Потом заглянула ещё более странная личность - Юра. Здоровенный малый, что называется - косая сажень в плечах. Сам из Херсона, но жил в Воркуте. Там у него дядя работал какой-то шишкой в уголовном розыске. Пристроил племянника в милицию - шофером, для начала. Светила видимо Юре в "органах" неплохая карьера. Однако была у доброго молодца довольно некрасивая страсть - с шайкой таких же лоботрясов ходил он по ночным улицам и срывал с прохожих шапки. В конце концов, всю компашку повязали. Дядя племянника от зоны отмазал. Но из милиции похитителя шапок всё же вытурили и дали два года условно. Через пару месяцев он снова попался - на том же самом. Тут уж дядюшка - то ли не смог, то ли не захотел племяша выручить. Дали тому уже реальный срок… Вообще-то, в принципе, для проштрафившихся ментов существует отдельная зона, где-то в Нижнем Тагиле. Но это для тех, кто на момент ареста работал в милиции. А Юра, на момент повторного ареста, ментом уже не числился. Так что попал в обычную камеру, к уголовникам. Поначалу, отношение к бывшему менту было достаточно ровным. Потом, постепенно, контингент сменился. Как результат - Юру "опустили". То есть - изнасиловали. Для этого и насиловать по-настоящему не требуется - достаточно прикоснуться голым членом к губам, или к оголённому заднему проходу. И всё - "опущенный" становится парией, отверженным, которого никто из окружающих не считает за человека. Он ест только из отдельной посуды, спит на отдельном спальном месте, ему никто никогда не подаст руки, его можно совершенно безнаказанно избить, или унизить… Подобное явление возникло где-то в шестидесятых годах двадцатого века, явно с подачи высшего эмвэдэшного начальства той эпохи. Менты могли бы легко всё это пресечь, но они - что советские, что сегодняшние - наоборот, поощряют такое разделение зэков, всячески подыгрывают этому извращению. Например - в лагерных столовых, совершенно "официально" устанавливаются отдельные столы для "опущенных", частенько их селят в отдельных бараках. Хочу особо подчеркнуть, что тут речь идёт вовсе не о гомосексуализме как таковом - который (в отличие от американских тюрем) никогда не был свойствен русскому преступному миру. "Опущенные" российских тюрем - это вовсе не гомосексуалисты. Точно так же, как не являются таковыми и те, кто их насилует (тем более что, как уже было сказано, изнасилований как таковых, зачастую и не бывает - обычно совершаются лишь чисто символические действия). Дело совсем не в том, что "мужики, озверевшие без баб, друг на друга лезут" - как это порой представляется "вольной" общественности. Просто верхушке карательного аппарата выгодно, чтобы заключённые были разобщены, чтобы они ненавидели друг друга, чтобы руками ментовских шестёрок можно было "опускать" неугодных, лишая их авторитета и влияния. Так было при советской власти, так есть сейчас. В двадцать первом веке, в стране, именующей себя демократической, существуют тысячи отверженных, находящиеся в гораздо более худших условиях, нежели индийские парии… А потом эти люди выходят на свободу - переполненные предельного озлобления на весь свет. И живут среди нас с вами. Равно как живут и те кто "опускал", и менты, которые всё это поощряют. И с этой публикой кто-то собирается топать в светлое демократическое будущее…
У Юры - явные признаки клептомании. Его бы в психушку сажать нужно, а не в тюрьму. Он ворует всё, что попадётся под руку. А это, по лагерным понятиям - "крысятничество". Били Юру многократно и зверски - в том числе и руку ему ломали. Другой бы от таких побоев копыта отбросил - а ему всё нипочём. Поставили его работать подсобником в одну из бригад: принеси-подай, брысь под лавку не мешайся. Там ему приходилось спать на полу возле урны, будили его ударом пинка, или выливая на спящего ведро воды. Потом перевели (в роли такого же принеси-подай) к нам, на котельную. Мы отвели ему тёплое место за котлами, поставили топчанчик, набросали тряпок, всегда давали возможно помыться-постираться. Хоть подворовывал он и у нас, относились к этому философски - типа: хрен с ним, всё равно рано или поздно кто-нибудь его убьёт. Пытался я ему и религиозную литературу давать. Юра брал. Читал. Но толку было мало.
Однажды напарник Димка прибежал возбуждённый: "Слушай - там этап новый пришёл. Из Воркуты. Блатные думают, что там и опущенные есть, которые скрываются. Сейчас Юру на общак потащат (то есть - в барак к блатным). Он ведь в Воркуте одно время в "обиженке" сидел (специальная камера для опущенных) - может кого опознает. Если Юра на кого-нибудь пальцем покажет - я его прирежу нахуй!"
Димкино беспокойство вполне объяснимо. Незадолго до того был случай, когда пришедший в зону этапом опущенный, добивавший уже десятилетний срок, узнал в одном из "местных" зэков того, кто около десяти лет назад, ещё в следственном изоляторе, его опустил. И хотя сидеть отверженному оставалось всего полгода - он взял заточку и зарезал насильника. Причём, гнался за ним через всю зону, нанося удар за ударом - а тот каждый раз, борясь за жизнь, вскакивал и бежал дальше. В конечном счёте, добежал до котельной и умер прямо у котлов, на глазах у рабочих (меня тогда в зоне не было). Димка потом рассказывал: "Прикинь, для него гроб цинковый сделали - и у нас в котельной поставили. Видать родня заказала. А гроб маловат оказался. Так Кабан (кличка одного из главных зоновских ментов) на него сверху сапогами прыгает, в гроб вминает. А из трупа, там где раны, жижа какая-то течёт. Мусора нам тогда самогонки притащили целый бачок - у кого-то отшмонали. А мы пьём и не пьянеем - караул ****ь!.."
Я подозвал Юру. - "Слушай, любезный. Сейчас тебя вызовут к блатоте. Там ты должен будешь опознать каких-то опущенных, которые не признаются в том, что они опущенные. Я не исключаю, что ты и вправду кого-то узнаешь. Но предупреждаю сразу - если ты на кого-нибудь покажешь пальцем, тебе придётся очень сильно об этом пожалеть. Резать тебя я конечно не позволю. Мы просто выставим тебя с котельной. Пойдёшь в другую бригаду - там будешь работать на морозе и жить на пинках…"
Юра всё понял правильно. Поэтому на общаке молчал как рыба - лишь нам с Димкой потом втихаря признавшись, что узнал пару знакомых физиономий.
Масла в тот день, мы так и не достали. Но буханку хлеба раздобыли. Порезали его на куски (не очень тонкие - тонкие разваливаются в руках) и поджарили, держа над плиточкой. Такие импровизированные тосты. Запивали третьяком (чай, заваренный в третий раз). После столь сытного перекуса, на разговоры потянуло (а через полчаса - изжога кошмарная). Привалившись спиной к кирпичной кладке котла, слушаю очередное Димкино повествование.
- "Мамка с отчимом, как в гости уйдут - так там и напьются. Ну и спать завалятся. А ключ-то у них. Мне домой никак не попасть. Хорошо если лето - так на крыше ночую. Зимой - вообще труба. Какие там нахуй уроки!.. И к нам гостей иной раз позовут. Помню, соседи как-то пришли. Ну, нахрюкались все в зюзю, улеглись, кто где. Сосед с соседкой на полу завалились. Он ещё пытался её трахнуть. Но только платье задрал и уснул. И она захрапела - с голыми ляжками. У них там водка ещё оставалась. Я её всю вылакал. И взбрело мне в башку на соседку залезть. Пока лез, пузыри под нос пускал - она, зараза, слегка очнулась и в глаз мне заехала. Ну я и отвалил. Утром матери жалуется - мол, твой Димка меня нахлобучить хотел. Мать не поверила. А отчим давай ржать. Потом как увидели, что я водку ихнюю выжрал - смех прекратился. Били, что кота помойного…"
Я улыбаюсь: "первый блин значит комом вышел?"
- "Да, мне потом, где-то через полгода, другая соседка дала - тоже по пьяни. Даже не знаю, как я только отодрать её сумел! А утром она встала - толстая, лохматая, страшная. Я гляжу на неё и думаю - наверно смерть вот такая к людям приходит… Она жопу чешет и хриплым таким голосом спрашивает: "Ну чё шкет - ты доволен?" Я сижу, сжался как мышонок, думаю - ща как даст ногой в рыло! Башкой киваю - ага, мол, доволен. - "Ну то-то же!.."
Я вспоминаю странную фигуру, виденную утром в углу барака. Спрашиваю - не знает ли он, что за дела?
"А ты разве не в курсе? Это этап пришёл из Свердловска (никак мой напарник не усвоит новые названия - Екатеринбург, Санкт-Петербург, Нижний Новгород…). Там у них на свердловской тюрьме, такое ****ство завели: набирают добровольцев из числа зэков, одевают им красные повязки - и ставят в коридорах дежурить, за вертухаями присматривать, чтобы те ничего из камеры в камеру не передавали и ничего бы зэкам не продавали. Прикинь - зэки за мусорами надзирают!.. Ну вот, этот хмырь - из числа таких зэков-надзирателей. Пообещали ему что срок располовинят - он и одел повязку. А потом где-то в чём-то напортачил. Или не напортачил - может они, в конечном счёте, со всеми так делают. Ну, в общем, перевели его к нам в зону. Блатные всю ночь били. Всё ему поотбивали - он ни стоять, ни лежать не может. Да и койки не выделили - в углу на полу жмётся."
- "Как же это его не опустили?"
"А *** его знает - может менты опускать запретили. Ты же сам знаешь - блатота делает только то, что мусора велят…"
Димка - личность интересная. С одной стороны - на все руки мастер. Дров ли нарубить, плитку ли из кирпича выточить, спираль самодельную сделать - всё он может. С другого боку - дремучий до одури. Ни в латинских буквах, ни в римских цифрах - не волокёт совершенно. Только от меня узнал, что "пара" и "два" - одно и то же. Помешан на американских боевиках. Их каждый вечер крутят в лагерном клубе - обыкновенном стылом бараке. Фильмам этим - Бог знает сколько лет. Но Димка обязательно прётся на каждый показ - порой падая от усталости после рабочего дня. Я, однако, отношусь к напарнику с изрядной долей уважения. Ведь он с первого дня своей отсидки находится в Синдоре - в котором не знаешь, доживёшь ли до завтра - в отличие от меня, большую часть срока проведшего в россошанском "пионерлагере".
Хотя - всё познаётся в сравнении. Люди, пришедшие этапом из зоны, расположенной в городе Сухиничи (Калужская область), дружно говорили что в Коми они отдыхают после Сухиничей. Примерно то же самое доводилось слышать от привезённых с Печоры. "Здесь - говорят - можешь нарваться на неприятности, а можешь и нет, - как в лотерее. А на Печоре побои и издевательства строго гарантированы каждому зэку, без исключения." Кошмарные вещи рассказывали о кубанских лагерях…
Так что, прав был Солженицын, утверждая, что хуже может быть всегда - даже когда кажется, что хуже уже некуда.
19
Справедливости ради следует сказать, что там, где есть чёрное - обязательно найдётся и белое. В Синдоре существовала группа верующих-пятидесятников. Оставаясь, разумеется, православным, любил я ходить на их собрания - в лагере каждый человек имеющий какие-то принципы, на особом счету. "Костяк" группы состоял человек из двадцати. И было ещё не менее трёх десятков "интересующихся". Регулярно ездил к ним пастор, которого звали просто по имени - Виктор. Этот человек, ещё в советские времена имевший неприятности с КГБ из-за своих религиозных убеждений, жил на Западной Украине. Имел там свой бизнес. И всё бросил, ради миссионерского служения на Севере. В самом городке Емва (станция называется Княжпогост) организовал довольно крупную церковь. Были созданы значительные группы верующих и в других населённых пунктах. Казалось, этот человек не ведал усталости. Он пробивался в любую зону, преодолевал любые препятствия, перед ним открывались двери изоляторов, отступали в бессилии самые непрошибаемые лбы из лагерных администраций. Просто удивительно, чего может достичь целеустремлённая воля человека! И не менее удивительна сила веры. Если бы сам не видел - не поверил бы. Алкоголики бросали пить, наркоманы бросали колоться, люди переставали ругаться матом и играть в азартные игры… Только не надо думать, будто кто-то бросил пить, или потреблять наркоту, только потому что в зоне было туговато с выпивкой или с "дурью". С чем, с чем - а с этим проблем не было. Не хватало хлеба - но анаша была в изобилии.
И уж совсем глупо предполагать, будто кто-то мог "примазаться" к верующим, ради благосклонности администрации. Менты-то как раз смотрели на верующих с очень и очень большим подозрением. Будь их воля - вообще пресекли бы эти собрания. Ведь верующий человек - это порядочный человек. Он не станет стукачом, не будет выслуживаться перед начальством, идти в чём-то против совести. А людям непорядочным, среди верующих поразительно невыносимо, душно и тяжко - будто рыбе, вытащенной из воды. Тем более, что в зоне всё на виду. Тут тысяча людей смотрит на одного - и один смотрит на тысячу.
Причём - людям, ради избавления от своих дурных привычек, не приходилось как-то сверхсильно напрягаться. Вся грязь, вся накипь, сходила с них как-то незаметно, без огромных усилий - как струпья с заживающей раны. Вот там я убедился, что страшнее всего - не та или иная вера, а полное безверие. Человек, лишённый веры - это живой труп. Если человек верит, то к какой бы деноминации (религиозной группе) он ни принадлежал - его жизнь имеет высший смысл. Плох не католик, или баптист - плох и страшен атеист. Потому что человек, для которого нет ничего святого - это особо опасное (из-за наличия человеческих мозгов) хищное животное.
Помню, был в зоне довольно оригинальный тип - Гена, по кличке Ассириец. Он и вправду был ассирийцем - только жил в Москве, русский язык считал родным, отличался начитанностью и хорошо подвешенным языком. А ещё был у Гены пунктик - патологическая страсть к азартным играм. Играл в любое время и на что угодно. Случалось конечно ему выигрывать - но и проигрывал порой по-чёрному. Не успеет жена привезти передачу - как всё уже роздано за долги по карточным проигрышам. Жена на свидании плачет: "Гена - поклянись, что не будешь играть в карты!" - "Клянусь!.." После свидания, подходят к Ассирийцу: "Пошли, в картишки перекинемся." - "Нет, я не буду - слово дал." "А в шахматы будешь?" - "Буду…"
На следующем свидании жена требует: "Поклянись, что больше не будешь играть в карты, шахматы, шашки, нарды"… далее следует перечень всех известных ей игр. Гена клянётся, в грудь себя колотит - аж пыль по сторонам летит. Разумеется, всех этих клятв хватает ненадолго.
Доходило до того, что его родной брат приезжал в Синдор, за взятку заходил в зону и расплачивался по карточным долгам сродника. В конце концов, вся семья (кроме матери) от Гены отреклась, как от чумного (что само по себе необычно - семьи у ассирийцев дружные). А общая сумма проигрышей составила такую неподъёмную цифру, что блатной общак решил вмешаться. Положили на пороге барака, в котором обычно шли игры под интерес, обычную половую тряпку - на которую и предложили сыграть Ассирийцу. Гена проиграл. Тогда ему было сказано, что теперь, проигранная им тряпка - табу. Если он переступит через неё (то есть - переступит порог барака, в котором идут игры) - его убьют.
Гена стал играть "подпольно", тайком, в других бараках, вертясь как уж на сковороде, когда его вызывали на общак по поводу доходивших до блатных слухов, о неподконтрольных им играх. И случилось чудо - блатота отступилась от него, сочтя явно больным. Дескать - нахрена руки об него марать, если рано или поздно его прирежет какой-нибудь партнёр по игре, не получивший выигрыша…
А потом Гена зачастил к верующим. Поначалу, всей зоной это воспринималось с юмором. И как же все были изумлены, когда Ассириец, как-то совершенно спокойно, без всяких клятв и помпы, завязал со своей, казалось непреоборимой страстью! Просто перестал играть - и всё. Будто выздоровел, или от кошмарного сна проснулся…
Приезжали к нам и проповедники из США, произносили много правильных слов, дарили витамины и разную мелочёвку (типа авторучек). Однако, борясь за каждую грешную душу находящуюся в зоне, все эти добрые наставники, совершенно утрачивали интерес к человеку, едва только он освобождался. Что ждёт на воле освободившегося - никого толком не интересовало. "Прощай брат, пиши нам, мы за тебя молиться будем…" Потом иногда вспомнят: "Что-то такой-то брат нам не пишет? Забыл нас…" А дорогой брат уже где-нибудь с голодухи буханку хлеба стащил - и по-новой в тюрьме сидит.
Вот это равнодушие к судьбам освободившихся, как раз и сводит практически к нулю, всю предыдущую работу миссионеров. И это относится отнюдь не только к пятидесятникам, или баптистам.
Вот и я, еду в Москву - в которой меня никто не ждёт. В том числе - никакие братья по вере. Просто выбираюсь "поближе к центру". А дальше - полная неизвестность. Или наоборот - известность. В том смысле, что сам ведь понимаю - бомжевать еду. Человеку конечно свойственно верить в чудеса и счастливую звезду. Но, шесть лет в лагерях всё-таки не прошли даром. Никаких особых надежд у меня нет.
20
Утром поезд был уже в Ярославле. По вагонам пошли продавцы газет, мороженого, пива… Тоже ведь - признаки цивилизации.
Глядя в окно, на здание вокзала, вспомнил я своего знакомого по синдорскому лагерю, Серёгу. Был Серёга строен и симпатичен, начитан и весел - девкам наверное очень нравился. Правда, работал бригадиром. А это - шкурная должность. Однако всегда оправдывался тем, что, мол, перед ментами никак особо не выслуживался - просто, дескать, родня деньжатами помогла, вот и выбился. У меня лично, отношения с ним были нормальные. Отсидев полсрока, человек этот (как чаще всего и бывает с лагерными бригадирами) освободился. Сел на поезд и поехал к себе на родину - в город Ростов, Ярославской области. Километров за двести, не доезжая вышеупомянутого Ростова, зарезали Серёгу, в переходе между двумя вагонами. Говорят - был стукачом. Кто его знает - всяко бывает. Хотя и ни за что, ни про что - угодить на нож можно запросто…
В Ярославле сели в вагон две девушки - блондинка и брюнетка. Блондинка - тихоня. Брюнетка - шустрая, бойкая (про таких говорят: "шило в попе"). Им ехать-то всего-ничего было - до Ростова-Ярославского. Просто с местными электричками перебой какой-то случился, вот и пришлось поездом дальнего следования воспользоваться.
Едва оглядевшись по сторонам, новые пассажирки тут же принялись проповедовать. Уж не знаю, кто они там были - баптистки, или пятидесятницы. Пассажиры, спросонья, глядели на них угрюмо, сопя носами. Видимо на их фоне я смотрелся более выгодно (в моём состоянии особо не разоспишься) - ринулись ко мне. Да простят меня баптисты, иеговисты, пятидесятники, адвентисты и прочие протестанты, но есть у них один пунктик - им почему-то кажется, что кроме вот ихней конфессии, абсолютно никто (ни православные, ни католики, ни инославные протестанты) Библии не знает и знать не может, об Иисусе Христе никогда ничего не слышал и слышать не мог, сути Христианской веры не понимает абсолютно и заранее обречён на муки адские. Поэтому девушки умилились от одного только известия, что я, оказывается, держал в руках Новый Завет (и даже читал!), мигом записав в единоверцы, начали именовать "братом". Я не стал их разочаровывать. Зачем? Мимолётное знакомство - есть мимолётное знакомство (даже и не знакомство - по-моему мы не называли друг другу своих имён). Они принадлежали к чуждому и уже не совсем понятному мне миру "благополучных" людей. Наверное им здорово стало бы не по себе, узнай они что разговаривают с едва освободившимся зэком. Хотя виду, возможно и не подали бы. Даже вероятно принялись бы уверять, что я "всё равно" для них "брат". Как в том анекдоте, - отец спрашивает у дочери: "Отчего ты не познакомишь меня со своим ухажёром?" - "Он уже видел тебя. И сказал что всё равно меня любит…"
В Ростове девушки вышли с поезда и пошли своей дорогой. А я поехал дальше - в пустоту.