* * *
– Всем встать! Бездельники! Где ротный? Почему зарядки в роте нет? Кто ответственный? Через пять минут построение. Со всеми офицерами и прапорщиками! – проорал начальник штаба батальона, бегая по комнате, и затем пнул дверь, выскочив наружу.
Ротный был более-менее нормальный, только заспанный. Старшина храпел в каптерке, дежурный его не добудился. Вот и скандал – нет зарядки! Техник в шесть тридцать утра на ногах еле-еле стоял, а командир ГПВ даже на ноги встать не мог, пришлось строиться без него.
В других ротах было еще хуже: ряды командиров поредели, а стоящие на ногах качались. Наша рота держалась лучше всех.
– Товарищ капитан! Почему боеприпасы не сдали?
– Так вы же приказали не сдавать.
– Я ночью отдал другой приказ, и дежурный по роте его получил.
– Не знаю, разберусь!
– Разберись! Орденопросцы-орденоносцы! Хрен всем, а не ордена и медали. Бездельники! Техник пьян. Командир ГПВ где?
– Болит желудок…
– Желудок переполнен водкой? Ко мне его!
– Где наградные?
Быстро послали писаря в роту, и он примчался с пачкой бумаги.
– Вот, товарищ майор, – протянул я их начальнику штаба.
Подорожник взял пачку, посмотрел фамилии в листах и демонстративно медленно порвал все на четыре части и сунул мне обрывки в руку.
– Навести порядок, сдать боеприпасы, привести солдат и себя в божеский вид, построение через два часа.
И он ушел.
Комбата Цыганка нигде не было видно, опять в дивизию убыл, все должность в штабе пробивает. Командир роты собрал офицеров и задумчиво начал констатировать:
– Ах, Иваныч, сволочь. Завидует. Нашел причину докопаться. Выждал чуть-чуть и ужалил. Все раньше боялся, что я его подсижу. Мы результат за весь полк дали, а он с третьей ротой был, и нет ничего. Зам. комбата был со второй, и тоже нет ничего. Ну и хрен с ним. Сорвался такой красивый орден, а по большому счету, нам орден не надо – замену давай.
– Может, отойдет, охладится? Успокоится? – спросил я.
– Да уж нет. Не успокоится. Злопамятный хохол, все бесится, что на боевые за комбата ходит, а не назначают никак на должность. Хрен ему по всей морде. Я вот тоже хохол, но не злопамятный. Вполне даже добрый. Ненастоящий, наверное. Ну, да ладно, спать хочется больше, чем получить еще один орден! Пошли все в задницу!
Корова, или дурака могила исправит
После Джелалабада я чувствовал себя в полку гораздо уверенней. В роте солдаты меня признали, а с офицерами я сдружился. Понемногу я привык к обстановке, освоился. Бытовые условия, конечно, отвратительны, но могло быть и хуже. Больше всего бесило то, что лишний раз помыться было невозможно. С боевых как-то вернулись, пыльные, грязные, а в полку нет воды ни холодной, ни горячей. Душевые заработали только утром. Солдаты и офицеры кое-как быстро помылись, а через полчаса, когда я только сел за оформление наградных на бойцов, прозвучала сирена: "Тревога!".
Весь полк пришел в движение.
Срочный выход в Чарикарскую "зеленку". Начало марша через два часа. Только наши БМП разгрузили, а уже надо снова пополнять боеприпасы, получать продукты, экипироваться.
ЧП! С заставы второго батальона украли четырех солдат. Нужно попытаться отбить хотя бы их тела.
Пехота носилась как угорелая. Техника потихоньку выползала из парка и строилась в колонну, а бойцы на медленном ходу загружали машины. За пару часов все более или менее было готово, и полковая колонна помчалась по Кабулу. Шла только броня и минимум колесных машин. Город проскочили быстро, регулировщики из комендатуры и афганцы обеспечивали "зеленую улицу".
По "баграмке" мчались на всех парах. "Зеленка", мимо которой мы двигались, безмолвствовала. Вдоль трассы сидело множество вооруженных афганцев в форме и не в форме. Кто его знает, кто они такие. Они не стреляют, и мы не стреляем. Сидят, значит, так и надо. На мой вопрос, кто это, ротный коротко ответил:
– "Духи".
– Как "духи"? С чего ты взял?
– А так – "духи"! Только мирные. Сегодня они за нас. А кем были вчера и кем будут завтра – неизвестно.
Колонна полка подошла к окраине Чарикара и замерла на обочине дороги. Я зашел на заставу поболтать с Витькой, замполитом местной роты. Солдаты показали, где его можно найти – в полевой ленкомнате. Там вдруг наткнулся на разглядывавшего развешанные по стенам плакаты майора Золотарева. За столами сидели несколько офицеров из второго батальона.
– Садитесь, товарищ лейтенант, – кивнул мне на свободную лавку замполит.
Я сел и загрустил. Вот незадача: попался на глаза, теперь не отвяжешься.
Зам. комбата по политчасти в рейд не пошел: опять давление подскочило, а я назначен за него и пока не попадался сегодня начальству. А вот сам же и нарвался. Все время как на войну идти, так этот Сидоренко болеет и болеет. А я почему-то отдуваться должен. Ну почему? Два месяца служу, а видел его раз шесть.
Тут зашли в помещение Микола, Мелентий и еще офицеры, замполиты рот и батальонов полка.
Оказалось, совещание, а я случайно забрел чуть-чуть раньше, чем меня оповестили.
– Товарищи офицеры, – грозно нахмурил брови наш начальник, – вы видите, какой тут бардак? Полный развал! Сарай, а не ленкомната, боевых листков нет, документация в завале, солдаты распущены и неопрятны.
Анархия на заставах. А где замполиты батальона и роты? Чем занимаются? Только что коров сами не воруют!
Трое унылых офицеров поднялись и стояли красные, потные, смущенные.
– Ввожу в курс дела всех, кто не знает, – продолжал Золотарев монотонное свое бубнение. – Четверо солдат под руководством командира выносной заставы – прапорщика – украли корову и тащили ее к себе. Местные жители, видимо, услышали и захватили "героев" апрельской революции. Прапорщик убежал, сумел добраться до заставы, ранен, в госпитале отняли ногу.
Наступило гнетущее молчание. Мы все были в шоке.
– Товарищ майор! Разрешите возразить? – спросил какой-то капитан.
– Можете не возражать. Я знаю, что вы скажите. Вы не владеете обстановкой. Эти негодяи попались второй раз. Позавчера, оказывается, они уже украли эту корову. Их афганцы поймали, побили и отпустили. Побили потому, что солдаты были не вооружены. В этот раз они взяли автоматы, но почти не было боеприпасов. По магазину всего. Патроны кончились быстро. А у прапорщика был нагрудник с магазинами, вот он и отбился, убежал, отстреливаясь. Мерзавец! Всех бросил. Задача перед полком: пройти "зеленку" от Чарикарской дороги. Восемьдесят первый полк пойдет от Баграма вместе с разведбатом. Десантники сорок пятого полка пойдут со стороны гор. Но сначала артподготовка, будем бить, пока не отдадут тела. Всем по местам, по ротам! Ваши командиры сейчас получают указания.
Мы дружно встали и вышли в гробовой тишине из комнаты.
– Как дела? Что было на самом деле? – спросил Мелентий у парня из пятой роты.
– А кто его знает, что? Прапор был на заставе старший. Солдаты толком ничего не говорят. Их сейчас особисты трясут. Но все вроде так и есть, а может, и не совсем. Прапор сказал, что побежал за ними вдогонку.
– Что с бойцами? – спросил я.
– Уже давно трупы. Их убили еще в винограднике. Фролов, уползая, слышал, как бойцов добивали. Гады! Звери! Скоты!
Артиллерия, танки, минометы принялись утюжить "зеленку". Артполк, разместившийся за дорогой, повел интенсивный огонь. Взрывы, словно огромные фонтаны, взметались в виноградниках. После выстрелов орудий крупного калибра целые дома взлетали и рассыпались. "Зеленку" застелило пеленой из пыли и дыма. "Ураганы" и "Грады" беспрерывно выплескивали залпы огня, заряжались и отправляли новую партию смертоносного груза в кишлак.
Мы шли к ротам, как вдруг примчался "бобик" – ГАЗ-69 с афганцами, облепившими машину со всех сторон. Они выгрузили из машины три скрюченных тела. Я подошел вместе с другими офицерами поближе.
Тела лежали в неестественных позах, без штанов, в крови и грязи. Оскальпированы и кастрированы. Кожа свисала ломтями с рук и ног.
– Н-да… Сварили, да еще раскаленным шомполом, как шашлык, проткнули. Мерзавцы!
Лейтенант-переводчик заговорил с ополченцами и, услышав ответ, перевел:
– Четвертого пока не нашли, автоматы "духи" не вернут. Мятежники ушли из кишлака. Солдаты – воры и жулики, часто грабили местных жителей. Воровали кур, овец, теперь украли корову. Вот и попались. Сняли с мальчишки пастуха часы. Он прибежал домой и рассказал, а в кишлаке отдыхала банда. Бойцам жутко не повезло. Эти болваны почти не сопротивлялись, патронов совсем мало было.
Комполка разъяренно пыхтел. Толстые мясистые щеки и губы нервно дрожали. Вид истерзанных солдат привел его в ярость, и он, как раненый слон, готов был растоптать все на своем пути. Его душа жаждала мести и крови.
– Артиллерист! – заорал "батя". – Огонь из всех стволов! Беспрестанно, пока снаряды не кончатся. Снести, сровнять с землей эти чертовы дома. Наши – гады, но и эти – звери. Огонь! Огонь!
Командование отдало приказ наносить удары до тех пор, пока не выдадут последнее тело и оружие.
Солдаты из подразделений, кто посмелее, сбегали и посмотрели на убитых, возвращаясь в глубоком шоке.
Во взводах стоял гул, все были возбуждены и негодовали. Батальон приготовился стереть в порошок лежавший перед нами кишлачок. В роты распределили усиление: по два огнеметчика, по одному минометному расчету. Полковая бронегруппа, растянувшаяся вдоль дороги, развернула орудия. Танки, самоходные орудия, БМП, минометы "Василек" – все это начало утюжить подходы к селению, его западную окраину.
Несколькими колоннами подразделения проходили мимо молчавших развалин. Ни малейших признаков жизни не наблюдалось. Мы осматривали дом за домом, двор за двором. Ни одно живой души.
Сараи и подвалы забрасывались гранатами и дымовыми шашками. Все вокруг наполнилось едким дымом. Он клубился и поднимался из виноградников, из дворов. Кяризы (как ходы сообщений) нейтрализовали таким вот удушающим способом. Есть ли там мирные жители, были ли там боевики? Кто знает… Колодцы глубокие, криков не слышно, и выбраться никто не сумеет при всем желании.
Солдаты продвигались осторожно и не спеша осматривали все вокруг. Саперы шли впереди, снимая растяжки. Вдруг немного правее раздались выстрелы. Третья рота наткнулась на банду, и завязался бой. Мы ускорили движение и тоже наткнулись на группу из отходящих душманов. Короткая перестрелка – и "духи" ретировались, унося раненого или убитого, судя по крови на тропинке.
Ротный по связи передал приказ:
– Стоять. Темнеет. Занимаем оборону на ночь, соседи – третья рота справа, разведвзвод слева.
Взводы заняли оборону в брошеных строениях и принялись обживаться.
Я, Сергей Острогин и лейтенант-минометчик подошли к огнеметчикам.
– Чего не стреляете, сержант? – спросил Сергей.
– Дак вы ж не приказываете, мы и не дергаемся. Прикажете – стрельнем.
– Мужики! А покажите, как, мы сами и бабахнем, – предложил им я.
Солдаты показали принцип действия, быстро все объяснили и выдали каждому по огнемету. Огнемет представлял собой толстую трубу с зарядом внутри (сюда целишься, сюда нажимаешь, отсюда летит, там взрывается, если попал, то кто-то сгорел).
Я осторожно взял огнемет в руки, тщательно прицелился в виднеющееся на переднем плане высокое строение. Полчаса назад там было видно какое-то движение. Выстрел – заряд влетел в окно, и большущее сооружение сложилось как карточный домик.
– У-ух ты, – единым выдохом произнесли все стоящие на крыше.
– Ура-а-а, – послышались восхищенные крики взвода.
– Теперь я, я! – заорал минометчик.
– Подожди! – одернул его Серега. – Иди вон из миномета стреляй. Дай нам самим пошалить!
Серж прицелился в другой дом – эффект тот же. Ура-ура-ура-ура! Бойцы смотрели как в кино на эффект объемного взрыва. Детский сад. Мы, правда, тоже недалеко ушли.
– Не высовываться! Всем в укрытие, – заорал подошедший Кавун. – Вы тут что за цирк устраиваете?
– Да, вот "шмель" осваиваем, – ответил я.
– Ну что ж, теперь и я освою.
Ротному показали, как, и он выстрелил под наше дружное "ура". На связь вышел комбат Подорожник.
– Что за пальба? Чем стреляете?
– Подавили три огневые точки противника из "шмелей".
– Подавили… что-то я огневых точек не наблюдал. Разве оттуда по вам стреляли?
– Еще как.
– Больше не развлекаться. Хватит дома ломать!
Подорожника наконец-то утвердили в должности командира батальона, и он немного психовал.
– Да в общем-то, больше их целых и нет, – сказал ротный и, повернувшись к солдатам, Иван добавил: – Будем уходить – я выстрелю последний заряд. Ясно?
– Ясно, товарищ капитан. Стреляйте, не жалко, нам же легче: тащить не надо.
Ротный, улыбаясь, хлопнул по плечу взводного.
– Сергей! Ну что, угощайте чаем и ужином.
– Сейчас, сейчас. Плов узбеки, наверное, уже делают.
Все спустились вниз, оставив на крыше наблюдателя.
Неспеша попили свежий, горячий, настоящий чай, не из пакетиков. Усталые, мы полулежали у самодельного стола из перевернутых ящиков.
Блаженство. Душа отдыхала. Ноги и спина гудели все тише и тише. Наступало расслабление, наваливалась дремота.
Командир тяжело вздохнул:
– Да, мужики, нам сегодня пока везет. Вторая рота на засаду нарвалась, два "карандаша" ранено. Третья рота попала на растяжки в винограднике – семеро раненых. На КП батальона снайпер убил минометчика.
– Кого? – встрепенулся лейтенант-минометчик.
– Субботина, прямо в висок.
– Субботина… Хороший был солдат… Жалко-то как. Вот б… и.
– Валера! Будем уходить, все мины – в "зеленку". Может, кого завалим. Нечего их туда-сюда таскать. Понятно?
– Понятно, товарищ капитан, – ответил лейтенант Радионов.
– Валера! А ты не родственник нашего высокого начальства?
– Нет, даже не однофамилец. У нас первые гласные в фамилии разные.
– Н-да… – задумчиво произнес Острогин, – с гласной тебе явно не повезло. А то ты бы сейчас не с нами в "зеленке" валялся, а где-нибудь в кабинете, в штабе, наградные на себя выписывал.
Мы дружно засмеялись. Валерий тоже смеялся, но довольно грустно.
Наступила ночь. Темная-темная, жуткая. Артиллерия продолжала изредка из чего-нибудь стрелять, в воздухе висели то световые мины, то "факела" (осветительные снаряды), то осветительные ракеты.
Время от времени трассы очередей вспарывали небо. Кто и зачем стрелял – неизвестно. Наверное, от страха или от тоски. Постепенно наступала прохлада, и с ней появилось множество комаров. Комары – это еще одно издевательство над усталым солдатом. Они проникали везде. Я забрался в спальник и закрыл лицо капюшоном от масхалата. Пищали эти гадости над самым ухом, время от времени бросались в атаку, заползали под одежду и кусали, кусали, кусали.
Нервы не выдержали, я встал, подсел к костру к бормочущим по-своему трем узбекам. Два однофамильца Якубовы и Исаков о чем-то весело вели свое непрерывное "хала-бала". Среди них очень выделялся Гурбон Якубов.
Здоровенный парень с большой кудрявой головой и пухлыми губами, добрый и очень веселый. Все время что-то писал по-узбекски в тетрадь или блокнот.
За мной следом поднялся и ротный. Тоже не выдержал налета комаров.
– Якубов, чай есть? – спросил я, присаживаясь.
– Нальем, товарищ лейтенант. Есть, есть хороший чай, – затараторил Гурбон.
– Дружище, ты откуда родом? Хорошо по-русски говоришь.
– Я из Ферганы, из самой. Был шеф-поваром в ресторане, работал в интуристе. Я очень хороший повар, а стал в армии простым автоматчиком. Жаль, что не поваром служу.
– Ну что ж, будешь главным поваром третьего взвода, шеф-поваром третьего взвода первой роты первого батальона.
Бойцы дружно засмеялись. Якубов – громче всех, и его щеки тряслись, как огромные узбекские лепешки-лаваши.
– А что ты все пишешь то в блокнот, то в тетрадь? Вроде не письма. Донесения Ахмат Шаху или Гульбеддину Хекматияру? – спросил ротный.
– А кто это? Я их не знаю, – заинтересовался солдат.
– Да это местные главари бандитов. Наверное, пишешь, сколько у кого патронов, как зовут командира роты и сколько боевых листков у замполита в походной ленинской комнате, – продолжал Кавун, улыбаясь.
– Да нет, что вы, товарищ капитан! – испугался солдат и быстро затараторил: – Я пишу в блокнот, что вижу вокруг. В основном о природе, о своих ощущениях.
– А-а, ты сообщаешь наше передвижение, маршруты выдаешь! – воскликнул я с издевкой и с напускным подозрением.
– Что вы, что вы, товарищ лейтенант! Я описываю, где был, что видел, что было за день.
– Ну а вот и шпион! В роте много пособников душманам, – грустно подытожил ротный. – Все смотрит, все записывает, все сообщает. Завтра расстреляем.
Якубов рухнул на колени.
– Товарищи офицеры, я об Афганистане пишу, о войне, интересно ведь.
Смеялись и хохотали все, кто не спал.
– Так, Якубов! Писать мемуары разрешаю, но особисту не показывай. Все, что сотворишь, на цензуру к замполиту. Будешь великим узбекским писателем – пришли книгу с автографом, – закончил со смехом Ваня.
– Есть, прислать книгу, – серьезно ответил Гурбон.
– Н-да… – задумчиво выдавил из себя ротный. – Были писатели-баталисты, а теперь пошли повара-баталисты. Где чай-то, Якубов, акын ты наш доморощенный?
Солдат засуетился, стал протягивать сахар, галеты, кружки, чайник. Предложил плов. Мы поели еще раз, попили чайку. Хорошо! Вкусно!
– Гурбон! Не знаю, какая у тебя будет книга и какой ты будешь писатель, но готовишь ты замечательно! – воскликнул я.
Все узбеки смеялись, давно догадавшись, что мы разыгрывали Якубова. Он и сам уже это понял и весело хохотал вместе с нами. Отойдя от костра, Иван задумчиво проговорил:
– Вот как плов сделать из ничего, чай приготовить, суп сварить, узбеки – мастера. Но воевать не любят страшно. А их третья часть роты. Теперь еще и повар-мемуарист на нашу голову. Пошли спать, замполит. Завтра рано вставать, наверняка. Пошлют, думаю, дальше прочесывать "зеленку". Наверное…
На рассвете меня растолкал связной от ротного.
– Товарищ лейтенант! К командиру.
Я нехотя натянул кроссовки, взял автомат и, почесывая укушенные руки и шею, побрел к Кавуну.
– Все! Уходим! Поднимаем солдат – и готовность к отходу. Хорошо, что штурм и прочесывание кишлаков отменили. А то вчерашние потери увеличились бы. Уходя, все минируем и поджигаем.
Рота зашевелилась. Заметно было, что солдаты радовались приказу, вперед идти не хотелось никому. Сараи с сеном задымились, все, что могло загореться, загорелось. Саперы понаставили сюрпризы, взводы потянулись из оставляемых укреплений. Я открыл дверь в дом, выдернул чеку из запала гранаты Ф-1, сунул ее в стакан. Стакан поставил на ребро двери, в угол – привет входящему. До свидания, ребята! Сюрприз от "шурави".
Откуда-то из глубины кишлака раздались выстрелы, пули застучали по дувалам. Что-то упало, бабахнув в стороне, там, где мы были недавно. Рядом разорвались несколько минометных мин. Уф! Успели уйти!
– Минометчик! Ответь тем же. Все мины расстрелять! – приказал ротный Радионову.