Я нечаянно подслушал
Рано утром меня разбудили чьи-то звонкие голоса. Ещё не открывая глаз, я уже догадался, что это разговаривают Коля с Аннушкой.
Так и есть. На подоконнике стоял бидончик с парным молоком, а толстая ветка, к которой мы с Аннушкой приделали качели, равномерно покачивалась. Над веткой отливало голубизной чистое, без единой тучки, небо.
Я поднялся с постели и осторожно, чтобы не помешать разговору, выглянул в окно. Коля и Аннушка, больше некому. И разговаривают они, судя по всему, очень давно, потому что успели уже перессориться. Аннушка, в белой безрукавке и синих шортах, сидела на качелях спиной к Коле. Когда она сердилась на кого-то, то всегда поворачивалась к нему спиной. Мол, видеть тебя не хочу… А Коля, опираясь на большущий куст сирени, стоял рядом и сбивал хворостинкой с травы крупные капли росы. И хотя вид у него был довольно виноватый, уступать он, видимо, не собирался.
- Ну, что тебе ещё надо? - спрашивал Коля. - Мы же при тебе решили, что обо всём будет знать только одна Вера Николаевна. И больше никто из взрослых.
- Но почему же Володе нельзя ничего сказать? - сердито настаивала Аннушка. - Он же наш, мы же его принимали в октябрята! Неужели ты забыл об этом?
- Ничего я не забыл. - Теперь Коля сбивал капли росы уже ногой. - Но мы с тобой одно, а класс - совсем другое, и дядя Володя для них чужой. Да к тому же он и взрослый.
- А почему же это взрослым нельзя ничего говорить? - не успокаивалась Аннушка.
Я уже давно понял, о ком шёл этот разговор и кого защищала Аннушка. Правда, неизвестно ещё было, от кого она меня защищала. Но на всякий случай я мысленно поблагодарил её.
А Коля всё не сдавался:
- Нельзя говорить потому, что взрослые сами всё сделают, а нам останется только смотреть… Но если ты хочешь знать, я с самого начала был за дядю Володю.
- Вот за это ты молодец, - похвалила его Аннушка. - Но кто, как не взрослые, покажет нам, как нужно всё делать?
Что именно они собираются делать, Аннушка так и не проговорилась.
Немного подумав, Коля сбил ещё несколько капель.
- Для этого есть Вера Николаевна, - ответил он. - И вожатые тоже есть.
- Ну, хорошо, - согласилась Аннушка. - Вера Николаевна, конечно, нам всё покажет. Но только кто нам поднимет тяжёлый котёл, кто его поставит на плиту, а? Вы же его вчера еле-еле втроём оторвали от земли… А Володя вон какой сильный - целых восемьдесят килограммов весит! Он сам мне об этом говорил.
Задумался Коля, даже росу перестал сбивать. Наверное, его больше всего смутили мои восемьдесят килограммов.
- А ещё нужно рубить дрова. И не какие-нибудь, а толстые-претолстые… Кто это сможет сделать, а? - продолжает Аннушка наступать.·
Опять молчит Коля.
- А потом, Володя знает такие места, о которых никто из вас даже не догадывается! Он мне сам говорил об этом. А сад школьный кто начинал садить, не знаешь? А я знаю Володя!
"Молодец, Аннушка!" - похвалил я её и дал себе честное слово, что с сегодняшнего дня буду покупать для неё самое вкусное мороженое и столько, сколько она сама пожелает.
А Коля тем временем затылок себе чешет.
- Ладно, я ещё раз поговорю с ребятами, - наконец согласился он. - Только мы ничего ему не скажем, пускай он сам обо всём догадается.
Теперь уже Аннушка задумалась.
- А если другие ребята не, согласятся?
- Ничего, согласятся, - успокоил её Коля. - Когда я с ними говорил о дяде Володе, почти половина согласилась со мной…
Я на цыпочках отогрёл от окна и начал одеваться.
Интересно, куда это они собираются меня приглашать?
Я так задумался об этом, что надел рубашку задом наперёд.
Качаем буйной головой
На школьном дворе настоящее столпотворение.
Но это только так говорится - столпотворение. На самом деле никаких столбов здесь не творили. Стояла только одна радиомачта с красным флагом на верхушке.
Зато было очень много ребят. Может, тридцать, а может, и целых сто. Разве их можно пересчитать, если они носятся как угорелые? И шум стоял невообразимый.
Всё это и называется столпотворением.
Да ещё из школьного репродуктора на полную мощь гремела грустная песня:
Вот мчится тройка почтова-а-я
Вдоль по дороге столбовой.
Ямщик, уныло напева-а-я-а,
Качает буйной головой…
Аннушка, которая пригласила меня сюда, на минуту остановилась у ворот. Выслушала песню до конца, горестно покачала подстриженной головой:
- Очень хорошая песня… Даже плакать захотелось.
Я уже полез в карман за платочком, но она, выпустив мою руку, с весёлым криком бросил ась в школьное столпотворение.
А я стоял посреди двора и растерянно озирался. Хорошо, что, кроме меня, в школе оказался ещё один взрослый.
- Ты мне не скажешь, что всё это значит? - спросил я у подошедшей учительницы, Веры Николаевны. Мы с ней когда-то занимались в одном классе. Помню, я ещё в неё стрелял из резинки. За то, что не давала задачи списывать…
- Об этом ты у Аннушки спроси, - посоветовала Вера Николаевна. - Она обо всём знает.
- Спрашивал, - вздохнул я. - Только она ничего мне не сказала.
- Молодец Аннушка, твёрдый она человек, - похвалила её Вера Николаевна. - Ну что же, придётся тебе самому обо всём догадываться. Могу только сказать, что вся эта затея началась с письма Аннушкиной мамы…
- А я уже, кажется, догадался, и давно, - перебил я Веру Николаевну. - С сегодняшнего утра догадался.
- Ну и что же они решили? - заинтересовал ась Вера Николаевна.
- Сказать?
Я украдкой оглянулся - не собирается ли кто-нибудь подслушивать нас?
- Будете варить варенье… Верно?
Вера Николаевна кивнула головой и приложила палец к губам: молчи, мол!
- Но где же вы достанете столько фруктов? - негромко спросил я. - А сахар где достанете, а банки? А варить кто вам будет? А…
- Всё заключается в случайностях, - загадочно ответила мне Вера Николаевна. - Мы случайно прочли Аннушкино письмо, вчера случайно достали у председателя колхоза банки, сахар, меня случайно вызвали из отпуска.
- Всё это хорошо, - согласился я. - Но где вы достанете столько фруктов?
Вера Николаевна снова приложила палец к губам.
- Дело в том, что сегодня директор школы случайно придёт сюда - он тоже в отпуске - и скажет: "Вот вам, ребята, школьный фруктовый сад, вы в нём полные хозяева, делайте что хотите". Как видишь, всюду одни только случайности. А так никто из взрослых ни о чём даже не догадывается.
Я даже засмеялся от удовольствия: ну и хитрые же эти взрослые! Почти как я сам.
Но в это время кто-то дёрнул меня за рукав. Оглядываюсь - Аннушка.
- Что-нибудь случилось?
Аннушка извинилась - вот какая вежливая! - перед Верой Николаевной за прерванную беседу и протянула мне небольшой листик бумаги.
- Что это у тебя? –
- Стихи. Только что сочинила…
Беру листик в руки и читаю вот что:
Ребята с БАМа, пейте с чаем,
Берите ложкой и рукой.
Мы, за подарок отвечая,
Качаем буйной головой.
- Ну как? - застенчиво спросила Аннушка. - Правда, неплохо?
- Вообще-то первые две строки будто бы неплохие, - осторожно начал я, - При условии, что ребята с БАМа окажутся точно такими же поросятами, как и вы, - будут управляться с вареньем без ложек.
- А откуда тебе известно, что мы будем делать варенье? - перебила меня Аннушка и подозрительно посмотрела на Веру Николаевну. - Кто тебе об этом сказал?
Ну кто меня дёрнул за язык! Теперь придётся спасать и Веру Николаевну.
- Какое варенье? - сделав круглые глаза, поразился я. - Если я сказал - варенье, то это просто так, для примера… А вот вторые две строки у тебя, Аннушка, слишком уж грустные. Потом, скажи, пожалуйста, откуда ты научилась выдавать слова из чужой песни за свои собственные?
- Из какой песни? - теперь уже наступила Аннушки на очередь удивляться.
- Из той самой, в которой ямщик, уныло напевая, качает буйной головой,
- А-а… - вспомнила Аннушка. - Но ведь он только напевает, а у меня тут написано, что мы отвечаем за подарки и совсем не поём.
- Хорошо, - согласился я, - но когда вы отвечаете за подарки, что вы при этом делаете? Прочти, пожалуйста, последнюю строку.
Аннушка опустила голову и сказала:
- Качаем буйной головой…
- А ямщик что делал? - спросил я уже потише, потому что к нашему разговору начали прислушиваться новые Аннушкины, друзья во главе с воробышком Колей.
- Он делал то же самое… - Аннушка подняла голову и честно призналась: - Ты же знаешь, Володя, что я умею хорошо сочинять только первые две строки, а вторые две я ещё не пробовала ни разу. Вот если бы ты мне помог.
- Извини, Аннушка, сейчас мне некогда, - вежливо отказался я. - Но ты не очень-то унывай, а лучше представь себе, что первые две строки придумал кто-то другой, а тебе приходится их продолжать, - посоветовал я. - И у тебя обязательно всё получится, сама увидишь.
- Хорошо, я ещё подумаю, - согласилась Аннушка. Она подошла ко мне после собрания, на котором выступил директор школы. За ней следовали воробышек Коля с приятелями и приятельницами.
Теперь на листке было написано вот что:
Ребята с БАМа, пейте с чаем,
Берите ложкой и рукой,
Мы за подарок отвечаем
Своей весёлой головой.
- Пожалуй, немного веселее, - прочитав, сказал я. - Но могло быть и лучше.
- Ничего не лучше! - сразу же закричали мальчики и девочки; Коля кричал громче всех. - Очень даже хорошо, почти замечательно!
А рыжий мальчишка, тот самый, что меня не пустил на первое собрание, аккуратно переписал эти стихи на большой лист бумаги, и все октябрята принялись их учить наизусть.
Я вздохнул, случайно установил на плите два больших и довольно тяжёлых котла, ещё раз вздохнул и совершенно случайно принялся колоть дрова.
Спасение
- Каждый из них лазает по деревьям не хуже мартышки, - сказала мне Вера Николаевна. - Но если встретятся вдвоём на одной ветке - быть неприятностям… Так что будь с ними построже.
После того как я установил котлы и нарубил дров, меня назначили старшим по сбору вишен.
- Вы один можете перенести две полные корзины, - сказал мне хитрый Коля, который наверняка знал, что старший отвечает не столько за сбор вишен, сколько за их доставку. Эти его слова и решили мою судьбу.
А ребятишки и вправду неплохо умели лазить по деревьям. Не успел я оглянуться, как они удобно расселись по веткам и, словно скворцы, начали быстро склёвывать сочные тёмно-красные ягоды. Одну - в лукошко, другую - в рот. Косточки, конечно, летят в затылок соседа. Но скоро им эта стрельба надоела, и они принялись играть в пятнашки. А Коля и рыжий мальчишка, стоя на ветке в двух метрах от земли, принялись толкать друг друга ладонями. Словно это не ветка, а обыкновенное спортивное бревно. У меня даже сердце замерло.
- Что же вы делаете? - закричал я. - Так и покалечиться недолго!
Мальчишки удивлённо уставились на меня.
- А мы всегда так играем, - ответил рыжий.
- Играйте как хотите, но только в другом месте, - рассердился я. - А если ещё раз увижу подобное, мигом отправлю к девчонкам чистить ягоды! Кто здесь старший, я или вы?
Они недовольно переглянулись и нехотя расползлись по своим местам.
А тут и корзина наполнилась, за ней вторая. Отнёс я их к плите, хотел было переговорить немного с Аннушкой или Верой Николаевной, как слышу - на вишнях крик поднялся. Ну чисто тебе грачиный переполох!
Бросил я свои корзины и помчался на этот шум:
- Что случилось?
Но можно было бы и не спрашивать. Уже надоевший мне рыжий мальчишка каким-то непонятным образом ухитрился зацепиться брюками за сучок. Как мотылёк на булавке. Мельтешит руками и ногами, стараясь ухватиться за что-нибудь, да только не за что, потому как спиной к веткам висит. Сук длинный и тонкий, не выдержит не то что меня, а и любого мальчишку, который полезет на помощь. А до земли метра три, не меньше.
У меня даже в глазах потемнело от испуга. Но чтобы никто об этом не догадался, говорю бодрым голосом:
- Доигрался? Теперь повиси, отдохни немного.
А у самого сердце так и колотится: что будет, если сук треснет или не выдержат брюки?
- Что будем делать? - спрашиваю у ребят.
- Нужно сбегать за стремянкой, - советует один.
- Так она же в кладовой, а кладовая закрыта сейчас, - возразил всезнающи Коля. - Да и не достанет она, пожалуй.
- Что ж, так ему и висеть? - спрашиваю я.
А рыжий мальчишка даже извиваться перестал: понял, что бесполезно.
- Пускай Витя расстегнёт брюки, - придумал кто-то. И сразу выпадет из них. А брюки мы потом достанем.
Рыжий Витя хотел было сделать так, как ему советовали, но здесь, к несчастью, начали сбегаться девчонки. Да и я не разрешил.
- Нельзя ему из брюк выскакивать, может полететь вниз головой, - сказал я. - А он же не кошка, может и не вывернуться.
Задумались ребята.
А Витя всё висит на суку, и вид у него такой, точно навсегда решил попрощаться с нами. Сук длинный, и ни одной ветки вокруг, разве что сверху. А что, если…
И я полез на дерево. Медленно ползу по этой ветке.
Начала она наклоняться всё ниже и ниже.
- Как только сможешь достать ветку, сразу же цепляйся за неё, - советую Вите.
А ветка всё больше прогибается подо мной, уже и потрескивать начала. Посмотрел я вниз и даже глаза зажмурил - высоко… Но лучше уж я ногу сломаю, чем пострадает этот акробат Витя.
Ещё немного… и ещё…
Что-то громко треснуло.
Внизу кто-то приглушённо охнул. Аннушка.
Ещё чуть-чуть.
Наконец Витя ухватился за ветку.
- Обожди, пока я слезу, - говорю ему. - А то она может и не выдержать нас с тобой.
Отполз к стволу, оглянулся - Витя уже верхом на ветке сидит. Как ни в чём не бывало.
А я ниже слезть не могу. Ноги не держат.
- Ура! - запищали внизу.
А Аннушкин голос всех перекрыл:
- Вот что значит - восемьдесят килограммов! Сразу ветка нагнулась.
А я вцепился в ствол, как собака в кость, и подумал о том, что Аннушка на этот раз ошиблась. Хорошо, если хоть семьдесят килограммов во мне осталось. От переживаний…
Как делают варенье
Когда я был маленьким, то думал, что нет на земле более увлекательного дела, чем есть варенье. За это моя мама даже прозвала меня вареньевым долгоносиком. Только это ей не помогло.
Но теперь-то я твёрдо убеждён, что делать варенье не менее интересно, чем пробовать. Уж я-то знаю - мы целых пять дней варили его!
А делают варенье так…
Прежде всего собирают ягоды - вишни, абрикосы, сливы… Об этом заботятся мальчишки, у которых я был за·старшего.
Потом их тщательно моют, вынимают косточки. Это делают девочки - они более аккуратны.
Затем вожатые приносят из кладовой сахар и засыпают им очищенные ягоды.
После этого все сбиваются в тесную кучку и, украдкой облизываясь, смотрят, как из-под толстого сахарного слоя, словно светло-красная проталина, появляется сок. Сладкий-пресладкий! И с кислинкой, если это простая вишня.
И когда сахар, растворяясь, будто проваливается на дно котлов и на поверхности показываются первые, уже засахаренные ягоды, только тогда за дело принимается Вера Николаевна в белом поварском колпаке и чистом халате.
- Внимание! - говорит она, и мы застываем, готовые беспрекословно выполнять любую её команду.
Правда, кое-кто, не понимая торжественности этой минуты, ещё переминается с ноги на ногу, но мой взгляд сразу превращает его в статую.
Развести огонь!
Я не Вася
Как вы думаете, кто самый главный человек при варке варенья? Конечно же, я. Сбылись Колины опасения, но никто не горюет об этом. После случая с Витей ребята избрали меня своим вожаком. И теперь я слежу за огнём.
Если кто-нибудь убеждён, что следить за огнём - занятие никудышное, он никогда не получит от меня даже ложечки варенья. Как бы он ни старался. Во-первых, без огня ничего никогда нельзя сварить. Во-вторых, на огне можно всё сжечь. Не успеешь и глазом моргнуть, как вместо благородного занятия - варки чудесного варенья, - тебе приходится отдирать от стенок подгоревшую горькую корку.
Поэтому, чтобы ничего подобного не случилось, возле плиты всегда должен находиться очень опытный и находчивый человек. Похожий на меня. Иначе никогда не получится настоящего варенья. Только фрукты напрасно переведёт.
Поэтому пусть он сначала поучится у такого опытного человека, как я.
Сначала я с помощниками раскладываю под котлами сильный огонь и жду, пока на поверхности появятся первые пузырьки. После этого внимательно наблюдаю за Верой Николаевной: что она прикажет делать дальше?
Но ещё внимательнее я наблюдаю за своими добровольными помощниками. Как бы не вышло чего. Их у меня видимо-невидимо - все, кто сейчас не собирает ягоды и не вынимает из них косточки. Лица у моих верных помощников до неузнаваемости испачканы соком да сажей; и каждый из них держит в руках полено - старается просунуть его в топку без очереди.
Сейчас я более-менее спокоен. Возле топки, как мне кажется, стоит всезнающий воробышек Коля.
Внимательно смотрю на Веру Николаевну. Посматриваю и за Колей.
А вокруг нас гудят нетерпеливые пчёлы. И откуда только они узнали, что мы собираемся делать? Та, которая прилетела первой, сначала покружилась над котлами, потом пожужжала над Верой Николаевной, точно упрашивая её побыстрее приняться за очень важное и полезное дело, и только после этого принял ась обследовать меня - видимо, я, как человек в здешних местах новый, вызвал у неё какие-то подозрения. Я хотел отмахнуться от неё, но она, сердито вжикнув, спикировала на мои волосы, отчего макушке сразу же стало холодно. Затем, неторопливо поползав по моей шее и правому уху, улетела к котлам, откуда начал показываться кудрявый, вкуснопахнущий пар. Я вздохнул с облегчением и стёр со лба холодные капли.
И в это время Вера Николаевна взмахнула наконец большим черпаком - пора!
- Коля, убавь огня! - командую я неизвестно отчего·осипшим голосом.
- А я не Коля, - донеслось от топки. - Я Вася.
Что за наваждение - ведь только что у топки стоял Коля! Внимательно присматриваюсь к тому, кто первым стоит у топки, и безнадёжно взмахиваю рукой - разве можно их теперь отличить друг от друга?
- Ладно, Вася так Вася, - соглашаюсь с ним. - Только всё же убавь немножко огня.
Вася моментально выполняет мою команду. А я снова смотрю на Веру Николаевну.
Вера Николаевна смотрит на булькающие котлы. Все смотрят на нас.
Работа кипит.
Вот Вера Николаевна быстро-быстро замахала своим огромным черпаком.
- Вася, ещё убавь огня! - командую помощнику.
- А я не Вася, - отвечает мой помощник. - Я Коля.
Ну уж погоди - Колю-то я узнаю наверняка! Сейчас я вас отучу от игры в прятки!
Хватаю покрепче упирающегося помощника за воротник и волоку к умывальнику. Старательно умываю, с мылом. Вымыл, посмотрел - и впрямь воробышек Коля!