Неподалеку взорвался снаряд. Осколок ударил в руку лейтенанта. Боли он не почувствовал, хотя и видел стекающую кровь. Не было двух пальцев и пистолета.
- Где же он? - Офицер оглядывался, ища оружие.
- Поехали! - скомандовал себе Мытарев.
Бросив к чучелам автомат, он шагнул в воду и оттолкнул свой плотик. Плоты медленно поплыли вперед. Течение реки бросало их, сносило с курса. На плотах в живописных позах лежали чучела, те самые, что мы готовили в роте. Издали их нельзя было отличить от солдат. А сзади, держась за бревна, по двое плыли гвардейцы.
Неподалеку от одного плота вырос фонтан, потом еще. Плот Павлова совсем разнесло, сам он уцелел чудом. Ухватившись за бревно, подплыл к Бекбесунову. Маркелова унесло куда-то в сторону: если бы не спасительные бревна, давно бы пошел ко дну.
Орудия противника усилили огонь. Вокруг плотов закипела вода. Значит, немцы поверили замыслу, приняли за начало общей переправы. Открыли огонь новые, доселе молчавшие и не засеченные нашей разведкой батареи. Противоположный берег тоже ожил: там заработали огневые точки.
- Огонь, славяне! - закричал Белоусов.
Отстранив наводчика, он припал к "максиму" и послал через реку длинные очереди.
Бьют из бронебоек Гаранин, Терехин, Гущин, слывущие "меткачами". Выстрел из ружья звонкий, с тупым ударом при отдаче в плечо. Наверняка у ребят багровые кровоподтеки.
Что-то кричит рыжеволосому Гаранину бойкий и непоседливый сержант Арефьев, указывает пальцем на тот берег. Наводчик всматривается, кивает и, упираясь в приклад длинноствольного ружья, целится.
Мы видим, как тутой поток реки вырывает плот из рук двух гвардейцев. Кажется, что это Мытарев и Маркелов. Вот один из них хотел было снова ухватиться за спасительное бревно, но пальцы соскользнули. Если бы не автомат да снаряжение, он бы плот легко догнал. С каждым мгновением течение уносит плот дальше и дальше. Вокруг него брызнули фонтанчики.
Солдат медленно скрывается под водой. Потом показывается голова, грудь, и вот он уже выбирается по дну на берег.
Люди перебегают, падают, снова бегут и скрываются в траншее.
- Наши там! - кричит капитан Белоусов и машет рукой. - Переплыли!..
А у саперов была своя задача. Им предстояло форсировать реку одновременно с разведчиками, чтобы успеть пробить для пехоты проходы в минных полях.
Володя Куратов лежал неподалеку от командира взвода лейтенанта Иванова. От грохота раскалывалась голова, будто кто долбил молотком по затылку. И в довершение мучила жажда. Утром дружок угостил соленой воблой. Знал бы, чем обернется угощение, кусочка бы в рот не взял…
Куратов попросил у лейтенанта Иванова разрешения сбегать к реке, но тот покачал головой: это никак невозможно. Лежавший рядом с Куратовым долговязый Дуленко, поняв, о чем просил Володька, многозначительно пошевелил пальцем у виска, все ли, друг, у тебя дома?
Лейтенант был человеком осторожным, порой даже очень. Он любил повторять присказку "Сапер ошибается один раз" и при этом добавлял. "На вторую ошибку времени не будет".
Худощавый, неторопливый, робевший перед начальством, лейтенант, однако, отличался исполнительностью. И именно эта его черта вызывала у подчиненных уважение. Уж если взводный что обещал, то разбивался в доску, но слово сдерживал. Еще внушала уважение медаль "За отвагу", полученная им в сорок втором, когда был рядовым-сапером. Выходит, с той поры ни разу не ошибся.
- Может, закурим? - наклонившись к уху Куратова, прокричал Дуленко.
Дуленко во взводе называли Васей Полундрой. Прежде он служил во флоте, воевал под Севастополем и сохранил чиненную-перечиненную матросскую тельняшку, которой очень дорожил.
Тут Куратов уловил взгляд лейтенанта. Тот указал на котелок. Догадавшись, Володька схватил посудину и разом вымахнул из траншеи. Кубарем скатился по крутому косогору и наткнулся на лежащего у берега солдата.
- Эй, гвардия! - толкнул его сапогом.
Неподалеку с треском рвануло, над головой вжикнули осколки. Володька втиснулся в песок.
- Братишка! - толкнул снова.
И тут увидел застывшие пальцы солдата. Они намертво сжимали автомат.
"У-ух-х" - послышалось совсем рядом. Не раздумывая, Куратов упал прямо в воду. В следующий миг рвануло, в реку часто зашлепали осколки. Боец схватил винтовку… а она без приклада: осколок срубил его как топором.
Володька вырвал из рук убитого автомат, срезал с ремня сумку с магазинами и тут увидел Полундру, помкомвзвода Ахапкина и своего тезку Волкова. Они выволакивали из укрытия лодку.
- Давай тащи сюда надувную! На ней поплывете - ты и Волков! - велел Ахапкин.
Вдвоем подтащили резиновую лодку к реке, сбросили ее в воду и только отплыли, как лодка стала "скисать".
- Прыгай, пока мелко! - скомандовал Волков и перевалился через борт. Куратов за ним. Уже в воде вспомнил, что не надул надетый поверх гимнастерки спасательный жилет. Хорошо, что воды только по горло, не то утюгом бы пошел ко дну.
Пока выбирался, Волков уже пристроился на деревянную лодку. В ней сидели трое: два сапера и солдат с ручным пулеметом, для прикрытия. Куратов стал надувать жилет.
На реке появились первые лодки; их было пока немного. Бившая до того по берегу артиллерия противника перенесла огонь на реку.
Соседнюю лодку разнесло прямым ударом. Еще одна оказалась перевернутой; она медленно поплыла, чернея смолистым днищем.
Лодка была уже близко к цели, когда рядом ухнуло. Воздух раскололся, неудержимая сила подбросила Куратова; не помня как, он оказался в реке. В нос, горло, уши ударила вода.
Захлебываясь, едва вынырнул. Берег рядом, но холодная вода сковала тело. Тянули вниз сапоги, снаряжение… Спасибо жилету, выручил.
Лодка плыла, хотя нос ее был разворочен, белея расщепленными досками. За лодку уцепились Волков и два сапера, пятого, пулеметчика, не было. Все отчаянно работали руками, пытаясь выгрести к недалекому берегу.
Вместе с передовыми подразделениями ушли за реку и командиры-артиллеристы, чтобы разведывать цели и корректировать огонь. Связисту Ивану Сбиральникову приказали подать телефонный кабель от огневых позиций к передовому наблюдательному пункту. Прежде чем сесть в полузатопленную лодку и погрузить туда катушки с кабелем, он срастил конец кабеля с протянутой к берегу телефонной линией.
Надев на плечи станок с тяжелой катушкой, Сбиральников устроился на корме, а два солдата сели за весла. Дружно ударили ими по воде, за спиной связиста зажужжала катушка.
Лодка была уже на середине реки, когда рядом разорвался снаряд. Сброшенный в воду Сбиральников с трудом ухватился за борт.
- Братцы, тону!
- Давай руку! Катушку сбрасывай! - закричали с лодки.
- Снимать нельзя! Меня держите…
- Да на катушке кабель кончается…
- Вставляйте новую. Только не оброните конец старой…
Так солдат проложил через реку линию связи.
Вдоль берега тянулось искромсанное взрывами проволочное заграждение. Колья выворочены, проволока перебита, концы ее обвисли. На земле чуть чернели воронки, воздух был насыщен запахом сгоревшей взрывчатки.
Куратов оглянулся: лодка уже подплывала, из нее саперы выгружали сумки. Правей двигалась лодка с лейтенантом Ивановым, Васей Полундрой, старшим сержантом Ахапкиным.
- Ну что? Начнем? - Волков надел наушники миноискателя. Включил аппарат и скривился от ударившего в уши писка. - Тут столько железа, что в ушах сплошной звон! - сорвал он наушники.
- Давай вручную, ножами, - предложил Куратов. - И ты, Быков, присоединяйся к нам, - сказал ефрейтору.
Лежа саперы привычно заработали ножами, как щупами, выискивая скрытые в земле мины.
- Есть! - воскликнул Волков и стал осторожно разгребать землю.
- И у меня есть, - отозвался Быков.
- Я тоже нашел!
Руки саперов действовали уверенно и быстро. Рыхля пальцами землю, они зорко всматривались в нее: не обнаружится ли скрытая проволочка-оттяжка? Не с хитростью ли мина установлена? Нет ли под первой миной еще одной? Ведь стоит первую только тронуть, как сработает вторая.
- Шевелись! Пехота на пятки наступает, - торопил Быков.
По реке уже плыли роты стрелков. На этот раз лодок было много, виднелись даже катера и автомобили-амфибии.
Пройдя немного, Куратов услышал позади себя шаги.
- Давай, не отставай, - сказал он, не оглянувшись.
Удар в плечо сбил его с ног. Падая, увидел рыжеволосого солдата в серой чужой форме.
В следующий миг тот навалился на Куратова. Цепкие и твердые пальцы обхватили шею и потянулись к горлу.
Володька вывернулся, попытался ударить ногой, но удар пришелся впустоту. Хотел крикнуть - и не мог. Рядом лежал автомат, но в узкой траншее было трудно дотянуться.
Защищая одной рукой горло, Куратов другой потянулся к висевшему на ремне ножу. Но немец перехватил руку.
- Ах, гад!
Собравшись с силой, Владимир коленом ударил немца в пах, но удар не получился. А тот, прижав коленом Володькину руку, схватил его за волосы, приподнял голову и ударил о землю. На счастье, дно было уложено дернинами.
И тут Володька вдруг почувствовал, как тело немца дернулось и обмякло, пальцы ослабли. В лицо брызнуло что-то горячее.
- Ты что же не кричал? - Рядом стоял Волков. В руке он, как дубинку, держал ППШ.
Куратов с трудом выбрался из-под тяжелого гитлеровца, лежавшего с раздробленной головой. Поднялся, прошел шаг, второй, присел.
Он даже не заметил, как стрелковый взвод пробежал по траншее мимо и скрылся в недалекой опушке. Не обратил внимания и на прогремевший правее взрыв. Однако Волков в грохоте удалившегося боя его уловил.
- Мина! Взорвалась! Не иначе как что-то случилось у лейтенанта! Бежим!
Лейтенант Иванов лежал на спине с бледным лицом. Рядом - старший сержант Ахапкин и Вася Полундра.
- Проход… проход пробивайте… Потом со мной…
- Есть, товарищ лейтенант. Волков и Куратов займутся, - ответил старший сержант. - А ну, ребята, продолжайте! Только осторожно!
- Но-огу-у, но-огу-у, - простонал лейтенант.
- Сейчас, товарищ лейтенант, сейчас, - засуетился Ахапкин и стал зачем-то расстегивать маскировочный комбинезон.
- Подожди, - бесцеремонно оттеснил сержанта Дуленко. - Дай я.
Он ножом резанул сверху вниз по штанине и от неожиданности застыл. Нога у лейтенанта была искромсана и висела на жилке, из перебитых сосудов толчками била кровь.
- Что… там?
- Пустяки, товарищ лейтенант, мелочи жизни.
Опираясь на руки, раненый приподнялся, посмотрел и бессильно упал. Застонал, скрипнул зубами и проговорил:
- Режь!
- Что резать?
- Ногу! Слышишь, Дуленко? Режь… Иначе… погибну…
- Эх, была не была! - Вася Полундра сбросил с головы пилотку и попробовал на палец лезвие ножа…
Обрубок ноги перетянули сверху тесмянным ремнем, культю, перебинтовав, обмотали лоскутом от костюма.
- Где… пехота?.. - едва слышно спросил раненый.
- Прошла, товарищ лейтенант. Прошла уже…
- Доложите… Задачу выполнили… - И потерял сознание.
Мы переправлялись позже. Свежевыструганные лодки были густо просмолены. Вода почти вровень с бортом, при каждом толчке переливалась через край. Впереди на носу у противотанкового ружья скрючился Гаранин. Иногда припадал к ружью, целился, но не стрелял. Бой откатился к опушке леса: целей не видно. Несколько снарядов разорвалось неподалеку от лодки.
Мы у берега. Он порос кустарником. К кустам и прибило наш плот. Вода лижет свежие царапины на коричневой поверхности бревен. Побитые осколками чучела лежат в беспорядке. Из распоротых гимнастерок и штанов выпирают пучки травы и соломы.
- Николай, - говорит Широков Гаранину, - узнаешь своего двойника на плоту?
- Чем зубоскалить, лучше бы веслами работал? - отвечает Гаранин и смотрит вперед.
Там сражаются солдаты авангардного батальона и двенадцать гвардейцев. Мы спешим к ним на помощь.
24 июня 1944 года в Москве прогремел салют в честь войск Карельского фронта. Позже участники ложной переправы удостоились звания Героя Советского Союза, все двенадцать гвардейцев, в том числе Мытарев и Маркелов.
Санинструктор Людмилка
Были в полку и девушки необыкновенной отваги и мужества, которых не пугал ни огонь, ни вода, ни медные трубы. Одна из них - санинструктор Людмилка.
От дороги тропа круто сбегает вниз, петляя между валунами, покрытыми лишайником, обходя сосны, и неожиданно упирается в озеро.
Озеро недвижимо. Голубая поверхность его отражает чистое июльское небо. У берега - камни, серые, скользкие, тяжелые. Они видны и в кристально прозрачной воде.
- Э-э, да тут к воде и не подступиться, - говорит Широков. - Нужно искать место получше.
Мы идем берегом дальше, пробираемся через кустарник, царапающий лицо и руки. Вскоре набредаем на зеленую лужайку. У воды вместо камней - каемка желтого песка.
- Лучшего места и не найти! - Митя поспешно сбрасывает с плеча автомат, расстегивает ремень.
Разоблачившись, подходит к берегу и болтает ногой.
- А водичка-то! Чудо! Ну впрямь молоко парное!
Разгребая перед собой воду, он смело шагает вперед. По глади озера бегут волны. Потом Митя резко приседает:
- Ого-го! Здорово-о!
Брызги сверкают на солнце. На песок набегают легкие волны. Далеко над озером разносятся Митины восклицания.
Тороплюсь раздеться и я. Вода и в самом деле приятная. Она не холодная, освежает разогретое тело, делает его упругим и сильным, прогоняя усталость.
Мы плывем наперегонки к каменистому островку с тремя елями. Но до него оказывается совсем не близко. Не проплыв и половины, возвращаемся.
Потом лежим на мягкой траве, греемся на солнце. Хорошо! Тишина первозданная. Только изредка всплеснет рыба. Не хочется думать о том, что где-то ведут бой сменившие нас роты, ушедшие теперь далеко вперед. Не верится, что часа через два опять прозвучит привычное: "Станови-ись! Ша-агом ма- арш!"
Неожиданно со стороны тропы доносятся голоса. Звенит колокольчиком женский, рокочет мужской.
- Кого это принесло! - встрепенулся Митя. Он замер, вслушиваясь. - Никак сержант, санинструктор Людмилка. А с ней-то кто?
- А тебе что за дело?
- Да так… Интересно же знать.
Положив подбородок на руки, он не спускает глаз с кустов.
О чем там говорят - не понять. Видимо, пара, как и мы, заворожена красотой лесного озера.
Людмилка - санинструктор из полковой медсанроты. В роте служат несколько девушек, но ее знают и любят больше других. Говорят, что она спасла до полусотни раненых, в бою бесстрашна и вообще - дивчина что надо. На ее гимнастерке - медаль.
Однажды на привале - я был тому свидетель - Людмилка проходила мимо нашей роты. Завидя ее, солдаты всполошились.
- Товарищ младший сержант, зайдите к нам!
- Товарищ санинструктор, нужна срочная помощь!
- Людмилочка, есть интересная новость!
А она шагала, высокая, стройная, в туго перехваченной ремнем гимнастерке. Небольшая, с мальчишеской стрижкой, головка вскинута; видно, что девушка, сознавая силу своей привлекательности, с трудом сдерживает улыбку. Походка - легкая и грациозная, словно на ногах не солдатские сапоги, а сказочные хрустальные башмачки.
- Гля, ребята, "рама-а"! Воздух! - дурашливо крикнул недавно прибывший в роту с дивизионного склада долговязый солдат с густой россыпью прыщей на лице. - Спасайся!
Не спуская с девушки щелочек-глаз, он захихикал.
- Ну, ты, завхоз, или как тебя там! Ты шути, да прежде думай, - посмотрел сердито рыжеволосый Гаранин. - Тебе еще, может, придется помощь из ее рук принимать…
Разговор в кустах то замирал, то становился громче.
- Пригласи их сюда, - сказал я Широкову.
Митя только этого и ждал. Сверкая голыми пятками, бросился к кустам.
Голоса тем временем перешли в восклицания, потом послышался всплеск, будто в озеро бросили камень. Даже волны накатились на светлую каемку песка.
Первым из кустов показался Митя. Он шел, неся чужие сапоги. За ним выбрался младший лейтенант Чубарь, командир взвода полковой разведки. Я взглянул на него и рассмеялся: шел босой и мокрый по пояс. Фасонистые бриджи прилипли к ногам, с них стекала вода. Даже всегда сияющая на ордене серебряная сердцевинка потускнела.
- Что случилось?
- Поскользнулся и в воду грохнулся, - смущенно ответил Чубарь. - Камни - словно жиром смазанные… - Он потирал ушибленную руку.
Показалась тут и Людмилка. В простеньком ситцевом купальнике она осторожно ступала длинными ногами по траве.
- Ой, какое место чудесное! - зазвенел ее голос. - Ну что, мальчики, поплывем? - Она кокетливо повязала на голове косынку. - Айда к острову!
- Мы уже наплавались, - ответил Митя, отводя взгляд.
- Ну, как хотите. Тогда мы с Лешей поплывем. Пойдем, Леша!
Чубарь все еще продолжал возиться с брюками. Он тщательно разглаживал их на траве, обжимая складку. У лейтенанта брюки и гимнастерка всегда были отутюжены, сапоги начищены.
- Сейчас, - буркнул он. - Дай остыть…
Я понял: чем-то удручен.
- Да чего остывать! Ты с ног до головы мокрый!
Чубарь не ответил. Поднялся и, ни на кого не глядя, направился к озеру. Выбросив руки, оттолкнулся, пролетел по воздуху и ушел под воду. Он долго не показывался на поверхности и вынырнул далеко в стороне. Потом, поднимая брызги, поплыл от берега на глубину.
Девушка поплыла саженками. Гребки ее были неожиданно сильные, и при каждом толчке тело почти по грудь выходило из воды.
- Эх ма-а, - протянул Митя. - Плавает-то как знатно. И не подумал бы…
Вскоре девушка догнала Алексея. Над голубой поверхностью озера виднелись две головы: в белой косыночке и черноволосая. Потом они разделились, косыночка стала удаляться в сторону острова.
- Младший лейтенант не поскользнулся, хитро улыбаясь, объявил Митя. - Это его Людмилка столкнула. Он начал приставать, а та ка-ак швырнет. Она только с виду слабенькая…
Я знал, что у девушки был любимый - летчик. Она с ним познакомилась еще до отъезда на фронт. Людмилка часто получала письма. Когда Алексей приплыл к берегу и улегся рядом, я сказал:
- А ведь у Людмилки жених есть. Так что ты опоздал.
Чубарь неподвижно смотрел на озеро, мне показалось, будто в черных с поволокой глазах его проскользнула грусть.
- Доплыла-таки! - воскликнул Митя, наблюдавший за девушкой. - На берег выбирается!
Вдали, среди камней острова, забелела косынка.
- На Волге научилась плавать. Она в Сталинграде выросла, - проронил Чубарь, не спуская глаз с далекого островка, где скрылась девушка…
Спустя два дня у другого озера, широкого, окаймленного глухой стеной леса, вспыхнул бой. Часа полтора мы пытались сбросить заслон противника с дороги в межозерье, но ничего не выходило.
Потом из тыла подошли автомобили-амфибии. Эти машины с солдатами из штурмовой бригады мы часто встречали на дорогах, когда совершали марш. То, клубя пылью, они нас обгоняли, то мы уходили вперед, когда те стояли в лесу. "Пехота, не пыли!" - кричали нам солдаты из бригады.
Съехав с дороги, машины, похожие на жуков, расползлись по берегу.
- Стой! Сто-ой!