Коммандер Макинтайр не мог отделаться от мысли, что один из его эсминцев уже получил повреждения, поэтому он никак не мог допустить, чтобы второй постигла такая же судьба. Ему необходимо еще по крайней мере четыре дня осуществлять охрану конвоя. Кроме того, он имел инструкции Адмиралтейства, предписывающие командирам эскортных групп принимать меры по захвату немецких подводных лодок неповрежденными. Он решил открыть огонь из палубных орудий, чтобы вынудить команду покинуть лодку. С двух эсминцев на "U-99" полился огненный дождь. Одновременно вели огонь четырехдюймовки, пулеметы и "пом-помы". Пули и снаряды с грохотом бились в корпус лодки и рубки, но она сильно накренилась в сторону, противоположную от эсминцев, поэтому экипаж был неплохо защищен.
А Кречмер некоторое время серьезно обдумывал вопрос, не задействовать ли ему собственное орудие. Таким образом можно было немного оттянуть развязку. А там того и гляди подоспеет на помощь еще какая-нибудь лодка. Но он хорошо понимал, что люди, появившиеся на палубе накренившейся лодки, погибнут раньше, чем сумеют добраться до орудия. Он считал, что пока счастье еще не совсем отвернулось от него. Все же крупнокалиберные снаряды по большей части пролетали мимо, уходя в воду.
Он приказал экипажу собраться на палубе по правому борту и быть готовым покинуть корабль.
После этого, не имея возможности хотя бы как-нибудь повлиять на судьбу лодки, экипажа и свою собственную, он сел на палубу под прикрытием рубки и принялся раскуривать сигару.
Два эсминца проявляли сверхосторожность. Они даже немного отошли, очевидно ожидая в любой момент увидеть несущиеся к ним торпеды. Но у Кречмера больше не было зубов, и он не мог кусаться. Закурив, он подумал, что, по всей вероятности, с эсминцев будет направлена абордажная партия, чтобы захватить лодку. Он приказал установить заряды, чтобы можно было по возможности быстро затопить лодку, хотя она, следует отметить, и так тонула, хотя и довольно медленно. Но ему ответили, что дверь в отсек, где хранились заряды, заклинило.
Осталось только открыть все люки и ожидать конца.
После этого Кречмер обратился к матросам с краткой речью. Он выразил сожаление, что не сумел на этот раз привести их домой из боевого похода, и предупредил, что, прежде чем они будут взяты в плен, вероятнее всего, им придется провести какое-то время в воде. Затем он отправил людей вниз, приказав им надеть теплую одежду и собраться на палубе, ожидая приказа покинуть корабль. Немного некстати он вспомнил, как в 1936 году был вынужден искупаться в холодной балтийской воде, оставленный зловредным командиром. Это был его первый и последний опыт плавания в одиночку. Люди вернулись, натянув максимальное количество теплой одежды и спасательные жилеты. Кречмеру принесли фуражку, которую он сразу же надел на голову, причем именно таким образом, как предусмотрено в уставе. Старший лейтенант удостоверился, что все секретные документы уничтожены, а инженер – что в балластных танках больше нет воздуха.
Неожиданно корма лодки содрогнулась и резко ушла под воду. Холодная морская вода хлынула в открытые люки. У Кречмера хватило времени вытащить на мостик инженера и старшего лейтенанта. Но балластные танки были продуты, и корма снова поднялась. Члены экипажа, стоящие на корме, оказались за бортом. Покалеченная лодка тяжело качнулась. Кречмер приказал Петерсону привязать на плечи фонарик, чтобы иметь возможность, очутившись в воде, просигналить свое местоположение. Затем они просемафорили на ближайший эсминец по-английски следующее сообщение:
"От капитана капитану… Пожалуйста, примите на борт моих людей. Они плывут к вам. Я тону".
С "Уокера" подтвердили, что сообщение принято, включили прожектора, и яркие лучи заплясали по головам плавающих в воде людей. Кречмер и оставшиеся на лодке члены экипажа молча наблюдали, как их товарищи карабкаются на борт английского эсминца по переброшенным через борт сетям. Подбирая по пути людей, "Уокер" приблизился к "U-99" и вышел на правый траверз лодки. Кречмер сразу же понял, что еще немного, и эсминец окажется в необычайно удобной позиции для высадки абордажной партии. Английские матросы смогут просто спрыгнуть на палубу. И он решил, что, независимо от возможных последствий, ни один британский моряк не ступит на палубу "U-99". Однако Кречмер решил обсудить дальнейшие действия с Кнебель-Деберицем и Шредером, корабельным инженером. Последний предложил спуститься вниз и затопить балластные танки.
Следовало срочно что-то решать, поскольку на "Уокере" готовились спустить на воду шлюпку. Инженер решительно направился вниз и скрылся в заполненном водой помещении поста управления. Больше его никто и никогда не видел. Но, судя по всему, он выполнил свою задачу. Очень скоро послышалось громкое шипение. Это из балластных танков выходили остатки воздуха, а внутрь устремилась забортная вода. Кречмер крикнул инженеру, чтобы он поскорее выбирался, хотя понимал, что ответа уже не услышит. Корма лодки начала быстро погружаться, нос задрался вверх.
И немецкая подводная лодка "U-99", которая в течение года являлась самой страшной угрозой для торгового судоходства союзников, медленно опустилась в темные океанские глубины. Целый год она бороздила эти воды, в них же и нашла свое последнее пристанище. Кречмера и оставшихся с ним людей смыло за борт. Их не затянуло вслед за кораблем в воронку. Люди взялись за руки, образовав в воде своеобразную цепочку, чтобы никого не потерять. "Уокер" подошел еще ближе, и они поплыли к борту. Кречмер, ухватившись за край свисающей с борта сети, сосчитал людей, которые карабкались мимо него на борт. Кроме инженера, утонувшего вместе с лодкой, не досчитались еще двоих. Один человек потерял спасательный жилет и не смог плыть, а другой во время бомбежки получил сотрясение мозга. Он некоторое время держался на воде, но когда дело дошло до необходимости забраться по сети на борт эсминца, он сорвался и камнем пошел на дно. Когда все члены экипажа оказались на борту, Кречмер решил, что настал и его черед. Однако к тому времени его ботинки наполнились водой и тянули вниз. Он никак не мог поднять ноги. А в это время "Уокер" начал набирать скорость. Его экипаж был уверен, что все уцелевшие немецкие подводники уже на борту. Кречмера поволокло по воде, причем скорость была настолько велика, что он непременно должен был сорваться. Цепляясь за сеть из последних сил, он решил, что настал его конец. Но в это время боцман, случайно глянувший за борт, завопил: "Там капитан!" – и бросился на помощь.
Общими усилиями Кречмера втащили на палубу эсминца. Он был очень слаб. Сказалось напряжение последних дней и часов. Когда же он осознал, что, несмотря ни на что, остался жив, и открыл глаза, то увидел, что прямо в его лицо направлено дуло кольта 45-го калибра. Пистолет находился в руках у жизнерадостно ухмыляющегося британского старшины. Кречмер никогда не исключал возможности пленения и даже иногда задумывался, как все это будет происходить. Но даже в самом страшном сне он не мог представить себе такой встречи. И тогда он громко расхохотался. Но вскоре он заметил, что старшина весьма заинтересованно посматривает на его бинокль, и почувствовал, что смеяться ему расхотелось. Кречмер подумал, что отличный цейсовский бинокль, который он так ценил, не должен достаться врагу, и сделал попытку бросить его за борт. Но опоздал. Бинокль схватил другой матрос, с довольным видом осмотрел его и сразу же надел ремешок на шею. (Впоследствии капитан Макинтайр потребовал этот бинокль себе и считал личным трофеем. Он не расставался с ним до самого конца войны. И хотя в бинокле между линзами было несколько капель воды, Макинтайр утверждал, что он лучше всех английских биноклей, и считал этот военный трофей своей самой дорогой реликвией.)
Кречмера проводили в каюту капитана, где он и его офицеры получили возможность избавиться от мокрой одежды. Затем им принесли по изрядной порции рома. Лейтенант Осборн, корабельный инженер с "Уокера", принес форменный бушлат и протянул его Кречмеру.
– Думаю, он вам подойдет, – сказал он.
Через некоторое время офицеров с "U-99" отвели в кают-компанию. Кречмер остался один, только за дверью переминался с ноги на ногу вооруженный часовой. Кречмер опустился в кресло и постарался расслабиться. Постепенно напряжение оставило его. Пленный немецкий ас уснул.
Это была первая в истории войны успешная ночная контратака, проведенная эскортной группой против немецких подводных лодок. В результате нее немцы лишились двух своих лучших капитанов.
Через несколько часов Кречмер проснулся и увидел, что напротив него за столом сидит английский офицер и с любопытством его рассматривает. Это был Дональд Макинтайр. Остатки сна тут же улетучились, и Кречмер проговорил со скорбной улыбкой:
– Примите мою признательность за то, что вы взяли на борт моих людей. Это было очень благородно с вашей стороны. Но тем не менее я не могу не сожалеть о том, что у меня не осталось больше торпед. Если бы в моем распоряжении имелась хотя бы одна, мы бы с вами сейчас не разговаривали. Но жизнь сложилась не так, как мне хотелось бы, поэтому примите мои поздравления с успехом.
Коммандер Макинтайр пожал протянутую ему руку и покинул каюту. А мысли Кречмера снова вернулись к последним часам "U-99". Шепке потопили. Судя по всему, Прин тоже мертв. Он остался один из тройки юных и переполненных энтузиазмом морских офицеров, которые в далеком 1936 году приехали в Киль изучать основы подводной войны. Их судьба сложилась по-разному, но каждый успел завоевать авторитет среди коллег, а также ненависть и уважение врагов. Кречмеру казалось, что в Киль их привела некая высшая сила. Она же их вознесла к вершинам славы, а потом отправила в последний смертельный поход. Мысль была не из приятных. Кречмер мерил шагами маленькую каюту и думал, чтó эта самая сила приготовила для него.
А в это время взволнованные офицеры штаба в Лориенте собрались в помещении радистов. Оператор продолжал посылать в эфир сообщения:
"U-99", "U-100", доложите координаты… доложите координаты… немедленно доложите…"
В то утро Кречмера вывели на палубу. Он медленно ходил по квартердеку и смотрел по сторонам. На фордеке собрались его люди. Судя по их понурым лицам, они тоже не ждали от жизни особых благ. Макинтайр решил показать своим пленникам, что они на самом деле достигли очень немногого, хотя лично он и отдавал дань их мужеству. Сопровождаемый "Ваноком", "Уокер" воссоединился с конвоем. Эсминец гордо прошел вдоль конвоя, который, несмотря на то что недавно подвергся нападению, шел вперед и пребывал в должном порядке. В колоннах судов не было промежутков, они следовали своим курсом спокойно и, пожалуй, даже величественно, словно принимали участие в флотском смотре. Макинтайр был чрезвычайно доволен своими подопечными и с гордостью то и дело поглядывал на пленных немцев. С каждого судна, мимо которого они проходили, обязательно доносились поздравления. Новость о ночных успехах достигла конвоя, опередив "Уокер". Стоя на фордеке, матросы и офицеры "U-99" тщетно выискивали следы разрушений. Все, казалось, было в полном порядке. Наблюдать эту демонстрацию было мучительно тяжело.
Заняв свое место в походном ордере, Макинтайр оставил на мостике вахтенного офицера и спустился в каюту. Ему хотелось умыться, побриться и поговорить с Кречмером. У него все еще оставались сомнения относительно того, какую именно лодку он потопил. Он подозревал, что 5 матросов, подобранные "Ваноком", так же как и его пленные, сообщили ему неверные номера. Кречмер с готовностью сообщил свое имя и звание, но больше не сказал ничего. Невольные пассажиры "Ванока" назвали имя Шепке, что же касается номера лодки, он на допросе менялся трижды. Макинтайр намеревался во что бы то ни стало узнать точные номера. Это было важно, чтобы в Адмиралтействе могли определить тип лодок. Он увидел, что Кречмер стоит на палубе, уставившись на изображенную на кормовой части надстройки перевернутую подкову.
Ирония судьбы! Капитан подводной лодки, долгое время плававший под знаком золотой подковы, попал в плен к капитану эсминца, бороздившему моря под тем же знаком! Догадавшись, о чем думает Кречмер, Макинтайр мягко проговорил:
– У вас подкова была повернута не в ту сторону. Вот удача от вас и отвернулась.
Вечером уцелевшим немецким офицерам выделили матрасы и помогли устроиться на полу в каюте. Кречмер занял единственную койку. Заглянувший на огонек лейтенант Осборн предложил партию в бридж. Трое офицеров, в том числе и Кречмер, выразили желание поиграть в карты. Партия затянулась далеко за полночь.
В офицерской кают-компании немецкие и британские офицеры вели довольно мирные беседы, зато в столовой для старшинского состава обстановка была весьма непростой. Несколько англичан сидели рядом на деревянной скамье, напряженно уставившись на немецких моряков, устроившихся по другую сторону стола. В помещении воцарилось напряженное молчание. Ни одна из сторон не выказывала ни открытой враждебности, ни дружелюбия. Вошедший стюард шепнул главстаршине, что в кают-компании немецких офицеров принимают достаточно приветливо, а немецкий капитан играет в бридж в каюте капитана эсминца. Все присутствующие старшины, кроме одного, заметно расслабились. Они даже проявили некое подобие гостеприимства по отношению к своим незваным гостям. Мало-помалу завязалась беседа. Только один старшина сидел молча и разглядывал Касселя ненавидящими глазами. Всякий раз, встречая далекий от дружелюбия взгляд, Кассель морщился и ерзал. Неожиданно неулыбчивый старшина выкрикнул:
– Вы, ублюдки! Вы убили моего брата!
Снова воцарилось молчание, потом один из английских моряков объяснил, что брат этого парня служил на судне, которое незадолго до этого было торпедировано немецкой лодкой и затонуло. Через некоторое время парни мало-помалу разговорились и принялись устраиваться на ночь. К этому времени воинственный старшина немного смягчился и сказал, глядя на Касселя:
– Моему бедному брату повезло меньше, чем вам. Вас все же подобрали!
Кассель долго ворочался на жесткой скамье, постоянно поправляя под головой старую свернутую шинель, служившую ему подушкой. В конце концов он задремал. Неожиданно он почувствовал, что кто-то осторожно приподнимает и поворачивает его голову. Приоткрыв глаза, он увидел, что недружелюбный моряк вытаскивает шинель и заботливо подпихивает вместо нее подушку.
В офицерской кают-компании тоже не обошлось без напряженных моментов. Один из офицеров, с откровенной враждебностью рассматривая Кёнига, сказал:
– Я служил на "Лаурентике", когда его потопили. Хотел бы я посмотреть на ублюдков, которые это сделали. Второй торпедный залп был произведен в тот момент, когда мы спускали шлюпки. До сих пор не могу без ужаса вспоминать об этом.
Кёнига не было на "U-99", когда потопили "Лаурентик", поэтому он благоразумно промолчал. Матрасы разместили на полу. Люди потихоньку угомонились и устроились на ночлег.
На следующее утро обнаружилось, что некий охотник за сувенирами оторвал эмблему подводного флота от кителя Кнебель-Деберица, оставленного у камина сушиться. В результате оперативного расследования, проведенного старшим лейтенантом с "Уокера", виновник был быстро установлен. Им оказался один из курсантов. То утро он провел старательно пришивая эмблему на место.
Члены команды "Уокера" обнаружили, что могут обменяться с немецкими подводниками впечатлениями об испанской войне. Выяснилось, что некоторые из них патрулировали на крейсерах испанские берега в то же самое время, когда немецкие подводники находились там же на лодке "U-35".
Кассель познакомился с радистом "Уокера", который пригласил его осмотреть радиорубку эсминца. У трапа их остановил офицер:
– Куда ты ведешь пленного?
– В радиорубку, сэр. Это радист с немецкой лодки.
– Отведи его вниз, идиот. И впредь старайся думать, прежде чем что-то сделать.
По дороге обратно Кассель с трудом сдерживал довольную ухмылку, зато его спутник чувствовал себя крайне неуютно.
На третий день "Уокер" прибыл в Ливерпуль, чтобы сдать пленных. Незадолго до этого капитан Макинтайр получил запрос из Адмиралтейства относительно потопленных немецких кораблей. Командование требовало уточненные данные, поскольку премьер-министр намеревался выступить с соответствующим заявлением в палате общин. Макинтайр решил поверить последним сведениям, полученным от пленных, и сообщил номера лодок "U-99" и "U-100". Результатом было второе сообщение из Адмиралтейства, содержавшее поздравления премьера и всех членов палаты. Позже поздравление приняло материальную форму, и коммандер Макинтайр был награжден своим первым орденом "За боевые за слуги".
Рано утром 21-го числа "Уокер" пришвартовался в Ливерпуле. На причале Дональда Макинтайра встречал сам командующий Western Approaches сэр Перси Нобль, в сопровождении офицеров штаба. Когда подошло время сходить на берег, Кассель обратился с прочувственной речью к команде "Уокера". Забравшись на скамью, он тепло поблагодарил моряков за гостеприимство, проявленное ими по отношению к немецким подводникам. Главный старшина "Уокера" решил произнести ответное слово. Он сказал:
– Мы чертовски рады, что захватили вас. Но теперь должны принести свои извинения за то, что вынуждены передать вас армейскому командованию. Там не будут с вами церемониться. Дело в том, что у этих ребят начисто отсутствует чувство юмора.
Команда "U-99" построилась на палубе, а коммандер Макинтайр спустился на берег, чтобы поприветствовать адмирала сэра Перси Нобля и его приближенных. Пленного командира "U-99" на причале уже ждала машина, возле которой стояли два солдата и офицер. Кречмер в сопровождении часовых первым пошел вниз. Теперь на нем была его собственная одежда и неизменная форменная фуражка. Когда он спустился по сходням и сделал первые шаги по причалу, воцарилась тишина. Кречмер взглянул на Макинтайра и его офицеров, стоявших возле адмирала, и невольно нахмурился. Он не мог решить, следует ли ему поблагодарить капитана эсминца за безупречное обращение с пленными. В результате он лишь надменно выпрямился, слегка кивнул английским офицерам и гордо зашагал к ожидающей машине. По обе стороны от него шли солдаты. Его люди, все еще остававшиеся на палубе "Уокера", все, как один, отдали честь уходящему командиру.
Глава 13
Секретная встреча
Марш по улицам Ливерпуля оказался тяжким испытанием, которое членам команды "U-99" не суждено было забыть. Ливерпуль был оперативным центром сражения на Атлантике. Здесь формировались конвои, сюда приезжали жены и возлюбленные моряков. Новости об успехах "Уокера" и "Ванока" быстро разнеслись по городу, и как только немцы вышли из ворот порта, они тут же оказались в окружении толпы разъяренных женщин, многие из которых потеряли в море родственников и любимых. Для них немецкие подводники были убийцами, это были первые немцы, которых англичанам довелось увидеть. И было вполне естественно, что женщины воспользовались возможностью дать выход своему горю, а зачастую и ненависти. Они выплеснули на команду "U-99" те чувства, которые испытывали к немцам вообще.