Не дождавшись помощи "в деле мира" от стран Антанты, Петлюра отсылает в адрес их правительств ноту, требуя помочь в установлении перемирия с Деникиным. Но Антанта уже сделала свой выбор, она помогала "сильному" Деникину, который был способен сокрушить большевиков, а не слабому Петлюре... Антанта просто закрывала глаза на все "шалости" своего фаворита. Так что просьбы Петлюры предоставить ему амуницию для армии в обмен на хлеб и сахар также не вызвали у стран Антанты никакой реакции.
10 октября Петлюра решается начать новое наступление на Балту и далее на Одессу. Он имел "правдивую информацию", что 30 тысячам армии УНР на фронте противостоит только тысяч пятнадцать белогвардейцев.
К тому же в эти октябрьские дни "красные", прорвав фронт под Житомиром ударили в тыл белогвардейцем и ворвались в Киев. Несколько дней бои проходили на окраинах "столицы". И хотя Красной Армии не удалось ни захватить центр города, ни закрепиться на окраинах, "престиж" белогвардейцев был подорван.
16 октября Петлюра подписал новый приказ о новом наступлении. Но это наступление, еще не успев начаться, "с треском провалилось", так как "белые" неожиданно развернули встречное наступление и ударили во фланги наступавшим петлюровцам.
Причин октябрьского поражения армии УНР, если разобраться, предостаточно. Во-первых, в объединенной украинской армии было множество офицеров бывшей русской армии, скрыто симпатизирующих "белому делу". Они были как среди петлюровцев, так и среди галичан. Отдельные офицеры тайно "работали" на "белых" или перебегали в их стан с ценной информацией. Измена была всюду... Зная точную картину предстоящего наступления петлюровцев, командование белогвардейцев сумело перекинуть под Умань и Балту лучшие части, о которые армия УНР и разбилась. Наступление захлебнулось в кровавых атаках на Балту, Липовец, Умань.
Во-вторых, галицкие генералы и офицеры еще с начала войны против "белых", с конца сентября 1919-го, саботировали приказы Петлюры и отказывались вести свои части в наступление. Так, приказ Петлюры о передислокации под Умань 2-го галицкого корпуса не был вовремя выполнен и наступать пришлось без него. Уже после разгрома этот корпус появился на южном участке фронта, но мог только отступать; 3-й галицкий корпус после первых боев вообще покинул позиции...
Исаак Мазепа вспоминал, что галицкие части в боях 17-20 октября под Брацлавом и Липовцем стремились использовать малейшее военное давление белогвардейцев как удобный повод, как причину для тотального отступления.
Галицкие офицеры была обижены на Петлюру следствием над генералом Кравсом. Они расценивали обвинения, выдвинутые Кравсу, как "оскорбление всего галицкого офицерского корпуса". У галичан был главный и постоянный ненавистный враг - поляки. Против них они готовы были пойти на союз "с самим чертом", а в белогвардейцах они видели силу, которая сможет разбить польскую армию, захватит Галичину и предоставить хотя бы "куцую" автономию западно-украинским землям. Галичане знали, что генерал Деникин недолюбливал поляков и считал Галичину "исконным русским краем".
В-третьих, в октябре 1919-го начался затяжной период дождей, потом ударили ранние морозы, а армия Петлюры была еще экипирована "по-летнему". Остро не хватало теплых вещей и особенно сапог и ботинок, К середине октября закончились запасы трофейных снарядов и патронов, полностью отсутствовали медикаменты. В октябре у объединенной армии УНР объявился самый грозный враг - страшная эпидемия тифа, что уже через месяц поразила до 30% бойцов.
Петлюра говорил, что тогда положение на фронте могло еще исправить "появление" 10 тысяч пар обуви, столько же винтовок и 5 миллионов патронов. Около десяти тысяч призывников находились на призывных пунктах, но их невозможно было использовать по причине отсутствия оружия, патронов, амуниции.
В таких сложных условиях Петлюре логичнее было бы отвести части в тыл и провести переформирование, дать бойцам отдых, попытаться найти амуницию, медикаменты. Но Петлюра просто не хотел видеть "внутреннего разлома". Он ввязался в драку!
Белогвардейцы умело навязали петлюровцам встречный бой и, прорвав фронт, что удерживали галичане, захватили обширную территорию Восточного Подолья с городками Брацлав, Гайсин, Тульчин. 24 октября штаб Галицкой армии, без одобрения Петлюры, издал приказ об общем отступлении галицких частей на позиции к местечку Бар. Этот приказ стал первым ударом по единству фронта. Белогвардейцы, немедленно воспользовавшись вялостью галицких войск и их отступлением, ударив всей свой мошью по позициям Надднепрянской армии, заставили петлюровцев отступить.
Хмурая, дождливая погода только усиливала подавленное настроение Петлюры. Он возвратился с фронта разбитым и расстроенным. Пожалуй, он уже знал, откуда будет нанесен очередной удар в спину, он уже знал о тайных настроениях среди галицкого офицерства. Главный государственный инспектор Кедровский, еще до провала наступления предупреждал Петлюру о "заговоре", но Главный атаман отмахивался - "авось рассосется". Но военный разгром обнажил проблему. А она была в том, что политикой стали заниматься галицкие генералы. Именно они стремились определить дальнейшую судьбу "украинской идеи". Генерал Тарнавский открыто требовал изменения курса правительства Мазепы и ареста одного из членов правительства УНР, генерал Курманович подал в отставку в знак протеста против войны с "белыми".
Сотрудничество с диктатором Галичины Петрушевичем также оказалась недолговечным. Петрушевича теперь не устраивал уже новый премьер Мазепа и его министры. Члены Директории Макаренко и Швец самоустранились от решения важнейших проблем, Петлюра постоянно находился на фронте.
Петрушевич почему-то перестал появляться на заседаниях Директории и того больше - самочинно вызвал с фронта в Каменец-Подольский бригаду Галицкой армии под предлогом "охраны правительства" несуществующей ЗУНР. Таким приказом он не только превысил свои полномочия, но и посеял подозрения в подготовке очередного заговора. Пока Петлюра находился на фронте, в Каменец-Подольском было неспокойно, постоянно говорили о возможном перевороте с помощью солдат-галичан.
Осип Назарук вспоминал: "Площадь перед губернским управлением, где происходило "единение политиков", заняли надднепрянские войска. Когда об этом узнал галицкий гарнизон, то пришел также на эту площадь, и даже с двумя пулеметами, чтобы, если потребуется, защитить диктатуру. Когда же надднепрянцы увидели, что галичане привезли "технику" (пулеметы), то послали за своей "техникой". И так стояли, друг против друга, почти целую ночь".
Газета галицкого правительства "Стрелец" развернула кампанию острой критики Петлюры и Мазепы. Чего-то явно опасаясь, Петрушевич неожиданно приказал "паковать" канцелярию диктатора и правительства ЗУНР и быть готовыми к отъезду из Каменец-Подольского. Все это очень напоминало подготовку к восстанию... Возможно, что диктатора к этому шагу настойчиво подталкивали галицкие генералы, уже договорившиеся с белогвардейцами о "смене режима". Адъютант Петлюры А. Доценко вспоминал, что Петрушевич хотел арестовать министров в Каменец-Подольском, однако опасался "эксцессов" среди населения и армии. В середине октября галицкие офицеры подталкивали Петрушевича к решительным действиям, к союзу с Деникиным.
Но Петрушевич снова не решился на серьезный шаг. Возможно, заговор сорвался из-за того, что Петлюра подтянул в Каменец-Подольский бригаду гайдамаков Волоха, который был особенно недоволен галицкими генералами.
А сам Петлюра решился только на символический шаг - объявил принятие присяги на верность Директории УНР, именем "всемогущего Бога", думая присягой связать руки заговорщикам. 14 октября в Каменец-Подольском состоялся праздник принятия присяги министрами, чиновниками и военными. Город расцветили флагами и транспарантами. Петлюра, вслед за чтецом, повторил слова присяги, поцеловал крест, Библию, украинский флаг. После общей присяги состоялся парад, служба в кафедральном соборе, артиллерийский салют.
Тогда же открылся украинский Синод, что принял решение об автокефалии православной церкви в УНР. После провозглашения автокефалии русская церковь рассматривала Петлюру только как "антихриста и раскольника".
Праздник присяги закончился торжественным собранием в местном театре и просмотром пьесы. И все. Уже через дней десять о присяге многие забыли...
Во второй половине октября 1919-го настроение у Петрушевича в очередной раз внезапно изменилось. Он, очевидно, "сделал выбор" и снова стал "поддакивать" Петлюре и исправно ходить на заседания Директории. 18 октября Петрушевич сообщил, что галицкие офицеры требовали от него согласия начать сепаратные переговоры с "белыми" и что он "принципиально отказался" от такого рокового шага. Петлюра, под воздействием откровений Петрушевича, пишет другу (30 октября 1919 г.): "С доктором Е. Петрушевичем у меня полностью хорошие отношения... Слухи о деникинском настроении Галицкой армии не соответствуют действительности".
В это время в Каменец-Подольский вернулся из Москвы "тайный дипломат" - швейцарский коммунист и давний знакомец Ленина Фриц Платтен. Он привез от "кремлевских мечтателей" обнадеживающие обещания помощи "врагу-другу" Петлюре. Дело в том, что не только петлюровцы терпели поражение за поражением от белогвардейцев. В середине октября, в пору максимальных успехов похода Деникина на Москву, Ленин уже подумывал об "эвакуации Москвы" "в Вологду". В Кремле тогда ждали самого худшего, даже перехода партии "в подполье" после победы Деникина.
Большевики судорожно искали союзника и тут даже "заклятый враг трудящихся Украины - Петлюра" мог подойти. Кремлем было дано согласие на военный союз с петлюровцами! Кремль обещал Петлюре военную амуницию и боеприпасы! Кремль обещал прекратить военные действия против Петлюры и проводить совместные военные операции - петлюровцев и красноармейцев 12-й армии! Кремль даже пообещал Петлюре "уступить" часть захваченной у него территории - Житомирщину! Кремль обещал, обещал, но в результате ничего из обещаний не выполнил. Хотя, по словам Платтена, сам Троцкий распорядился прислать Петлюре 12 пушек и 20 тысяч винтовок! К началу ноября страх перед "белыми" у Кремля прошел, "белые" были отброшены от Москвы и о союзе с "контрреволюционером" Петлюрой просто захотели забыть.
Петлюра же хотел всему этому верить... Да ему "другой веры" и не оставалось. Объединенная армия УНР к этому времени практически развалилась, приказы Главного атамана не выполнялись. Антанта упорно отмалчивалась и, казалось, даже не интересовалась последними событиями на Украине.
Петлюра огласил советские предложения на совещании государственного совета республики, и, к своему удивлению, нашел поддержку "правого" Петрушевича, который снова сделал "свой новый выбор". На союз с Красной армией смотрели тогда как на "военную хитрость", использование враждебного потенциала. Успокаивало, что в предложениях из Кремля ни слова не было о необходимости смены курса УНР или об отстранении Директории и Петлюры от власти.
Платтен, очевидно, фантазировал, убеждая Петлюру в том, что если будет заключен предложенный союз, Кремль рано или поздно признает независимость Украины. Он передавал слова Ленина, который якобы в частной беседе заметил, что ему все равно, будет ли на Украине советская система или демократическая, лишь бы у власти там стояли социалисты, что лучше хорошее социалистическое правительство, нежели плохая советская власть. Но ни Платтен, ни, наверное, Петлюра не знали цену ленинским словам и обещаниям. Для Ленина это была только "политическая игра". Командиры армии и государственные мужи УНР согласились на подписание союза с Кремлем, решив рассматривать этот союз только как временное военное сотрудничество против общего врага.
Еще 15 сентября, когда Платтен "проездом" первый раз оказался в Каменец-Подольском, Петлюра и Петрушевич дали свое согласие на проведение тайных переговоров с ленинским правительством относительно советской военной помощи. С начала октября признаком "новых отношений" между "старыми врагами" стало прекращение активных военных акций против армии Петлюры на советском фронте в районе Житомира. В начале ноября 1919-го Петлюра отослал делегацию в штаб "близлежащей" 12-й Красной армии, но переговоры "красными" к этому времени уже специально затягивались, "до выяснения" степени боеспособности белогвардейцев после разгрома под Орлом. (19-20 октября белогвардейцы были разгромлены Красной армией под Орлом и начали стремительно отступать на юг).
26 октября в Каменец-Подольском было созвано очередное государственное совещание. На нем было продемонстрировано полное согласие между Петрушевичем и Петлюрой и очень несвоевременно был поднят болезненный для галицкого офицерства вопрос об объединении двух украинских армий. Тогда создали даже специальную комиссию по объединению, которая подталкивала только к разъединению.
На галицких генералов сообщения о возможном союзе с "красными" и об объединении армий произвели угнетающее впечатление. Галицкое командование заявило, что по причине переутомления, отсутствия амуниции, патронов и эпидемии тифа продолжать бороться с "белыми" далее невозможно, и отказалось от любых операций на фронте против "белых". Разведка Петлюры доносила, что галицкие генералы зондируют почву для перехода на Сторону "белых". Подозрение вызывали и "странные бои" галицкой бригады за местечко Брацлав, когда пять дней четыре тысячи галичан не могли выбить из города 500 белогвардейцев.
Реакцией на заявление галицкого командования был немедленный приезд Петлюры, Петрушевича и Сальского в Винницу (28 октября), в штаб Галицкой армии. Петлюра еще надеялся убедить галицких генералов в возможности продолжения борьбы. Напрасно Петлюра доказывал, что положение объединенной армии не такое катастрофическое, что "красные" готовы помочь амуницией и боеприпасами, что белогвардейцы на фронте против УНР в два раза слабее республиканской армии, что время побед Деникина закончилось после разгрома похода на Москву и армия "белых" распадается, что "белых" с успехом бьет даже махновское "воинство", что недели через две наступит полный крах "белого дела". Глухая стена непонимания уже разделила два командования.
Командующий Тарнавский на совещании не проронил ни слова, а его офицеры выдвигали все новые и новые причины для отказа продолжать войну и говорили о необходимости немедленного заключения союза с Деникиным. Галичане требовали отставки кабинета Мазепы, созыва предпарламента, прекращения агитации против Петрушевича... Совещание ни к чему не привело и оставило тяжелое, гнетущее впечатление у всех присутствующих... Петлюру возмущало еще и то, что регулярная армия стала заниматься политикой и ставить политические требования. Петлюра только смог договориться с галичанами, что они еще неделю ничего не будут предпринимать в отношении сепаратного союза. Было решено, что через неделю соберется общее совещание командиров всех частей и представителей правительств для выяснения вопроса о войне и мире. Петлюра тогда стремился выиграть время, хотя во время совещания разведка и донесла ему, что галичане ведут какие-то тайные переговоры с Деникиным, однако Главный атаман не придал этому значения. Он не предполагал, что они так быстро договорятся.
После Винницкого совещания стало ясно, что Петрушевич оказался диктатором без армии, диктатором над сотней своих чиновников. Петрушевич уже не мог влиять на генералов УГА, которые стали "вести свою игру", разочаровавшись в осторожном и непоследовательном диктаторе, не способном возглавить заговор.
4 ноября в Жмеринке, в штабе Надднепрянской армии, собралось общее военно-государственное совещание. На это совещание ни командующий Тарнавский, ни его штаб не приехали, что знаменовало полный разрыв армий. Уже было доподлинно известно, что галичане за спиной петлюровцев ведут переговоры с "белыми".
На совещании командиры соединений докладывали о страшной реальности: в армии эпидемия тифа, отсутствует зимняя амуниция, паника на фронте... Опасным было еще и то, что командующий армией Сальский и начальник оперотдела штаба Капустянский, под влиянием последних событий, также разуверились в возможности продолжать борьбу. Их поддержали и некоторые офицеры-надднепрянцы...
Сальский заявил: "Армия находится в невозможном оперативном положении. Пять деникинских дивизий вышли в тыл, а галичане не хотят идти против. Мы здесь болеем душой... на фронте кровь проливается, но где же население? Оно и сейчас нас называет "петлюровцами", а галичан "австрияками"; активно никто не помогает... нет установившегося контакта и организованной связи с народом, который сам, иногда полностью самостоятельно и независимо от нас, партизанством проводит борьбу против своих врагов...". Действительно, тыл был одним из самых слабых мест фронта. Тылом практически никто не занимался, и в момент краха фронта тыл ничем не мог ему помочь. Трудовые Рады так и не были созданы, а комиссары и коменданты Директории на местах, став местными "царьками", не знали, как организовать народ, не умели и не хотели формировать народное управление.
Сальский заявлял, что если Петлюра не пойдет навстречу "галичанам", то последние сами пойдут на сепаратный мир, поэтому нужно идти на совместные переговоры с Деникиным. Но Петлюра снова потребовал отложить решения вопроса уже до 7 ноября.
На следующий день Петлюра решил отстранить "паникера" Сальского от командования армией УНР и заменить его "решительным" Василием Тютюнником, всегда выступавшим за Продолжение войны в любых условиях. Решение это было оправданно, и оно продлило еще на месяц существование агонизирующей разгромленной армии. Генерала Сальского отстранили от фронта, переведя на "почетную" должность военного министра.
Как чрезвычайную меру для выживания армии, Петлюра предложил провести немедленную реквизицию теплых вещей и обуви у населения, заявляя, что "красные" прибегали к этому и в 1918 и в 1919 годах. Петлюра все еще верил, что вот-вот из-за границы будут доставлены уже закупленные украинской миссией медикаменты и теплая одежда. Откровенный разговор с фронтовиками на митинге в Жмеринке ободрил Петлюру, вселил надежду, что солдаты готовы драться с противником до конца.
Но эта надежда быстро улетучилась после получения (в тот же день) телеграммы от Тарнавского, в которой командующий УГА ставил ультиматум: если Жмеринское совещание не одобрит проведения переговоров с Деникиным, Тарнавский решит эту проблему самостоятельно.
Никита Шаповал вспоминал: "Это предательство нанесло последний и сильнейший удар по правительству УНР и вообще Украинской революции... По сути все уже было кончено. Дух упал... Страх, обида, сожаление, гнев жгли грудь..."
Даже Петрушевич был вне себя от полученного известия, осознав, что за его спиной решается судьба Галичины, что бойцам УГА навязывает свою волю генералитет. Он предложил немедленно отправить в отставку и арестовать заговорщиков. На место Тарнавского Петрушевич назначил полковника Мыкитку (подняв его в звании до генерала), но Мыкитка сам тайно симпатизировал заговорщикам.