Защиту эту Колумб вел мастерски. Возражения, которые члены хунты противопоставляли его идеям, были нелепы до последней степени. Во-первых, почему Колумб один признает шарообразность Земли, тогда как все видят ее плоскою? Очевидно, это можно объяснить только безумием Колумба. Во-вторых, если страны, о которых говорит Колумб, действительно существуют, то почему же их доселе не открыли? В-третьих, положим, что Земля шарообразна; но если корабль спустится по выпуклости океана к предполагаемым новым странам, то как же он вернется назад, когда ему придется подниматься вверх по шару? В-четвертых, если Земля – шар, то окружность ее должна быть так велика, что кораблю, отправившемуся на открытие новых стран, придется ехать не менее трех лет: каким же образом можно поместить на корабле достаточный запас пресной воды и съестных припасов для такого долгого срока? Наконец, в-пятых, идеи Колумба находятся в положительном противоречии со многими местами Священного писания.
В настоящее время подобные возражения нельзя читать без улыбки; но во времена Колумба с ними приходилось считаться совершенно серьезно. Колумб блистательно опроверг все эти возражения, а когда дошел до вопроса о противоречии его идей Священному писанию, то из защиты перешел в нападение. Благодаря необычайному знакомству со Святым писанием, поразившему всех присутствующих, он имел возможность противопоставить текстам, в которых видели противоречие его идеям, другие тексты, в которых с равным правом можно было видеть подтверждение этих идей. Спор великого генуэзца с хунтою происходил публично, и масса публики, посещавшая заседания хунты, приветствовала Колумба как победителя. Члены хунты, чувствуя, что почва исчезает у них из-под ног, вместо того, чтобы согласиться с Колумбом, страшно озлились на него. Они надолго затянули спор, а сами между тем стали инсинуировать в том смысле, что Колумб – еретик, так как идет против святых Отцов церкви. Такое обвинение в то время было очень и очень небезопасно, и инквизиция, тогда только что введенная в Испании, уже готовилась подвергнуть испытанию правоверность Колумба. К счастью для последнего, за него вступились папский нунций Геральдини и его брат, а по их просьбе также великий кардинал Испании, архиепископ Толедский, которые к тому же могли сослаться на вполне благочестивую с испанской точки зрения жизнь Колумба, не только строго выполнявшего все церковные обряды, но и добровольно подвергавшего себя разным лишениям, требуемым от самых строгих монашеских орденов, – и противники Колумба должны были оставить его в покое.
Хунта, начавшая свои заседания осенью 1486 года, разошлась весною 1487 года без всякого результата. Председатель хунты, тот самый Талавера, исповедник Фердинанда и Изабеллы, которому рекомендовал Колумба добрый настоятель Палосского монастыря, должен был представить двору письменное заключение хунты относительно проекта Колумба, но он не делал этого, пользуясь тем, что Фердинанд и Изабелла были заняты в то время войною с гренадскими маврами. Только осенью 1491 года заключение хунты было представлено "королям", и оно, конечно, было крайне неблагоприятно для великого генуэзца.
Споры Колумба с хунтой принесли ему пользу в том смысле, что выставили в самом благоприятном виде его благородный характер, его возвышенные стремления, обширный ум и необычайные для того времени разносторонние познания. Все это приобрело сильных и влиятельных друзей, которые впоследствии оказывали ему не раз существенные услуги. Таковы были: Александр Геральдини, брат папского нунция; герцог Медина Сидония; герцог Медина Кинтанила, бывший главным казначеем Кастилии; маркиза Моза, любимица королевы Изабеллы; Хуана де ла Торр, кормилица наследного принца Иоанна, и другие. Но вместе с тем Колумб приобрел и множество врагов, в ряды которых стали все мракобесы того времени, поклонники старины и застоя, вредившие Колумбу как только могли.
В 1487 году Фердинанд и Изабелла осадили Малагу, принадлежавшую тогда маврам. Колумб отправился в лагерь, чтобы возобновить свое предложение; но военные дела совершенно отстранили все мирные вопросы, и Колумб никак не мог добиться аудиенции. Здесь весною 1488 года он получил письмо от португальского короля Жуана II, усиленно приглашавшего его приехать в Лиссабон для организации экспедиции в Новый Свет на условиях, которые некогда предлагал сам Колумб. Но великий генуэзец, потеряв всякое доверие к португальскому правительству, послал отрицательный ответ.
В 1489 году испанцы осадили мавров в Базе. Колумб принял участие в осаде, сражаясь в рядах испанцев. В это время в испанский лагерь явились два монаха из Иерусалима, посланные владетелем Египта, который извещал через них испанский двор о том, что он перебьет всех христиан в своих владениях, если испанцы не прекратят войны против мавров. Эта угроза и рассказы монахов о бедствиях христиан в Святой Земле произвели сильнейшее впечатление на Колумба, и он стал настаивать перед испанским двором относительно скорейшего решения вопроса о принятии или отклонении его предложения. Ему отвечали, что военные действия против Базы отнимают всякую возможность обсуждать его проект. В следующем году База была взята; но тогда препятствием к обсуждению предложений Колумба явились празднества, устроенные в Кордове по поводу этого события. Еще далее внимание испанского двора было всецело поглощено свадьбою дочери Изабеллы с португальским наследным принцем. Лишь осенью 1491 года Колумб получил аудиенцию у Фердинанда и Изабеллы, но только для того, чтобы узнать, что хунта представила отрицательное заключение относительно его предложения, о чем мы уже упоминали выше.
Колумб был в полном отчаянии и не знал, что делать. Но в это время один из его друзей, Диего Деза, убедил Изабеллу в несостоятельности заключения хунты, и королева велела передать Колумбу, что в настоящее время военные расходы лишают ее возможности начинать какое-нибудь предприятие, но, как только падет Гренада, главный оплот мавров, на его предложение будет обращено самое серьезное внимание. Ввиду такого заявления королевы Колумб решился снарядить экспедицию для задуманного им путешествия при помощи своих друзей из испанских грандов, с тем, чтобы эта экспедиция считалась принадлежащей правительству. Герцоги Медина Сидония и Кинтанилла имели собственные порты и эскадры. К ним и обратился Колумб. Герцог Кинтанилла изъявил полное согласие содействовать Колумбу и приказал снарядить несколько кораблей для экспедиции. Но когда уже все было готово, вмешалось испанское правительство, заявившее, что оно намерено само снарядить экспедицию для открытия Нового Света; корабли были куплены для нужд государства, а Колумбу снова объявлено, что займутся его делом по окончании войны с маврами.
Но когда, наконец, кончится эта война? Колумб и без того ждал слишком долго. Ему в это время было уже 56 лет, и он начинал опасаться, что не дождется осуществления своих замыслов. Между тем молва о его проектах распространилась по всей Европе, и он получил письма от французского и английского королей, приглашавших его прибыть для переговоров. Колумб решил покинуть Испанию и отправиться во Францию, а в случае неудачи и здесь – в Англию. С Испанией перестал связывать его и брак с испанкой, так как вторая жена его также умерла.
Колумб отправился в Палосский монастырь, чтобы взять своего старшего сына Диего. Он нашел его уже юношей, получившим прекрасное образование под руководством доброго настоятеля Хуана Переса. Когда Колумб сообщил последнему о своем решении передать свое дело в руки французского короля, Хуан Перес был очень огорчен мыслью о том, что другая нация, а не испанская, воспользуется славой и выгодами открытия Нового Света. Он упросил Колумба подождать некоторое время, а сам написал Изабелле письмо, в котором умолял ее не пренебрегать предложением Колумба. В ответ на это Изабелла вызвала к себе Переса и после беседы с ним упросила Колумба подождать падения Гренады, которое ожидалось со дня на день.
Наконец Гренада пала. Согласно обещанию Изабеллы она и Фердинанд дали Колумбу аудиенцию и объявили ему, что экспедиция, в принципе, решена и что назначена комиссия для окончательных переговоров с Колумбом. Председателем комиссии был назначен все тот же Талавера, придворный духовник, бывший председатель невежественной хунты, перед которой Колумб должен был защищать свой проект. Это обещало мало успеха делу.
И действительно, когда Колумб изложил перед комиссией свои условия – те самые, которые он некогда представлял королю португальскому, – комиссия решительно отвергла их. По мнению комиссии, уже самое согласие на "нелепую" экспедицию было унизительно и ставило в смешное положение испанское правительство; но соглашаться с притязаниями этого итальянского босяка на громаднейшие неслыханные привилегии и права – значило унизить испанскую корону до невозможности. "Короли" согласились с этим заключением комиссии и предложили Колумбу новые условия, хотя все еще очень выгодные. Но Колумб не мог согласиться ни на какие другие условия, так как испрашиваемые им права ему нужны были, как мы видели, для осуществления его плана освобождения Святой Земли. Переговоры были прерваны, и Колумб окончательно решился отправиться во Францию.
Когда весть о прекращении переговоров между Колумбом и испанским правительством и о решении Колумба отправиться во Францию распространилась в обществе, высокопоставленные друзья Колумба, Сантангель, Кинтанилла и маркиза Моза, употребили все усилия, чтобы убедить Изабеллу согласиться на условия Колумба. Они говорили ей о славе, которая покроет ее имя, если она устроит экспедицию, о распространении христианства в новооткрытых странах, о величии планов, ради осуществления которых Колумб настаивает на своих правах и привилегиях, наконец, о неисчислимых выгодах, ожидающих их отечество после осуществления предприятия Колумба. Изабелла прониклась представленными ей доводами и объявила, что она снарядит экспедицию на средства своего Кастильского королевства. За Колумбом был послан офицер, который догнал его уже по дороге во Францию и вернул ко двору.
Решившись взять дело Колумба в свои руки, Изабелла с этого времени оказывала Колумбу постоянное покровительство. Фердинанд, напротив, был очень недоволен оборотом дела и относился к Колумбу крайне холодно. Тем не менее, 17 апреля 1492 года между "королями" и Колумбом была заключена конвенция, предоставлявшая Колумбу все те звания, привилегии и права в Новом Свете, которых он требовал.
Началось снаряжение экспедиции. Для вооружения кораблей, снабжения их в достаточном количестве припасами и на жалованье экипажу Изабелла отпустила достаточные средства из казначейства Кастилии. Что же касается самих кораблей, то поставить их было возложено в обязанность городу Палосу, который был присужден к этой контрибуции за какие-то беспорядки. Это обстоятельство поставило новые затруднения для снаряжения экспедиции, так как палоссцы или уклонялись от поставки кораблей, или предлагали корабли, совершенно непригодные для дальней экспедиции. К тому же и охотников служить на кораблях, отправлявшихся в страшные неизведанные пространства океана, не находилось. Только благодаря влиянию настоятеля Палосского монастыря Хуана Переса, пользовавшегося громадным уважением в Палосе, нашлись смелые мореплаватели, которые решились вверить Колумбу свой корабль и даже принять личное участие в экспедиции. Это были три брата Пинсона, самые энергичные и смелые из палосских корабельщиков. Они снарядили корабль "Нинья", управление которым взял на себя один из Пинсонов, Винсент Венес. Когда Пинсоны объявили себя на стороне отважного предприятия, тотчас явились желающие принять участие в экспедиции. Вместе с тем город Палос снарядил судно "Санта-Мария", а агенты Изабеллы приобрели и снарядили третье судно – "Пинта". Последним судном командовал другой из братьев Пинсонов, Мартин Алонсо, помощником которого был третий брат, Франсуа Мартин. Командование "Санта-Марией" Колумб оставил за собой, взяв в помощники племянника своей второй жены, Диего де Арана. В сущности, все три судна, составлявшие экспедицию, представляли собою ничтожные суденышки. Самое большое из них, "Санта-Мария", имело всего шестьдесят шесть человек экипажа, на "Пинте" было лишь тридцать человек, а на "Нинье" – только двадцать четыре. С этими-то суденышками и ста двадцатью членами их экипажей Колумб отправлялся открывать и покорять неведомый Новый Свет, для чего ему нужно было переплыть океан, который еще не преодолело ни одно судно.
3 августа 1492 года, наконец, снаряженная экспедиция выступила из Палоса. Прошло ровно шестнадцать лет с тех пор, как Колумб сделал первую попытку к осуществлению своей великой мечты, обратившись с предложением к генуэзскому сенату. Целых шестнадцать лет понадобилось Колумбу для того, чтобы добиться только возможности снаряжения жалкой экспедиции. Едва ли у кого-нибудь другого хватило бы терпения, чтобы бороться так долго с мелочными и нелепыми препятствиями, которые возникали на его пути, столько веры в свое дело, чтобы не падать духом в течение этого долгого времени; столько энергии, чтобы преодолеть все препятствия, и столько мужества, чтобы идти на опасное дело с теми ничтожными средствами, которые были предоставлены в его распоряжение.
А между тем все доселе встреченные Колумбом препятствия и преграды были только преддверием к настоящим бедствиям, ожидавшим его на дороге к открытию Нового Света и которые Колумб одолел только благодаря своей колоссальной энергии и непоколебимой вере в свое дело.
Глава IV. Открытие Нового Света
Первые неудачи. – Прощание с последним известным пунктом и вступление в неведомое море. – Малодушие спутников Колумба. – Ропот. – Признаки близости земли и разочарование. – Бунт. – Критическое положение Колумба и победа его энергии. – Земля.
Уже на четвертый день по выходе из Палосской гавани маленькую эскадру Колумба постигло несчастье. "Пинта" потеряла свой руль, разбившийся на мелкие куски. Оказалось, что руль нарочно был сделан никуда не годным, чтобы заставить Колумба вернуться назад. Однако Колумба менее всего могли остановить подобные препятствия. Кое-как сделали некоторое подобие руля и продолжали путь с тем, чтобы устроить настоящий руль для "Пинты" на Канарских островах, где эскадра должна была пристать. На другой день новое несчастие: "Пинта" дала течь. Кое-как, однако, добрались до Канарских островов. Колумб рассчитывал променять здесь "Пинту" на какое-либо более прочное судно, но усилия его были напрасны: никто не хотел брать это ненадежное суденышко, и он вынужден был отправиться с ним в неизведанную даль океана.
Эти несчастия с "Пинтой" были приняты экипажем эскадры Колумба как самые недобрые предзнаменования для начатого путешествия. Во время пребывания экспедиции на Канарских островах пробудился Тенерифский вулкан, и это величественное зрелище произвело сильное впечатление на суеверных спутников Колумба; извержение было принято ими как печальное предзнаменование, предостерегающее от дерзкой попытки проникнуть в глубь океана, дотоле остававшуюся совершенно неизвестной. К довершению беды, король португальский Жуан II, рассерженный отказом Колумба передать свое дело в руки португальцев, послал в погоню за его эскадрой три военных судна, которые подстерегали экспедицию возле самого западного из Канарских островов. К счастью, сильный ветер дал возможность Колумбу избежать погони, и он считал себя крайне счастливым, когда скрылся из виду последний из Канарских островов. Совсем иное впечатление произвело это обстоятельство на спутников Колумба: они были страшно опечалены и пришли в ужас. Что ожидает их? Где гарантия того, что они завтра же не погибнут в этом неизведанном и бесконечном водном пространстве? Увидят ли они снова своих близких, друзей, родные места? И ради чего они рискуют всем? Ради фантазии нищего-итальянца, который околдовал неведомыми чарами испанскую королеву и получил этим путем возможность рисковать жизнью стольких благородных испанцев?
Малодушие спутников и их враждебное настроение по отношению к Колумбу предвещали мало успеха экспедиции. Дурное настроение экипажа увеличивалось с каждой милей, которую они делали на запад, так как каждая миля увеличивала расстояние, отделяющее эскадру от известных мест, и уменьшала в глазах экипажа шансы на возвращение назад. К тому же море не раз давало нашим путешественникам доказательства опасности путешествия по океану, особенно на таких скорлупах, в которых они плыли. Вскоре после того, как скрылся из виду последний из Канарских островов, эскадра встретила остатки разбитого судна, носимые волнами. Эта встреча, по мнению экипажа, говорила каждому очень ясно: "поворачивай назад!", и нужно было быть безумцем или еретиком, чтобы не послушать этого предостерегающего голоса. Вскоре было обнаружено еще одно явление, прибавившее к страхам, охватившим спутников Колумба, еще новый: стрелка компаса вдруг начала сильно отклоняться к западу. Здесь в первый раз было замечено отклонение магнитной стрелки, дотоле совершенно неизвестное. Сам Колумб не знал, чем объяснить это явление, а на спутников его оно навело ужас.
Однако путешествие шло самым счастливым образом, и ничто не оправдывало опасений спутников Колумба. Это был период пассатных ветров, которые были попутными эскадре, и гнали ее в нужном, западном направлении. Бурь не было, ветры дули умеренные. Воздух был чистый, небо ясное. Днем не замечалось ни облачка; вечером и утром легкие облака показывались на горизонте и окрашивались в пурпурный цвет. Ночью наступала полная тишина в атмосфере и в море, как бы для того, чтобы дать путникам покой. Такая совершенная противоположность тем ужасам, которых ожидали спутники Колумба в океане, должна бы успокоить их; но их смущало то обстоятельство, что они с каждым днем все более и более удаляются от родины. Страх их сделался совершенно болезненным, и они были недовольны решительно всем: если дул ветер, они боялись, что он унесет их слишком далеко от известных мест; если начинался штиль, они опасались, что им нельзя будет вернуться назад.