Надо думать, что ГПУ вынуждено прибегать к таким "расценкам" при фабрикации вредительских процессов, так как отчеты о них читаются за границей. Тут ГПУ попадает в круг противоречий, созданных искусственным курсом червонца. Иностранцы при приезде в СССР меняют свои деньги по официальному курсу и получают за фунт стерлингов меньше червонца, за доллар - меньше двух советских рублей, то есть буквально копейки. Для того чтобы оставить иностранцев в счастливом заблуждении о высокой стоимости червонца, товары им отпускают в особых магазинах - "Торгсинах", где они могут купить все что угодно и по очень низким, но валютным расценкам. Очевидно, чтобы не смущать иностранцев, этот официальный курс червонца принимается ГПУ и при оценке "вредительской" работы, при этом нарочито "забывают", что эти деньги в руках тех, кому ГПУ приписывает их получение, имеют совсем другую, ничтожную ценность. Получается нелепость, бьющая в глаза гражданам СССР, зато для иностранцев сохраняется видимость правдоподобия. Если бы ГПУ решило при фабрикации "вредительских" процессов с участием тысяч высококвалифицированных вредителей оценить "покупку" этих специалистов иностранными фирмами сколько-нибудь реально, пришлось бы оперировать десятками миллионов рублей. Тут обнаружилось бы неправдоподобие с другой стороны. В СССР, где все в руках государства, никакое тайное общество не могло бы сколько-нибудь тайно оперировать такими суммами, и так же очевидно, что никакая иностранная фирма не могла бы такие деньги тайно ввезти в СССР и расходовать, не проводя по книгам.
Несомненно, что опыт 1930 года, когда ГПУ несмело и неопределенно выступило с заявлением, что английская фирма "Унион" перевела на вредительство крупную сумму - десять тысяч фунтов стерлингов "на первое время", был явно неудачен. В дальнейшем ГПУ предпочло оперировать гораздо меньшими суммами - двадцать пять тысяч рублей от рыботорговой фирмы Ванецова (в том же процессе) - и затем снизило суммы подкупов до смешного, как в процессе английских инженеров.
Кроме указанного вопроса о деньгах, "показания" профессора Каратыгина сводятся к тому, что вовлечен он был во "вредительскую" организацию профессором Рязанцевым в 1925 году и состав ее знал только со слов Рязанцева, но при этом он называет Эстрика С. Г., Денисова И. И., Петрова и Тихоцкого К. П., то есть не упоминает Левандовского и Дроздова, указанных Рязанцевым, но говорит о Петрове и Тихоцком К. П., которых не называет Рязанцев, так что состав "костяка" получается иной. Деятельность этой группы он определяет так: "Организация стремилась путем торможения холодильного дела доказать правительству СССР необходимость привлечения иностранного капитала", то есть и он, второй "руководитель" организации, ничего не знает о вредительстве в рыбном, консервном и плодоовощном деле.
Совершенно неожидан и непонятен конец показания профессора Каратыгина: "Кроме того, сообщаю: в области сельского хозяйства проводилось планомерное и систематическое вредительство контрреволюционной организацией, в которую входили: профессор Дояренко А. Г., профессор Чаянов Л. В., профессор Кондратьев Н. Д., профессор Огановский Н. И., Макаров Н. И. Эта вредительская организация состояла из отдельных вредительских групп. В частности, такая вредительская группа была в ВСНХ СССР, в которую входили: Соколов А. А., Каратыгин Е. С. (т. е. он сам), Однокозов И. А., Кафенгауз Д. Б., Огановский П. П., Вышневецкий И. М., Лосицкий А. Е.".
Так, "кроме того", между прочим, он упоминает имена крупных русских ученых и, в частности, называет свою фамилию, словно перечисляет участников научного съезда, а не тайной организации, решившей уморить голодом 160 миллионов населения СССР.
Эта часть "показаний" сфабрикована необыкновенно грубо и небрежно и объясняется желанием ГПУ спешно пристегнуть эту "новооткрытую" организацию к уже ранее объявленной организации профессоров Чаянова и Кондратьева. Делается это неловко и невразумительно, связи никакой не получается. Сказали - и забыли зачем. Через день Каратыгина, вместе со всеми "вновь открытыми", расстреляли, а "дело Чаянова и Кондратьева", как будто исходное и получившее, как явление, особое название "кондратьевщины", отложили, готовили всю зиму и решили оставить в своих тайниках.
Из показаний остальных четырех "вредителей", составлявших, согласно основному "показанию" профессора Рязанцева, "костяк" организации с 1924 года, которых он призвал и которым в личных беседах поручил вербовку членов, можно узнать следующее.
Дроздов В. И., по показанию Рязанцева, был вовлечен во вредительскую организацию им лично в 1924 году. Дроздов был в это время русским представителем фирмы "Унион" и работал в наркомземе, где им была создана вредительская организация. Профессор Рязанцев утверждал, что поставил Дроздова в курс всего дела, сообщил ему о предложении Фортегила и поручил ему вербовать членов в Наркомторге и Госплане.
Ни одно из этих данных ни одним из последующих показаний не подтверждается. Характернее всего "показания" самого Дроздова. В них он подробно рассказывает о том, как и когда он вошел во вредительскую организацию. "Я вошел в состав организации вскоре после поступления на службу в Наркомторг СССР (а не в Наркомзем. - В. Ч.), после беседы с Купчиным (а не с Рязановым. - В. Ч.), который сообщил мне о существовании означенной организации в составе указанных лиц (Эстрина, Купчина, Левандовского и Гинзбурга). Со слов Купчина я узнал, что эта организация существует с 1924 года, с момента образования Мясохладобойни. Я, Купчин, Левандовский, Дардык и Войлошников являлись руководящим ядром организации… Вредительская деятельность осуществлялась следующими лицами: Купчиным, Левандовским, мною, Дардыкой и Войлошниковым".
Человек, дающий такие показания, как будто не старается спрятаться за других, он называет себя руководителем вредительской организации, говорит, что им осуществлялась вредительская деятельность. После такого "признания" совершенно безразлично показать, что вовлечен он был во "вредительскую организацию" в 1924 году или позднее, Рязанцевым или Купчиным, служил он в это время в Наркомземе или в Наркомторге, назвать в "костяке" тех лиц, которых назвал Рязанцев, или других. И тем не менее ни одно из показаний Дроздова не совпадает с показаниями Рязанцева. По показаниям Рязанцева, Дроздов единственный из всего "костяка", посвященный им в 1924 году в секрет таинственного создания вредительской организации представителем английской фирмы, знавший о 10 000 фунтов стерлингов Фотергила. Показания Дроздова исключают такую возможность, так как он вообще не имел дела с самим Рязанцевым, а в организацию был вовлечен позднее. По Показанию Рязанцева, Дроздов при вовлечении в организацию служил в Наркомземе, и там им была создана вредительская организация, Дроздов же "показывает", что он при вступлении в организацию служил в Наркомторге. Этот факт имеет особое значение, так как исключает и ту часть показания Рязанцева, где он говорит, что "Дроздов создал вредительскую организацию в Наркомземе". В показаниях Дроздова об этом нет ни слова, между тем немыслимо допустить, чтобы ГПУ не заинтересовалось таким показанием Рязанцева и позабыло допросить об этом самого организатора вредительства в Наркомземе - Дроздова.
Датированы показания Дроздова 11 сентября, показания Рязанцева - 12 сентября 1930 года. Это дает основание думать, что два следователя стряпали одновременно показания двух лиц, один - Рязанцева, другой - Дроздова; стряпали по одним директивам и одной схеме, но недостаточно согласовали в подробностях, и получилась "легкая" неувязка, из-за которой эти показания исключают друг друга. На это ГПУ не обратило внимания. Да и стоило ли? Кто посмеет в СССР критиковать "материалы" следствия ГПУ? А за границей не потрудятся, да и не сумеют разобраться, тем более, что пока это дойдет до "заграницы", все "признавшиеся" будут мертвы. Сойдет и так… Это "сойдет" лежит в основе всех "материалов". И по делу "48-ми", и во всех других процессах.
Со вторым членом "костяка" организации - Левандовским - повторяются все те же "неувязки". По словам Рязанцева, он также лично им был вовлечен и входил в организацию с 1924 года. В "показаниях" Левандовского от 8 сентября мы находим чрезвычайно подробный рассказ о том, как и при каких обстоятельствах в 1928, а не в 1924 году он был вовлечен во вредительскую организацию, но не Рязанцевым, а Эстриным. Состав организации он знает только со слов Эстрина, и этот состав и в этих "показаниях" не совпадает ни с составом, указанным Рязанцевым, ни Каратыгиным, ни Дроздовым. Таким образом, и это "показание", кроме декларационной своей части, ни в одном из сообщенных фактов не совпадает с предыдущими.
В "показаниях" Эстрина деятельность организации до 1930 года, ее основание и прочее совершенно обойдено молчанием, несмотря на то, что по всем предыдущим "показаниям" он был в "костяке" с 1924 года. Эстрин касается только 1930 года. Руководящий состав организации он указывает так: "Рязанцев, Левандовский и я", то есть опять-таки не совпадающий ни с одним из предыдущих показаний.
Показаний четвертого из названных членов "костяка" - Денисова-в этих "материалах" нет совсем. ГПУ не объясняет почему; видимо, оно или не сумело добиться от него нужных признаний, или не успело сфабриковать его "показания".
Вот все, что имеется в опубликованных "материалах" ГПУ в части, касающейся "руководителей" и "костяка" этой гигантской организации. Нет ни одного документа, подтверждающего изложенные "факты", все строится на "добровольных признаниях". Но все они не подтверждают "факты" других "показаний", а, напротив, коренным образом противоречат друг другу. При этом нельзя ни в одном "показании" найти ни малейшего желания как-нибудь скрыть свою вину или свалить ее на других: каждый из допрашиваемых прежде всего стремится указать, что его роль была видной, руководящей и активной. Каждый стремится сделать все возможное, чтобы его расстреляли, и нисколько не старается скрыть других - все называют много имен, много "фактов".
Охарактеризовать такие показания можно только одним словом - Ложь.
Как были добыты такие "показания", существовали ли они вообще или были составлены помимо "признавшихся", но плохо согласованы, нужны ли были ГПУ какие-то "показания" и подписи, нельзя сказать, не имея данных. Возможно, что никогда действительная картина этого ужасного дела не будет раскрыта, так как люди, давшие эти "материалы", были уничтожены несколько дней спустя. Ясно одно: все опубликованное ГПУ носит неопровержимые следы небрежной и циничной фальсификации, которой не придано даже внешнего правдоподобия.
Остальные "показания" рядовых членов "организации" носят настолько сумбурный характер, что не только разобраться в них, но и понять их не всегда возможно. Назначение их, очевидно, показать, в чем же конкретно заключалось вредительство, и объяснить, почему при блестящем выполнении пятилетки в стране наступил голод.
Эта часть хромает во всех процессах ГПУ. Как только "вредители" переходят от общей, декларативной части, где говорится об общих вредительских "установках" и "принципах", от тона и языка передовиц "Правды", повествующих о кознях империалистов, на что-то реальное, так "показания" становятся чрезмерно длинными, оснащенными ненужными и непонятными подробностями, и всякий смысл в них теряется. В некоторых случаях они представляют простой набор слов без всякого содержания. В "показаниях" от 12 сентября Сергея Соколова, инспектора уральской областной конторы "Союзмяса", находится такой абзац: "Консервное производство. Из вышеизложенного совершенно очевидно, что предпосылки к вредительству в консервном производстве вполне достаточны даже при первом учете вредительских последствий по беконно-холодильному делу". Не знаю, понимал ли автор этой фразы, что он хотел сказать, и что понимал при этом следователь, заносивший это в протокол, но мне эта фраза совершенно непонятна.
Все "показания" Сергея Соколова составлены таким образом, в других же "показаниях" имя его больше нигде не упоминается. И на основании этих "показаний", через два дня после их опубликования, С.Соколов был расстрелян.
Конкретные факты "вредительства" указаны в длинных "показаниях" И. А. Куранова, заведующего консервным отделом "Союзмяса" в Москве. Первый вредительский "акт", о котором рассказывает И. А. Куранов, что какой-то Соколов (видимо, не тот, показания которого приведены выше) говорил ему, Куранову, в Москве в разговоре об изготовлении консервов из голья: "Ничего, съедят товарищи и это, посмотрите, в августе и это будут просить, да не станет", на это я (Куранов) сказал Соколову: "У вас на Урале еще ворон да белок непочатый край, накормите".
Это "показание" остро напоминает мне мой мурманский допрос, где следователь упорно, в течение часов, добивался получить мое заключение, что сказанная неизвестно кем фраза: "Тем хуже для них, задумали вздор, ну и пусть лезят на рожон" - вредительство.
Далее в "показаниях И. А. Куранова" перечисляются еще следующие конкретные факты вредительства: "2) Я совместно с Петровым не производил испытания качества консервов. 3) Я совместно с Петровым умышленно не организовал в Москве опытную лабораторию для разработки новых типов консервов".
Отставим негативность преступления и сообщничество в непроизведенном действии и попробуем разобраться в вопросе по существу. Н. П. Петров занимал должность заведующего консервным отделением Союзмяса в Москве, И. А. Куранов был его заместителем. Консервные заводы принадлежали самостоятельным предприятиям "Союзмяса" (предприятиям огромным, как Троицкий комбинат и др.), разбросанным по всей территории Азиатской и Европейской России. Как мог зав. консервным отделом Союзмяса, центрального учреждения, объединяющего всю мясную промышленность СССР, в обязанности которого лежит планирующая и общая направляющая роль всех комбинатов и предприятий, входящих в его состав, - производить испытания качества консервов. Даже комбинаты, входящие в состав "Союзмяса", не могли производить таких испытаний, это должен был делать каждый завод, на котором производилось изготовление консервов. Для этого на консервных заводах должны быть особые термостатные камеры, в которых такие испытания и производятся. Совершенно немыслимо было бы такие испытания организовать в Москве при консервном отделе Союзмяса. Тогда пришлось бы все консервы, изготовленные в пределах СССР, свозить в Москву, там испытывать, браковать и потом опять рассылать по СССР. Таким образом, "признание" И. А. Куранова в том, что он такой лаборатории в Москве совместно с Петровым не организовал, никак нельзя рассматривать как акт вредительства, и совершенно несомненно, что такого рода испытания в их обязанности не могли входить.
Надо сказать, что термостатное испытание консервов на большинстве консервных заводов СССР не производится, особенно если консервы не предназначены для экспорта. Объясняется это прежде всего отсутствием надлежащего оборудования и, кроме того, необычайной спешкой производства пищевых продуктов. Голодному потребителю надо заткнуть чем-нибудь глотку; тут уж не до испытаний.
На консервных заводах, принадлежащих ГПУ и обслуживаемых принудительным трудом заключенных, как мне пришлось убедиться во время моей ссылки в Соловецкий концлагерь, такого испытания консервов никогда не производилось и необходимых для этого установок не имеется. Такое оборудование на своих заводах ГПУ считает лишним расходом.
Между тем И. А. Куранов и совместно с ним не производивший испытания консервов Н. П. Петров через два дня после опубликования в печати этого "преступления" были расстреляны.
О показаниях специалистов холодильного и мясного дела я могу судить только по сообщениям ГПУ. Сопоставление этих данных приводило меня к убеждению, что материалы эти грубо сфабрикованы.
О данных по рыбной промышленности я мог судить как специалист, знающий дело во всех его подробностях и тонкостях, как свидетель, перед глазами которого много лет проходила работа по организации и развитию рыболовства, как человек, который сам принимал в ней участие и превосходно знал большинство обвиняемых - деловую и личную стороны их жизни.
В "показаниях" рыбных специалистов я видел не только несоответствие, противоречивость и логическую несообразность, которая заключалась в самом "материале", сообщаемом ГПУ, но и чудовищное несоответствие возводимых обвинений с тем, что я знал об этих людях, об их работе, характерах, отношении к жизни, к делу, друг к другу. Я не мог понять, каким образом такие "показания" могли быть получены на другой день после ареста (показание И. М. Фишзона датировано 9 сентября, арестован он был 7-го; показания М. А. Казакова от 14 сентября - арестован он был 12-го), от людей спокойных, зрелых, сдержанных. Чем больше я вникал в дело, тем больше убеждался, что ничего общего между этими "показаниями" и этими людьми не могло быть, что "показания" сфабрикованы, что поголовный расстрел людей, давших показания, был необходим ГПУ для уничтожения всех свидетелей этой ужасной аферы.
В "показаниях" рыбных специалистов были те же противоречия и те же несуразности, что и в "показаниях" специалистов холодильного и мясного дела, прежде всего не было ни малейшего намека на какое-либо отношение "рыбников" к профессорам Рязанцеву и Каратыгину. Напротив, явствовало, что рыбная организация черпала средства из других источников и действовала совершенно самостоятельно, получая инструкции непосредственно из-за границы. Таким образом, этими "показаниями" ГПУ само еще раз опровергало свое сообщение о единой вредительской организации пищевой промышленности, возглавляемой профессорами Рязанцевым и Каратыгиным. Вопрос о снабжении средствами организации подробно освещен в "показаниях" И. М. Фишзона и М. А. Казакова.
В "показаниях" Фишзона перечислены подлитерами "все известные ему источники получения средств": "а) от сдачи в аренду промыслов частникам на Дальнем Востоке и Волго-Каспийском районе. Всего 50 000 рублей; деньги поступили через М. А. Казакова, б) по сделкам в частном секторе и по финансированию его в сумме примерно 60 000 рублей; деньги поступили через Еверского и Рубинштейна. По аналогичным сделкам, производимым Госторгом, поступило от И. М. Фишзона 20 000 рублей; в) кроме того, деньги поступали от иностранных концессионеров через Н. А. Ергомышева в сумме примерно 30 000 рублей; г) В. В. Талановым получались деньги от иностранных покупателей по сделкам на рыбоикорные товары в сумме 15 000 рублей. Таким образом общее известное им поступление составило около 175 000 рублей".
Как будто все очень ясно и точно; тон деловой, указаны источники, суммы, названы лица, через которых поступали деньги, и подведен итог. Не предусмотрено только то, что источники совершенно невероятны, и не указано, как истрачены деньги.