Едва ли не сразу же после прибытия в Яссы новопоставленного господаря Д. Кантемира с ним была установлена тайная корреспонденция и начаты переговоры о переходе страны под протекцию российской короны. Как свидельствуют записи расходной книги одного из ближайших советников царя по вопросам восточной политики Саввы Владиславлевича-Рагузинского за 1711 г., уже 16 января он по приказу канцлера Г. И. Головкина, "послал в Яссы курьера Савву Гиока с письмами и подарками к волосскому господарю" . В ответ на это тогда же в январе от Д. Кантемира отправились в Москву его доверенные лица с секретными письмами на имя Петра I. По-видимому, в то же время по совету и рекомендациям молдавского князя Савва Владиславлевич-Рагузинский , один из активных инициаторов Прутского похода, наладил тайную переписку с Томой Кантакузино .
Пользуясь его информированностью и ролью при господарском дворе, руководители российского внешнеполитического ведомства получали объективные сведения о положении дел в княжестве и сопредельных ему землях, а также о состоянии, численности и степени готовности к войне османских войск.
Особую интенсивность приобрела корреспонденция с валашским великим спатарем в мае-июне 1711 г., когда решалась проблема материального и продовольственного обеспечения выступившей в поход российской армии, а также судьба создания единого антиосманского фронта с православными христианами Турции.
Обеспокоенное двусмысленным поведением К. Брынковяну, его выжидательной позицией, идущей вопреки обязательствам, принятым им на себя ранее, правительство Петра I установило с Т. Кантакузино тайные и сепаратные от господаря переговоры "о призыве графа" на свою сторону. По этой причине только в мае из походной ставки царя к великому спатарю трижды отправляли послания с нарочным курьером Иваном Юрьевым для его "проведывания и призыву" .
Важным фактором, стимулировавшим рост прорусских симпатий среди населения обоих княжеств, а также усиления "русской" партии среди боярства, стали обнародованные и распространенные в Молдавском и Валашском княжествах царские манифесты, призывавшие на службу "военно-служилых молдаван и валахов, полковников, ротмистров, хорунжих" с выдачей им патентов и определением жалования и дневных рационов .
Реакция на обращение была незамедлительной. Уже 25 мая к обозу фельдмаршала Б. П. Шереметева прибыли из Яворова "с рекомендательными письмами от канцлера графа Г. И. Головкина два человека шляхты молдавской – Абаза и Мерескул ", которым было "учинено полковничество и для сбору людей дано 300 рублей" .
Спустя два дня, 27 мая, в ставку Б. П. Шереметева, также по рекомендации канцлера, прибыл другой молдавский шляхтич – Павел Ружина, которому по примеру первых было "учинено полковничество и для сбору людей дано 100 рублей" . Патенты на полковничьий чин и царское жалование, а также "деньги для сбору людей" получили пыркэлаб сорокской крепости Семен Афендик и "господарский сродник Александр" .
Прибытие авангардных частей русского войска придало Д. Кантемиру больше решимости и смелости в действиях. В день торжественной встречи в Яссах корпуса Шереметева по всему Молдавскому княжеству были разосланы грамоты господаря, предписывавшие мужскому населению "дабы собиралися и вооружалися и пришли к монаршеским войскам под команду до 15 числа сего месяца <июня. – В.Ц. >, а кто не придет, числиться будет отлучен от своих маетностей, и будут объявлены изменниками и мечем и огнем порублены… и будут преданы суду не токмо мирскому, но и церковному проклятию" .
Появление русской армии в столице княжества и провозглашенные манифесты вызвали стремительный рост антиосманских сил и подъем патриотических чувств у населения Молдовы. Свидетель и активный участник описываемых событий Ион Некулче отмечал в своей "Летописи земли Молдавской", что в ряды российских войск прибывали многие жители Оргеевского, Сорокского и Лэпушнянского цинутов, поднявшиеся против османского владычества . Сам фельдмаршал в реляциях к царю доносил, что "волохи к нашим <войскам. – В.Ц. > непристанно приходят… и последние мужики служить желают" .
Переход корпуса Б. П. Шереметева на правый берег Прута и медленное продвижение его к югу от Ясс, заметно активизировали разногласия в стане валашского господаря, вызвали ропот возмущения двойственной политикой князя среди ряда ближних бояр и духовенства. Последние, недовольные поведением К. Брынковану, по инициативе Антима Иверяну провели в деревне Гура-Урлацилор тайное совещание, на котором приняли решение направить к царю своего полномочного представителя. Через него бояре, находившиеся в оппозиции к валашскому князю, намеревались передать российскому монарху достоверные сведения, обличавшие двуликий характер политики господаря и лживость его клятв и обещаний .
Выбор мятежных бояр остановился на одном из инициаторов и активных участников этого совещания – великом спатаре Томе Кантакузино. Мы склонны утверждать, что упоминаемое событие состоялось 19–20 июня 1711 г., поскольку уже 22-го числа Тома в сопровождении полковника и восьми рот легкой кавалерии из состава господарского войска прибыл в лагерь фельдмаршала Б. П. Шереметева .
Однако далеко не многие из среды валашского боярства были согласны с решениями, принятыми на тайном совещании в Гура-Урлацилор. Так, в приватном письме стольника Константина Кантакузино к полковнику К. Туркульцу в первых числах июля 1711 г. сообщалось, что "его дело <т. е. отъезд Т. Кантакузино к Петру I в Яссы. – В.Ц. > мы не хвалим, ибо без времени сделал" .
По странной случайности приезд Т. Кантакузино в стан русского авангарда совпал с прибытием туда Г. Кастриота – личного представителя К. Брынковяну .
Озадаченный одновременным появлением столь высоких должностных лиц Валашского княжества, которые к тому же "видно, якобы один от другого опасаются", фельдмаршал приостановил движение передовых частей и обратился к царю за дополнительными инструкциями и распоряжениями . Ответ не заставил себя долго ждать: уже на следующий день, 23 июня, оба посланца "с добрым конвоем" были отправлены в столицу Молдавского княжества, где им было определенно место встречи с российским монархом.
Одновременно с описываемыми событиями в Яссах быстрыми темпами шло формирование княжеского войска. В набираемые Д. Кантемиром полки записывались сотни добровольцев, значительную часть которых, помимо представителей военно-служилого сословия, составляли горожане, ремесленники, крестьяне и бежавшие от своих владетелей слуги .
Уже к двадцатым числам июня под княжескими знаменами находилось 17 полковников и 170 ротмистров с хоронгвами общей численностью около 7 тыс. человек . С этими силами молдавский господарь ожидал прибытия российского монарха в столицу княжества.
Один из активных участников Прутской кампании русских войск, вице-канцлер П. П. Шафиров следующим образом описал это событие в своих дневниковых записях: "В 24 день <июня 1711 г. – В.Ц. > Его Величество изволил итти с ближними людьми своими в волосский город Яссы, от реки Прута с 2 мили, в котором господарь живет… И встречал оной [князь] Его Царское Величество, також государыню царицу жена его <Кантемира. – В.Ц. > с детьми за городом. Оной господарь человек зело разумной и в советех способной. В бытность же Царского Величества в Яссах, тот господарь с женою и с домом Его Царское Величество трактовал <принимал. – В.Ц. > изрядно, и стоял Великий Государь в доме его господарском" . В тот же день в Яссы "приехал из Мултянской земли великий спафарий Фома Кантакузин с объявлением своей и всего мултянского народа к Его Царскому Величеству верности, что коль скоро войска Его Царского Величества к ним приближатся, то они тот час к оному пристанут. А о господаре мултянском сказывал оной, что он [К. Брынковяну] паче чаяния в подданстве Его Царского Величества весьма ненадежен и некоторые отговорки оттого и несклонность являет, понеже зело богат и не хочет себя в трудности и опасность отдавать. Хотя и от него [К. Брынковяну] прислан с некоторыми предложении, прежде бывший на Москве, Георгий Кастриот. Чего ради, помянутой Фома, с согласия тамошнего народу, без ведома его господарского, оттуду <из Мултянской земли. – В.Ц. > тайно отлучась, сюда прибыл…"
В течение двух дней в Яссах шли торжества и застолья по случаю прибытия российского монарха. Лишь в первой половине дня 26 июня Петр I в сопровождении своих генералов покинул столицу княжества и отправился к Пруту к месту дислокации армии. Несколько позже к нему присоединился Д. Кантемир со своими ближними боярами и духовенством, а также Т. Кантакузино и Г. Кастриот. "Того ж 26 дня, после осмотрения армии, с вечера против 27 числа, отправлено всеночное пение. А в 27 числе – святая литургия и благодарственный молебен за дарованную от Бога над неприятелем Его Царского Величества королем шведским под Полтавою прошлого 1709 года викторию. Чего ради, вся инфантерия поставлена была в строю в цыркуль около церкви с ружьем.
По совершении же Святой литургии и молебного пения, была единократно из 60 пушек и от всей инфантерии из мелкого ружья залфом стрельба. При том же всем был и волосский господарь со знатными людьми своими и приехавший из Мултянской земли Фома Кантакузин. Тако ж волосский митрополит с монахи. И по окончании вышеозначенной всей церемонии ему, господарю, показывано было все войско. И был он со всеми людьми своими на обеде у Царского величества, где зело довольно трактован…"
28 июня, на следующий день после торжеств, посвященных празднованию второй годовщины Полтавской виктории, состоялось заседание военного совета, на котором были рассмотрены многочисленные вопросы организации и обеспечения войск, а также планы дальнейших действий кампании.
Среди наиболее важных пунктов, вызвавших бурную дискуссию совета, было обсуждение письма господаря Валахии Константина Брынковяну, доставленное Г. Кастриотом. В нем сообщалось о готовности турецкого султана начать переговоры с царем, не прибегая к военным действиям .
В настоящее время в кругах историков, исследующих данную проблему, факт попытки османского двора урегулировать конфликт с Россией мирным путем не вызывает сомнений . Однако в тот период выжидательная позиция и двойственная политика валашского господаря, затягивание выполненения взятых им прежде обязательств о присоединении своих войск к армии Петра I для совместного выступления против Порты, а также неисполнение договоренностей о поставках в русский лагерь провианта и фуража подрывали доверие царя к валашскому господарю и его представителю.
Обсудив поступившую информацию и взвесив все за и против, военный совет отверг предложения турецкой стороны о разрешении конфликта путем мирных переговоров. После этого участники совета перешли к рассмотрению плана дальнейших военных действий кампании.
Из внесенных на обсуждение мнений предпочтение было отдано плану генерала К.-Э. Ренне . Суть его заключалась в том, что русским и молдавским войскам надлежало вступить в пределы Османской империи, "в области греческие", которые "готовы… возмутиться по примеру молдавского господаря" и ожидают лишь появления царских войск . В тех же землях, по мнению генерала, надлежало найти необходимые запасы провианта и фуража. Предложение генерала было активно поддержано молдавским господарем Д. Кантемиром и великим спатарем Томой Кантакузино.
По "воспринятой" по этому предложению резолюции военного совета предлагалось "генерала К.-Э. Ренне с корпусом кавалерии отправить к реке Дунаю против паланки <крепости. – В.Ц. > Браилова, дабы он в тамошних местах неприятелю военную диверзию учинил" .