Как Принц Понарошку играл на пианино, а девочка в красном платье читала длиннющее стихотворение
В июне окончились школьные занятия, у Якоба Борга начались каникулы. По этому поводу решили устроить праздник, в субботу вечером. Договорились, кто будет выступать: петь, играть, показывать фокусы и читать стихи. Потом ещё намечалось угощение и танцы до самой темноты при свете разноцветных фонариков.
Все ходили взбудораженные, все готовились к празднику. Только Якоб Борг почему-то был мрачен. Всё сидел дома в углу, подперев руками голову, и думал о чём-то, наморщив лоб. Даже не говорил ни с кем, так переживал.
Да ещё Панадель ходил сердитый. Он тоже хотел выступать на празднике со своей моряцкой песней "По морям, по волнам". Но Катенька не разрешила.
- Ты - выступать? Выдумал тоже! Это же будет концерт! Настоящий концерт художественной самодеятельности. Ты хоть представляешь, что это такое?
- Чего тут не представлять? Я сам, если хочешь знать, художник, - гордо заявил Панадель.
- Ах, не спорь! От нас будет выступать Принц Понарошку. Знаешь, как он играет на пианино? Все от восторга ахнут.
- Не знаю. Я лично ни от какого восторга не ахну, это уж точно.
- Да у нашего Принца талант, пойми ты! Его можно слушать хоть целый день.
- Можно, конечно. Если только сперва заткнуть себе уши ватой, - пробурчал Бродяга себе под нос.
- Ах какой ты, Панадель! Ну, словом, выступать будет он, а не ты.
И вот Бродяга обиделся до смерти.
Он подошёл к Якобу Боргу (а тот всё молча сидел в углу) и пожаловался:
- Таланта у меня, говорит, нет, представляешь? Ладно, в субботу посмотрим, у кого есть талант, а у кого нет.
- Я на этот дурацкий праздник вообще не пойду, - сказал
Якоб, насупившись.
- Понимаю тебя. Какой же это праздник без моряцкой песни! - поддакнул Бродяга.
- Что я, сумасшедший, чтобы туда идти?
- Хорошо сказано! Они там, по-моему, уже все свихнулись.
- Я вообще не хочу больше ходить в школу.
- Вот это, пожалуй, чересчур, - возразил Панадель. - Из-за одной моряцкой песни так сразу плюнуть на школу.
- Да при чём тут песня! - отмахнулся Якоб. - У меня свои причины для огорчения.
- Что ты говоришь? Расскажи какие, - потребовал Панадель.
- Нет, об этом я рассказать не могу.
- Ага, значит, тайна. Вот и прекрасно! Давай выкладывай!
- Ничего прекрасного, наоборот, всё просто ужасно. А больше я ничего не могу говорить.
- Ого, значит, ужасная тайна! Ещё интересней! Нет ничего интересней на свете, чем толковать об ужасных тайнах. Ну, давай же, давай! - поторопил Панадель и даже слегка пихнул Якоба в бок.
- Нет, - отвечал Якоб. Вид у него был мрачный и решительный.
- Ясно, - сказал Панадель. - Что ж, будем молчать. Молчать, как корабли в океане.
Так они и сидели молча вдвоём. Каждый думал о чём-то, наверное, невесёлом, потому что вид у обоих был жутко сердитый.
Но вот наступила суббота, всем захотелось на праздник. И Якоб Борг с Панаделем тоже решили пойти. Чтобы не портить друзьям удовольствия.
В актовом зале школы расставили скамейки. Народу собралось много: и старшеклассники, и малыши. Как всегда, сперва пошумели, но потом начался концерт, и стало тихо. Были песни и фокусы, стихи и танцы, и каждому, кто выступал, хлопали.
Наконец на сцену вышел Принц Понарошку. На нём был костюм из голубого бархата, на шее белая шёлковая косынка. Он поклонился публике. Потом сел за пианино, открыл ноты, устроился поудобней на стульчике. Задумчиво, тихо тронул клавиши.
И заиграл.
Ах как он играл! Чем дальше, тем лучше. Можно было действительно забыть всё на свете. Все просто пришли в восторг. Стали не только хлопать в ладоши, но даже ногами топать и кричать: "Браво! Ура!" Прямо остановиться не могли.
А Катенька только смотрела, как Принц Понарошку раскланивается. В её глазах стояли слёзы радости.
Один лишь Бродяга морщился:
- Ну, может, это кому-то и нравится… Только не мне. Моряцкая бодрая песня куда лучше.
И он затянул:
- "По морям, по волнам, нынче здесь, завтра там…"
- Тише ты, - остановил его Якоб Борг. Панадель, оскорблённый, умолк.
А потом ещё вышла девочка в красном нарядном платье. Бродяга толкнул Якоба в бок.
- Кто такая? Ты её знаешь?
- Да, это Катя, девочка из нашего класса, - ответил Якоб.
- Симпатичная, - сказал Панадель.
- И вовсе ничего в ней нет симпатичного, - отвернулся Якоб.
- Да? А мне нравится. - Панадель почему-то казался довольным.
- Ну и бери её себе, - фыркнул Якоб.
- А чего ты так злишься, не понимаю? - удивился Бродяга. Катя, девочка в красном
платье, стала читать стихотворение. Ужасно длинное. В нём оказалось целых двадцать две строфы и после каждой строфы ещё вроде припева. Всё стихотворение было про то, что кому-то кто-то очень нравится, но он скорее откусит себе язык, чем скажет про это хоть слово.
И припев после каждой строфы был такой:
Про эту тайну никому
Я даже слова не скажу.
Учительница уговаривала Катю найти для концерта другой стишок, покороче, но та не послушалась. Ей нужен был только этот, со всеми двадцатью двумя строфами и двадцатью двумя припевами.
После третьей строфы Панадель толкнул Якоба Борга в бок:
- Ты ничего не замечаешь?
- А чего мне замечать? - сказал Якоб.
- Она всё время глядит на тебя.
- Ерунда! - фыркнул Якоб. Он с интересом рассматривал носки своих ботинок.
- Ну, не знаю, - проворчал Панадель. - Может, я слепой, а может, она немного косит.
И замолчал. Но когда девочка в красном платье пятый раз повторила, что никому не скажет про свою тайну ни слова, он снова толкнул Якоба в бок:
- Знаешь, мне кажется, я догадался про твой ужасный секрет.
Якоб ничего не ответил. Кое-кто в зале уже оборачивался к нему. Опустив голову, он в бешенстве рассматривал свои шнурки. А Катя, не отрывая от него глаз, благополучно дочитала до конца все двадцать две строфы вместе с припевами.
Потом все вышли на школьный двор. Там были развешаны цветные фонарики и воздушные змеи. Угощались жареными колбасками, лимонадом. И все танцевали. Только Якоб Борг, Панадель да осёл Хвостик стояли в сторонке и смотрели на остальных. Правда, Катя, девочка в красном платье, подошла было пригласить Якоба, но он мрачно пробормотал, что вообще не танцует.
Бродяга положил руку ему на плечо и сказал сочувственно:
- Ничего не поделаешь, дорогой, она в тебя влюблена. Якоб презрительно фыркнул:
- Меня это не интересует.
- Интересует… не интересует… - Панадель возвёл к небу глаза. - Я-то знаю, как это бывает.
- А что, она кому-нибудь говорила, что влюблена? - полюбопытствовал Хвостик.
- Это не обязательно говорить, и так видно.
- Ай-яй!
- Да, Хвостик. У влюблённых что-то есть такое в глазах.
- В глазах? - испугался осёл.
- Ну да, что-то такое странное. Как будто им что-то хочется съесть.
- Какой ужас! - содрогнулся Хвостик.
- Наоборот, бывает даже приятно. Я сколько раз был влюблён.
- Тогда хорошо, - немного успокоился осёл.
- А ещё, - сказал Панадель, - влюблённые всё время держатся за руки. Наверное, боятся, как бы их не унесло ветром.
- Ах беда какая! - У Хвостика от сочувствия даже шёрстка на спине стала дыбом.
- Да что ты всё пугаешься? Я же говорю, иногда это очень даже приятно. По себе знаю. - Бродяга мечтательно посмотрел на небо. - Когда влюблён, всё становится сразу другим. Солнце светит - ты думаешь: как хорошо! Дождик льёт - ты радуешься. Снег идёт, гром гремит - ты всё равно счастлив. Представляешь?
- А Катенька и Принц Понарошку - они что, тоже влюблены друг в друга? - спросил осёл.
- Откуда ты взял?
- Они всё время держатся за руки. Вот посмотри. Катенька и Принц Понарошку в самом деле танцевали, держась за руки, и молча друг на друга глядели.
Бродяга почесал в затылке.
- Может, ты и прав, Хвостик. Тогда это многое объясняет, - сказал он почему-то с обидой.
- У них есть что-то эдакое в глазах?
- Издалека не разглядишь.
- Ладно, кончайте болтать глупости. - Якоб сердито встал. В глазах у него стояли слёзы. Он повернулся и побежал домой.
Хвостик удивлённо глядел ему вслед.
- Чего это он ушёл? Праздник ещё не кончился.
- Боюсь, Хвостик, он тоже влюблён, - сказал Панадель. - А влюблённые всегда вытворяют глупости.
- Что делать? - растерялся осёл.
- Ничего страшного, - успокоил Бродяга.
И они с Хвостиком выпили ещё по стакану лимонада и съели по жареной колбаске. А сами смотрели, как другие танцуют, и думали, что в мире всё-таки много странного и удивительного.
Когда вечером все вернулись домой, Якоб Борг уже лежал в постели. Он не спал, не читал, не разговаривал, и лучше было его не трогать. Только смотрел на потолок, как будто там показывали что-то интересное.
- Какой был праздник! - вздохнула Катенька. - Как все замечательно выступали!
Бродяга недовольно покачал головой:
- Нет, праздник без моряцкой песни - это всё равно что велосипед без звонка. Да ещё это длиннющее стихотворение.
- Какое стихотворение? - не поняла Катенька. - Я никакого стихотворения не слышала. Понарошку так чудесно играл…
- Стихотворение было такое длиннющее, что его нельзя было не услышать, - возразил Панадель.
- Он играл как никогда.
Катенька сияющими глазами посмотрела на Принца Понарошку, и Принц Понарошку сияющими глазами посмотрел на неё.
- Всё понятно, - со вздохом сказал Панадель. - Для тебя на всём празднике только он и существовал.
- Тебе тоже понравилось, правда?
- Ещё бы! Чуть с ума не сошёл от его треньканья.
Осёл Хвостик подошёл к Панаделю и тихо спросил:
- Что с Якобом? Он всё время лежит.
- Тяжёлый случай, Хвостик, - ответил Бродяга. - Смотри, не ест, не пьёт, ничего делать не хочет. Только глядит в потолок и чувствует себя несчастным.
- Ай-яй! - Ослику стало так жалко Якоба. - А можно ему помочь?
- Боюсь, что нет. В таких случаях никакие лекарства не помогают.
- Какой ужас! Ай-яй!
- Не вешай голову, Хвостик! Попробуем что-нибудь придумать.
Бродяга присел на постель к Якобу и тоже уставился в потолок. Спустя время он проговорил:
- Ну и стихотворение было, ужас!
Якоб Борг не повёл даже бровью. Он как будто не слышал. Панадель посмотрел с ним вместе на потолок минуту-другую, потом сказал:
- Да ещё такое длиннющее.
Якоб Борг не откликнулся.
Панадель продолжал рассматривать потолок, будто что-то там тоже увидел. Помолчал - и опять:
- Я бы вообще это стихотворением не назвал. Двадцать две строфы сплошной ерунды. Да ещё с припевом.
Якоб не шевельнулся. Он только сказал:
- Ничего ты не понимаешь. Стихотворение было прекрасное.
- Возможно. Спорить не стану. Но что длиннющее - это уж точно.
- Неправда. Оно было не длинное, не короткое, а как раз такое, как надо.
- Ну, допустим. Но девчонка его читала противная, да ещё в таком противном красном платье.
Якоб сел и сказал:
- Глупый ты, Панадель. Не понимаешь, а говоришь! Какая же Катя противная?
- Конечно, дело вкуса…
- Если хочешь знать, это самая милая девочка в классе.
Панадель развёл руками:
- Ну, тогда я действительно ничего не понимаю. Если она тебе нравится, почему бы вам не дружить?
- Потому что все станут смеяться.
- Да ну? - сказал Панадель.
- А ты думаешь? У нас в классе всегда смеются, если мальчик дружит с девочкой.
- А… тогда конечно. Тогда и вправду ничем не поможешь.
Опять посмотрели на потолок. Можно было подумать, они боятся, что он вот-вот рухнет. Панадель вздохнул. Якоб тоже. Так они и вздыхали по очереди. То один вздохнёт, то другой.
- Плохо дело.
- Да, что и говорить.
- Ничего не пропишешь.
- Боюсь, что так.
- И думать нечего.
- А если бы я, скажем…
- Нет, Якоб, не выйдет.
- А если я всё-таки…
- Надо смотреть правде в глаза, мой дорогой. Дело пропащее.
- Почему? Пускай смеются.
- Ты же себе не враг, Якоб.
- Плевать мне, в конце концов, на них. Мало ли, над чем они насмехаются!
- Это было бы ужасно.
- А мне всё равно.
- Нет, Якоб, нет. Забудь про это. Лучше оставаться несчастным, страдать день и ночь, не есть, не пить, смотреть в потолок. А про Катю забудь. Помни только одно: как все будут над тобой смеяться.
- А мне, если хочешь знать, ни до кого нет дела. Пускай смеются себе на здоровье, пожалуйста. Завтра же скажу Кате, что буду с ней дружить.
- Ну, дорогой, как знаешь. Моё дело было предупредить. Бродяга встал, пожелал Якобу Боргу спокойной ночи и пошёл ложиться под красным диваном, рядом с Хвостиком.
- Ну, как там Якоб? - шепнул тот тревожно.
- Лучше. Гораздо лучше. Знаешь, по-моему, у нас скоро будут гости. - Панадель удовлетворённо потёр руки.
- Гости? - удивился осёл.
- Ага. Могу даже угадать кто.
- Кто?
- Девочка в красном платье.
Он ухмыльнулся и, довольный, закрыл глаза.
А Хвостик долго ещё размышлял, почему это к ним должна прийти в гости именно девочка в красном платье. Он этого понять не мог.
- Но гости, - решил он наконец, - это всегда хорошо.
Якоб Борг спал. И снилось ему, что он гуляет за руку с девочкой, которая только для него читала на празднике одно стихотворение. Очень длинное стихотворение.
Якоб закончил свой рассказ. Мы долго сидели рядом молча.
Я думал про знакомую, которая всё не писала мне писем. Якоб, возможно, про Катю. Из леса выглянула косуля, прошла вдоль опушки, посмотрела на нас. Потом понюхала воздух и большими прыжками скрылась в лесу.
- Твоя Непобедимая Крепость - прямо как наблюдательная вышка, - сказал я. - Отсюда здорово следить за животными.
- Ага, - согласился Якоб, - они иногда выходят к дереву совсем близко. Даже, бывает, слишком.
- Как это? - не понял я.
- В прошлом году эту Непобедимую Крепость захватили муравьи, - объяснил Якоб. - Я два месяца не мог сюда залезать.
- А… Неприятно, что и говорить.
- С муравьями ведь бороться трудно, - сказал он.
Помолчали опять. Наконец я спросил:
- Может, расскажешь ещё?..
- Нет, быстро ответил он.
- Что, я тебе уже мешаю?
Якоб кивнул.
Я попрощался с ним и спустился по верёвочной лестнице на землю. Оттуда я ещё раз взглянул на Якоба.
Он тоже серьёзно на меня посмотрел и сказал:
- А ты мне нравишься.
- Что ж, рад, если так, - ответил я. - А можно узнать, почему?
- Потому что ты заметил, что мешаешь, и сразу ушёл, - объяснил Якоб. - Взрослые обычно не замечают, когда они мешают детям. Они даже не представляют, как часто это бывает.
- Тоже верно, - согласился я. - Буду иметь в виду. До свидания. И надеюсь, до скорого.
Я ушёл, а Якоб Борг остался на Непобедимой Крепости. Мне было, конечно, очень интересно, что же у него там за дела, только мешать ему было нельзя.
4
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
в которой рассказывается про один загадочный случай (взрослым можно этого не читать), а ещё про удивительное путешествие осла и Панаделя
Прошла неделя-другая, и мы снова встретились с Якобом Боргом. В тот день я встал рано, Погода была хорошая, и я пошёл на Коровий луг (это за Блаберской рощей) поискать шампиньонов.
Искал, искал целый час и, представьте себе, нашёл. Только не грибы, а Якоба Борга. Он сидел на ограде выгона и смотрел, как щиплют траву две коровы и гнедая лошадка.
- Куда ты идёшь? - спросил он.
- Так, гуляю, - ответил я.
- А корзина зачем?
- Корзина? - смутился я. - На всякий случай. Мало ли что?
- Это правильно, - одобрил Якоб. - Вдруг попадутся случайно грибы, а ты без корзины. Досадно.
- Зачем мне грибы? - соврал я. Но почувствовал, что краснею, и поскорей перевёл разговор: -Как солнце сегодня печёт!
Я сел рядом с Якобом на жердь ограды. Мы немного помолчали, глядя на лошадь и на коров. Потом я спросил:
- Ну, как, сегодня расскажешь мне что-нибудь?
Якоб посмотрел на меня задумчиво:
- Если хочешь, могу рассказать тебе одну очень странную историю. Только не знаю, поймёшь ли ты. Она вообще-то не для взрослых. Взрослым, мне кажется, просто её не понять.
- Посмотрим, - сказал я и устроился поудобнее на жёсткой перекладине. А Якоб начал рассказ -