В 1936 году "юным динамовцем" стал и Юрий Тарасов, которого привел в секцию брат. Примерно в те же дни в общество "Юный динамовец" приняли Борю Кулагина. Ребята познакомились и подружились. И оставались близкими друзьями до трагической гибели Юрия Тарасова, летевшего с командой ВВС на хоккейный матч в том самом самолете, который разбился под Свердловском.
Юрия и Бориса в состав хоккейной (с мячом) команды поставили рядом: Тарасова определили левым полусредним, Кулагина - центральным нападающим. Таким дружным дуэтом они прошли все динамовские команды: детские двух возрастов, юношескую, а зимой 1940/41 года играли и за молодежный состав. "Анатолий Тарасов, - вспоминал Борис Кулагин, - был старше нас на шесть лет и выступал в то время во второй мужской команде, тоже преодолев все ступени динамовского клуба. Он благосклонно опекал нас, помогал, учил, но всегда с такой страстью, с такой жесткой требовательностью, что замечаний его, разборов нашей игры мы всегда ждали с трепетом".
Братья, внешне похожие, характером отличались. Юрий был мягче, приветливее, добрее. Борис Кулагин говорил потом: "Наша верная детская дружба душевно обогащала нас". Однажды во время знаменитого матча команды мастеров "Динамо" с футболистами Басконии они подавали мячи участникам встречи.
"Анатолий в свои семнадцать лет, когда я увидел его впервые, уже держался самостоятельно, - вспоминал Борис Павлович, - в суждениях был независим и категоричен, решительно высказывал их не только нам, мальчишкам, но и взрослым, опытным игрокам, и, честное слово, его и тогда слушать было фантастически интересно".
Зимой и летом по пятницам Юра и Борис после уроков мчались на "Динамо", где раз в неделю заседал тренерский совет, определявший составы всех клубных команд на очередной матч чемпионата Москвы по хоккею или футболу. Потом вывешивались списки. Мальчишки лихорадочно искали свои фамилии в самом низу, находили, успокаивались и начинали не спеша просматривать все составы и на самом верху "с благоговением" читали: Якушин, Трофимов, Коротков, Поставнин, Чернышев. И, рядом с ними, имя старшего брата: Тарасов…
Но всё это, конечно, произошло не сразу. Одно время футболом и хоккеем с динамовскими мальчишками занимался Александр Квасников, основной вратарь футбольной команды мастеров "Динамо". Потом с ними стал работать Александр Ремин. Тарасов играл сначала за команду мальчиков. Сыграв воскресным утром матч, оставался на стадионе на весь день - смотрел с приятелями игры команд других возрастов.
Анатолий стал капитаном команды мальчиков. Ребята сами, без тренеров выбрали его. О таком понятии, как "лидерские качества", никто из них не ведал - но ребята сразу почуяли в нем вожака, который не подведет и на которого можно положиться.
В те времена спартакиады школьников для всей страны еще не проводились. Устраивали пробные соревнования. Тарасов попал в сборную школьников Москвы по хоккею с мячом - вместе с динамовцами и ребятами из "Буревестника". Играли на том самом стадионе Юных пионеров. Жила московская команда в старенькой гостинице возле Киевского вокзала. Там же ребят и кормили три раза в день. Настоящие сборы! Они чувствовали себя истинными спортсменами, "горели энтузиазмом". Мальчишки с гордостью щеголяли в новенькой форме - красной с белой полосой на груди и эмблемой Москвы. К турнирным матчам относились как к главному событию в жизни. Готовы были тренироваться круглые сутки - с короткими перерывами на еду и отдых. Тренеры сдерживали их порыв. Однажды команда даже отказалась поехать на концерт, запланированный организаторами для всех участников. "Трата времени, - вспоминал Тарасов, - казалась нам неразумной".
Тарасов очень хорошо запомнил первые в его жизни крупные соревнования: "Это была первая сборная, к которой я имел непосредственное отношение. И потому еще все происходившее на СЮПе врезалось в память, что мы выиграли и я тогда впервые понял, что это такое - счастье победы".
В юношеские годы он не пропускал не только ни одного футбольного или хоккейного матча, но и старался бывать на тренировках команд, приезжавших заниматься на стадион Юных пионеров. Особенно нравилось ему наблюдать за занятиями "Пищевика", из которого вырос потом "Спартак".
Толе и в голову не приходило тогда вести записи увиденного. Его феноменальная память, однако, зафиксировала работу братьев Старостиных (особенно он восхищался Андреем, с которым затем не раз встречался на футбольных и хоккейных площадках и на тренерских перекрестках), игру "профессора футбола" Петра Исакова, удары по воротам Павла Канунникова… "Не мне одному, - вспоминал он, - хотелось увидеть его фантастический удар, молва о котором пришла к нам, мальчишкам, в виде легенды - мы настойчиво уверяли друг друга, что с правой ноги бить ему запрещали, так как он мог сломать штангу ворот или даже убить человека". Футбольная молва в 20-е годы прошлого века приписывала немыслимой силы удар и ленинградскому форварду Михаилу Бутусову.
Став известным тренером, Анатолий Владимирович рассказывал, что в детстве был влюблен и в динамовца Василия Павлова, которого называли тогда "королем голов". Импонировал Тарасову Михаил Якушин - "своей оригинальностью, неповторимостью, стремлением к постоянному творчеству, к поиску". "Михаил Иосифович, - писал Тарасов, - никогда, кажется мне, не тренировался и не играл сегодня так, как вчера".
"Никто не заставлял их работать так истово, самозабвенно, с такой страстностью и преданностью спорту, - оценивал впоследствии Тарасов увиденное. - Имея несколько часов свободного времени, они целиком посвящали свой отдых любимому увлечению. Была какая-то внутренняя организованность и на тренировках, и в отношении спортсменов в команде, был строгий, даже суровый, однако никем не навязанный порядок. Спортом занимались лишь фанатики, которым не нужны были душеспасительные беседы или выговоры".
Быть может, именно тогда, в юношеские годы, у Тарасова и отложилось навсегда в сознании: неповторимость, разнообразие, самозабвенность, страстность, преданность, организованность, порядок - всё это должно быть поставлено во главу угла тренерской деятельности. Спустя годы он говорил своим подопечным: "Как бы вам тяжело ни было, всё делайте весело, с улыбкой". Борис Михайлов, выдающийся капитан ЦСКА и сборной СССР, не кривит душой, когда признаётся, что шел на тарасовские тренировки, выдержать которые, казалось, было невозможно, как на праздник: "Я не знал, чем сегодня мы будем заниматься, чем завтра. Ежедневно Тарасов придумывал что-то новое. Не подлежавшими изменениям оставались только требовательность Тарасова, высокий уровень самоотдачи, строжайшая дисциплина при выполнении каждого упражнения".
С ранних лет для Толи возникла настоятельная необходимость помогать маме. В возрасте четырнадцати лет, окончив семь классов обычной школы, он поступил в фабрично-заводское училище имени Калинина завода № 32. Оно располагалось на 1-й Миусской улице. В ФЗУ, как говорится в свидетельстве за номером 49, "тов. Тарасов А. В. окончил полный курс производственного и теоретического обучения". Постановлением квалификационной комиссии от 25 ноября 1934 года, то есть за полмесяца до шестнадцатилетия, ему была присвоена квалификация 3-го разряда по специальности слесаря. Под этим документом первой стоит подпись начальника школы Малеча. 12 месяцев учебы, и Толю направили учеником слесаря на авиационный завод. В книге "Путь к себе" Тарасов заметил об этом периоде своей жизни, что ему повезло. Прежде всего тем, что он попал под наставничество прекрасного педагога, "человека строгого и к себе, и к людям, рабочего высокой квалификации" Василия Игнатьевича Агеева. Тарасов считал, и считал не без оснований, что многим обязан ему. Мастер исподволь приучал подопечных к жесткой дисциплине, не терпел разгильдяйства, на собственном примере показывал, как следует относиться к работе, как следует трудиться и как следует жить в коллективе. "С помощью Агеева, под его опекой я стал настоящим рабочим, - убежден Тарасов. - Мои дела пошли в гору. Мне присвоили третий рабочий разряд (в ФЗУ он получил третий ученический), потом - четвертый, пятый, хотя в ту пору мне не было и восемнадцати лет".
Тарасов любил возиться с инструментами. Ножовка, напильник, молоток, зубило, отвертка всегда были под рукой. До конца жизни он неплохо мастерил своими руками. Очень любил чертить и чертил с поразительной точностью.
Особенно тяжелой становилась работа на заводе в третьей декаде месяца, "авральной", как ее называли, когда приходилось оставаться допоздна. На заработки Тарасов не жаловался. Жить стало полегче. В день получки Анатолий всегда покупал на обед шесть винегретов ("бесподобной вкусноты!" - вспоминал он), в обычные дни позволял себе парочку. О разносолах даже не думал. Зарплату отдавал Екатерине Харитоновне. Себе оставлял копейки - на кино. "Фильм "Путевка в жизнь", - можно обнаружить в записях Тарасова, - пересмотрел раз десять. И всегда с интересом".
Появилась возможность и продолжить учебу. Вариантов для этого было много. Его друг Володя Кочетков уговаривал пойти учиться на электрика. Любовь к спорту - Тарасов и во время учебы в ФЗУ, и во время работы на авиазаводе продолжал играть в футбол и хоккей - пересилила. В августе 1937 года восемнадцатилетний Анатолий Тарасов поступил в Высшую школу тренеров Центрального института физической культуры. Выбор этот в жизни Тарасова стал судьбоносным.
Поначалу, даже обучаясь в ВШТ, Тарасов и не думал о том, чтобы всерьез учить других, приняв на себя тренерские обязанности. Ему просто хотелось расширить познания в футболе и хоккее, стать, как он говорил, "достойным партнером или соперником" своих кумиров.
В институте были неплохие футбольная и хоккейная команды. В чемпионате Москвы они успешно играли против популярных клубов. Тарасов спустя годы признавался, что именно в институтских командах он "приобрел интерес к творческому построению матча и - что более важно - тренировки, научился контролировать и анализировать свои игровые решения, отношение к учебным занятиям, научился думать и искать, понимать спорт".
Сокурсники Тарасова перед каждым матчем и каждой тренировкой устраивали, как сейчас бы выразились, "мозговой штурм". Фонтанировали идеями, предлагали тактические варианты на игры и старались аргументированно защищать свои предложения, придумывали самые невероятные упражнения для занятий, в дискуссиях приходили к единому знаменателю, отсекая всё лишнее, и потом, на поле, старательно исполняли задуманное.
Учеба заставила Тарасова уйти с завода. Семье вновь стало сложно сводить концы с концами. "А я ведь, - вспоминал Тарасов, - должен был думать и о младшем брате". Друзья посоветовали ему в 1938 году совмещать учебу с тренерской работой и помогли найти место для приложения творческих сил - Загорскую рабочую футбольную команду. Именно с нее берет свое начало тренерская деятельность Анатолия Владимировича Тарасова.
Глава вторая
Товаровский
Прежде чем отправиться в Загорск, Тарасов, конечно же, испросил благословения у преподавателя ВШТ Михаила Давидовича Товаровского. До конца жизни Тарасов называл его своим "крестным отцом" в тренерском деле, наставившим его на "путь истинный" и открывшим все секреты хлопотной тренерской должности.
Товаровский - одна из самых недооцененных фигур отечественного спорта середины XX века. Его имени нет даже в самой объемной - трехтомной - футбольной энциклопедии, изданной в России в 2012-2013 годах.
Родом Товаровский из Орловца Киевской губернии. В год рождения Тарасова в пятнадцатилетием возрасте стал играть в Киеве в клубной команде КЛС. Потом - в "Желдоре" (что расшифровывалось как "Железнодорожник"), команде "Совторгслужащие", несколько месяцев в киевском "Динамо", входил в состав сборной города. Профессионалом, понятно, не был, работал счетоводом в киевском отделении Госбанка СССР. С юных лет увлекался теорией футбольной игры, тактикой и незаметно стал одним из самых крупных теоретиков в стране в этой сфере деятельности. Когда встал вопрос о том, кому возглавлять кафедру спортивных игр Института физкультуры в Москве, куда Товаровский перебрался из Киева, сомнений не возникло. К 1939 году Михаил Давидович успел вывести киевское "Динамо" на второе место в весеннем чемпионате СССР в 1936 году и на третье - в 1937-м.
Многие годы книги Товаровского о теории игры и методике подготовки футболистов входили в список обязательных учебников для студентов спортивных вузов и слушателей тренерских школ. Тарасов был убежден, что "сотни, если не тысячи сегодняшних тренеров обязаны своей счастливой судьбой Михаилу Давидовичу, давшему путевку в жизнь великому множеству спортивных педагогов". "Это счастье, что жизнь свела меня с великим Товаровским, - говорил он. - Профессором. Человеком редкостного таланта. Рафинированным интеллигентом. Его уважал сам Михей - знаменитый футбольный тренер Михаил Иосифович Якушин. Товаровский ценил в спортсменах мастерство, но практически никогда не работал с большими командами. Короткий отрезок времени, проведенный в киевском "Динамо" в конце 30-х годов, - исключение. В силу природной интеллигентности он не мог повысить голос и - тем более - стукнуть кулаком по столу, когда требовалось. Но педагогом Михаил Давидович был гениальным. Его я считаю своим учителем. Много ли вы знаете профессоров, которые в ответ на вопрос студента могли сказать: "Я не знаю, мне нужно подумать, приходите завтра". Товаровский не стеснялся так говорить. Он все время учился у других".
По воспоминаниям Тарасова, Товаровский "расхаживал между рядами парт и не назойливо, но основательно вдалбливал в наши головы: это будет очень престижная профессия, о тренерах высокой квалификации будет знать вся страна, тренеры будут получать ордена…". Это он говорил, когда не только орденов на тренерских пиджаках не было, но и самого института тренеров фактически не существовало. В командах по игровым видам спорта в основном были играющие тренеры. Слова Товаровского падали, как оказалось, на благодатную почву. Во всяком случае, в отношении Тарасова.
В 1948 году Тарасова и Чернышева решили командировать на зимние Олимпийские игры в Санкт-Мориц - посмотреть на хоккейный турнир. За три дня до отъезда Тарасов получил заграничный паспорт с необходимыми для выезда отметками и позвонил Товаровскому: "Михаил Давидович, нас с Аркадием посылают на Олимпиаду!" - "Молодой человек, вы опять недодумали. Приезжайте ко мне", - услышал он после длительного молчания. Когда Товаровский был недоволен Тарасовым, он говорил ему "молодой человек" - голосом с вкраплением металлических ноток. (От Товаровского, надо полагать, Тарасов и перенял обращение "молодой человек" - совершенно безобидное на первый взгляд, от которого, однако, как говорил Владислав Третьяк, "кровь в жилах стыла".) Тарасов поехал к Товаровскому. "Он был настолько недоволен мною, - вспоминал Тарасов позднее, - что даже, кажется, не поздоровался. И не предложил мне сесть. Он умел подчеркнуть степень своего недовольства. Сказал мне: "Сегодня же поезжайте в комитет и сдайте паспорт и билет - еще успеете. Если вы сами не подумали о том, что не стоит вам никуда ехать, я вынужден вам подсказывать это. Сдайте и подумайте о причине, по которой вам надлежит сделать это". Я смотрел на него и ничего не понимал. Знаю, что он абсолютно трезвый. И знаю также, что Михаил Давидович всегда прежде думает, все взвешивает, а только потом говорит. Мудрейший человек".
Прощаясь, Товаровский предложил Тарасову: "После того как сдадите документы, позвоните, пожалуйста, мне и сообщите, почему я предложил молодому тренеру сделать такой шаг". Паспорт и билет Тарасов сдал, пробормотав в Спорткомитете что-то о возникших на работе "сложностях". На него посмотрели как на чудака, решившего отказаться от крупного выигрыша - можно только представить, как тогда, в конце 40-х годов, в стране, отгородившейся от мира "железным занавесом", относились к возможности побывать в Швейцарии, да еще на Олимпийских играх и за казенный счет.
Чернышев, которому Тарасов сообщил о возникшей ситуации, изумился: "Толя, да ты что?! Нам же надо посмотреть, нам же, придет время, играть с канадцами!" Тарасов не стал в разговоре с Аркадием Ивановичем жаловаться на Товаровского, вообще на него не сослался. А вечером, позвонив и доложив о сдаче документов, услышал от Михаила Давидовича: "Как ты не поймешь? Или ты будешь сам все выдумывать - тренировочные упражнения, тактические построения, - или ты слижешь языком и будешь играть в канадский хоккей, и они тебя сто лет будут обыгрывать". Аркадий Иванович тогда в Санкт-Морице побывал, канадцев видел и по возвращении рассказал Тарасову, что его поразила организация игры команды в обороне.
Об этой ситуации Тарасов подробно поведал в трехчасовом телевизионном фильме "Хоккей Анатолия Тарасова", изящно сделанном Эмилем Мухиным и Геннадием Орловым. В вышедшей в 2015 году в Москве книге "Родоначальники и новички" эта же история преподносится Тарасовым в несколько ином виде:
"В Скандинавии гастролировал канадский любительский хоккейный клуб, и мне предложили собираться в дорогу, чтобы посмотреть его выступления. Радостный, окрыленный, я тут же сообщил по телефону эту чудесную новость Михаилу Давидовичу Товаровскому. Он попросил меня приехать к нему домой. Встретил удивительно холодно. "Так, куда это вы, молодой человек, собрались?" - спросил он меня в своей обычной ироничной манере. Я объяснил, что есть возможность увидеть на хоккейной площадке и шведов, и финнов, а главное - канадцев, о которых ходят легенды. "Вам не следует никуда ехать!" - огорошил меня мой наставник. "Почему?" - недоумевал я. "Вы не созрели смотреть зарубежный хоккей, - отвечал Товаровский. - Ведь если вы увидите иностранцев, сами уже ничего придумывать не будете - так человек устроен. А надо выдумывать, создавать свое. Когда твердо встанете на собственный путь - тогда и ездите, смотрите!"".
При всех видимых различиях (Олимпийские игры и турне канадского любительского клуба, Санкт-Мориц и Скандинавия) суть одна: Товаровский настоятельно рекомендовал Тарасову воздержаться от просмотра матчей и тренировок с участием канадских хоккеистов и неминуемого копирования увиденного. Товаровский призывал молодого специалиста "выдумывать, создавать свое". Для Тарасова, и без того вставшего в те годы на путь постоянного созидания, аргументированный совет мастера стал дополнительным мощным толчком в деле, которому он посвятил жизнь, - строительства своего хоккея, причем не только хоккея сиюминутного, сегодняшнего, но и - грядущего. Не предсказанного во время гадания на кофейной гуще, не основанного на теоретическом прогнозе, а вылущенного из контуров тренировок и игр - предвиденного.
"Добро" на просмотр канадцев Товаровский дал Тарасову в 1951 году. Заокеанская любительская команда играла в Швеции и Финляндии. Тарасов от канадцев не отрывал глаз, наблюдал за ними на тренировках, в матчах, в быту. "Мне казалось, - вспоминал он, - что я сумею подметить что-то необычное, очень важное для себя. Но мне не повезло. На тренировках тренер лишь изредка давал о себе знать - то свистком, то короткой недовольной репликой или гримасой. По ходу матча он, кажется, только и делал, что открывал "калитку", контролируя смену игроков. И практически после каждой игры его, в стельку пьяного, хоккеисты уводили под руки в номер отеля".