Винниченко выступал за союз с Советской Россией и достижение с ней компромисса любыми путями и был согласен на любые уступки. Петлюра же ратовал за союз со странами Антанты и намеревался делать уступки Западу... Петлюру уже тогда поддерживали "военное лобби" и "екатеринославская группа" УСДРП.
Директория под влиянием Винниченко в конце концов выбрала принцип "нейтрального государства" и решила проводить дипломатические переговоры о союзе сразу с двумя совершенно противоположными силами, с Кремлем и Антантой. Принцип "нейтральности" в обстановке тотальной гражданской войны и привел внешнюю политику Директории к краху.
"Директора" страстно желали вывести Украину из международной изоляции, обрести признание и поддержку победителей-союзников. Однако "директора" не понимали, как достичь желаемого, поэтому метались из стороны в сторону. Такая политика, "на две стороны", приводила к крушению всех начинаний... Антанта не хотела признавать Директорию, зная о ее "советских симпатиях", считала лидеров Директории "большевиками" и "германофилами". В то же время Кремль, зная о стремлении Директории сблизиться с Антантой, называл "директоров" "буржуазными прихвостнями" и "врагами пролетариата". Большевики умело использовали "антантовские симпатии" Директории в своей пропаганде.
К Антанте, вернее к ее представителям, что съехались в румынский город Яссы в середине ноября 1918-го, была послана тайная миссия Директории. Представители Антанты, не предполагая, как будут развиваться события дальше, фантазировали на тему Украины, сея надежду у дипломатов Директории. Украине обещали даже передать "австрийские владения" - Галичину, Буковину, Закарпатье, в обмен на выступление против немецких войск до прихода кораблей с антантовским десантом в черноморские порты. Представители Антанты, убеждая посланцев Директории в своей заинтересованности проблемами Украины, требовали список возможного правительства УНР для взаимных консультаций, еще до его учреждения. Но надежды на "интерес" Антанты оказались преждевременными. Антанта выбрала гетмана как наиболее подходящую кандидатуру для управления "украинской зоной в период смуты", а Скоропадский ждал, "как манны небесной", высадки войск Антанты и похода этих войск на Киев, для защиты "своего друга" - гетмана.
С конца ноября 1918-го у лидеров Директории начинается затяжной конфликт с полковником Болбочаном, который стал за какие-то две недели восстания не только руководителем самой сильной военной формации Директории, но и реальным, практически независимым "правителем-диктатором" всей Левобережной Украины. В его частях игнорировали приказы Директории и продолжали носить "старорежимные" погоны, присутствовало чинопочитание... Болбочан думал притянуть в армию всех бывших генералов и офицеров из гетманского войска, простив все их "грехи" в отношении революции. Болбочан активно "лез в политику", пытаясь на контролируемой им территории установить свои порядки, которые не особенно сочетались с "революционным курсом" Директории.
Так, Болбочан запретил созыв рабочих Советов в Харькове, разогнал рабочее собрание и арестовал президиум, состоящий, в основном, из меньшевиков. Эти диктаторские действия, не имеющие ничего общего с программой Директории, вызвали широкие рабочие протесты и всеобщую забастовку в Харькове. По приказу Болбочана были арестованы рабочие-железнодорожники, также выступавшие за создание советов, несколько активистов-рабочих было расстреляно. Даже съезд Крестьянского союза (Селянской спилки) Полтавщины чем-то не угодил Болбочану и был разогнан.
Петлюра понимал, что Болбочан подрывает доверие жителей Левобережной Украины к новой республиканской власти, но ничего не мог сделать... Болбочан был единственной реальной милитарной силой на Левобережье и "укротить" его, до взятия Киева, было делом практически невозможным.
Тем более что Болбочан в телефонном разговоре с Петлюрой уверял, что рабочие находятся с ним "в согласии", что он даже разрешил рабочие дружины... Через Болбачана Петлюра надеялся наладить связь с Антантой, когда в Харькове появился консул Нидерландов, он обещал помочь в налаживании таких связей. Вместе с тем Петлюра предупреждал Болбочана: "Мы должны быть готовы и к активному отпору Антанте, если она будет навязывать нам свою волю". Петлюра, опережая события и не принимая в расчет реального положения, предлагал Болбочану захватить Дебальцево и Донецкий угольный бассейн, а также попытаться пробиться в Крым.
Но в Киев частям Болбочана было запрещено вступать "во избежание конфликтов". Боясь погромов, грабежей и прочих "эксцессов", Петлюра приказал дивизиям атаманов Зеленого, Данченко и Черноморской дивизии также прекратить наступление на Киев и дал команду "вступить" в Киев только силам дисциплинированных "любимых" сечевых стрельцов Коновальца, которые не были замечены в погромах и грабежах.
После того как Болбочана лишили "киевского парада", он возненавидел не только Петлюру, но и Коновальца, заявляя, что роль сечевых стрельцов "будет иметь фатальное влияние на развитие ситуации". Атаманы Зеленый и Доценко, тоже лишенные "парада", стали врагами Петлюры.
Винниченко, а с ним и Макаренко, уже в первых числах декабря требовали от Петлюры немедленно отстранить Болбочана от командования корпусом. Но Петлюра на это не пошел, хорошо понимая, что такой шаг может вызвать бунт в армии и отпадение Левобережья от УНР...
В ночь с 12 на 13 декабря начался общий штурм Киева войсками Петлюры. Войска, верные гетману, составляли не более 3 ООО штыков и сабель при 43 пушках и 103 пулеметах; петлюровцев, шедших на штурм было в десять раз больше.
14 декабря в Киев со стороны Пост-Волынского ворвались части сечевых стрельцов. К 16.00 стрельцы, захватив железнодорожный вокзал, приблизились к Крещатику. Они уже не встречали никакого сопротивления врага... В то же время, возмущенные недоверием к ним Петлюры, повстанцы атамана Зеленого не выполнили приказа, прорвались в центр Киева, где их остановил пулеметный огонь гетманцев.
Около 13.00 во дворец Скоропадского прибыла делегация умеренных украинских и земских деятелей - с целью уговорить гетмана прекратить кровопролитие. Когда гетман попросил у них совета, делегаты предложили немедленное отречение... В 13.30 командование гетманцев приказало войскам оставить позиции и разойтись по домам. В 14.00 Скоропадский подписал манифест, подготовленный украинской делегацией, об отречении от власти и выехал из своего дворца в неизвестном направлении. Вскоре появился еще один документ, подписанный уже правительством гетмана, в котором министры объявляли о том, что "передали власть Директории".
Некоторое время Скоропадский прятался в Киеве. Петлюра знал о месте его нахождения, однако не выдал его, связанный масонской клятвой. Через несколько дней Петлюра позволил Скоропадскому инкогнито выехать из столицы в Германию вместе с немецким эшелоном. Только 17 декабря Директория огласила документ об объявлении Скоропадского "вне закона" и о конфискации всего имущества гетмана.
К 20.00 14 Декабря весь Киев оказался в руках Директории. На следующий день состоялся парадный вход частей Осадного корпуса в Киев. С этого времени вся полнота власти в Киеве была передана Директорией по требованию Петлюры командованию сечевых стрельцов, С политической точки зрения это было выгодно Петлюре, так как сечевые стрельцы пока еще во всем поддерживали Главного атамана.
Стрельцы арестовали гетманских генералов и министров во главе с премьером Гербелем и "заключили" их под домашний арест в шикарной гостинице "Версаль" в центре Киева.
Интересно, что Петлюра собирался въехать в Киев как триумфатор уже 15 декабря во главе парада стрельцов. Однако Винниченко запротестовал, начал угрожать отставкой, потребовав, чтобы Петлюра не "выставлял свою персону" и въехал в Киев вместе с другими членами Директории. Тогда Винниченко был возмущен тем, что Петлюра планировал принять парад войск, восседая на белом коне, которого ему подарили повстанцы еще в Фастове. Чтобы не "дразнить гусей", Петлюре пришлось приехать на парад на обыкновенном автомобиле.
Директория прибыла в Киев только 19 декабря. В этот день были организованы праздничные манифестации, молебен, состоялся грандиозный парад войск на Софийской площади. Толпы народа и войска приветствовали всех членов Директории, но активнее всех - Петлюру. Украинское духовенство во главе с архиепископом Вишневским, выйдя из ворот Софийского собора, пропело "многие лета" Директории...
Главный атаман, выйдя из авто, подошел к процессии священников, опустился перед архиепископом на колени в снег и поцеловал протянутый ему крест. Собравшиеся на площади видели, как слезы радости катятся по щекам Симона Петлюры... Народное ликование вскружило голову победителям, и они решили, что в Киеве Директория "всерьез и надолго".
Первый свод законов новой власти - "Декларация о временном устройстве" - был обнародован только через двенадцать дней после обретения власти Директорией. Эти законы нужно было принимать еще до взятия Киева. Винниченко, под редакцией которого писалась "Декларация", опять не успел... Однако этот документ больше запутал людей, нежели разъяснил новый политический курс. Он провозгласил не только возобновление республики и большинства законов Центральной Рады, но и неизвестный компромиссный "трудовой принцип", который вел к отказу от всеобщего избирательного права. Во внешней политике - избрание "нейтралитета", что только спутало все политические карты. В то же время четко и окончательно так и не был решен главнейший для 90% повстанцев вопрос о земле.
В день провозглашения "Декларации" был объявлен и новый Кабинет министров УНР. Он был построен по принципу "широкой коалиции", но постоянное выяснение партийных позиций между министрами совсем не способствовало плодотворной работе. В новом кабинете были представлены как "левые" украинские партии: 6 министров эсдеков, 5 - эсеров, так и умеренные политики, которые захватили почти половину министерских портфелей: 5 "самостийныкив", 4 федералиста. К Антанте правительство поворачивалось "умеренным боком" - "боком" сторонников широкой демократии, а Кремлю рекламировалось "левое большинство" и борцы за "советский принцип".
Премьер правительства - эсдек Владимир Чеховской - был "всем хорош", чтобы понравиться Кремлю. Революционер, входивший вместе с большевиками в один повстанческий штаб, сторонник советской системы и союза с Красной армией, пацифист, стремившийся соединить христианство и марксизм... Ан нет, не пришелся даже он ко двору! Большевикам не нужны были союзники, им требовалась "вся полнота власти" и своя безраздельная диктатура в Украине. И не хотели они властью делиться с какими-то "провинциальными меньшевиками".
Справка: Чеховской Владимир Моисеевич (1876-1937) - из семьи православных священников, окончил духовную Академию, работал преподавателем семинарии, депутат Первой Государственной Думы. Член РУП, УСДРП, масон. В 1917-1919 гг. - член Центральной Рады, политический комиссар Одессы, член Национального союза, премьер-министр УНР. Советник митрополита Украинской автокефальной православной церкви, "благовестник" (проповедник). В 1929 году репрессирован, осужден на 10 лет лагерей за "контрреволюцию", расстрелян в 1937 г.
Этого упорно не желали понимать ни "фантаст" Винниченко, ни "богослов" Чеховской.
Винниченко и Чеховской, занимаясь международной политикой, постоянно везде опаздывали. Они опоздали с отправкой украинской делегации на Парижскую мирную конференцию, которая перекраивала карту мира, опоздали отослать делегацию в Москву, чтобы выяснить отношение ленинского правительства к Директории.
Совет министров был "ответственный перед Директорией", иногда дублировал ее функции, причем "директора" частенько просто игнорировали министерства, самостоятельно решая государственные дела, издавая и проводя в жизнь важнейшие законы.
Еще в ноябре 1918-го был объявлен закон о всеобщей мобилизации, но он не работал по причинам отсутствия амуниции, оружия и офицеров для развертывания регулярной армии в 130 тысяч человек, как намечал Петлюра. К тому же крестьяне не хотели быть мобилизованными и частенько поднимали восстания против насилия "военных вербовщиков". Тех, кого успели мобилизовать (до 40 тысяч человек), зимой загоняли в холодные казармы, и они ждали обмундирования и оружия неделями, морально разлагаясь и становясь удобной "добычей" для большевистской агитации.
После вступления войск Директории в Киев, в атмосфере победы и праздника, началась выработка новой, мало связанной с реальностью военной стратегии. Тогда казалось, что у Директории уже имеется внушительная армия в 100 тысяч человек, но мало кто понимал, что больше половины из этого числа (до 60 тысяч человек) представляли собой плохо организованные отряды восставших крестьян. После захвата Киева эти "стихийные" полки очень скоро стали расходиться по домам.
Петлюра, будучи Главным атаманом с функциями "генералиссимуса", подмял "под себя" военного министра, руководя не только строевыми частями на фронтах, но и всей административной частью армии. Через военных комендантов и атаманов Петлюра контролировал и местную администрацию сел и городов (как в случае с Киевом в декабре 1918-январе 1919-го). Он активно выступал против политического контроля Директории в армии, считая, что такой контроль ослабит его влияние и влияние преданных ему командиров на солдат и снова приведет к солдатским бунтам.
Штаб Петлюры находился в переполненном отеле "Континенталь", где в двух скромных номерах и жил с семьей сам Главный атаман, предпочитающий "спартанскую обстановку" роскоши. В соседних номерах жили лидеры сечевых стрельцов Коновалец, Мельник, некоторые другие офицеры. В это время сибарит Винниченко занимал просторные хоромы гетманского дворца.
Уже 19 декабря Петлюра собрал в своем штабе основных командиров: Болбочана, Оскилко, Осецкого, Александра Шаповала, Васыля Тютюнника с целью немедленного утверждения новой военной доктрины. Генерал Осецкий со свойственным ему холерическим темпераментом выдвинул план, соответствующий "нейтральной" политике Директории: армия УНР обороняется по всем границам Украины от большевиков, белоказаков, армии Антанты, армии Польши. На этом заседании была оглашена ложная информация (дезинформация?) о том, что Советская Россия переживает кризис в связи с нарастанием гражданской войны и не нападет на УНР еще месяца два-три. Генерал Осецкий, в связи с отсутствием опасности на восточных границах УНР, предлагал все резервные силы бросить против вторгшейся в пределы ЗУНР и УНР с Запада польской армии. К середине декабря польская армия захватила Холмщину, украинское Западное Полесье, западные уезды Волыни. Петлюра даже предложил план совместного с Галицкой армией выступления против Польши. Петлюра считал, что объединенная армия УНР и ЗУНР сумеет выгнать польскую армию из Львова, Перемышля, с Волыни, Холмщины, а после победы над поляками объединенная армия УНР и ЗУНР сможет отбить любую агрессию Красной армии.
Но такие заявления были только следствием незнания реальной обстановки как в армейских частях УНР, так и на границах республики.
Этот утопичный план тогда, после неожиданной и полной победы, казался достаточно реальным. Только Болбочан, раскритиковав его, предложил для начала заключить оборонный союз против большевиков с Донским казачьим правительством.
Но большинство командиров надеялось на замирение с Красной армией и Антантой. Будущее виделось им безоблачным и мирным. Да и политики убеждали, что они смогут, используя противоречия между Парижем и Москвой, обыграть Антанту и Советскую Россию, используя их противостояние во благо молодого государства по принципу "хороший теленок двух мамок сосет".
Командиры отмахивались от неприятной им реальности, хотя большевистские власти уже развернули враждебные действия против Директории на восточных границах. Еще в конце ноября 1918 года советские партизанские отряды, выступив от нейтральной линии под предлогом борьбы против гетмана, заняли приграничный десятитысячный украинский городок Новгород-Северский.
ГЛАВА 13 ВТОРАЯ ВОЙНА ПРОТИВ "КРАСНЫХ" 28 декабря 1918 г.-1 февраля 1919 г.
После затяжных рождественских праздников 30 декабря 1918 года собралось новое расширенное заседание штаба Петлюры. За последнюю неделю положение на восточной границе УНР резко изменилось, а эйфория легких побед развеялась, как дымок от шампанского. С 28 декабря против частей Директории выступили хорошо организованные и хорошо вооруженные части, которые называли себя советскими украинскими партизанами. Штабисты, излагая "свежие" настроения большинства офицеров, стали уже доказывать, что воевать на всех фронтах одновременно просто невозможно... Да еще с потенциально сильными противниками. Командующие предлагали Петлюре срочно "нейтрализовать" Антанту или склонить ее к военной поддержке УНР в борьбе против большевиков.
Да и сам Петлюра разделял подобные взгляды, надеясь на помощь Антанты как на избавление. На заседаниях Директории Петлюра постоянно выступал против возможной капитуляции украинской армии перед большевиками, не напрасно опасаясь, что Винниченко может склониться к полной "сдаче" УНР. Опасность заключалась и в том, что из-за постоянных споров в Директории, новой военной доктрины на политическом уровне так и не было выработано. У Винниченко была "своя" доктрина, а у Петлюры - "своя"...
Петлюра, в декабре 1918-го, еще успокаивал себя тем, что на Украину ворвались только лишь самостоятельные "партизанские добровольцы", советские отряды самопровозглашенного украинского правительства хорошо ему известного "авантюриста Пятакова", а не регулярные части Красной армии РСФСР. Отсутствие у Директории серьезной военной разведки и резидентуры в Москве сильно повлияло на дальнейшие события. Ведь о реальных планах Кремля не знал ни один из "директоров". Винниченко в начале января еще продолжал убеждать "директоров" и министров, что нападения со стороны Советской России "ошибочны" и ведутся они только анархическими бандами. Глава Директории еще сохранял веру в "слово большевика"... Он все еще надеялся на обещания Раковского и Мануильского, которые убедили Винниченко в том, что Советская Россия не только окажет помощь "группе Винниченко" в борьбе против гетмана, но и обязательно признает новую власть украинских социалистов и независимость УНР, не будет вмешиваться во внутренние дела Украинской республики.
До 15 ноября 1918 года столкновения на границе Винниченко еще объяснял ретивым выполнением обещания Мануильского помогать восставшей Директории "стычками с гетманцами на границе". Но после взятия Киева пограничные конфликты не прекратились, а становились все более масштабными и постоянными.
На восточной границе УНР в декабре 1918 года располагались небольшие военные силы Директории под общим командованием полковника Болбочана. На Черниговщине стояло только около 3700 солдат УНР, со стороны Харьковщины УНР прикрывали 6100 солдат, и в тылу Левобережного "фронта" находилось еще тысяч девять "запасных" и малонадежных повстанческих частей.
Этому "восточному фронту", с конца декабря 1918-го стали противостоять повстанческие отряды анархиста батька Нестора Махно.