Наперерез из кювета бросились четыре человека в маскхалатах. На ходу они вцепились в борта и вскарабкались в амфибии. В одном я узнал разведчика Чубаря. Он был без пилотки, ветер трепал смоляной чуб, на груди болтался бинокль.
Машины взяли курс на середину озера. За кормой бурлила вода, длинный след тянулся на водной глади. Из-за бортов виднелись головы солдат. Вдруг с противоположного берега ухнула пушка. Взметнулся столб воды. Второй разрыв угодил прямо в амфибию, в которой находился Чубарь. Она вздыбилась, на миг показались колеса и днище, сверкнул серебряный диск работающего винта. С амфибии посыпались солдаты. Машина, зачерпнув воду, стала медленно погружаться.
И снова на поверхности озера вырос столб воды. Вражеский наводчик, видимо, был опытным артиллеристом: разрывы ложились часто и вблизи машин. Вода закипела. Неслись крики людей, надрывно стучали моторы, ухали разрывы, и после каждого с громким плеском обрушивалась в озеро вода.
Подхватив тяжелое противотанковое ружье, Гущин поспешно установил его и громыхнул по невидимой пушке. Дробью рассыпалась пулеметная очередь.
- Артиллеристы! Минометчики! - неслось отовсюду.
Мы видели, как на воде барахтались люди, увешанные снаряжением и оружием, кричали, прося помощи. И в этот миг я увидел Людмилку. Босая, она бежала к озеру, на ходу стаскивая гимнастерку. У самой кромки воды швырнула ее и, подняв юбку, бросилась в воду.
Ее примеру последовало несколько солдат. Но все следили за девушкой, плывшей впереди. Мы видели, как она подплыла к первому тонущему, нырнула вслед за ним, уже скрывшимся под водой. Несколько секунд ее не было видно. Эти секунды казались необыкновенно длинными. Потом на поверхности показались две головы.
Назад девушка плыла медленно вместе со спасенным. Тяжелыми были взмахи ее руки. Шатаясь и поддерживая человека, она вышла на берег. Мокрая юбка облегала бедра, ручьями стекала вода. Спасенный, одетый в маскхалат, едва ступив на землю, тут же рухнул. Я узнал Лешку Чубаря.
Девушка склонилась над раненым, смахнула мокрой ладошкой кровь с его лица и оглянулась. Неподалеку из ямы выглядывал прыщеватый солдат, тот, что прибыл к нам в роту из склада.
- Ну, что смотришь! Помоги ему дойти! - крикнула девушка.
Солдат приподнялся, тут свистнула пуля, и он трусовато нырнул обратно в ямку.
- Да иди же!
- Я сейчас… сейчас… Куда его?
- Отведи в укрытие! - и девушка снова бросилась в озеро…
Васек
Да что там Людмилка! Единственный в полку воспитанник - мальчишка Васек и тот заслужил в боях отличия. Сам командир дивизии вручил ему медаль. Тому я был свидетель.
- Товарищ лейтенант! Да проснитесь же! - слышу знакомый голос Мити Широкова. Ординарец будто бы рядом, а голос доносится издалека. Открываю отяжелевшие веки. Ломит тело, горят натруженные ступни. - В штаб полка срочно вызывают. Адъютант товарища полковника приказал, чтоб немедленно прибыли.
Обуваюсь, ищу пилотку, но не нахожу. Надеваю Митину. В лощине легкий туман. Он курится над недвижными елями, макушки их то исчезают в клубах, то выплывают. Стрелки часов показывают одиннадцать.
- Вечер или утро? - спрашивает сквозь дрему лежащий рядом командир взвода Кучмий.
- А шут его знает… Ночь, наверное, - отвечает кто-то.
Конечно, ночь: все замерло, тишину только рвет безумолчный треск, будто где-то ломают доски.
- Автомобиль с боеприпасами подбили, горит, - сообщает Митя.
До командного пункта, куда я шагаю с Широковым, метров триста. Туда ведет по косогору тропинка.
Треск и шум усилился.
- Ишь как патроны рвутся, трещат, будто сухостойник, - комментирует Митя.
У небольшой высотки, где расположился командный пункт полка, в щели укрылся радист. Металлическая антенна с тремя лучиками на конце торчит над землей.
- "Рубин", я - "Акация". Как слышите? Перехожу на прием, - заученно повторяет соддат и щелкает выключателем. Закрыв глаза, он выжидательно молчит, вслушивается, не последует ли ответ.
Вот уже третьи сутки, как прервалась связь со вторым батальоном Матохина. В бою он оторвался от главных сил, ушел вперед, к станции Лоймола, и словно в воду канул. С ним пропала и наша полковая минометная батарея Гусарова.
- Не отвечает? - наклоняюсь я над щелью.
Радист отрицательно качает головой и вновь начинает свое: - "Рубин"! "Рубин"! Почему молчишь? Да отвечай же…
Блиндаж командира полка у самой вершины высотки. Отсюда широко открывается лесная даль. Лес и впереди, и позади. Справа виднеется небольшой отрезок дороги. На ней полыхает автомобиль.
- Видал, какой фейерверк! - восклицает худощавый лейтенант, адъютант полковника.
- А по высоте он такой "сабантуй" устраивает! То снарядами, то минами посыпает. А то тяжелыми начинает долбить. К Лоймоле, говорят, бронепоезд подкатывает.
Лоймола - станция на железной дороге. Поэтому противник обороняет ее яростно и упорно. Где-то вблизи станции и наш второй батальон.
- Подожди, - прерываю словоохотливого лейтенанта. - Зачем Батя звал?
- Васек оттуда выбрался. Докладывает обстановку. Он с батареей нашей был.
- Какой Васек?
- Да воспитанник! У Гусарова числится. Минометчиков наших тоже зацапали, а он выбрался.
Васек попал в полк, когда мы разгружались из эшелонов на глухой станции. Взяли его, зачислили в минометную батарею. Сын полка стал исправным солдатом, наравне со взрослыми нес тяготы и невзгоды фронтового быта. Мы, конечно, всячески оберегали его от опасностей, но не всегда это удавалось. Не раз убеждались: детям на войне - не место.
В блиндаже скудно светит коптилка, сработанная из медной гильзы "сорокапятки". За столом сидит, поглаживая круглую лысеющую голову, Батя. Рядом майор - начальник штаба. Напротив - Васек. Перед ним банка тушенки, кружка с чаем, сахар, тонкая пластина трофейной галетины. Васек аппетитно хрустит ею, запивая теплым чаем.
- Карта с собой? - спрашивает меня Батя и обращается к начальнику штаба:
- Лисов, покажи, где батарея Гусарова.
Майор осторожно ставит на карте красную точку на полпути к Лоймоле:
- Примерно здесь.
Полковник говорит рублеными фразами:
- Бери взвод, поболее патронов - два ящика, гранаты, рацию. Военфельдшер с вами пойдет, Ионова Валентина, она человек опытный. Гусарову передашь приказ на отход. Поможешь ему. Если сможешь добраться до Матохина, действуй! Но сам не угоди в ловушку! Следи за флангами.
- Слушаюсь! - беру я "под козырек" нависшей на уши Митиной пилотки.
…Прежде чем скомандовать "шагом марш", оглядываю строй. На правом фланге - командир взвода сутуловатый украинец Иван Кучмий. Рядом с ним - сержант Терехин, золотоволосый, словно подсолнушек, Коля Гаранин и тут же Миша Егоров. Они земляки, волжане. Широко распахнуты глаза татарина Абдурахманова; парень отчаянной храбрости, озорной. Здесь же Борис Шапиро из Одессы. На левом фланге - Митя Широков, крепко сбитый весельчак и балагур. Здесь радист с рацией и фельдшер Валентина Ионова, никому не уступающая в храбрости.
- Шагом марш! - командую, и мы идем по мокрой траве к ручью, Васек со мной.
Серая тропка затейливо кружит, уводит все дальше в лес, неожиданно ныряет в лощину к новому ручью и пропадает.
- Тут был? Помнишь место? - спрашиваю мальчика.
- Вроде бы, - неуверенно отвечает он.
Гляжу на карту. Но в лесу она не очень сильно помогает.
- Ладно, идем.
Мы продолжаем путь, больше доверяясь интуиции, чем карте, на которой, кроме зеленого массива леса, ничего не обозначено. Останавливаюсь, подзываю лейтенанта Кучмия:
- Пошли вправо и влево дозорных. Всех предупреди, чтоб ни звука.
- Может, послать дозор и вперед? - предлагает он.
- Не надо.
Сколько прошли, сказать трудно. Только бы выдержать направление. Чувствуя вину, Васек мечется то вправо, то влево, пытается забежать вперед.
- Иди рядом, - говорю ему.
Лес стал редеть, впереди обозначилась полянка.
- Теперь недалеко, - толкнул меня Васек. - Вот этот камень помню! А там сосна, ветка сломана!
Неподалеку действительно возвышается камень, рядом сосна; обломанная, видимо, осколком ветвь почти касалась земли. Мы осторожно обошли поляну, потом, стараясь неслышно ступать, опять углубились в чащу. И почти натолкнулись на траншею.
Васек бросился вперед, кого-то позвал. Из-за деревьев показался человек в плащ-накидке.
- Николай? Гусаров?
Это действительно был старший лейтенант, командир минометной батареи.
- Ты? Ты как сюда попал? Ведь кругом же фрицы! - удивился он, увидев нас.
- Прошли, как видишь. Срочно собирай всех! Полковник приказал отходить.
- Так у меня же раненые - семь человек.
- Выносить на плащ-палатках! А где батальон Матохина?
- Дальше! В той стороне, - произнес Николай вологодским говорком, махнув рукой. - Только с ним не пройдешь… Удивляюсь, как вам сюда удалось пробраться.
Через четверть часа место опустело. Все минометчики, в том числе и раненые, ушли от опасности.
- Теперь Васек доведет. Дорогу-то помнишь? Не собьешься? - еще раз уточняю у паренька.
- Не-е. Доведу, - уверенно говорит он.
А мы идем к батальону. Успех первой части задания воодушевил.
- Не может быть, чтоб не нашли, - говорит Кучмий.
Я с ним соглашаюсь. "Если дойдем до батальона, то, во-первых, усилим его: двадцать человек - это реальная помощь, - размышляю я про себя. - Во-вторых, доставим два ящика боеприпасов и гранаты, возможно, у них патроны кончились. В-третьих, Валентина Ионова поможет раненым, а в-четвертых, установим связь батальона с полком".
Проходим место, где располагались минометчики, минуем редколесье со следами боя: валяются гильзы, каски, вещмешки, лопатки, фляги. Вся земля в воронках. Тускло поблескивают лужицы.
- Шире шаг!
- Впереди проволока! - предупредил солдат Федотов. Он шел в головном дозоре. - Может, попытаться разведать?
И тут прогремела автоматная очередь. Пуля влипла в ствол дерева, над самой головой. Откуда-то справа отозвался другой автомат.
- Ложись! К бою!
Я вгляделся туда, куда указывал Федотов. За поляной светлели березовые колья проволочного заграждения, темнел бруствер траншеи. Там вроде никого не видно. Но это не так. Противник был начеку. Казалось, стреляло каждое дерево, куст. Не остались в долгу и мы.
- Широков! - позвал я ординарца. - Передай радисту, чтоб связался с командиром полка! Кучмий! - Лейтенант откликнулся из-за соседнего дерева. - Высылай дозоры на фланги! Следи, чтоб не зашли нам в тыл!
Страшен бой в лесу! Вокруг пальба, пули свистят, а кто стреляет и откуда, не понять. Вижу, как впереди, слева, посылает короткие очереди Гаранин, а неподалеку от него Егоров. Зло бьет длинными очередями Абдурахманов. У Мити Широкова пилотка азартно сбилась на макушку: он, кажется, увидел цель.
Впереди прогремел взрыв. Высоко взметнулась земля. Ого! Это не мина, а снаряд, и, кажется, тяжелый. Неужели с бронепоезда? Крякнула, взорвавшись, мина. Разлетаясь настильно, осколки оставили на земле глубокие, будто рубцы на теле, следы. И снова тяжелый взрыв, на этот раз позади. С треском упала сбитая макушка дерева. Поплыл сизый дым..
- Взял, сволочь, в вилку! - кричит Кучмий.
- Товарищ лейтенант! К рации! - зовет меня радист. Он устроился где-то позади.
Стараюсь прикинуть силы врага: взвод, рота? Черта с два определишь! Все вокруг грохочет. Подбежала Валентина Ионова:
- Товарищ лейтенант, может, отойдем?
- Уходи назад! Там безопасней! Назад! - приказываю я ей. Она отбегает.
И вдруг сквозь грохот стрельбы слух улавливает холодящий душу свист. Он нарастает, приближается. Оглушительный взрыв! В нос бьет удушливый запах взрывчатки. На меня наваливается что-то тяжелое и неумолимо давит все сильней, сильней. И наступает тишина…
Мысленно отмечаю, что сознание работает. Шевелю рукой, потом ногой. Но подняться не могу. Что это?
- Товарищ лейтенант! Жив! - слышу голос.
Кто-то помогает мне выбраться из-под вывороченной земли. Встаю, глотаю ртом воздух. Вижу справа, у того места, где лежал, огромную, еще дышащую воронку: из нее струйками истекает сизый дым, она на глазах наполняется водой.
- Товарищ лейтенант! Батя у рации!
- Отходи! - слышу в наушниках знакомый голос. - Теперь не пробьешься!
- Ну и повезло же вам, - говорит Митя. - Кабы не мягкая земля…
- И не снаряд, - дополняет лейтенант. - Была бы мина…
Вечером приехал командир дивизии полковник Блажевич.
- А ну, солдат, подойти поближе! - увидел он Васька. - Давай знакомиться.
Мальчик смело шагнул вперед, приложил руку к пилотке и срывающимся голосом назвал свои имя и фамилию.
- Значит, ты гвардии рядовой минометной батареи… Постой-постой! Это какой, что была с Матохиным?
- Так точно, товарищ полковник! Той самой!
- И ты с ними был?
- Так точно, был. Только я вышел из окружения один.
- Как это один?
- Он сумел раньше проскользнуть незамеченным. И доложил обстановку, - пояснил командир полка. - А потом помог батарею вывести из окружения.
- Вы представили его к награде?
- Не успели, - запнулся командир полка.
- То есть как не успели? - повысил голос комдив. - Через час чтобы материал был оформлен!.. В твои годы, Васек, я тоже воевал. Был разведчиком.
Командир дивизии прикрепил серебряную медаль к гимнастерке мальчугана, поднял его над головой и расцеловал.
- Одинаковые у нас с тобой судьбы, сынок…
Это было в конце июля 1944 года в Карелии.
Капитан Матохин
А с батальоном капитана Матохина тогда произошло вот что.
Преследуя противника, он вышел на подступы к железнодорожной станции Лоймола, но был контратакован превосходящими силами и окружен. Роты вынуждены были закрепиться на достигнутом рубеже, занять круговую оборону.
С угрожающим шелестом снаряд пролетел над головой и взорвался в глубине леса. "У Ставропольцева, - отметил про себя Матохин. Сейчас начнется".
Вновь послышался далекий выстрел. Немного спустя разрыв прогремел уже с недолетом, впереди. Капитан по опыту знал, что это пристрелка, за которой последует налет. Знал, что огонь ведется со станции Лоймола из тяжелых орудий. Корректирует затаившийся где-то поблизости наблюдатель, и поэтому разрывы будут точны и принесут потери.
- В укрытия-а! - скомандовал Матохин и спрыгнул в неглубокую, по пояс, траншею, на дне которой стояла вода.
Новый разрыв прогремел рядом. Снаряд угодил в огромную ель. Дерево дрогнуло и, задевая соседние деревья, стала с шумом валиться. И снова последовало сразу несколько разрывов. Била батарея.
Два дня назад батальон, которым командовал капитан Матохин, преследовал отходившие к станции Лоймола финские подразделения. В пути его догнал командир полка. Плотный, коренастый, на полголовы ниже сопровождавшего его офицера-танкиста, полковник спокойно вышел из "Виллиса" и направился к комбату.
Противник иногда постреливал.
- Здравствуй, - сказал он густым низким голосом. - Что в обстановке примечательного?
- Может, за камень зайдем? - предложил Матохин.
Комбат объяснил, когда укрылись, где находятся роты, какой противник и сколько его, высказал догадку о действиях. Полковник слушал, не перебивая, изредка покашливал.
- Так, так, - только и сказал он, затем взял карту и принялся изучать обстановку.
- Слушай, полковник, зачем долго думать? - с кавказским темпераментом заговорил офицер-танкист. - Давай пойдем к станции. Железную дорогу отрежем. Ты понимаешь, что это будет?
Полковник не ответил. Он измерил по карте расстояние до станции, делая карандашом черточки, потом перевел взгляд на дорогу. Решительный и смелый, теперь он проявлял осторожность.
- Что думаешь? Решай сразу! Батальон на танки - и вперед! У меня не танкисты, а орлы! Понимаешь? Это же грандиозно!
- А твое, Матохин, какое решение? - Полковник перевел на комбата взгляд. - Доложи коротко.
Заученным движением комбат одернул гимнастерку, поправил кирзовую сумку на ремешке. Был он среднего роста, светловолос, тонкие губы плотно сжаты, глаза в прищуре.
- Я думаю, что нужно продолжать наступление. Только не по дороге - там надежное прикрытие, - а левее, лесом.
- Слышал? - обратился полковник к танкисту. - Вот и я так думаю. Нельзя наступать, даже танкам, по дороге. Сожгут. Что они сделают в этой чащобе?
Деревья почти вплотную подбирались к полотну. Они росли густой стеной, пробиться сквозь которую было не под силу даже танку. В глубине скрывались участки болот и вросшие в землю мшистые камни.
- Нет, нельзя пускать танки вперед, - подтвердил полковник. - Пехота одна пойдет. Выйдет батальон к станции, перехватит дорогу. Вот тогда-то танки и рванутся. А сейчас их пускать нельзя. Только смотри, комбат, за флангами! Не дай себя окружить!..
Как ни предупреждал полковник, все же избежать окружения не удалось. Не смог батальон перехватить и дорогу: попал в кольцо на подходе к станции. Вначале роты встретили сильный огонь с фронта и залегли. Потом выстрелы растеклись по флангам и взводы развернулись в стороны.
Уверенный в скором подходе главных сил полка, Матохин приказал закрепиться и удерживать рубеж. Однако к вечеру командир пятой роты лейтенант Ставропольцев прислал донесение: его рота, находившаяся сзади, была атакована противником с тыла. Батальон оказался в окружении…
Артиллерийский налет еще продолжался, когда послышался треск автоматов.
- Снова атакуют! - передал по телефону Ставропольцев. - А сколько - не понять!
Особенность лесного боя в том, что воюешь с невидимым противником. Можно обнаружить солдата, пулемет, наконец, орудие, но никогда не увидишь всей цепи. А не видя противника, трудно ориентироваться в обстановке и еще трудней принять решение. Каждый куст, дерево таят опасность. Укрываясь, враг бьет по тебе, не дает поднять голову. И ты лежишь, тщетно пытаясь его обнаружить.
Шум боя не стихал. Неясность обстановки тревожила комбата все сильней.
- Я пошел туда, - наконец сказал он начальнику штаба батальона и махнул в сторону роты, откуда слышалась стрельба. - Остаетесь за меня. Замполит пусть находится в четвертой роте. Выясните обстановку и попытайтесь еще раз связаться со штабом полка.
Капитан размашисто зашагал по едва заметной тропке, ставшей уже знакомой за полтора суток. Он шел, смотрел по сторонам, тревожные мысли не покидали его. Выйти к станции и перехватить дорогу батальон не сумел. Отойти с захваченного рубежа не имел права. Связаться по радио со штабом полка и выяснить обстановку не удавалось: в рации кончилось питание, а запасные аккумуляторы пробило осколками.
Рота Ставропольцева только что перенесла артиллерийский налет. Между стволами плавал сизый, резко пахнущий дым. Валялись сбитые с деревьев ветки. На елях и соснах белели осколочные отметины. Ставропольцев только начал докладывать комбату, как из чащи дробью рассыпалась автоматная очередь. Пули защелкали над головами, и оба разом упали.
- Что у вас происходит?
- Все то же. Только с утра финн стал злей. Сейчас опять пойдет в атаку. С десяток пулеметов насчитали.
- Может, с автоматом спутали?
- Нет, у "суоми" строчка другая.
- Раненых много?