* * *
Степан осторожно задвинул Янку, висящую в воздухе вверх ногами, в дверной проём. Юбка гулко стукнула о косяк.
Переворачиваться головой вверх, или хотя бы лететь горизонтально, она отказалась категорически. Вниз головой она держится в воздухе, а если по-другому, это ещё проверять надо. Полетает пока так, потом разберётся. Крылья её – она проверила – махали. Не она ими махала, они сами. Со скоростью ленивого веера.
Степан подтолкнул Янку, и она по инерции выплыла на середину комнаты.
– Ну, вот, знакомься. Это Машка, фея горячей воды. Это Фёдор, фей холодильника.
– Привет!
– Привет!
Янка опустила колени к животу, перекувыркнулась и встала на ноги. Всё-таки знакомиться лучше, глядя в лицо, а не в колени. Потом проще узнать будет тех, с кем познакомилась.
– Здрасьте: Янка, – протянула она правую руку, левой разглаживая стоявшие дыбом волосы и разглядывая фею с феем.
Машка была одета в джинсовый комбинезон и рубашку, Фёдор – в джинсы с футболкой.
– А что они не как феи одеты? – шёпотом спросила Янка у Степана, и потеребила гремящую от жёсткости юбку.
Которая, кстати, благодаря своей пластмассовости, сохраняла форму, пока Янка летала ею вверх.
– Что? А… – улыбнулся Степан, – это же у тебя парадная форма. Ну, в честь прибытия. А так – одевайся, как хочешь.
– Миленькое платье. – Машка обошла её кругом. – И летаешь ты круто. Ты, кстати, на поезде приехала?
Янка не поняла, серьёзно она или издевается. Подозревала последнее, но пока решила не выяснять.
– Ой, а что это я? Хочешь чаю, давай налью? – Машка пошла к столу, но вдруг остановилась. – Ой, ну, то есть, это ты нам можешь чай предложить, это теперь твой чай, но мы решили, пока ты, ну…
– Да всё нормально! – Янка рухнула в кресло, громыхнув юбкой. – Наливай. Чувствуйте себя как дома. Пусть хоть кто-нибудь себя здесь как дома чувствует.
– Только, это… – заговорил Степан. – Я должен сразу предупредить. Тут кое-что выяснилось. Вы, это, сядьте на всякий случай. – Степан подвигал туда-сюда фарфоровую статуэтку балерины. – В общем, это… Она не фея, – закончил он, глядя в пол.
Машка и Фёдор молча уставились на Янку.
– Да? – Степан посмотрел на неё, как будто надеялся, что она скажет: "Я пошутила".
– Ну да, я человек. Не фея. А что вы так смотрите?
Машка выронила чайную чашку. Чашка упала на коврик, глухо стукнула и не разбилась. Машка подняла чашку и бацнула её об угол стола. Зазвенели осколки. Фёдор вдруг захохотал:
– Ой, не могу, ну, ты пошутила, человек она, ой, держите меня!
– Слушайте, вы тут все психи, да? – участливо спросила Янка.
– Гхм, – Машка подошла к двери. – Иди сюда.
– А что там? – Янке не хотелось вылезать из кресла.
– Подойди, пожалуйста.
Янка со стоном и грохотом встала. Устала она от полёта.
– Ну и что?
– Смотри, – Машка отрыла дверь и показала на большую женщину, выходящую из комнаты. – Вот это человек. А ты, – Машка провела рукой от макушки Янки до косяка, – вот. Понимаешь, на что я намекаю?
Минут пять они ещё друг на друга поорали, потом помирились, и Янка рассказала свою короткую историю. Выпив по две чашки чая, решили так. Янка может считать себя хоть зелёным леопардом, в глубине души, суть дела это не меняет, она тут как фея оказалась, вот и придётся ей быть феей. Пусть и больной на голову, вариантов всё равно ни у кого нет.
А они помогут.
* * *
– А почему они нас не видят?
Янка с ногами сидела в кресле, скинув туфли, которые делали один шаг на её три, и, самое главное, переодевшись из парадного пластмассового платья в джинсы и футболку.
В своём кресле, как ей объяснили.
В своём домике.
До её появления этот домик принадлежал старой зубной фее, Машкиной прабабушке. Которая, как сказала Машка почему-то замявшись, ушла на пенсию. И Янка прибыла ей на замену.
При старой фее Степан с Фёдором, ну и, разумеется, сама Машка, здесь часто бывали. Но в кресло с ногами при старой фее никто из них не рисковал забираться. Когда Янка так уселась, они сказали хором "э-э-э", но замолчали, поняв, что Янка имеет право сидеть, лежать, скакать здесь как ей вздумается.
Потому что это её кресло.
И её домик.
Кресло было одето в белую накидку с намёком на ромашки, как старая дама в длинную ночную рубашку. Оно могло получить первый приз за костюм приведения на бале-маскараде кресел.
Все горизонтальные поверхности в домике: стол, два комода, сундук, полку, спинку дивана, сиденья гнутых стульев, покрывали круглые кружевные салфетки. В прошлом – белые. В несколько слоёв. Ровно по центру салфеток стояли вазочки, чайнички, статуэточки. На одну салфетку чего-то фарфорового не хватило, и её украшал собачий ошейник с надписью "Тоби" на серебряной бирке. Янка злобно подумала, что прежняя хозяйка носила его сама.
Других следов домашних животных в домике не обнаружилось. Старая фея содержала пыль. Разводила её, заботилась, но никогда не выпускала погулять на улицу. В одну из салфеток Янка, расчихавшись от пыли, высморкалась, вызвав сначала тихий ужас, а потом громкий восторг собравшихся.
– Как это не видят?
Домовой фей Степан качался на страшно скрипевшем стуле.
Вначале он сел ровненько: ноги под сидение, спина прямая, руки на коленях. Привык он в этом домике сидеть именно так. Потом, сообразив, что власть поменялась, задрал ноги на сундук, балансируя на двух ножках. Скрипел он громче, чем говорил.
– Что? Да сядь ты ровно, я ничего не слышу.
– Почему, говорю, они нас не видят? – повторил Степан, стукнув ножками о пол.
– Ну, а как? У них такое в доме… Богатство… А они ходят спокойно. Я бы, знаешь, очень удивилась, если бы у меня в комнате что-то… – Янка пошевелила двумя пальцами, – мелкое бегало. И летало.
– А, ты в этом смысле. Нет, они нас прекрасно видят. Ну, ты что, сама подумай, они бы всё перетоптали, если б не видели.
Степан пожал плечами, подчёркивая своё недоумение.
– Да они смотрят на нас как на пустое место! – возмутилась Янка таким поведением больших.
– А вот это ты совершенно правильно заметила. Молодец, сообразительная. Именно. Видят, но не замечают. Мы же, – Степан погладил себя по животу, – феи.
– И что теперь? На фей им наплевать?
Янку, пусть не признавшую себя феей, такое отношение не устраивало.
– Почему? Понимаешь, – Степан взъерошил волосы, подняв облачко пыли, – так положено. Или так сложилось. Не знаю, как объяснить. Мы феи. Мы делаем свою работу. А они живут. Ты что, как маленькая, у вас что, фей нет?
– Э-э-э… Не знаю. Надеюсь, нет.
Янка представила, что её московская квартира густо заселена мелкими существами, которых она не замечает. А они видят её всегда, всё, что она делает. Стало очень неуютно.
– И как вы без фей живете?
Степан смотрел на Янку, сочувствуя такому горю.
– Ну, – Янка покрутила пальцем в воздухе, – выкручиваемся как-то.
– Тяжело вам, наверное, – вздохнул Фёдор.
– Э-э-э, да, непросто.
Янка сама сейчас выкручивалась. Она не очень понимала, о чём речь.
– И что, всё сами? – поинтересовалась Машка.
– Что всё?
– Ну, по хозяйству. Приготовить там, починить что-нибудь?
– Сами. Нет, ну сейчас объясню…
Янка встала в кресле на колени.
– Если готовить, это мама. Если одежду в шкаф сложить, это я. Если сломалось, это папа. Так-то сами, но не один человек сразу всё делает, понимаешь?
– Это понятно, что делает. – Машка отломила кусок крекера, который, размером с велосипедное колесо, занимал почти весь на стол. – А кто делает, чтобы делалось?
– Чего?
– Ну, вот, например, мама твоя готовит, а кто следит, чтобы всё правильно?
– Что правильно?
– Молоко кипело, но не убежало, мясо жарилось, но не пережарилось.
– Ну, здрасьте, кто. Она и следит, кто же ещё?
Феи, сидящие в домике Янки, переглянулись. Степан перестал качаться на стуле. Фёдор оставил попытки вытащить застрявший палец из фарфоровой вазочки с узким горлышком. У Машки изо рта торчал крекер.
– Тьфу, – она выплюнула печенье в ладонь, – и что? И как?
Глаза у Машки горели, будто Янка рассказывала страшную сказку.
– Ну, ничего. Готовится всё.
– Без фей?
– Без.
– Нереально, – покачал головой Фёдор. – Не бывает так. Ни за что не поверю.
– Не может такого быть, чтобы без фей, сказки это.
Фёдор помахал указательным пальцем, а значит, и вазочкой тоже.
– Вот Машка, – показал он вазочкой, – фея горячей воды. Она делает так, чтобы горячая вода всегда была. У вас есть горячая вода?
– Есть, – кивнула Янка.
– А кто делает, чтобы она была?
Янка представила сантехника Петровича, в синей куртке с надписью МУП, потом представила, как он повернулся – а на спине крылья. Белые. Она помотала головой, прогоняя видение. Нет, Петрович точно не фей.
– Ну, ЖЭК делает, или мэрия, или кто ещё. Не знаю точно.
В коммунальном хозяйстве Янка разбиралась плохо.
– А как он делает?
– Ну, например, когда вода пропадает…
– Пропадает?! – воскликнули феи хором.
– Иногда пропадает. Иногда выключают. Летом. На профилактику.
– У-у-у!
Машка схватилась за свои рыжие, торчащие во все стороны волосы.
– Ничего себе, вы даёте!
– У нас горячая вода есть всегда. И за это отвечает Машка, – ещё раз показал на неё Фёдор.
Машка молча моргала, глядя в потолок и пытаясь представить непредставимое: отсутствие горячей воды.
– Я за холодильник отвечаю. Продукты чтобы не кончались, – Фёдор загибал пальцы, кроме того, на котором была вазочка, – чтобы не портилось ничего, не прокисало.
По его фигуре нетрудно было догадаться, что он отвечает именно за холодильник. И к работе относится со всем тщанием.
– В магазин, что ли, бегаешь?
– В магазин я не бегаю. Но я делаю так, чтобы они вовремя покупали всё, что нужно.
На слове "они" Фёдор показал вазочкой на потолок.
– А ты за что отвечаешь? – спросила Янка у Степана.
– Ну, – несколько смутился домовой фей, – Я за всё отвечаю.
– Молчи уже, за всё!
Фёдор пихнул ногой стул, Степан замахал руками, чтобы не опрокинуться.
– Понимаешь, всегда найдётся какая-то мелочь, у которой нет своего фея. И тут выход нашего Степана.
– Куда выход?
– На сцену. Пожалуйста, вчера у хозяйки нитка в иголку не вдевалась. Всегда вдевалась, а вчера – нет. Не держать же нам специального фея продевания ниток. И Степан её – раз, в ушко пропихнул. Хорошая работа!
Фёдор подмигнул Степану.
– Так, а я, значит, зубная фея. Не помогайте, я попробую угадать.
Янка вспоминала всё, что знала о зубных феях из книжек и мультиков.
– Я должна забирать выпавшие молочные зубы, которые прячут под подушкой, и взамен оставлять монетки. Так?
Феи помолчали, уставившись на неё. Потом захохотали.
– И-и-и, – тонко смеялся Фёдор. – Монетки за зубы! Ну, ты придумаешь!
Он вытирал слёзы.
– Янка, кому нужные выпавшие молочные зубы?
Машка встала, подошла и, наклонившись, улыбнулась во весь свой зубастый рот:
– Зубная фея отвечает за чистку зубов.
* * *
– Фу!
Когда Янке объяснили, чем занимается зубная фея, её затошнило. Она представила, как лезет в чужой рот и выковыривает там зубочисткой размером с лопату кусочки пищи, застрявшие между зубов. Как тянет зубную нить, закинув на плечо, как канат, и упираясь ногами в мокрый язык. Поскальзывается и падает в чужие слюни. А налёт с языка соскребает шваброй. Темно, мокро, воняет. Нет, спасибо, на такую работу она не нанималась. Собственно, она ни на какую работу не нанималась.
– Слушайте, а давайте я буду феей цветов, например, а? Чтобы они вовремя поворачивались за солнцем, распускали лепестки, и прочие пестики-тычинки? Они у меня – ух! – Янка потрясла кулаком. – Строем ходить будут.
– Ишь, чего захотела. – Фёдор избавился от вазочки и рассматривал фарфоровую балеринку. В подставке у неё имелось отверстие, и Фёдор прикидывал, пролезет туда палец или нет. – Что бы получить такое место, нужно лет пятьдесят в цветочном горшке проработать. Сначала феей грунта, феей удобрений, потом дырочки в лейке прочищать. Ну и так далее.
Фёдор покрутил в воздухе кистью, изображая восходящую спираль карьеры. Палец в балеринку пролез.
– А божьих коровок феи не пасут? Я б смогла. Пастушкой.
– Божьи коровки на улице. А мы в квартире. А что феи могут жить на улице, это вообще сказки.
"Ну вот, дожили, – подумала Янка, – сидит фей не из сказки и рассказывает про феев из сказки".
– Да ты не бойся, – утешала Машка, – в рот никому лезть не придётся. Ты, как бы это сказать, обеспечиваешь процесс. Чтобы чистить не забывали, чтобы чистили правильно, зубной нитью пользовались. Раз в полгода к стоматологу. За каждый кариес штраф.
– Штраф? Это как? У меня денег нет.
– Здесь ни у кого денег нет. Отработаешь недельку феей пыльных углов, или ещё что-то в этом роде.
– Угу. Только я ничего не поняла. Они, эти люди, они ведь зубы чистят сами?
– Ну да. Сами, – кивнула Машка.
– А я-то что делаю? Как я могу что-то обеспечивать, когда они меня даже не видят?
– Да в том-то и дело, что видят, мы же тебе объясняли. Но не замечают, это разные вещи. Когда всё наладится, тебе будет достаточно мелькнуть у них перед глазами, и они такие сразу: "О, надо бы зубы почистить!" Условный рефлекс – великая сила. А пока к тебе привыкают, будешь напоминать, если забудут. Вслух считать, сколько раз они щёткой по зубам возюкают.
– Нормально. Я, значит, должна перед ними мельтешить, а если они втихаря нажрутся ирисок, меня накажут за выпавшие пломбы?
– А не нажрутся. И не втихаря. Смотри. – Машка принесла с полки у входной двери палочку, брошенную туда Янкой вместе с пластмассовой диадемой, и помахала перед её лицом. – Это тебе зачем, по-твоему?
– Не знаю. А это, вообще, что?
– Не видишь, палочка.
– Ага, круто.
– Волшебная, разумеется.
Машка подкинула её так, что палочка закрутилась в воздухе, и ловко поймала. Деревянная палочка поразительно походила на палочку. Только не волшебную, а китайскую, для еды.
– Очуметь! – прониклась Янка. – И что, ею колдовать можно?
Янка выхватила у Машки волшебный инструмент. Перед ней открывались блестящие перспективы.
– Да я наколдую им вставные челюсти – и сразу на пенсию: в искусственных зубах дырок не бывает. Йо-хо! – взмахнула Янка рукой.
– Нет. – Машка поймала её запястье, вынула магический реквизит и с грустным вздохом положила на стол. – Так не получится. Волшебной палочкой можно чуть-чуть подправить, подтолкнуть. Усилить. Понимаешь?
– Нет, не понимаю, – честно призналась Янка.
– Ну, например. Большому лень чистить зубы. Ты ему все уши прожужжала: "Чисти, чисти", а он с шоколадом между зубами спать укладывается. Тогда ты – раз – палочкой взмахнула, и всё.
– Что всё?
– Всё. Он встал и пошёл ванную.
– Зубы чистить?
– Да.
– И всё? Ничего больше она не может? – Янка показала на палочку.
– Ничего, – Машка покачала головой.
– Значит, хрустальные туфельки, или карету из пылесоса я себе не сделаю…
– Неа, – Машка пожала плечами и ещё раз вздохнула, – Не выйдет. Если ты зубная фея, ты его даже нос не заставишь почесать, для того есть фея почёсывания. Так что зубы и только зубы. На! – Она вручила палочку разочарования обратно Янке.
– Они что у вас, эти большие, сами почесаться не догадываются?
– Догадываются. Наше фейское дело следить, чтобы всё было правильно.
* * *
Зато летела Янка на зубной щётке.
Если, конечно, про зубную щётку можно сказать "зато".
Днём она нашла на письменном столе больших пластиковую линейку. Попыталась прислонить её к часам, но не удержала. Тогда Янка хлопнула линейку на стол, легла на неё спиной, подровняла пятки к краю, нащупала затылок, прижала руку к линейке. Рост у неё сейчас четыре сантиметра семь миллиметров. Так что зубная щётка для неё даже великовата.
Летательный аппарат притащила Машка, из ванной. Сказала, что ей положено, как зубной фее. Янка долго отмывала старую пожёванную щетину от следов зубной пасты.
Она немного разобралась с правилами фейского полёта.
На крыльях феи летали, если никуда не торопились. И по торжественным случаям. Крылья были чем-то вроде мундира или вечернего платья.
Летать сидя на чём-то получалось быстрее, чем с крыльями. Разница примерно как между мотоциклом и велосипедом. Так что с крыльями феи летали над самым полом, чтобы не мешать спешащим коллегам.
Служебные вылеты совершались на служебном транспорте, у кого какой.
Машка обычно летала на игрушечном разводном ключе из детского набора инструментов. Фёдор – на чём попало из холодильника. То на морковной ботве, то на трубочке от сока. Любимый транспорт неконкретного фея Степана – канцелярская скрепка, он летал на ней стоя, как на скейтборде.
В общем, в дело шло всё, на что можно сесть, встать или лечь.
По квартире мелькали феи на карандашах, палочках от мороженого, шурупах, щепках, спичках, детальках от конструктора, заколках, гвоздях, зубочистках, ватных и барабанных палочках. Янка видела, как какая-то фея, кажется, фея блеска полированной мебели, не найдя ничего подходящего, плюнула, свернула в трубочку клочок бумажки, прыгнула на неё, и понеслась, с места заложив крутой вираж.
Если честно, то летали на мусоре. Никаких волшебных мётел. Ну, да, они же феи, а не ведьмы.
Главное правило: садись на то, на чём сможешь удержаться.
Фей дверного звонка как-то уселся на маленький резиновый мячик, и тут же кувыркнулся вниз головой. Так и летел, делая вид, что всё в порядке. Один из кухонных феев завёл моду летать на спагетти. Его предупреждали: хрупкое, сломается, упадёшь. Не сломалось. Но однажды он второпях схватил варёную спагеттину, которая немедленно вокруг него обмоталась, и он рухнул в мусорное ведро. Над ним так смеялись, что он перевёлся из кухни в ванную, и отвечал там за жёлтого резинового утёнка. Печальный конец карьеры.
На летательном предмете вовсе не обязательно сидеть верхом, это значения не имеет. Можно стоять, как Степан. Главный фей игрушечной мебели летал, лёжа на диване из кукольной гостиной. Все бы так летали, но где взять столько диванов.
Ну и последнее: феям позволялось использовать только потерянное или выброшенное большими. Именно поэтому используемые для полёта вещи часто выдавали род занятий летуна. Кто первый подберёт выброшенную зубную щётку, если не зубная фея? А кто возьмёт ватную палочку, если не фея чистых ушей?
Кстати, все подозревали, что к потере дивана фей игрушечной мебели имел прямое отношение, но доказать ничего не могли.