Глава девятая.
О НЕПРИЯТНОСТЯХ, СЛУЧИВШИХСЯ ИЗ-ЗА ТРЁХ ВЕРБЛЮДОВ, И О ТОМ, КАК БЫЛИ ВОЗНАГРАЖДЕНЫ ДОБРЫЕ ДЕЛА
Всю страну стали поливать из каналов, тут и там подрастал молодой лесок, и от этого делалось в Свирелии прохладнее. Но роща серебряных деревьев по-прежнему чернела печальным кладбищем.
- Скоро начнём оживлять рощу? - нетерпеливо спрашивали свирельцы.
- Быстро захотели! - сердито отвечал Коренёк, которому и самому не терпелось поскорее спасти несчастную рощу. - Вырастет густой лес, станет прохладнее, тогда и начнём! Чем торопить с рощей - сажали бы другие деревья!
Пока были семена, лесники и все свирельцы вместе с Кореньком сажали новые леса и рощи. Но вот саженцы и семена кончились, и дело остановилось.
- О чём думает главный лесовод? - горячился начальник стройки Лягушонок.
- Мешки с запасными семенами - на верблюжатах, а они сбежали... - оправдывался Коренёк, с укором поглядывая на Шишку, Стружку и Мушку, которые вернулись из пустыни без верблюжат.
- Сбежали верблюжата, - как эхо отозвался старый Хвойка. - Мне бы те семена дали, уж я бы их сберёг...
- Мы обошли всю соседнюю пустыню - верблюдов нигде нет, - деловито доложил Шишка.
- Не беспокойтесь - они нас найдут, - добавил добродушный, никогда не унывающий Стружка и почесал ухо, похожее на вареник.
- Мы виноваты - мы и поищем их ещё раз, - пообещал совестливый Мушка.
- Знать ничего не знаю! Моё дело маленькое! Чтоб работы продолжались! - бушевал Лягушонок.
Он всё-таки стал самым главным в Свирелии, и даже главный лесовод Коренёк его побаивался.
Теперь, когда стали думать о спасении Серебряной рощи, все взоры обратились к Кореньку.
Коренёк ходил по берегу канала и старательно морщил нос, собирая и снова разгоняя веснушки. За ним как тень следовал старый Хвойка в очках и со слуховым аппаратиком в ухе. Хвойка чесал рот, заглядывал главному лесоводу в глаза и сочувственно кряхтел, надеясь, что это хоть немного ему поможет... Но ничего спасительного в голову Кореньку не приходило.
- Лучшие семена пропали... И еловые шишки... - бормотал он. - Не будет теперь в Свирелии ёлок... И не будет густого прохладного леса. Не спасти нам Серебряную рощу!..
- Не спасти... Вот беда-то! - грустно вторил Хвойка и в расстройстве тянулся прикурить от огненного чубчика Коренька.
Коренёк отходил подальше и, чтоб облегчить душу, на все лады ругал верблюдов.
Из палатки показался Лягушонок. Хоть он и кричал сгоряча, что его "дело маленькое", в действительности начальник стройки близко к сердцу принял неудачу. На голове его во все стороны торчали завитки - это означало, что Лягушонок всю ночь напролёт не сомкнул глаз, стараясь найти выход из положения. Но его безнадёжно хмурый вид говорил о том, что и он ничего не придумал.
Тогда стали думать все вместе, и каждый предлагал что-нибудь не очень толковое.
Только Виолка не участвовала в споре и преспокойно упражнялась на скрипке. Ведь она дала слово отцу, маэстро Тромбусу, и старалась сдержать его, и поэтому каждую свободную минутку принималась играть.
Лягушонка это невероятно раздражало, и он то и дело пропекал девочку сердитым взглядом.
- Что это, крупнейшая стройка или детский сад? Или, может быть, музыкальная школа?.. - проворчал он и, не сдержавшись, раскричался, что весёлую жизнь ему здесь устроили, что хуже нет брать в походы девчонок!
Виолка опустила смычок, и даже банты в её косичках поникли.
- Я знаю, что делать, а теперь вот не скажу! - дрожащим от обиды голосом сказала она, спряталась за палатку Лягушонка и там дала волю слезам.
- Не размой слезами песок, не то упадёт моя палатка! - крикнул Лягушонок, услышав всхлипывания.
От грубой выходки Лягушонка всем стало не по себе, а в особенности Чику.
- Нехорошо так, - сказал он Лягушонку, сердито взмахнув ресницами. - А ещё взрослый... И начальник... И вообще Виола не какая-нибудь неженка...
- Чик-чик-чирик! - воинственно закричали на Лягушонка воробьи.
- Поду-умаешь, - растерянно протянул Лягушонок, не ожидавший отпора.
Он смерил Чика вместе с воробьями мрачным взглядом, насупился и сердито обратился ко всем:
- Так кто же придумает что-нибудь толковое?
Девочка вышла из-за палатки, не глядя на Лягушонка, отошла в сторонку и опять стала настраивать скрипку.
Лягушонок возмущённо хмыкнул, но промолчал.
- Помирись с Виолкой! - шепнул ему Чик. - И тогда она скажет, что придумала.
Виолка услыхала слова Чика, с благодарностью посмотрела на него и нерешительно произнесла:
- Ник, ты ведь дружишь с птицами... Может, птицы помогут!..
- Замечательно придумала! - воскликнул Чик. - Птицы будут носить нам семена!
- Умница! Отличная идея, - похвалил Виолку учитель Минус.
Даже Лягушонок вынужден был признать, что совет дельный.
- Могло бы это прийти в голову и тебе самому! - всё же буркнул он Чику.
- Деревьям без птиц нельзя, - сказал Коренёк. - Птицы будут клевать вредителей.
- И петь, - тихо добавил Чик.
В ту пору птиц в Свирелии не было, если не считать неразлучных с Чиком воробьев и длинноногого Секретаря из канцелярии Лягушонка.
Но как только в пустынной стране построили каналы, на песке тут и там можно было заметить звериные следы, а в небе над Свирелией иногда стали появляться птицы. Чик приучил их спускаться к озеру, они пили и купались в озере, но остаться жить в здешних местах, где ещё недавно они видели страшного Ядозуба, птицы не решались.
- Поручаю тебе поговорить с птицами, - дал Чику распоряжение Лягушонок.
- Ладно, попробую, - согласился Чик. - Пойду на озеро и дождусь там птиц.
Вместе с Чиком выразила желание отправиться на переговоры с птицами Виолка.
Придя к озеру, Чик и Виолка уселись на берегу. Они весело болтали и глядели в небо, и друг на дружку, и смеялись, оттого что денёк такой хороший и что скоро прилетят птицы.
Наконец первая стая спустилась к озеру напиться.
- Останьтесь здесь жить, птицы, помогите нам, - попросил Чик.
- Нет, мы не можем остаться, - отвечали птицы. - Тут очень жарко... И мало деревьев... И змеи...
- И ч-ч-чего они боятся! - петушились воробьи, задирая кверху хвостики. - Мы нич-ч-чего не боимся! Нам всё нипоч-ч-чём!
- Нипочём, когда вы около людей крутитесь и чужим кормитесь, - отвечали птицы, свысока поглядев на воробьев.
Они недолюбливали воробьев за их бесцеремонность и за то, что они - так считали многие птицы - любили жить на лёгких хлебах.
Воробьи сбились кучкой на плече Чика и, нахохлившись, умолкли.
- Не надо обижать воробушков, - вступился за них Чик. - Они бросили новые домики, которые я сделал для них и скворцов, и полетели со мной, чтоб мне не было скучно... Воробьи - они добрые... Живите и вы у нас, мы вас в обиду не дадим...
- Нет, нет... Мы вернёмся, когда здесь будет лес, - сказали птицы на прощанье.
Чик опустил глаза, чтобы спрятать слезы.
- Не огорчайся, Чик, подождём немножко, и прилетят другие птицы, - успокаивала его Виолка.
Заслоняя ладонями глаза от солнца, они стали опять вглядываться в небо.
Вскоре там появилась гусиная стая.
- О, это мои старые знакомые! - воскликнул Чик и стал насвистывать, зазывая гусей, и размахивать своей красной косынкой в горошек.
- Я узнал тебя, - важно сказал Чику Гусь-вожак, когда стая опустилась на берег, - Мой сын Гусёнок, которого ты спас, рассказывал о тебе. Теперь он вырос и стал вожаком другой стаи... Я давно хотел встретить тебя,.. Возьми на память вот это... - И вожак протянул Чику светлое металлическое колечко.
Чик поблагодарил Гуся и надел кольцо на палец.
- А мне это кольцо надели люди в стране, где мы зимовали... - продолжал словоохотливый вожак. - Я расскажу тебе кое-что интересное о своих путешествиях...
- Не обижайся, но... можно, я послушаю об этом потом? - остановил его Чик. - А сейчас прошу тебя: помоги нам! Принесите нам семян...
- Что ж, - ответил вожак, немного подумав. - Я верю людям и готов им услужить.
- Никого не бойтесь, люди не сделают вам плохого, - ещё раз заверил вожака Чик.
А воробьи с уважением поглядели на вожака и чирикнули, подтверждая слова Чика.
С тех пор гусиные стаи стали делать большие перелёты и приносить в Свирелию семена разных деревьев. Это было нелегко - в клюве умещалось не больше трёх семечек, а летать за ними приходилось так далеко, что гуси не раз опускались на отдых.
И опять, как давным-давно, когда Коренёк был ещё маленьким, они вдвоём с Хвойкой сажали деревца.
Старик кряхтел и часто разгибал спину, чтобы отдышаться.
- Нет от меня, старого, толку, вот беда! - сокрушался он, снимал шапку и краснел до самой макушки. - Мне бы хоть маленькую пилюльку... Тогда б уж я работал спины не разгибая...
- Потерпи, Хвойка, будет тебе пилюля, помолодеешь, - успокаивал его Коренёк и нерешительно добавлял: - А пока не надрывался бы, отдохнул в палатке...
Но бедный старик, как и раньше, и слышать не хотел об отдыхе. И по-прежнему всё путал и делал невпопад.
Однажды, например, Хвойка посадил тридцать три дерева, и все тридцать три корнями кверху! А ещё как-то раз ему показалось, будто в кустах притаился Гнилушка в красных каменных сапогах и подглядывает. Кинулся Хвойка рассказать об этом Лягушонку, да разве станет Лягушонок слушать полуслепого старика! Свирельцы ещё и посмеивались над Хвойкой, вспоминая эти сапоги!
Худо ли, добро ли, а в стране стали разрастаться леса и рощи. Коренёк присыпал понемногу к корням деревьев эликсирных порошков, чтобы росли деревья в семь раз быстрее, чтоб скорее вернулась в Свирелию прохлада.
И скоро настоящий лес закудрявился вокруг Серебряной рощи. Тридцать три тополя и тридцать три мохнатых сосны окружили её, как стражники.
Собиралась в лесной почве влага, густая прохлада обволакивала пока ещё мёртвые тела серебряных деревьев.
Все радовались, что скоро настанет время оживлять Серебряную рощу.
Глава десятая.
БУЛЫГАН И ГНИЛУШКА ЗАМЫШЛЯЮТ ПОГУБИТЬ ЛЮДЕЙ
Узнав, что в Свирелию вернулись люди, Булыган задрожал всей тушей и поспешил, насколько позволяли его неповоротливые ноги, к пирамиде, из-под которой выбивались травинки. Что-то непонятное испугало правителя пустыни.
Он притоптал сапожищами землю около пирамиды - на случай, если упрямые травинки снова незаметно высунут из земли носики, - и лишь тогда успокоился.
Вернувшись во дворец, каменный правитель велел позвать к себе Гнилушку.
За это время Гнилушка успел дослужиться у Булыгана до большого чина - он стал главным его советником-генералом, разукрасился орденами из сапфиров и изумрудов и получил наконец от Булыгана рубиновые сапоги.
Без Гнилушки Булыган, мозги которого были тяжелы и неповоротливы, не решался и шагу ступить. Даже по самым пустяковым поводам звал он своего советника.
Гнилушка не замедлил явиться, наряженный в новый зелёный мундир генерала, с новой нашлёпкой на обрубленном носу, в ярко начищенных кроваво-красных сапогах.
- Этот твой мундир отвратителен, он напоминает мне леса дубинковой страны! - взревел правитель пустыни. - Немедленно сними его!
Гнилушке пришлось покориться.
- В дубинковую страну опять пришли люди, - сказал Булыган, когда Гнилушка переоделся. - Подумай, как заставить их убраться.
Гнилушка прикрыл глаза, скривил рот.
- О том, что вернулись людишки, я знаю давным-давно! Я сам прокрался в Свирелию, всё подслушал и подглядел. Посыпают людишки деревья какими-то порошками, и они, проклятые, растут как сумасшедшие!.. А ещё свирельчишки варят волшебные пилюли, и как только сварят - нам несдобровать: от пилюль они станут непобедимыми! Надо извести людишек теперь же...
- Как извести, говори скорей! - выкатил каменные глазищи Булыган.
- Надо уничтожить птиц! Без птиц у свирельчишек не будет семян для новых лесов, а Ядозуб поднимет ураган и, как раньше, спалит деревья... И опять людишки уберутся отсюда.
- А как же их уничтожить, птиц? - удивился Булыган.
- Это уж предоставь мне. Как ты знаешь, хитрости мне не занимать, - сощурился Гнилушка. - Но и тебе на этот раз придётся раскошелиться. Прикажи-ка выдать мне ещё сто драгоценных камней!
Жалко Булыгану расставаться с камнями, но делать нечего. Щёлкнув от досады каменными зубами, он пообещал Гнилушке щедрую плату.
Глава одиннадцатая.
ГНИЛУШКА СОВЕРШАЕТ НОВУЮ ПОДЛОСТЬ
Оседлав Ядозуба, Гнилушка отправился в Свирелию. Он прокрался к озеру и из-под чешуи Ядозуба вытащил семь длинных змей. От их жала мог мгновенно умереть кто угодно, но только не Гнилушка. Его змеи не кусали - боялись отравиться.
На озере никого не было. Гнилушка поднёс к воде змей и что было силы нажал каждой на горло. Змеи раскрыли рты, и с чёрных их языков в голубую воду полились жёлтые струйки яда.
Спрятав змей, Гнилушка стал ждать птиц.
Наконец показалась гусиная стая во главе с вожаком. В клюве каждого гуся виднелось по три крупных зёрнышка.
Гнилушка сложил губы трубочкой и засвистел, точь-в-точь, как это делал Чик.
Гуси удивлённо глядели на Гнилушку, в нерешительности кружась над озером. Но, услыхав знакомый свист, они успокоились и спустились пониже.
Тут Гнилушка напустил мёду и масла в глаза и обратился к птицам с такими словами:
- Оставьте семена здесь и слетайте сегодня ещё разочек... Так просил ваш дружок Чик. Нам понадобилось много семян... А пока отдыхайте, милые птички, пейте эту прекрасную водичку...
Снова удивились гуси - никогда Чик не заставлял их делать по два перелёта в день. Встревожился умный вожак. "Но ведь Чик сказал: люди - друзья птиц", - успокоил он себя, и по его знаку вся стая доверчиво опустилась на берег.
Гуси бережно сложили семена в кучку и бросились в воду. Они купались, ныряли, пили, а потом отряхнулись и взвились в небо.
Птицы улетали, не оглядываясь, и потому не видели, как криво усмехался, глядя им вслед, Гнилушка.
Чик издали заметил летящую прочь стаю и сразу заподозрил неладное. Вскочив на Аргамака, он заспешил к озеру.
Гнилушки с Ядозубом, конечно, уже и след простыл, а на берегу лежала кучка семян, о которых Гнилушка впопыхах забыл.
- Странно, - удивился Чик, - почему гуси не подождали меня? Ладно, завтра узнаю, в чём дело.
Но птицы не появились ни завтра, ни послезавтра. Отлетев немного от Свирелии, один гусь за другим стали падать и, падая, умирали. Дольше других держался вожак, но и он скоро упал.
Погибая, обманутые птицы проклинали зловещее озеро и людей.
- Слушайте, птицы, - обращался умирающий вожак к летящим мимо стаям, - я всегда твердил, что люди - наши друзья, но сейчас я говорю: если не хотите погибнуть, не верьте людям, птицы! Свирелия - страна зла и смерти...
Весть о том, что люди предали птиц, распространилась по всем лесам.
- Да, да, людям ни за что нельзя верить, они за добро платят злом, - повторяли птицы.
После этого печального случая они стали облетать Свирелию стороной и никогда уже не раздавались в свирельском небе их звонкие голоса. Птица Секретарь и та не захотела больше служить Лягушонку и улетела.
Одиноким, печальным стоял молодой свирельский лес без птиц. Даже воробьи приуныли и перестали ссориться и шуметь попусту.
Глава двенадцатая,
ПОЛНАЯ ПЕЧАЛЬНЫХ И РАДОСТНЫХ СОБЫТИЙ
- Теперь людишки уберутся из Свирелии! Что значит, я взялся за дело! - хвастался Гнилушка.
Он сгрёб драгоценные камни и пересчитал их.
- А не уберутся, - добавил он, - мы успеем натворить ещё кое-что.
- А что же мы будем творить, мой славный советник? - спросил Булыган, нетерпеливо впиваясь в Гнилушку взглядом.
- Плати ещё триста драгоценных камней и ни о чём не беспокойся, - ответил главный советник. - За тебя буду думать я!
Выбрал Гнилушка ночь потемней и оседлал Ядозуба. В один карман сунул он спички, в другой посадил семьдесят семь зловредных жуков Усачей.
Доехав до свирельского леса, Гнилушка прокрался в чащу.
Чиркнул спичкой - и задымились, вспыхнули сухие веточки, взвился над тополями огненный язык.
Ядозуб завертел было своим хвостом, чтобы поднять ураган, но в тот же миг вспыхнула метёлка на его хвосте, и Ядозуб с шипением бросился удирать.
Огонь трещал, лизал головы, руки, бока деревьев. Деревья протяжно стонали, истекали почерневшей кровью. А Гнилушка, видя их мучения, хихикал и горстями разбрасывал во все стороны Усачей.
- Не спалит деревья огонь, так сгрызут их Усачи! - приговаривал он, подёргивая носом. - Птиц нет - Усачам раздолье...
А в это время в другом конце леса старый Хвойка, мучаясь от бессонницы, вышел из сторожки и уселся на пенёк подышать свежим воздухом.
- Что это? Посветлело, будто уже день... И вроде дымом пахнет... - пробормотал Хвойка.
Ещё раз принюхавшись, он засуетился, нацепил очки на нос, вложил в ухо аппарат Фитилька.
- Так и есть!.. Беда!
Хвойка схватил винтовку, заряженную крупной солью, и кряхтя побежал в ту сторону, откуда доносились треск и запах дыма.
Огонь бросался с дерева на дерево. Одни из них падали мёртвые, другие, все в ожогах и ранах, ещё крепились, стояли.
Гнилушка глянул на самый красивый тополь, у которого запылала верхушка, пнул его ногой и уже повернулся, чтобы убраться прочь, как вдруг раздалось: паф! паф! паф!
Это настигли Гнилушку Хвойкины выстрелы.
Завертелся злодей волчком, покатился по земле.
И в этот же миг тополь, собрав последние силы, проскрипел что-то, резко наклонился и всем своим пылающим телом рухнул на Гнилушку.
Примеру тополя последовали и другие деревья.
Гнилушка пронзительно взвыл и заклубился бурым зловонным дымом.
И поднялась над горящим лесом бурая туча, подхватил её ветер и погнал прочь.
Хвойка, растерявшись, глянул вслед туче, глянул на своё ружьё и пробормотал:
- Ага! Так ему, злодею, и надо!...
А потом, повторяя: "Пожар!.. Вот беда-то!" - бросился затаптывать горящие ветки.
Огненные языки уже опалили Хвойке бороду, хватали его за рукава, забирались в сапоги, но бесстрашный Хвойка, задыхаясь и выбиваясь из сил, всё топтал и топтал огонь.
Над Свирелией уже вставал рассвет. А свирельцы так бы и спали, не зная о беде, если б не Аргамак.
В эту ночь Аргамак с Желтопузиком вышли поохотиться на змей - просто так, для своего удовольствия. Желтопузик увидел, как Ядозуб шарахнулся от огня, и пополз вслед за ним, чтоб узнать, сгорит у него весь хвост или только метёлка. А Аргамак, испугавшись пожара и Хвойкиных выстрелов, запрокинул безрогую голову и тревожно закричал. От крика оленя всполошились ослики и верблюды, проснулись свирельцы.
Все бросились в лес.
Одни стали хлопотать около чуть живого Хвойки, другие засыпали огонь песком, третьи носили из канала воду.