Евгений Оскарович рассказывал о том, какой трудной была жизнь, особенно у тех, кто работал непосредственно в цехах. Инструкторы института начинали и заканчивали смену вместе с заводскими сварщиками, не покидали своего места по десять-двенадцать часов. Вокруг них работали десятки ручных сварщиков, и от резкого ослепительного света сильно болели глаза. Это называлось "нахвататься дуги". Многие носили темные очки, спасались примочками из крепкой настойки чая, и все же их преследовало ощущение, что глаза постоянно засыпаны песком.
Борис Евгеньевич также работал в цехе, как и другие электрики, сам осуществлял электромонтаж сварочных установок, делал и всю черновую работу – резал провода, монтировал аппаратуру, паял наконечники и на своих плечах таскал к месту монтажа тяжелую аппаратуру и оборудование.
Однажды, согнувшись в три погибели под металлическим "бубликом" проводов, Борис вошел в цех, свалил свой груз возле сварочного станка и принялся за прерванную перед этим работу. Он пробивал в стене дыры, чтобы укрепить здесь контактор. Увлекшись, он не заметил, что рядом остановился какой-то военный. "Борис? Вот так встреча! – воскликнул он. – Что ты тут делаешь?" Перед Борисом стоял его товарищ по КПИ, а ныне слушатель Танковой академии, приехавший сюда на практику. "Работаю научным сотрудником в Институте электросварки", – улыбаясь, ответил Борис. Товарищ посмотрел на него с недоверием: "Брось, Боря! Монтером работаешь?" – "Говорю же тебе, научным сотрудником, – рассмеялся Борис. – У нас все так работают. На своем горбу соединяем науку с практикой. – И уже серьезно добавил: – Без этого сейчас нельзя. Надо уметь действовать и головой, и руками. Вот когда так вот съешь с заводским народом пуд соли, сразу узнаешь, что ему от науки требуется".
Именно на заводе № 183 в Нижнем Тагиле была введена в действие первая в мире поточная линия производства бронекорпусов танков, на которой действовало 19 установок для автоматической сварки под флюсом. Сотрудники института наладили контроль качества электродов и сварки, решили ряд важнейших проблем газовой сварки и резки, предложили ускоренные методы подготовки сварщиков.
Разделение труда было таким: институт проектировал станки, давал сварочную и флюсовую аппаратуру, проводил электромонтаж и пуск станков. Мастерская института к тому времени уже приобрела солидный и современный вид. Отдел готовил несущие конструкции, приспособления и кондукторы.
Евгений Оскарович перевел в цех всех, кто подходил по своим знаниям, складу характера, умению работать не только головой, но и руками. Это были вначале Георгий Волошкевич, Лия Гутман, Борис Патон, а затем Даниил Рабкин, Александр Супрун, Борис Медовар.
В любую погоду – в снежный буран, трескучий уральский мороз, проливной дождь – Евгений Оскарович появлялся в цехе ровно в 9 часов утра. Именно в цехе, а не в лаборатории или в кабинете. Хотя кабинетом это помещение можно было назвать с большой натяжкой – Патон работал в общей комнате вместе с другими сотрудниками.
Евгений Оскарович участвовал в монтаже и освоении каждой сварочной установки. И следил за ними до тех пор, пока не изживались все трудности пускового периода. Там, где все шло хорошо, показывался редко, там же, где возникали трудности или намечалось отставание, бывал регулярно.
"Я никогда не ждал, чтобы пришли и доложили о том, что "все в порядке", – писал в своих воспоминаниях Евгений Оскарович. – Когда испытывалось какое-нибудь нововведение на наших установках, я старался пойти в цех без "автора". Это давало возможность услышать прямое, откровенное мнение заводских людей. В то время в институте не было ни заместителя директора, ни ученого секретаря, ни начальника отдела внедрения. Мне приходилось самому руководить разработкой новых тем, планировать работу, вести обширную переписку с заводами и наркоматами, ведать лабораторией, мастерскими, инструкторами в цехах и т. д. Несмотря на такую загрузку, я никогда не позволял себе "сплавить", переадресовать какое-нибудь дело по инстанции, а непременно лично поручал его тому или иному работнику, и сам следил за выполнением во всех подробностях, не упуская так называемых мелочей".
Работы Института электросварки сыграли важную роль в обеспечении армии достаточным количеством первоклассных боевых машин – прославленных танков Т-34, самоходных артиллерийских установок, боеприпасов.
Во второй половине 1942 года советская промышленность уже выпускала танков больше, чем промышленность Германии. В мае 1942 года Евгений Оскарович Патон был награжден орденом Красной Звезды за внедрение скоростной автоматической сварки на танковых заводах страны.
Но работы у него всегда было больше, чем наград.
Со многих заводов страны в адрес Института электросварки поступали письма с просьбой прислать инструктивный материал, помочь в приобретении аппаратуры и в налаживании сварочного производства. Евгений Оскарович переработал свою книгу "Скоростная автоматическая сварка под слоем флюса", и в 1942 году она вышла в свет третьим изданием. Эта книга стала незаменимым пособием по внедрению скоростной автоматической сварки под флюсом на предприятиях страны.
Для помощи оборонной промышленности во внедрении автоматической сварки под флюсом на заводы Челябинска, Свердловска, Сталинграда, Омска, Горького и других городов были направлены все сотрудники института, которые могли работать инструкторами. К концу 1942 года на танковых, минометных, артиллерийских заводах Советского Союза уже работало около 40 установок для автоматической сварки. Сотрудники Института электросварки внедрили сварку под флюсом в производство корпусов тяжелых танков ИС и САУ на Челябинском тракторном заводе, где были размещены эвакуированные Ленинградский завод имени С. М. Кирова и Харьковский дизельный завод. Этот комплекс стал крупнейшим предприятием по выпуску тяжелых танков. Широкое применение получила сварка в военное время на Уралмашзаводе в Свердловске. С помощью скоростной автоматической сварки под флюсом было организовано поточное производство фугасных авиабомб, реактивных снарядов для "катюш" и других видов вооружения и боеприпасов.
В январе 1943 года за образцовое выполнение задания правительства по увеличению выпуска танков и бронекорпусов Е. О. Патон был награжден орденом Ленина.
Ни в одной стране, кроме Советского Союза, автоматическая сварка под флюсом броневых сталей не была еще разработана, и лишь в последние месяцы войны по примеру СССР в США начали осваивать сварку под флюсом при постройке бронекорпусов танков и самоходных артиллерийских установок. В Германии же автоматическая сварка танков так и не была создана до конца войны.
В марте 1943 года Е. О. Патону было присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали "Серп и Молот" за выдающиеся научно-технические достижения, которые позволили ускорить производство танков и металлоконструкций.
За успешное внедрение и освоение в бронекорпусном производстве сварки под флюсом орденом Трудового Красного Знамени в 1943 году были также награждены сотрудники института Б. Е. Патон и П. И. Севбо, орденом "Знак Почета" – А. И. Коренной, И. К. Олейник, А. М. Сидоренко, медалью "За трудовую доблесть" – Г. 3. Волошкевич, А. М. Макара, С. А. Островская, М. Н. Сидоренко, Ф. Е. Сороковский.
По поводу правительственных наград Евгений Оскарович писал: "Конечно, такое внимание и такая щедрость правительства меня радовали и глубоко трогали. Но вместе с тем я был смущен. Говорю это без ложной скромности и без всякой рисовки. Ведь я и мои товарищи только честно выполняли свой долг, и все, что мы делали, не могло сравниться с мужеством и героизмом рядового советского пехотинца, идущего в атаку, или танкиста, таранящего вражескую машину. Я думал, что многие годы мне еще предстоит трудиться, чтобы хоть в какой-то мере оказаться достойным такой высокой награды".
Почетное звание Героя Социалистического Труда Евгений Оскарович получил 2 марта 1943 года, еще находясь вместе с коллективом института в эвакуации в Нижнем Тагиле. Тогда же он написал заявление о приеме в партию, в котором изложил свой жизненный путь и честно сознался в том, что на заре советской власти не верил, что она сможет успешно руководить государством. Свое заявление Евгений Оскарович передал Никите Сергеевичу Хрущеву, а Никита Сергеевич – Сталину.
Сталин рассмотрел заявление и, вопреки уставу ВКП(б), освободил академика Евгения Оскаровича Патона от прохождения кандидатского стажа. В партию его приняли решением Политбюро. В 1945 году Институту электросварки было присвоено имя Е. О. Патона.
Евгений Оскарович, как мы уже говорили, был строгим и требовательным человеком. Ветераны-патоновцы помнят, как он стоял на мраморной лестнице с часами в руках и выразительно поглядывал на вбегающих запыхавшихся работников. А в 8.55 начинал торопиться и сам – Евгений Оскарович приступал к работе минута в минуту. Стал уже настоящей легендой случай, произошедший на одном из совещаний в ЦК Компартии Украины. Приглашенный на него академик Евгений Патон, недолго послушав обсуждение, собрал свой портфель и уехал в институт со словами: "Мне здесь делать нечего. Работать надо!"
До сих пор сотрудники Института электросварки имени Евгения Патона стараются писать на обратной стороне использованного листа – экономят. Батя, как все любовно называли Евгения Оскаровича за частое обращение "батенька", сам писал заявления о своих командировках на малюсеньких клочках бумаги. Когда перед войной Патона назначили советником по машиностроению в Москву и помощник принес ему роскошные листы белой бумаги, академик вернул их назад со словами: "А у вас чего-нибудь попроще нет?"
В 1985 году к 40-летию Победы в Великой Отечественной войне на территории института на постаменте был установлен танк Т-34, а рядом открыта мемориальная бронзовая доска с именами сотрудников Института электросварки, которые под руководством Евгения Оскаровича Патона совершили трудовой подвиг – создали всемирно признанную технологию механизированной сварки броневых корпусов танков и участвовали в организации их массового производства. Ежегодно в День Победы ветераны института встречаются около этого святого места, чтобы почтить память героев Великой Отечественной войны.
Свой вклад в победу над врагом внес и Борис Евгеньевич Патон, который трудился рядом с отцом и, несмотря на огромную загруженность работой в цехах, много занимался наукой. За два года он провел ряд важных исследований статических свойств автоматов для сварки под флюсом. Он предложил наиболее простую и наглядную методику анализа работы автоматов по статическим вольтамперным характеристикам.
Как написано во вступительной статье "Життєвий i творчий шлях Бориса Євгеновича Патона" к "Бiблiографiï президента НАН Украïни академiка НАН Украïни Б. Є. Патона", в монографии "Экспериментальное исследование процесса автоматической сварки под слоем флюса", написанной в 1944 году совместно с А. М. Макарой, Борис Евгеньевич впервые проанализировал работу различных автоматов в статическом режиме. Затем он продолжил эти исследования, по результатам которых защитил в 1945 году кандидатскую диссертацию. В этом же, 1945 году Борис Евгеньевич возглавил электротехнический отдел института, в котором изучал электрофизические процессы дуговой сварки, создавал и исследовал новые источники питания. Его идеи значительно опережали время. Например, доступная и надежная силовая полупроводниковая техника, пригодная для реализации некоторых идей Бориса Евгеньевича, появилась сравнительно недавно.
В 1947 году вышла монография Бориса Евгеньевича Патона "Сварочные головки и питание их током". В последующих своих работах он показал, что оптимальными характеристиками обладает автомат с постоянной скоростью подачи проволоки, укомплектованный источниками питания с быстродействующим регулятором напряжения. Этот вывод, не утративший своего значения до сегодняшнего дня, стал принципиальной основой развития оборудования для механизированной сварки под флюсом и в защитных газах.
Своими трудами Борис Евгеньевич заложил основы теории автоматов для дуговой сварки. Он показал, что в условиях непроизвольных колебаний руки сварщика механизированная подача электрода возможна только при использовании электродной проволоки малого диаметра, когда явление саморегулирования выражено наиболее сильно. Этот вывод блестяще подтвердился экспериментально созданием полуавтоматов для сварки под флюсом, за разработку которых Борису Евгеньевичу Патону и его сотрудникам, а также работникам ленинградского завода "Электрик" в 1950 году была присуждена Сталинская премия СССР в области науки и техники.
Евгений Оскарович был рад успехам сына. Сам же он еще на Урале начал переориентировать работу коллектива на решение задач по восстановлению разрушенного войной народного хозяйства. В 1946–1953 годах Евгений Патон исследует проблемы сварного мостостроения, возглавляет работы по проектированию и изготовлению первых цельносварных мостов, в которых широко применялась автоматическая сварка. Он возглавил также исследовательские, проектные, заводские и монтажные работы, связанные с постройкой крупнейшего в мире цельносварного шоссейного моста через Днепр в Киеве.
При жизни Евгения Оскаровича этот мост и в проектной документации, и в институтском быту назывался просто Киевский городской. Он соединил не только два берега великой реки, но и два понятия, которые до Патона считались несовместимыми, – мостостроение и сварку.
У этого моста-гиганта много титулов: "первый, сваренный автоматами", "цельносварной", "крупнейший в Европе". В мировом мостостроении Патон открыл новую страницу, заложил основополагающие принципы конструирования, завершил начальный и наиболее ответственный этап становления сварного мостостроения. И сколько бы затем ни последовало других побед, эта заслуга Евгения Оскаровича Патона не забудется никогда.
Мост, к которому Патон шел всю жизнь, был для него в Киеве третьим по счету проектом.
Первым был проект, выполненный в первое десятилетие прошлого XX века в тогда еще губернском Киеве, связанный с планами продолжения Петровской аллеи. Мешал оползень, и дорожники предложили пробить его между двумя кручами тоннелем. Но городская управа решила проконсультироваться у известного специалиста профессора Патона.
Когда Евгений Оскарович, измазав глиной обувь, перебрался через овраг на другую сторону, ближе к Кукушкиной даче, ему открылись такие виды, изрезанные днепровскими старицами, что дух захватило. Он отказался от идеи туннеля. За чертежной доской Патон искал для моста прозрачные, невесомые, ажурные серповидные фермы. Местные репортеры интриговали киевлян, описывая, что будет: строить мост предполагается на земле, в раскопе сколотят деревянные клети, на них и станут клепать секции, в грунт забьют бетонные сваи, а когда фермы будут готовы, на сваи их и опустят. Кручу действительно треугольно прорезали в последний момент, закрепив низ изящной подпорной стенкой. Под мостом проложили дорогу, и в прорези засинел Днепр.
Второй проект – это мост имени Евгении Бош.
А третий – мост, который получил имя самого Патона.
Борис Евгеньевич Патон так вспоминает об истории создания этого сооружения: "Думаю, этот мост уникален. Построить его должны были еще до войны. Уже началась стройка, но грянула война, и все прекратилось. После войны Евгений Оскарович как мостовик (это его первоначальное образование, сварщиком он стал позже) решил, что на месте деревянного Наводницкого моста, просуществовавшего до самой войны, необходимо строить автодорожный сварной! Появился мильо-о-он противников этой идеи. Как обычно. Но он стоял на своем. И только Никита Хрущев верил и поддерживал Евгения Оскаровича.
Своей властью Хрущев усмирил недоброжелателей и утвердил решение, что мост обязательно должен быть сварной. А построить его надо из конструкций, изготовленных на заводе металлоконструкций имени Бабушкина в Днепропетровске! Вот там эти балки и были сварены, слава тебе, Господи, и мост был открыт 5 ноября 1953 года. К сожалению, Евгений Оскарович не дожил трех месяцев до его открытия. Хотя мост уже был готов, когда отец еще был жив.
Мост рассчитывался на прохождение 10 тысяч машин в сутки! А сегодня бывает, что за день по нему проезжает 86 тысяч машин. Вот какая разница!"
Но до войны против смелой идеи Патона велись непрестанные атаки. Главными аргументами эксплуатационников из Наркомата путей сообщения были ссылки на неудачный мировой опыт, в первую очередь, в Германии, США, Бельгии. В сварных мостах не могли избежать самого опасного – образования трещин усталости. Можно только удивляться, как Евгению Оскаровичу удалось пробить свою идею в 1940 году, ведь как раз к этому времени противники сварки мостов получили подтверждение своих опасений: в Бельгии в канал Альберта рухнул 75-метровый сварной пролет.
В Киеве действовал тогда единственный автодорожный мост – имени Евгении Бош, но городу его явно не хватало. Стоял еще старый Наводницкий мост. Он был узенький, деревянный, на нем едва разминались два автомобиля. Окрещенный в городском обиходе "стратегическим", мост-ветеран законсервировали – "для крайней нужды". Ее понимали однозначно: "Если завтра война".
На первой конференции по автоматической сварке, которую Евгений Оскарович Патон организовал и провел в Киеве перед войной, ему удалось получить в союзники представителей могущественной "Главстальконструкции". Убедившись в преимуществах способа сварки Патона, они поставили подпись под договором о сотрудничестве с ним.
В патоновском институте царило состояние творческого подъема: "Делаем, ребята, первый в мире мост, его под флюсом сварят скоростные автоматы!" Темп разработок был необычайный – проектное бюро выдало автомат портального типа и цепной кантователь для сварки всего за три недели!
Но в Днепропетровске, на заводе Бабушкина, где должны были варить мост, этот заказ киевлян приняли без энтузиазма: "Если и правда, что сварка вытеснит клепку, почему репутацией завода первыми должны рисковать именно мы?". А тут еще подключились многочисленные перестраховщики из наркоматов и проектных институтов Москвы и Ленинграда.
На совещании у первого секретаря ЦК КП(б)У, а им тогда был Никита Сергеевич Хрущев, комиссия экспертов, противников автоматической сварки, дала Патону настоящий бой. Хрущев внимательно выслушал все аргументы "за" и "против" и… неожиданно поддержал Патона. В Днепропетровске стали срочно налаживать производство, в Киеве ударными темпами строили опоры моста. Наконец из Днепропетровска сообщили – первые элементы сварного моста отправляются в Киев сегодня! Но…
Шел июнь сорок первого года. Война надолго отложила множество дел, в том числе и строительство моста методом автоматической сварки.
Уже после войны отдельные сваренные элементы конструкции будут использованы. То, что было затоплено в Днепре, пошло на восстановление моста в самом Днепропетровске. Клепаного. О киевском же цельносварном словно забыли… Но Евгений Оскарович был настойчив. Он снова начинает бороться за сварной мост.