С именем Анатолия Владимировича Тарасова (1918-1995) связана эпоха грандиозных побед хоккейной сборной СССР и хоккейного клуба ЦСКА в 1960-е - начале 1970-х годов. Первым из европейцев и первым тренером вообще он был принят в 1974 году в хоккейный Зал славы в Торонто - а это высшая честь в хоккейном мире, которой удостаивались немногие, особенно в те годы. В то же время едва ли найдется в истории отечественного спорта фигура более противоречивая и вызывающая столько споров и полярных суждений, как Тарасов. Одни боготворят его, называя "отцом русского хоккея", другие обвиняют в интригах и саморекламе. Но масштаб того, что было совершено им, признают все. О личности выдающегося тренера и о достижениях советского хоккея "золотого" десятилетия рассказывает автор книги, спортивный журналист и историк Александр Горбунов.
Содержание:
Предисловие 1
Глава первая - Короткое детство 1
Глава вторая - Товаровский 4
Глава третья - С нулевой отметки 9
Глава четвертая - Во главе команды ВВС 13
Глава пятая - Тарасов и Бобров 15
Глава шестая - Историческая поездка 21
Глава седьмая - Уход из ЦСКА 23
Глава восьмая - Тарасов и Чернышев 25
Глава девятая - Протекция Гагарина 29
Глава десятая - Методы комплектования 31
Глава одиннадцатая - Капитан Майоров 38
Глава двенадцатая - За помощью к науке 41
Глава тринадцатая - Демарш в Лужниках 44
Глава четырнадцатая - Искренность восприятия 48
Глава пятнадцатая - Канадская доминанта 51
Глава шестнадцатая - Академический отпуск 57
Глава семнадцатая - Тренерский цех 63
Глава восемнадцатая - Отставка-72 68
Глава девятнадцатая - Последний сезон 77
Глава двадцатая - Футбольный омут 84
Глава двадцать первая - Признанный авторитет 90
Глава двадцать вторая - Фильм в Финляндии 96
Глава двадцать третья - "Золотая шайба" 99
Глава двадцать четвертая - Семейные ценности 102
Послесловие 106
Фотографии 107
Основные даты жизни и деятельности А. В. Тарасова 108
Библиография 109
Примечания 109
А. Горбунов
Анатолий Тарасов
Автор благодарит Татьяну Анатольевну Тарасову и Алексея Игоревича Тарасова за помощь в работе над книгой.
В книге использованы фото из семейного архива Тарасовых.
Предисловие
После того как Тарасова фактически отлучили от хоккея - во всяком случае от того хоккея, в котором можно было каждодневно, как он это делал, творить, придумывать что-то новое, проверять точность задумок на практике, - образовался вакуум, не заполненный в России по сей день. И чем дальше отодвигается время, в котором он творил, тем мощнее выглядит его фигура - фигура великого Тренера.
Тарасов не превратился в брюзжащего старика, постоянно талдычащего о том, насколько лучше были хоккей вообще и хоккеисты в частности в те времена, когда он главенствовал в тренерском цехе. Он пристально следил за всем, что происходит в хоккее, старался, насколько позволяло здоровье, ездить на все крупные международные турниры и анализировать увиденное, вставая, как и прежде, ранним утром и занимая привычное место у письменного стола.
"Хоккей нынче стал совсем иным, - говорил он в начале 90-х. - Как же это можно не учитывать! Индивидуальное мастерство игроков растет, как и скорость. Пусть в этих компонентах нынешние ушли не на безмерное расстояние, да ведь безмерно выросла скорость мысли, принятия решений, скорость действия клюшкой, изменилась тактика, силовая борьба преобразила игру".
Сейчас в хоккее нет таких масштабных людей, как Тарасов, который каждую тренировку проводил, как последнюю, и от других требовал такой же отдачи. Он тонко чувствовал звучание каждого игрока, любого звена, выходившего по его воле на площадку, чувствовал так, как хороший дирижер чувствует инструмент своего оркестра. И нельзя не согласиться с его дочерью Татьяной Анатольевной Тарасовой: нет людей, которые "понимали бы его философию, досконально знали методику его работы и не только говорили бы о том, каким деспотичным он был, а были бы в состоянии оценить всё, что он создал".
Тарасов всегда подчеркивал: "Чего бы я стоил, если бы не было на свете Старшинова, Фирсова, моего друга Аркадия Ивановича Чернышева. Сколько еще фамилий можно было бы назвать…"
Преданность делу - на грани фанатизма, до рвоты после матчей, вне зависимости от того, выиграны они были или проиграны.
Беспримерная сосредоточенность в каждое мгновение тренировки, до нее и после.
Постоянная работа над собой.
Великий тренер всегда, каждодневно учился. Перечисление всех, кого он считал своими учителями, - в диапазоне от младшего сержанта Кирпичникова, приучавшего его в казарме к дисциплине, до такого гиганта, как Товаровский, - заполнит несколько страниц. Учился Тарасов у каждого, с кем сводила его судьба. Чему-нибудь, но - у каждого. Он всегда соответствовал переменам в деле, которому служил. Когда у Тарасова спрашивали, сколько нужно учиться, он отвечал: "Всегда". Стоит только перестать учиться - и моментально можно выпасть из процесса: примеров тому множество.
Тарасов - ярчайшее и редчайшее явление для мирового спорта еще и потому, что в нем соединены блистательный экспериментатор, выдающийся теоретик, успешный практик и поразительный психолог. "Уникальность его бесспорна", - считает известный отечественный хоккейный эксперт Юрий Королев, много лет работавший с Тарасовым бок о бок в качестве руководителя комплексной научной группы. Он создал команду-коллектив, в которой было много звездных хоккеистов, но все они были равны. Равны, как Тарасов и задумывал, в требовательности к себе, в стремлении крепить дисциплину, служить примером для молодых игроков. Все в его команде были бойцами. Без зазнайства и капризов.
Коэффициент неприязни советских спортивных начальников к Тарасову, неприязни, порой граничившей с ненавистью (и кто знает, сколько раз эту границу переходившей), зашкаливал до такой степени, что ему даже не удосужились сообщить об избрании его - первого европейца и первого тренера! - в 1974 году в хоккейный Зал славы. Не говоря уже о том, чтобы командировать великого тренера в Торонто для участия в торжественной церемонии. Организаторам в ответ на приглашение, поступившее в Спорткомитет, сообщили, что Тарасов болен. Перстень, причитающийся каждому обитателю самого престижного в мировом хоккее зала, вместе с именной дощечкой тогдашний канадский посол в СССР Роберт Артур Дуглас Форд привез Тарасову в его московскую квартиру.
Кто сейчас помнит имена этих начальников, не любивших Тарасова за неуступчивость, непокорность, жаждавших переделать его - человека, который никому не позволял вмешиваться в свою работу и который ни от кого не выслушивал руководящих указаний?..
В тарасовском доме никогда не обращали внимания на то, у кого какие награды и регалии. Вчерашний день Анатолий Владимирович требовал забыть. "Тебя вчера носили на руках, - говорил он дочери Татьяне, выдающемуся тренеру по фигурному катанию, самому титулованному в мире в этом виде спорта, - а ночью ты должна написать план завтрашней тренировки". Вперед и снова вперед - девиз тренера Тарасова.
Любой человек не может быть только плохим или только хорошим. Тарасов - не исключение. Он совершенно нормальный человек, со своими достоинствами и недостатками. Но остаются не слабости художника, а его творчество.
Глава первая
Короткое детство
10 декабря 1918 года в семье Екатерины и Владимира Тарасовых в Москве родился мальчик, которого родители назвали Анатолием. Он мог бы стать третьим ребенком в семье, но двое первых прожили совсем немного и умерли в младенчестве.
Владимир Тарасов был ломовым извозчиком, здоровье имел отменное. Екатерина Харитоновна превосходно шила. Происхождения она была простого, но отличалась утонченным вкусом и умением "всё сделать красиво". Среди ее постоянных клиенток некоторое время была известная актриса немого кино Вера Холодная. Согласно легенде Екатерина Тарасова сшила для Холодной, исполнявшей роль Ланиной в фильме Петра Чардынина "У камина", два-три платья.
Екатерина Харитоновна прожила долго и умерла в 1975 году. Ее кончина стала большим потрясением для Анатолия Владимировича. Он всегда гордился матерью, называл ее "Харитонной". По свидетельству супруги Тарасова Нины Григорьевны, мать была единственным человеком, способным повлиять на него: "Очень с ним строго держалась, могла приструнить. И характер у нее был, дай Боже, - властная женщина".
Об отце, одно время после революции занимавшемся бухгалтерским делом, известно мало. "Семейная история, - пишет друг Анатолия Владимировича выдающийся офтальмолог Владимир Акопян, - оставляет без ясного ответа вопрос о судьбе отца". В конце 20-х годов он "ушел по этапу" и уже никогда больше не возвращался. Внук Анатолия Владимировича Алексей Тарасов тоже не имеет о прадеде никакой информации: "Факт лишь, что они с прабабушкой внезапно разошлись, разошлись со страстями, и он был, очевидно, из жизни вычеркнут".
Произошло это, судя по всему, в 1927 году. К тому времени у Анатолия появился младший брат Юрий, родившийся 8 июня 1923 года. Екатерине Харитоновне выпала трудная доля: воспитание двух мальчишек. Она, прежде занимавшаяся в основном домашними делами, пошла работать на фабрику "Красная оборона": надо было кормить семью, ставить Толю и Юру на ноги.
Детство у братьев Тарасовых, как и у многих их сверстников, было трудным. "Помню, - рассказывал Анатолий Владимирович, - когда выезжали по Савеловской дороге, обязательно брали с собой лукошко. Собирали грибы, ягоды, ландыши… Все это продавали, а вырученные деньги до копеечки отдавали маме".
Отправлялись братья в лес и за птицами. Ловили синиц, чижей, чечеток; в районе станции Лианозово - снегирей; в Марьиной роще - грачей; неподалеку от дома, на окраинной полянке Петровского парка, - снегирей и дроздов. Ловили птиц на специальных "точках". "Точка" представляла собой небольшое место, на котором ребята размещали приманок - обычно самку снегиря. Рядом, под сетью, рассыпали рябину или семена ясеня. Как только птицы слетались на "точку", мальчишки накрывали их сетью. Когда удавалось поймать много птиц, часть из них продавали на птичьем базаре возле Белорусского вокзала.
Одно время Толя и Юра принялись разводить кроликов. Сарая во дворе не было, живность держали в чулане. Запах, понятно, приятным назвать было нельзя, но соседи, зная, насколько трудно живут Тарасовы, не роптали. Кролики помогали: мясо мама готовила, а шкурки ребята продавали.
Екатерина Харитоновна, мастерица на все руки, готовила отменно. Кулинарный талант Анатолия Владимировича и его дочерей - Галины и Татьяны - от мамы. Патриотично и, нет сомнений, искренно упомянув в одном из интервью "школу и пионерию", Тарасов подчеркнул, что больше всего своим воспитанием обязан маме: "Она научила меня самому необходимому в жизни. Даже готовить. Стряпала она очень вкусно. Часто "из топора". Да и вообще мама у нас с Юрой была мастерицей готовить из ничего".
Не было денег на покупку одежды. Екатерина Харитоновна кроила, штопала, перелицовывала, перешивала из старенького. Получалось - на загляденье. Благодаря маминым стараниям Толя и Юра всегда были одеты чистенько и аккуратно. Екатерина Харитоновна и потом всегда что-то собирала из кусочков, "одевала", вспоминала старшая дочь Анатолия Владимировича Галина, добавляя: "Кстати, первые Танины платья для фигурного катания шила тоже она".
Тарасов рассказывал, что в детстве не мечтал стать известным спортсменом или тем более профессиональным тренером. Спортсмены тогда не были столь популярными людьми, как в послевоенные годы, не говоря уже о днях сегодняшних. Жили Тарасовы на 2-й улице Бебеля, в районе нынешнего стадиона "Динамо". Петровский парк был тогда красивым лесом с большим прудом, и люди приходили сюда погулять и полюбоваться скользившими по глади водоема лебедями. По Масловке ходил трамвай, и маленький Толя Тарасов мечтал стать кондуктором. "Мне нравилась профессия мамы, - вспоминал Анатолий Владимирович. - Она работала швеей-мотористкой на фабрике "Красная оборона"". Ни отец Толи, ни мама никакого отношения к спорту не имели, и Тарасов, став уже тренером, задавался вопросом: от кого же он "унаследовал гены, хранящие предрасположенность к спорту".
Спорт был страстным увлечением братьев. Особенно - футбол и русский хоккей, то есть хоккей с мячом. В футбол мальчишки играли до занятий в школе, на переменах, иногда и после уроков. Место для игры, правда, было неудобное. Школа располагалась в тесном Петровско-Разумовском проезде, рядом находилась небольшая церковь, и прихожане неодобрительно поглядывали на резвившихся с мячом мальчуганов.
Тарасов говорил, что и на склоне лет помнил свою первую учительницу, Веру Ивановну - "ее аккуратно причесанные светлые и пышные волосы, блузку с жабо, черную юбку". С учениками она была в меру строга, но строгость эта "не была самоцелью - просто наша учительница стремилась к тому, чтобы и в те нелегкие времена мы стали людьми образованными и честными". Вера Ивановна на всю жизнь привила Тарасову вкус к литературе, любовь к Пушкину, Чехову, Горькому, Маяковскому.
К спорту учительница не имела никакого отношения, но Тарасов был убежден в том, что она оказала влияние и на его спортивную жизнь. Перерывы между уроками дети проводили на воздухе. Летом - футбол, зимой - хоккей с мячом. Многие без коньков - о коньках, да еще с ботинками, в те годы можно было только мечтать. Вера Ивановна присматривала за ребятами со стороны. Однажды она сказала Толе: "Играешь ты с азартом - это хорошо. Но азарт застит тебе глаза - это уже плохо. Ведь и в игре, наверное, в первую очередь думать нужно…" "И все годы в спорте, - говорил Тарасов, - я совет своей учительницы старался не забывать".
На одном хоккейном тренерском семинаре в середине 60-х годов разгорелся спор о том, сколько тренировок в день следует проводить во время подготовительного периода - две или три? "Мы, - с улыбкой поведал коллегам Тарасов, - будучи мальчишками, лет сорок назад сделали "открытие", играя в футбол или - зимой - в хоккей с утра до вечера: только три".
О многоразовых тренировках в своих командах Тарасов говорил, что они "родом из детства", из 20-30-х годов, когда зимой на больших переменах они обязательно играли в хоккей, а после школы бежали на общественный каток или, быстро прикрутив коньки к валенкам, скользили по обледенелым мостовым. "Подсчитать бы, - прикидывал Тарасов, - сколько же мы проводили на льду времени! Наверное, не менее шести-семи часов в день. Во всяком случае, на катках, на замерзших прудах катались допоздна. Сами не уходили. Нас прогоняли дворники или уводили за руку потерявшие терпение родители".
Рассказывал Тарасов и о безотказном способе знакомства с девушками на катке. Кто-нибудь из ребят, будто бы случайно, толкал девушку, и, когда та уже думала, что падение неизбежно, "один из нас тут же подхватывал ее, увозил в сторону и сажал на скамейку. Кто из девчат в такой ситуации отказывался завязать знакомство со своим спасителем?".
У ребят была тогда своя команда. Ей дали название по имени улицы - "2-я улица Бебеля". Толя Тарасов играл нападающим. Постоянным состав держать не удавалось. "Иногда, - вспоминал Анатолий Владимирович, - нас было только трое - два брата Власовы и я - ветераны и костяк команды, а иногда и одиннадцать. Все определялось условиями матча и количеством уроков, заданных на завтра".
В 1928 году в Москве проводили первую Всесоюзную спартакиаду. На нее пригласили рабочие команды из-за рубежа. Футболисты играли на двух стадионах - том, который впоследствии стали называть стадионом Юных пионеров ("Сюпке", как тогда говорили; именно там начинала заниматься потом фигурным катанием Таня Тарасова), или "Динамо". Щуплые мальчишки с легкостью "просачивались" между прутьями металлической ограды.
Однажды Толя заранее пробрался на "пионерский" стадион на матч советской команды с датчанами. Интерес к игре был огромный. Рано утром, только светало, он спрятался под трибуной и промучился там весь день. "Голод терзал меня, - рассказывал он спустя десятилетия, - а бутерброд взять я не сообразил. Цель моя была уже близка - вот-вот, по моим расчетам, должна была начаться игра. И тут я совершил непоправимую ошибку. Услышав голоса, я подумал, что трибуны уже заполнены, и поспешил выскочить из укрытия, чтобы занять место. Но голоса принадлежали милиционерам, совершавшим обход трибун. Они выдворили меня со стадиона. Слезы не помогли. Это было несправедливо. Все-таки им следовало понять чувства мальчишки". Обиду ту Тарасов запомнил на всю жизнь. И при первой же возможности проводил на матчи с участием ЦСКА детей и подростков.
Тарасов всегда говорил, что в детстве ему повезло. Например, в двенадцатилетнем возрасте он записался в детско-юношескую школу московского "Динамо". И очутился "в раю": и настоящий тренер, и продуманность и увлекательность тренировок, и - главное - настоящая форма! "Это казалось сказкой, хрупкой мечтой, сном. Может быть, поэтому я до сих пор, - писал Тарасов в 1974 году, - храню динамовские футболку и гетры. Нам их предоставляли на вечное пользование. Тренеры, руководители школы были предельно внимательны к нам. Они ходили в школы, в которых мы учились, знали, где и как мы живем, искренне интересовались всеми нашими делами и житьем-бытьем. Конечно, тогда я не понимал, что взрослые беспокоятся о том, чтобы стали мальчишки не только хорошими футболистами и хоккеистами, но и хорошими, настоящими людьми".
В динамовской школе ребятам время от времени выдавали талоны на питание. На три рубля. ("Знаешь, что это такое? - вопрошал Тарасов журналиста Геннадия Орлова, бравшего у тренера интервью для прозвучавшего в начале 90-х телефильма "Хоккей Анатолия Тарасова". - Это двадцать бутербродов можно было принести маме!") Иногда Толя отоваривал талоны не бутербродами, а пирожными - наполеоном или эклерами - и угощал маму.
Как знать, быть может, воспоминания о том периоде своего детства натолкнули Анатолия Владимировича в 1964 году на мысль о создании беспрецедентного для всего мирового спорта турнира детских хоккейных команд под названием "Золотая шайба".