- Не знаю, мне так кажется. Стандартный зелёный чек с надписью Pan American большими буквами сверху, выписанный на наше имя на сумму тысяча девятьсот долларов.
- Мистер Роджерс, на наш чек это не похоже, - возразил этот субъект. - Наши чеки голубые, а лого Pan Am… Pan Am… Pan Am идёт плавно угасающими буквами по всей поверхности вместе с картой мира. На вашем всё это есть?
Чек стюардессы я держал в руке. Он безупречно соответствовал описанию, но признаваться в этом я не стал.
- У вас перед собой есть чек Pan Am? - вопросил я тоном человека, настроившегося устранить всяческие сомнения.
- Ну, да, но…
- Кем он подписан? - перебил я его. - Как фамилия казначея?
Он сказал. Фамилия в точности совпадала с той, что была указана на имевшемся у меня чеке.
- А какие цифры идут понизу? - напирал я.
- Это, 02… - и он отбарабанил числа, соответствовавшие указанным на стюшкином чеке.
_Не-а, и чек подписан не тем лицом, и цифры не совпадают, - соврал я. - Но вы ведёте дела с банком Chase Manhattan, а?
- Да, ведём, но он работает с сотнями клиентов, и, возможно, вы получили чек от какой-нибудь другой фирмы, действующей под названием Pan American. Сомневаюсь, что это наш чек, мистер Роджерс. Предлагаю вам вернуть его и решить проблему по переписке, - посоветовал он.
- Ага, спасибо, так и сделаю.
Моника летала по маршруту Air France Берлин-Стокгольм-Копенгаген, занимавшим двое суток, а потом получала отгул на двое суток. Как раз в тот день она улетала. Не успел её самолёт оторваться от земли, как я объявился в типографии её отца. Он обрадовался, и мы без труда нашли общий язык при помощи азов французского, перенятых мной у матери, и зачатков английского молодого печатника.
Я продемонстрировал чек, полученный от стюардессы Pan Am, но её имя и сумма были замазаны корректором.
- Я пообщался с коммерческим отделом, - сообщил я. - В общем, мы печатаем чеки в Америке, и это влетает в копеечку. Я сказал, что, наверно, можно и решить проблему с доставкой, и порядком сэкономить. Как вы думаете, сумеете ли воспроизвести этот чек в формате корпоративной чековой книжки? Если считаете, что сможете, я уполномочен дать вам пробный заказ на десять тысяч, если вы перебьёте нью-йоркские цены.
- И каковы же расценки вашей нью-йоркской типографии на это, мсье? - справился он, разглядывая чек.
Я не имел ни малейшего понятия, но назвал цифру, наверняка не обидную для нью-йоркских печатников:
- Триста пятьдесят долларов за тысячу.
Он кивнул и с энтузиазмом возгласил:
- Я могу предоставить вашей компании качественный продукт, точь-в-точь как этот, всего за двести долларов за тысячу. Думаю, вы сочтёте нашу работу весьма удовлетворительной. - Он помешкал, явно смутившись: - Мсье, я знаю, что вы с моей дочерью близкие друзья, и верю вам безоглядно, но у нас принято получать авансовую оплату в размере пятидесяти процентов от заказа, - извиняющимся тоном добавил он.
- Предоплату вы получите сегодня же, - рассмеялся я.
Облачившись в форму пилота Pan Am, я отправился в парижский банк и выложил на стойку тысячу долларов.
- Будьте любезны, мне на эту сумму нужен банковский чек с подтверждённой оплатой. Плательщик Pan American World Airways, а получатель - "Морис Лавалье и сыновья, печатники", пожалуйста.
Чек я отдал в тот же день. На следующий у папаши Лавалье уже имелся образец для осмотра. Оценив работу, я с трудом удержался, чтобы не закричать "Ура!". Чеки были замечательные. Да нет, что там, роскошные чеки Pan Am! По четыре на страницу, двадцать пять страниц в книжке, перфорированные и на плотной бумаге IBM! Я пребывал на вершине блаженства; да и как ни поверни, для чекового махинатора это пик карьеры.
Весь заказ папаша Лавалье выполнил в течение недели, и для окончательного расчёта я снова получил заверенный банковский чек, якобы выписанный Pan Am.
Папаша Лавалье выдал мне инвойсы и квитанции и очень радовался, что мне помог. Вероятно, он даже не догадывался, что сделка с душком, поскольку ни разу не вёл дел с американцами. Я пилот Pan Am. Его дочь поручилась за меня, а полученные им чеки вполне легальны и выданы компанией Pan Am.
- Надеюсь, мы сможем выполнить для компании куда больше заказов, друг мой! - сказал он.
- О, непременно, непременно, - заверил я. - На самом деле мы так восхищены вашей работой, что будем рекомендовать вас другим.
По рекомендации к нему обращались и другие фирмы, сплошь липовые, и все заказы шли лично через меня, но папаша Лавалье не задавал никаких вопросов. С того дня, как он выдал мне десять тысяч чеков Pan Am, он был печатником всех необходимых мне подложных документов - наивный простофиля, чувствовавший благодарность за то, что я распахнул ему дверь "американского рынка".
Конечно, десять тысяч чеков Pan Am мне были ни к чему. Просто размер заказа призван был рассеять подозрения. Даже папаша Лавалье знал, что Pan Am - левиафан авиации. Более мелкий заказ непременно заставил бы его насторожиться.
Тысячу чеков я оставил себе, а остальные пошли на растопку мусоросжигательных печей Парижа. Потом, купив электрическую печатную машинку IBM и состряпав чек на 781 доллар 45 центов, я под видом пилота Pan Am предъявил его в ближайший банк.
Банк был из мелких.
- Мсье, я не сомневаюсь в надёжности чека, но прежде чем погасить ег®, должен его проверить, а делать трансатлантические звонки за счёт банка нам не разрешается, - криво усмехнулся кассир. - Если будете добры оплатить звонок… - он устремил на меня вопросительный взгляд.
- Разумеется, валяйте, - пожал я плечами. - Стоимость звонка я беру на себя.
Подобной осторожности со стороны банка я не ожидал, но ничуть не встревожился. И случайно выбрал время, когда подлинность чека можно было проверить. В Париже было 3 часа 15 минут пополудни, и банки в Нью-Йорке уже четверть часа как открылись. Ещё около четверти часа ушло у кассира, чтобы добиться соединения с бухгалтерий банка Chase Manhattan. По-английски этот француз говорил бойко, хотя и с акцентом.
- У меня тут чек, предъявленный пилотом Pan American, выписанный на ваш банк, на сумму 781 американский доллар 45 центов, - выпалил кассир и зачитал номер счёта в левом нижнем углу фальшивого чека. - Понимаю, да, большое спасибо… О, погода здесь прекрасная, спасибо. - Положив трубку на рычаг, он улыбнулся: - Всякий раз как говорю с Америкой, там интересуются погодой.
Отдав мне чек для подписи, он принялся отсчитывать указанную в нём сумму, вычтя 8 долларов 92 цента за телефонный разговор. Учитывая все обстоятельства, тариф за услуги вполне разумный.
Завалив Париж и пригороды фальшивыми чеками, я арендовал депозитную ячейку, авансом заплатив за пять лет, чтобы спрятать там добычу.
Подлинность чеков подвергали сомнению крайне редко, да и тогда речь шла лишь о тривиальной проверке, и если банки в Нью-Йорке были закрыты, я попросту возвращался в банк, когда они открывались. Пережить трудный момент мне пришлось лишь однажды. Вместо того, чтобы позвонить в Chase Manhattan, один кассир связался с администрацией Pan Am в Нью-Йорке! В разговоре не раз упомянули мое вымышленное имя, но я слышал, как кассир даёт название банка, номер счёта и фамилию ревизора Pan Am.
Видимо, Pan Am подтвердила подлинность чека, потому что кассир его оплатил.
Меня самого поразило, насколько гладко и легко пошла моя новая затея. Боже мой, да теперь подлинность моих чеков подтверждает по телефону сама Pan Am! Взяв напрокат автомобиль, я разъезжал по всей Франции, пока Моника была в рейсе, и обналичивал чеки в каждом встречном банке - будь то городском или сельском. В последующие месяцы и годы я частенько думал - хотя своих подозрений и не проверял, - что так преуспел именно с этими чеками Pan Am, потому что путь для них вымостила сама Pan Am!
Работой папашу Лавалье я обеспечил с лихвой. Заставил его сделать мне новое удостоверение Pan Am, куда более впечатляющее, чем моя фальшивка - после того, как настоящий пилот Pan Am по рассеянности оставил свое на стойке бара в "Виндзоре".
- Я ему отдам, - сказал я бармену. И действительно отослал удостоверение по почте в нью-йоркскую штаб-квартиру Pan Am, но лишь после того, как папаша Лавалье скопировал его, подставив мое выдуманное имя, звание, должность и фотографию.
Семейству Лавалье я сказал, что нахожусь в Париже как специальный представитель Pan Am, специализирующийся на связях с общественностью. Но через месяц после знакомства с Моникой рассказал ей, что должен вернуться к полётам в качестве резервного пилота, и сел на ближайший рейс до Нью-Йорка. Прибыв во вторник незадолго до полудня, тотчас направился в ближайшее отделение банка Chase Manhattan, где и приобрёл банковский чек на 1 200 долларов, указав плательщиком "Роджера Д. Уильямса", а получателем - "Фрэнка У. Уильямса".
В тот же день улетев обратно в Париж, на этот раз я остановился в отеле "Король Георг V", сразу же заперся в своем номере и поменял округ Федеральной резервной системы так, чтобы по погашении чек направляли в Сан-Франциско или Лос-Анджелес.
Потом отнёс чек папаше Лавалье.
- Мне нужно триста штук таких.
Я думал, он наверняка начнёт задавать вопросы по поводу копирования явно финансового документа, но он промолчал. Впоследствии я узнал, что он, в общем-то, никогда толком не понимал, какие заказы выполнял для меня, слепо веря, что я пребываю в здравом уме и трезвой памяти.
Получив три сотни дубликатов, в точности воспроизводивших оригинал, я на следующий же день улетел в Нью-Йорк. В одних только окрестностях Нью-Йорка насчитывается 112 филиалов Chase Manhattan. За три дня я навестил шестьдесят из них, предъявляя в каждом один из дубликатов. И лишь в одном случае из шестидесяти обмен репликами вышел за рамки формальности.
- Сэр, я знаю, что этот чек чейзовский, но выдан не нашим отделением, - извиняющимся тоном вымолвила кассирша. - Мне нужно позвонить в банк-эмитент. Вы можете подождать минуточку?
- Разумеется, действуйте, - небрежно отозвался я.
Разговор, проходивший в пределах слышимости, ни капельки меня не удивил.
- Да, это Дженис из Квинса. Скажите, кому, на какую сумму и когда выдан банковский чек 023685, и каков его текущий статус? - Она подождала, а потом, по-видимому, повторила услышанное: - Фрэнк У. Уильямс, 1200 долларов, 5 января, ещё не предъявлен к платежу. Вот он тут у меня. Большое спасибо.
- Извините, сэр, - улыбнулась она, отсчитывая деньги.
- Да ничего страшного. И не стоит извиняться за то, что хорошо делаете своё дело.
Говорил я совершенно искренне. Хотя эта девушка и попалась на удочку, именно таких, как она, и должны нанимать банки. А ещё она сэкономила "Чейзу" уйму денег. Я намеревался нагреть не меньше сотни его филиалов, но после её звонка эту аферу благоразумно свернул.
Допускать ещё один звонок в банк, выдавший настоящий чек, было никак нельзя. Я понимал, что шансы складываются в мою пользу, но если другой кассир тоже решит проверить чек, вероятность, что на звонок ответит тот же бухгалтер, подвергает меня недопустимому риску.
В Нью-Йорке мне было не по себе. Я чувствовал, что нужно бы снова податься в чужие края, но никак не мог решить, возвращаться ли в Париж к Монике или посетить новые интересные места.
Всё ещё прикидывая так и эдак, я улетел в Бостон, где впервые угодил в каталажку и нагло обворовал банк. Если первое меня потрясло, как незапланированная беременность, то второе стало следствием непреодолимого порыва.
В Бостон я отправился просто затем, чтобы убраться из Нью-Йорка, сочтя его столь же подходящим местом назначения, как и любое другое вдоль Восточного побережья, и зная о немыслимом количестве банков в колыбели американской революции. По прибытии я оставил багаж в камере хранения аэропорта, спрятал ключ в портмоне и навестил несколько банков, обменяв ряд фальшивых чеков Pan Am на подлинные купюры. Вернувшись рано вечером в аэропорт, я намеревался первым же подходящим рейсом упорхнуть за море. В своем жульническом набеге я загрёб более пяти тысяч, и рассовал четыре тысячи восемьсот по сумкам, прежде чем узнать, какие рейсы летят в этот вечер за рубеж.
Но возможность навести справки получил только ночью. Оборачиваясь от ячейки, я нос к носу столкнулся с симпатичной стюардессой Allegheny Airlines, которую знал ещё по эмбриональному периоду в роли пилота без штурвала.
- Фрэнк! Вот так славный сюрприз! - воскликнула она. Естественно, как тут не отпраздновать встречу? Обратно в аэропорт я поспел лишь в двенадцатом часу, к тому времени надумав отправиться в Майами, а уж там определиться с заморскими связями.
И направился к стойке Allegheny Airlines.
- Когда у вас следующий рейс до Майами? - спросил я у билетёра. На мне снова был китель пилота.
- Вы как раз прозевали его, - поморщился тот.
- А следующий - National, American, кто-то ещё? - не унимался я.
- Ни у кого. Вы прозевали все рейсы на Майами до завтра. После полуночи туда никто не летает. Бостонский муниципалитет принял постановление о борьбе с шумом, и после полуночи нет никаких вылетов. Ни одна компания не поднимет самолёт в воздух до 6:30, а первый рейс до Майами - National в 10:15 утра.
- Но ещё без двадцати двенадцать! - возразил я.
- Лады, - ухмыльнулся он. - Хотите отправиться в Берлингтон, штат Вермонт? Это последний сегодняшний вылет.
Прикинув что и как, я отказался. И уселся на один из стульев в зале ожидания, раздумывая над ситуацией. Размышляя, я лениво отметил, что многие магазины сувениров, кафе, бары и различные магазинчики, обрамлявшие зал, как и в большинстве залов ожидания в крупных аэропортах, уже закрываются. А ещё я заметил, внезапно заинтересовавшись, что многие продавцы наведываются в ночное хранилище большого бостонского банка, расположенное примерно посередине одного из коридоров, ведущих к выходу, убирая мешки и толстые конверты - очевидно, с дневной выручкой - в блиставший сталью сейф.
Наблюдения мои прервали два ужасных слова:
- Фрэнк Абигнейл?
Я поднял голову, подавляя всколыхнувшуюся в душе панику. Передо мной стояли двое рослых, угрюмых массачусетских полицейских.
- Вы Фрэнк Абигнейл, не так ли? - ледяным тоном осведомился один из них.
- Меня зовут Фрэнк, но Фрэнк Уильямс, - проговорил я и сам диву дался тому, что из моих уст раздался столь спокойный, невозмутимый ответ.
- Позвольте, пожалуйста, посмотреть ваши документы, - потребовал он. Несмотря на вежливые слова, по его глазам было видно, что если я сию же секунду не предъявлю удостоверение личности, он схватит меня за лодыжки и вытряхнет документ из моих карманов. Я протянул ему удостоверение и лицензию пилота FAA и, пока он знакомился с ними, сказал:
- Послушайте, не знаю, в чём тут дело, но вообще-то вы серьёзно ошиблись. Я работаю в Pan American, и документы это подтверждают.
Изучив удостоверение и лицензию, первый передал их товарищу.
- А не хватит ли молоть вздор, сынок? Ты Фрэнк Абигнейл, так ведь? - чуть ли не ласково вымолвил второй.
- Какой Фрэнк?! - возмутился я, скрыв за напускным возмущением нарастающее беспокойство. - Не знаю, кто вам нужен, чёрт возьми, но не я!
- Ладно, нам не с руки торчать тут и спорить с тобой, - нахмурившись, буркнул первый. - Пошли, мы тебя берём.
Где мой багаж, они не спрашивали, а сам я сообщать им не собирался. Меня вывели на улицу, усадили в патрульную машину и повезли прямиком в отделение полиции штата, где ввели в кабинет взъерошенного лейтенанта - полагаю, дежурного начальника.
- И какого чёрта? - раздражённо вопросил он.
- Ну, мы думаем, что это Фрэнк Абигнейл, лейтенант, - ответил один из легавых. - Говорит, что он пилот Pan Am.
- Что-то ты молод для пилота, - смерил меня взглядом лейтенант. - Может, хватит темнить? Ты Фрэнк Абигнейл. Мы уже давно его разыскиваем. Он тоже якобы пилот. Ты подходишь под его описание, причем идеально.
- Мне тридцать лет, меня зовут Фрэнк Уильямс, я работаю на Pan Am и хочу поговорить с адвокатом! - вскричал я.
- Тебя ещё ни в чём не обвиняют, - вздохнул лейтенант. - Отведите его в городскую тюрьму, посадите за бродяжничество, и пусть звонит адвокату. И федералам позвоните. Это их голубок, вот пусть и разбираются сами.
- Бродяжничество?! - возмутился я. - Я не бродяга! У меня при себе почти двести долларов!
- Угу, но ты не доказал, что имеешь постоянный источник доходов, - кивнув, утомлённо проронил лейтенант. - Уведите его отсюда.
Меня отвезли в окружную тюрьму в центре Бостона, по виду давно обречённую на снос, и сдали с рук на руки сержанту, сидевшему на регистрации.
- Будь я проклят, он-то что натворил?! - удивился он.
- Просто посади его за бродяжничество. Утром его заберут, - отрезал один полицейский.
- Бродяга?! - взревел сержант. - Проклятье, да если он бродяга, надеюсь, ребята, вы никогда не приведёте сюда бомжа или проститутку!
- Просто зарегистрируй его, - буркнул один коп, и оба удалились.
- Опорожни карманы, парень, - проворчал сержант, вытаскивая из ящика стола формуляр в трёх экземплярах. - Я тебе выпишу ордер на всё твоё добро.
Я начал выкладывать перед ним свои ценности.
- Послушайте, а могу я оставить при себе удостоверение и лицензию пилота? Правила компании гласят, что я всегда должен держать их при себе. Не знаю, распространяются ли они на арест, но всё равно хотел бы оставить их, если вы не против.
Осмотрев карточку и лицензию, сержант пододвинул их ко мне, добродушно заметив:
- Ясное дело. Я бы сказал, тут чего-то напутали, парень. Я рад, что не причастен к этому.
Отведя наверх, тюремщик поместил меня в замызганную, ржавую камеру рядом с вытрезвителем.
- Ежели чего понадобится, просто поори, - сочувственно сообщил он.
Я кивнул, не раскрывая рта, и без сил рухнул на койку, внезапно охваченный унынием и страхом. Мне стало ужасно жалко себя. Следует признать, что игра окончена. Я знал, что утром меня заберёт ФБР, а уж после, надо полагать, пойдёт одно судебное разбирательство за другим. Озирая убогую грязную камеру, я лишь уповал на то, что в тюрьме условия будут более приемлемыми. Иисусе, ну и дыра же это была! А у меня не находилось даже молитвы об избавлении. Впрочем, ни у кого не найдётся молитвы, горестно рассуждал я, если поклоняешься богу воров.
Но даже у воровского бога в распоряжении легион ангелов, и один из них явился ко мне вслед за тоненьким неуверенным насвистыванием сродни тому, каким пытается подбодрить себя мальчишка, оказавшийся ночью на кладбище. Он возник перед моей камерой - облачённый в чудовищный костюм в зелёную клетку, над которым маячило лицо, будто извлечённое из кастрюли с раками; в вопросительно выпяченных губах торчала вонючая дешёвая сигара, а смотрел он на меня, как хорёк на мышь.
- Ну, итак, и какого ты хрена там делаешь? - процедил он, не вынимая сигары изо рта.
Я не знал, кто он такой. С виду он не смахивал на человека, способного помочь мне или кому-то ещё.
- Бродяжничество, - лаконично бросил я.