* * *
Неделя началась хуже некуда. Наконец-то отправили в Союз Недорозия. И смех, и грех. С утра перед завтраком Ветишин подошел ко мне и доложил:
– Проводил Серегу Недорозия, с подъема проводил в штаб, пожал руку, помахал вслед автобусу. Сопровождать к самолету поехал особист батальона капитан Растяжкин.
– Вот это да! Особист? Не может быть!
– В общем, тот в командировку едет, ну и взялся присмотреть до Ташкента. Но я со вчерашнего вечера хожу под впечатлением от этого "монстра".
– Кого?
– Сереги! Он мне после отбоя в канцелярии одеколон пить предложил. Я ведь в казарме ночую на сейфе, спать-то негде, а Сергей пил в ленкомнате и спал там же на столе, на бушлате.
– Вот дает!
– Вот-вот! Взял он бутылек "Тройного" у Гоги и предложил распить. Я отказался, а "спецназовец" налил себе в кружку и все залпом выжрал. Сигаретку закурил и блаженствует. Меня чуть не вывернуло, на крылечке подышал, минут пятнадцать – полегчало. Возвращаюсь, а он собрал пакетиков двадцать чайных из сухпая и чифир сварил на плитке – смакует. Выставил его под предлогом, что свет спать мешает, лег на сейфе на матрас и думаю: "Не капитан, а бич какой-то!" И вроде чего-то не хватает, что-то пропало. Утром побрился, а одеколона нет. На полочке "Миф" стоял и французский "О'Жен", а сегодня – нет. Заглянул в ленкомнату: в столе – пустые флаконы и пустая кружка. Я еще думал, провожая, чего от него так морем пахнет, а это одеколон "Миф" на водорослях.
– Хороший коктейль он себе приготовил, – засмеялся Остроган. – Мой "Миф", твой "О'Жен" – классно погулял. "Бумеранг" вернули в Забайкалье, пусть радуются, а то думали сбагрить такого кадра!
– Хотел бы я увидеть физиономию комбрига, который выслал его к нам на два года, а он через два месяца возвращается. Ха-ха-ха, – я рассмеялся, и все офицеры засмеялись, представляя живую картину "Не ждали!".
Из штаба примчался свирепый Грымов.
– Острогин! Быстро собирай взвод, получить оружие, гранаты, патроны, снаряжение, шмотки. Вот список всего, выноси на плац, через два часа проверит начштаба батальона.
– Куда меня? В Забайкалье, как Недорозия?
– Нет, на гору Курук пост создавать. С каждой роты по взводу выделяют на три поста. Расчет миномета – трех бойцов, скоро комбат их представит. Зибоева с ПК возьмешь. Сколько у тебя своей пехоты?
– Вместе с писарем роты шесть солдат и сержантов.
– Без писаря! Ему и тут работы до боевых невпроворот. Итого: ты, сержант и восемь солдат. Хватит вполне!
– Вполне хватит, что бы что? Геройски погибнуть?
– Нет, для строительства заставы и двух постов ночью. Через неделю замполит привезет продукты, воду и все остальное. Сейчас тебя проверят – и на аэродром. Крутись сам, нам нужно на полигон на занятия, старшина всем снабдит.
Завязалась ожесточенная схватка между Сергеем и Вероняном. Гога старался сплавить все старое, подозревая, что ничего не вернется обратно, а Острогин хотел все новое или хотя бы целое. Шум-гам, крик, визг старшины.
– Чертов "ара", сейчас будет Серого обжуливать, – вздохнул Ветишин, – а он как без замены?
– На месяц ты его заменишь, затем – замполит, – ответил Эдик. – Если разрешат, я слетаю, думаю: там будет как в доме отдыха.
Механики отправились в парк, а вся оставшаяся рота двинулась на стрельбище. До полигона – два километра, сегодня по плану пристрелка оружия – начинается десятидневная программа боевой подготовки. Эти планы все время меняются: то недельные, то восьмидневные, то десятидневные, то двухнедельные. Расписание под копирку писать не получается, все время что-то новое.
Не успели мишени расставить, примчался посыльный за мной и за Грымовым. Срочно на плац!
Быстрым шагом вернулись. Целая толпа тыловых и штабных вокруг трех групп пехоты.
– Вы где болтаетесь? Все брошено на старшину и этого лейтенанта! Полный развал! – орал заместитель командира полка.
– Не лейтенанта, а старшего лейтенанта! – огрызнулся Сергей.
– Как старшего лейтенанта? – сбился с мысли майор Губин.
– А так, приказ пришел два месяца назад, а ни зачитать, ни погоны вручить ни полк, ни батальон не соизволил. Строевик сказал номер приказа, вот и все.
Слегка смутившись, заместитель, тут же вновь перейдя на крик, "перевел стрелки" на меня.
– А почему упущение такое, замполит, эта ваша вина!
– Да нет, я два раза напоминал в батальоне, а сам лично Острогина поздравил!
– А где приемник для заставы, где боевые листки, где походная ленкомната? Бездельничаете?
– Мы на стрельбище убыли, на занятие, – вступился Грымов. – Я лично его забрал работать с людьми, занятия плановые, Ростовцев на учебном месте руководитель.
– Обоим будет взыскание сейчас за пререкания. Быстро устранять недостатки!
Пришлось отдать единственный приемник роты "Маяк", батарейки Серега купил сам. Вручил сержанту целую пачку листовок, газет, брошюр, боевых листков и ящик с походной ленкомнатой.
Улетели… Уф-ф-ф.
Совсем обезлюдела рота. На следующий день Голубев, так как его заменщик в дивизии пристроился, решал вопрос об отъезде домой. Комбат согласился его отпустить, если мы подберем в полку себе нового взводного. Эх-ма, где ж его найти, балбеса, на такой взвод!
Пред обедом мы со старшиной повели солдат наполнять фляжки отваром из верблюжьей колючки – профилактика от гепатита и дизентерии.
У котла орудовал черпаком здоровенный прапорщик. Я знал, что он недавно прибыл и служит в нашем батальоне, зовут Игорем, а какую должность занимает, не знал.
– Игорь, ты чего тут черпаком в котле мешаешь?
– Да вот, бурду варю, всем раздаю.
– Игорек! Ты кто по должности?
– Техник взвода обеспечения, а вообще, "куда пошлют" и "что изволите". Надоело, хуже некуда! Еще по пьянке комбату нагрубил, теперь живым съест.
– Старшина! Возьми черпак, я с человеком одно дело обсудить хочу, пожалуйста!
– Вах! Возьми черпак! Он больше меня, мне делать нечего что лы? Сэржант! Дубино! Разливай чай!
– Игорь! Пойдешь к нам в первую роту взводным ГПВ? Голубева мы домой отпустили, а где замену найти, не знаем. Выручай! В рейд скоро идти некому будет, – сказал я.
– А из АГСа пострелять дашь?
– Настреляешься, хоть завтра стреляй!
– А из ПК и "Утеса"?
– Из всего, что стреляет!
– А в горы их таскать мне придется?
– Игорь! Для тебя это ведь как автомат или пистолет, ты такой здоровый!
– Шахтер потомственный, из Донбасса! Кайло, кувалда, отбойный молоток – все знакомо! Уговорил! Только забери меня быстрей отсюда, ради Бога!
– Сейчас же пойду решать вопрос, только извини, как твоя фамилия, а то все Игорь да Игорь.
– Бодунов моя фамилия, Игорь Владимирович.
– Бодунов от слова "бодаться" или от "бодуна".
– Нет-нет. Я к пьянству не то чтобы равнодушен, но все в меру.
(Понятие "мера" впоследствии оказалось у каждого свое.) Начальник штаба, зам. по тылу не возражали, комбат сморщил нос, скривился.
– Что, одного пьяницу решили поменять на другого?
– А есть варианты? Есть другие кандидатуры пулеметы таскать на себе? Он, можно сказать, добровольно, с желанием идет.
– Ну, что ж, бери-бери. Потом не жалуйся, на полную катушку будешь получать за него. Забирай, в штабе полка я все утрясу.
– Игорь, бросай черпак, марш в роту, – заорал я, подбегая к полевой кухне.
– Что, все? Так быстро? Я думал: шутка и треп.
– Мужчины шутят всерьез, особенно распоряжаясь чужой жизнью.
– Сержант, бери черпак! Моей жизнью распорядись! Колесо фортуны крутанули в неизвестном направлении. Может, к счастью и удаче.
Полегчало. Из четырех взводов командирами укомплектовали три. Осталось решить вопрос с командиром роты. Не хотелось, чтобы Эдик стал ротным. Злопамятный и недобрый, самовлюбленный человек.
На совещании офицеров батальона нас ошарашили:
– Всем офицерам и прапорщикам перейти на казарменное положение, чтоб за личным составом следили, были ближе к людям. Поставить койки в расположении и спать рядом со своими взводами, – зачитал комбат приказ командира полка. – Новое веяние эпохи. Перестройка! Всем перестраиваться!
– А зачем эта глупость, – заорал командир второй роты, – совсем втоптали в грязь офицеров! За сержантов работаем, везде ответственные, солдат яму копает, рядом – офицер. Ответственные, старшие, надсматривающие, проверяющие. Надоело!
– Надоело – пишите рапорт, что вам тяжело с личным составом, и поможем перейти на должность с меньшим объемом работы.
В минометной батарее, второй и третьей ротах офицеры поселились в бытовках, а в нашей бытовке организовали показуху для проверяющих. Жить там не получалось, ключ находился у зам. по тылу батальона.
В итоге Ветишин так и спал на длинном металлическом ящике, сворачивая на день матрас, старшина жил в каптерке, технику и Бодунову поставили койки в расположении, но спать они в казарме отказались. Эдик промолчал, он ночевать уходил то в свою комнату, то к танкистам. Я же надувал резиновый матрас и стелил поверх спальный мешок. Свинство – жить в полку и спать в спальнике. Правда, ночью было прохладно, поэтому в спальном мешке ночью лучше, чем в кровати.
Спустя неделю, получив продукты и воду на взвод, я вылетел на пост. Вертолет взлетел с площадки от штаба армии и забросил нас через ущелье на плоский хребет. Внизу скакали и кричали чумазые солдаты.
– Ура!!! Ура!!!
– Ник, что привез? – закричал радостный Острогин. – Чем обрадуешь, дорогой?
– Привез все, что просили: воду, еду, патроны, мины, – ответил я, улыбаясь. – Сергей, как я рад тебя видеть, морда!
– А уж как я рад!
– Сережка, какова жизнь отшельника? Уже одичал?
– Да почти. Что в полку нового?
– Дурдом, как всегда. Боевых вообще не предвидится недели две. Как рота тремя взводами действовать будет – ума не приложу. Ободрали батальон, словно липку. Я у тебя отдохну дня три, устал как собака, выпускали агитацию, документацию снова и снова делал и переделывал. Только напишешь, заставляют переделывать, а еще и за батальон пишу. Нет ведь ни замполита, ни "комсомольца" батальона. Эдик бирки в оружкомнате переделывает в третий раз за неделю, представляешь? В третий раз! Старшина газоны перекопал, все, что можно, покрасил: табуретки, кровати, двери. Обои собирается клеить и казарму снаружи красить.
– А что случилось, что такое?
– А-а-а! Ты же не в курсе! Комиссия Министерства обороны едет смотреть быт и все остальное, а что именно – никто не знает. Вот все переделываем и обновляем полк.
– Ну почему опять мы? Почему! Мало, что ли, войск в сороковой армии?
– Войск-то много, но туда же надо ехать, рисковать, а тут сразу из штаба армии – в войска.
– Точно, и без риска, и кайф на всю катушку – поиметь вояк боевых.
– Инспектирующие, наверное, становятся участниками боевых действий. Ладно, Серега, меня будут иметь через неделю, дай душу отвести, поиметь тебя. Я ведь какой-никакой, а проверяющий! Показывай позиции, район обороны, секторы обстрела, жилье.
Острогин с бойцами за неделю вырыл и построил два блиндажа: в одном – жилое помещение, во втором – столовая, штаб, склад.
Солдаты выложили на каждого по эспээсу, капонир миномету, окоп для установки ДШК.
– Сергей, предлагаю проделать ходы к эспээсам, а то под огнем не пройти, ну и стенку возвести по периметру из камней, все лишнее укрытие. Сделаем два рубежа обороны.
– Давай, как раз твоих рук рабочих не хватало.
Целый день солдаты прокапывали траншею к своим укрытиям. Мы с Сергеем складывали стену дугой вдоль блиндажей. С одной стороны пост стоял на обрыве глубиной метров тридцать, а вот к югу склон был более пологий и хорошо просматриваемый. Над постом возвышалась небольшая высотка, и хребет делился посередине: одна половина уходила все выше, другая сходила на ноль к дороге.
– Сергей, как быть с высоткой? Займут, гады, ее и перестреляют всех. Чего там не расположился? Куда смотрел?
– Смотрел туда, куда сказали! А приказ был разместиться именно тут, ну а выше сядешь – сверху другая высота, а за той – следующая.
Мы сидели, пили чай, думали, что же делать. Сегодня – все нормально, а завтра – вдруг сверху ударят…
– Серый, предлагаю заминировать ее, к черту! У тебя есть две "Мон-50" и пара противопехоток, поставим все там. Да и "сигналки" растянем.
– Хорошо, сейчас начнет смеркаться, я пойду с сапером, и в сумерках все оборудуем.
Ночью сработали "сигналки" сразу в двух местах. Часовые с постов открыли огонь, и все отдыхавшие выскочили из блиндажей и, укрывшись за стеной и эспээсами, принялись обстреливать округу.
– Миномет! Три мины – на вершину, затем три мины по склону. ДШК, огонь по долине! – заорал Острогин, не переставая стрелять в район, откуда летели сигнальные ракеты.
– Сергей! Вызывай артиллерию, пусть "факел" повесят и немного постреляют, попугают, только подальше, а то нас же и накроют.
– Сейчас пугнем!
От дороги раздалось несколько очередей и десяток одиночных выстрелов. По этим огневым точкам вел огонь ДШК и все автоматчики. Попали или нет, но только через полчаса огонь прекратился, бросили стрелять и мы. Артиллерия засветила "факел", как только стало светло, Хафизов заметил в ущелье какое-то движение.
– "Духи"!
– "Духи"! "Духи" с тылу! – заорал Колесников.
– Не ори, гранаты – в ущелье! – рявкнул я.
Штук пять гранат разорвалось внизу, послышались какие-то крики, шум. Но все быстро стихло. Выпущенные осветительные ракеты обзору не помогли, никого не было видно.
– Наверное, ушли, вовремя заметили, – предположил, шмыгая носом, Колесников.
– Я заметил, а ты смотрел неизвестно куда, – возразил Хафизов.
– Хафизов-то без Хайтбаева настоящим воякой становится, – улыбнулся я. – Сергей, так его и наградить уже пора!
– Я ему Бамиан еще долго не прощу. Бросили меня, шкуры трусливые, – возразил Острогин. – Но вообще-то молодец!
– Благодарность заработал, объявляю от своего имени, – закончил я обсуждение трусости солдата в давней истории.
Затихла стрельба, и к нам подбежал минометчик.
– Товарищ старший лейтенант, зацепило пулей, наверное.
– Кого, куда? – вскричал я.
– Меня, зацепило руку возле плеча. Снизу, гады, стреляли и в самом конце попали, когда я миномет разворачивал.
– Вот, черт, зараза! Перевязывайся быстро, сейчас йодом рану обработаю.
Ничего страшного не произошло, зацепило чуть-чуть, но нужно эвакуировать на всякий случай.
Доложили. Обещали утром вертолет.
– Черт, хороший минометчик, жалко остаться без такого солдата, когда еще замену ему пришлют, – вздохнул взводный.
– Сергей! Давай дежурить всю ночь по очереди, на всякий случай.
– Давай. А то уснут, черти, еще вырежут! Не хочется умирать.
Больше "сигналки" не срабатывали, наступила тишина. Может, "духи" пришли прощупать оборону, может, пришлые приехали из РСов по городу пострелять, а мы на пути оказались.
Рано утром прилетел Ми-8 и разгрузил еще боеприпасы, воду, забрали раненого, но пришлось лететь и мне. Прямо перед его прилетом начальник штаба батальона вышел на связь и приказал возвращаться.
– Вот тебе и отдохнул, расслабился. Весь выходной строили стену, а ночью стрелял, – огорчился я.
– Если бы не стена, раненый мог быть не один, да и не только раненый, – ответил Сергей. – Придется стенку поднять повыше – защищает при обстреле.
Мы пожали друг другу руки на прощание, и я заскочил в вертолет.
Острогин просидел на посту еще две недели, а затем командование приняло решение разбросать по трем постам вторую роту, а остальных людей вернуть в роты для боевых действий.
В полку комиссию Министерства обороны сменила комиссия из ГлавПУРа. Перед их приездом весь полк превратился в сплошной агитационный центр. Стенды вдоль дорожек, фотоаллея героев, переделанные ленкомнаты и прочее, прочее, прочее… Уф-ф-ф!
ГлавПУР сменила комиссия генштаба – проверка мобилизационных документов.
Мобилизационных документов в Афгане… Это что-то! Кого мы тут будем мобилизовывать? Но все принялись составлять планы, рисовать на картах схемы, районы сосредоточения, таблицы со всеми степенями готовности.
Затем приехала еще какая-то комиссия, вскоре еще, и они уже работали одновременно.
Командир полка кипел от возмущения и злости, был готов взорваться, а весь гнев выливал на наш первый батальон. А на кого же еще? Танкистов в полку – одна рота, артиллеристов – одна батарея. Все остальные на дорогах вместе с другими батальонами. Разведрота ушла поскорей в "зеленку" вместе с разведбатом, чтоб не доставали. Счастливчики. Встали где-то на отшибе Баграма и чаи гоняют. А нас тут как сидоровых коз все дерут. Проверяющие все умничают и совсем не чувствуют разницы между Таманской дивизией и нашим полком.
Однажды серым январским днем вбежал в канцелярию радостный старшина.
– Взводный новый прибыл.
– Ура!!! – закричали мы в четыре глотки.
– Наконец-то будет, кому в караул ходить, не только мне одному, – высказался Ветишин.
– Не Недорозий случайно вернулся? – спросил я и посмотрел на хитрую физиономию "ары".
– Нет, но похож.
– Алкаш? – охнул я.
– Нет, тоже спецназовец!
– Ой, – ойкнул Ветишин и уставился на дверь.
В дверном проеме стоял усатый старший лейтенант, в полевой форме, высокого роста, улыбался приятной улыбкой.
– Старший лейтенант Марасканов! Игорь. Прибыл для окончания прохождения службы в ОКСВА.
– В смысле для окончания? – удивился Эдуард. – Не из Забайкалья ли?
– Нет, из Кандагара из спецназа. Сослан к вам.
– Опять ссыльный! Ну почему все ссыльные – к нам? С триппером – к нам, с мениском – к нам, с больной головой – к нам, любителей одеколона – к нам. Доколе! – простонал я. – За что сослали?
– За то, что не сошелся с начальником политотдела во взглядах на комсомольскую работу.
– Политический, вах-вах! – заохал и заулыбался старшина.
– Вот это хорошо! Политических я люблю, сам диссидент и вечный оппозиционер, – обрадовался я и принялся жать руку старлею. – Ник Ростовцев, замполит роты, вот взводный Серега Ветишин, ждет тебя в караулы ходить, это зам. командира роты. – При этом Эдик скривил губы. – Исполняет обязанности ротного лейтенант Грымов. Прапорщики обойдутся без представления, познакомятся сами. Еще один взводный – лишенец, ссыльный – на горе сидит, скоро спустится.
– Сколько в Афгане? – поинтересовался Грымов.
– Полтора года!
– Фью… – присвистнули все.
– Ребята, я за прошлый год еще в отпуске не был, завтра убываю, ждите меня к марту.
– Черт! А караулы? Опять я! – завыл Серега.
– Вай! Один, совсем один, когда Острогин вернется? – передразнил старшина.
– Кстати, Сергей, иди готовь караул! – усмехнулся Грымов.
– Игорь, ну почему ты не отгулял отпуск? – воскликнул я.
– Не дали, я был секретарем комитета комсомола, поссорился с руководством – не переизбрали. Пока переводили с места на место – в пехоту, в дивизию, в полк, – год новый начался. Полтора года в Союзе не был!
– Ну что ж, сегодня принимай взвод, а завтра можешь отправляться. Жили без одного взводного и еще поживем, – грустно подытожил разговор Эдуард.