– В чем вина-то? Мне еще Качалин с Гуляевым внушили: порядок бьет класс. Тысячи примеров тому есть. "Крылышки" как играли когда-то? А СКА ростовский? А "Локомотив"? За счет дисциплины и порядка брали. Ваш брат журналист иногда любит поудивляться – как так, у команды игра вдруг пропала? Что такое, почему произошло? А все очень просто: игроки держали себя вначале, режимили, к каждой игре готовились, на тренировке выкладывались, а затем стали себе поблажки давать. Один игрок,другой, третий. А футбол – игра коллективная, характерные издержки имеет. Иной так и думает: "Ладно, сегодня я не очень готов, ребята отыграют, зато уже в следующий раз…" А в следующий раз другие сорвались. Вот и пропадает у команды игра. Хотя, бывает, стараются на поле, по-прежнему из кожи вон, но мяч-то не обманешь. Да и меня тоже трудно обмануть – повидал всякое.
Сейчас в "Торпедо" играют люди со способностями, попадают среди них и игроки с ма-а-а-леньким талантом. Можно эти способности и талант развить, увеличить, сохранить хотя бы? Можно. Если силенки есть да плюс хорошее отношение к делу. Был вот в нашем футболе Заваров, игрок по-своему талантливый. Ну хорошо, взял его вовремя в руки Лобановский, заставил работать как следует, и Заваров два-три сезона показывал, на что способен. Но перешел он в "Ювентус", а там у них не принято держать рядом с игроками "человека с палкой" – и поплыл Заваров. Пропал. Другой пример – Юрин. Способности вроде бы средние, зато настоящий профессионал: он если забудет в четыре часа дня яблочко съесть, так ему жена напомнит! Режим для него – святое дело. В "Торпедо" Юрин видным игроком стал, капитаном команды. А когда вторым тренером был, то с ребят строго спрашивал. И что же? Девяносто процентов его не поняло… Петраков, помню, заявлял: "Или я, или Юрин!" Но теперь такие футболисты, как Юрин, редко встречаются. Еще реже те, у кого и талант есть, и отношение к делу хорошее. Вот разве что Тишков. Так его, сколько замечал, остальные на расстоянии держат. Не пьет с ними…
– Что же они все – пьяницы, что ли?
– Да нет, не поняли вы. Я сам играл, знаю: футболист – живой человек, надо ему расслабиться. Я, бывало, говорю игрокам: "Ребята, скоро перерыв десять дней, отдохните. Но к такому-то числу будьте готовы". А они, молодые особенно, меры не знают. Не понимают, не хотят понимать, что сами себя как игроков этим губят. Да иные тренеры тоже хороши: Шустикова отчисляют из олимпийской сборной за нарушение режима, а на следующий матч снова зовут. Воспитатели!
Или Афанасьева взять. До отъезда Полукарова была конкуренция в защите, он и старался. А осталось их трое – хорошо играет через раз. Почему? Да все потому же. Агашков, Гришин когда пришли – хорошо играли? Хорошо. А потом началось. Ну, с Гришиным я не зря ссорился, в этом сезоне он себя показал, наконец. Во многих матчах был лучшим. Во многих, а должен бы во всех! Понимаете?
– Вот вы все о дисциплине. А футболисты, с которыми пришлось беседовать, заявляют, что они вам не верят…
– Не верят? В чем не верят? Не понимаю. Пусть придут, прямо скажут, в чем их недоверие заключается. Я тоже разговаривал с некоторыми. Спрашиваю того же Агашкова: "Ну что, без Иванова лучше? Дисциплина в порядке? На тренировках больше стараетесь?" Мнется: "Да нет, бывают нарушения, даже побольше их стало". – "Обстановка улучшилась в команде?" – "Да нет, не особенно".
Жукова я выгнал за пьянство – вернули его. И что? Сейчас отчислили во второй раз. Гришина за трусость на поле сколько раз ругал? Так он, Гришин, как здорово со "Спартаком" сыграл! А во Владикавказе снова стал ножки убирать, "липачил", его сами ребята заменить попросили, потому и против "Сигмы" не поставили. Игроки не поставили, не Скоморохов. А Сарычев… Да нет, не будем о нем. Валера ведь еще совсем недавно с моим сыном дружил. Теперь тоже обиженным улетает.
– Выходит, у вас в команде ни одного единомышленника не было?
– Как это не было?! А как же я тогда с ними за пять лет трижды в финал Кубка выходил?
Теперь, по прошествии времени, многое узнаешь. С возвращением из "Локомотива" Чугайнова эти превращения начались. Хотя я его часто в пример остальным ставил. Нарушать режим он нарушал, но зато на совесть в игре отрабатывал.
Вот вы о недоверии говорили. А когда я футболиста, который готов был прилично сыграть, на матч не поставил? Они репрессий страшились? Разве я отчислял из команды хорошо играющего, пусть он даже со мной конфликтовал? Игра – вот показатель. А не перешептывание по углам…
– А если бы Полукаров оставался в команде?
– Может, и не было бы ничего. Его слово многое значило. В одном, признаться, я нынешним ветеранам благодарен – хоть Филатова из "Локомотива" в тренеры не призвали. И на том спасибо.
– Как-то вы говорили, что ваша лучшая команда еще впереди…
– Говорил. Не отрицаю. А сколько раз я этих ребят молодых собирал и что говорил им, спрашивали? Спросите: у Тишкова, Шустикова, Ульянова, Арефьева, Чельцова, Кузьмичева. Спросите обязательно.
Лет через пять эта команда могла бы очень приличный уровень показать.
Я, знаете, не люблю проигрывать. Во что бы ни играл, всегда стремлюсь победить. А здесь проиграл. Поставил на карту, которая давно была битой…
Но это мы все задним умом крепки. Я за свои слова и дела привык отвечать и всю жизнь ответ держал. А вот с них, ни с молодых, ни с опытных, ни с кого – уверен, не спросится. Может, потому, что время теперь другое? Хотя, по-моему, к предателям во все времена одинаково относились.
– Не вернетесь, Валентин Козьмич?
– …Вряд ли. Гордость моя человеческая задета…
Во всей этой торпедовской истории много и много раз хотелось поставить точку. А она никак не проставлялась. Кажется почему-то, что и на сей раз уместным выглядит многоточие…
После своего заявления об уходе, где он писал о нежелании быть заложником игроков или виновником развала команды, после звонка с угрозами в адрес его двойняшек-внучат, после прямо противоположных по содержанию писем в редакции и на завод, после нервотрепки в ФК "Торпедо", после взаимоисключающих авторитетных признаний на тему "Кончилось ли время Иванова" ясным же осталось пока только одно. А именно: невысокое, мягко говоря, устройство нашего футбольного дела. Митинговая праздность, накаляющая, но не объясняющая суть противостояния. Профессиональные взаимоотношения, основанные на законе, увы, не внедряются в нашу жизнь.
Оттого, видимо, и продолжают иметь несокрушимую силу недомолвки, намеки, слухи…
…Нас когда-то учили, что большинство всегда право. Но нас учили также, что двое одного не бьют. Что нечестно всем идти на одного. Некрасиво.
Говорят, что футболист Валентин Иванов, как никто другой, мог тонко наперед просчитать возникающую на поле комбинацию. Не раз он преуспевал в этом и за свою долгую тренерскую жизнь.
Теперь – не сумел.
"Футбол"
Столь пространные цитаты, как вы, наверное, понимаете, нужны не только и даже не столько для того, чтобы понять причину конфликта В. Иванова и футболистов. Они – о футбольной атмосфере тех дней. С одной стороны, игроки восстали против того, что они никто в глазах тренера, что тот груб, несдержан и дальше это терпеть невозможно. Ни одного конкретного примера, правда, этому нет, но ладно – грубость и несдержанность не всегда ведь процитируешь. А с другой стороны, письмо в редакцию "Советского спорта" о том, что для них превыше всего честь и достоинство, без стеснения подписывают и те, кто неоднократно нарушал дисциплину, кого очень скоро уже другие тренеры, вроде лояльные, устраивающие игроков "Торпедо", все-таки будут вынуждены отчислять из команды.
Понимаете, по большому счету, причина скандала – в том, что не было четких ответов на вопросы, кто есть профессиональный игрок, насколько свободен он вне футбольного поля от тренерского глаза и каким должен быть сам тренер в изменяющейся обстановке.
Нет у нас этих четких ответов и сейчас.
Не потому ли и тренеров для сборной ищем на стороне?
Глава 42
Дела давно минувших дней
После торпедовского бунта случилась революция и на уровне сборной – в 1993 году. Но прежде чем рассказать о ней, надо напомнить читателю о драматических событиях, которые произошли в рамках футбольного хозяйства.
Вызваны они были политическими причинами. Распад СССР повлек за собой раздробление советского футбола, и в бывших советских республиках стали проводиться самостоятельные национальные чемпионаты. Перед стартом из чемпионата 1990 года первыми "улетели" грузинские клубы – тбилисское "Динамо" и "Гурия" из Ланчхути. Вообще, надо сказать, что три последних года до этого динамовцы из Тбилиси погоду в союзном футболе не делали, занимали нижние места турнирной таблицы. "Гурия" вообще только вошла в высшую лигу, и, по большому счету, качество первенства вроде бы не очень пострадало (так можно говорить, конечно, чтобы утешить себя: ведь грузинские футболисты принимали участие в чемпионатах страны с 1936 года, добивались заметных успехов, их игроки входили в состав сборной СССР. Теперь ушла не просто команда – ушла часть истории)…
Прошла половина сезона-90, и число участников первенства сократилось еще на одну команду. Отправился в самостоятельное плавание вильнюсский "Жальгирис". Вот он как раз стал открытием последних лет. Войдя в высшую лигу в 1983 году, все это время находился в лидирующей группе, в 1987 году завоевал бронзу, два последующих года был рядом с медалями…
В тот год к финишу первенства пришло тринадцать команд. К следующему сезону высшая лига пополнилась двумя российскими клубами (владикавказским "Спартаком" и московским "Локомотивом", выигравшим переходный матч с волгоградским "Ротором"), а также харьковским "Металлистом" и ташкентским "Пахтакором". Была все-таки надежда, что вопреки политическому расколу футбольное пространство останется общим для ряда ставших самостоятельными государств – в чемпионате СССР принимали участие и "Арарат" из Еревана, и динамовцы Минска, и "Памир" из Душанбе, и целых шесть украинских команд. Увы, чемпионат-91 стал последним в первенстве СССР. 8 февраля 1992 года был образован Российский футбольный союз (РФС), и с этого же года начался отсчет чемпионатов России.
Уже устоявшуюся и апробированную в масштабах СССР сетку проведения первенства взять за основу поначалу не получилось. Ведь в высшей лиге последнего первенства СССР играло всего шесть российских команд, и начался большой спор о том, какими конкретно командами и в каком количестве надо создавать лигу. Остановились на двадцати командах, разбитых на две группы. После первого этапа лучшая восьмерка разыгрывала медали, а у остальных было что-то вроде утешительного заезда. Первое золото российского первенства завоевали столичные спартаковцы, а вот "бунтари"-торпедовцы неприятно удивили. Они пропустили впереди себя дебютантов высшей лиги "Уралмаш", "Текстильщик", "Асмарал" и оказались на одиннадцатом месте…
Впрочем, мы ведь начали разговор о "революции" в сборной России и теперь продолжим его.
Истории двух скандалов, потрясших отечественный футбол на заре его национального становления, в некоторых моментах очень схожи, словно с одной кальки срисованы. "Торпедо", напомним, в чемпионате страны шло очень даже неплохо, но вдруг провело неудачный кубковый матч с самарскими "Крыльями Советов" – командой первой лиги. Наша первая сборная под руководством Павла Федоровича Садырина проиграла ничего уже не значащий матч слабым грекам – ведь до этого мы хорошо прошли отборочный цикл чемпионата мира, дважды победили венгров, Люксембург и уже обеспечили себе путевки на игры группового турнира, которые должны были проходить в США.
Идем далее. В девяносто первом "разбор полетов", проведенный В. Ивановым, состоялся в общем-то по горячим, так сказать, следам, на эмоциях, а не на анализе проступка игроков. Ответ последовал быстрый, как и бывает при проявлении защитной реакции: тренер сам груб и невыдержан, он не умеет работать с людьми, мы с ним не добьемся ничего путного… Вспомним также, что письмо с этими своими выводами и требованием убрать В. Иванова подписывали в числе других сами нарушители дисциплины. В девяносто третьем наши "сборники" еще душ после игры с греками не приняли, когда президент РФС В. Колосков, опять-таки в запале, высказал им то, что на душе наболело: с такой, мол, игрой вам в Америке делать нечего. В ответ – письмо четырнадцати: в сборной плохо организован тренировочный процесс, с нашими интересами не считаются, когда заключают договоры с поставщиками спортивной формы, и вообще – дайте нам другого тренера! Письмо в числе других подписывают игроки, которых Садырин перестал привлекать к играм за сборную.
Идем дальше. И торпедовцы, и "сборники" сами начинают подбирать себе удобного, устраивающего их тренера. Автозаводцы назвали человека от спортивной науки Е. Скоморохова, авторы письма четырнадцати – А. Бышовца, с которым некоторые из подписантов брали олимпийское золото Сеула. Увы, эти тренеры не ответили отказом, что было бы, как мне кажется, честнее и порядочнее, а пошли на поводу у "бунтовщиков"… Я это не к тому, что должна была проявиться некая солидарность в стане наставников, нет. Но вот то, что коллеги поучаствовали в унижении В. Иванова и П. Садырина, – безусловно.
Нельзя однозначно осуждать и игроков. Особенно тех из них, кто уже успел поиграть на Западе, в действительно профессиональных клубах, с четкими, оговаривающими все детали контрактами на руках. Они уже отвыкли от организационных неразберих, они хотели, чтобы с ними считались, чтобы их уважали – а примеров как раз таки неуважения было предостаточно…
Что было дальше, мы знаем. Е. Скоморохов не справился с командой "Торпедо" и покинул пост менее чем через год после назначения. А. Бышовец на сборную назначен не был, команду в Америку повез Садырин, но сыграла она там ожидаемо – не вышла из группы. При таком-то внутреннем раздрае разве можно было ожидать чего-то иного?
Глава 43
"Непрофильные активы"
О том, что произошло с московскими торпедовцами далее, написано много, еще больше гуляло слухов, и потому считаю своим долгом рассказать, что знаю по этому вопросу, более детально.
Начну с политики, и пусть это не покажется кому-то странным: ведь именно политические перемены последнего десятилетия прошлого века стали по-новому выстраивать отношения между людьми и коллективами.
На совершенно другие экономические рельсы переводила стрелки своего дальнейшего пути страна, от этого меняла ход огромная махина отечественного хозяйства. К примеру, производства, которые мы недавно называли флагманами, теряли лидирующие позиции, а то и вовсе останавливались, экономика содрогалась от потрясений…
Наверное, было бы неправдой говорить, что, именно предчувствуя кончину одного из таких флагманов, всемирно известного на то время автомобильного завода имени Лихачева (ЗИЛ тогда еще на все сто процентов содержал команду), торпедовцы попробовали зарабатывать сами. Нет, та их инициатива была вызвана не предчувствием беды. Наоборот, новые позитивные веяния подтолкнули клуб к неординарным (опять-таки на то время) поступкам.
В 1989 году было принято решение о создании в стране (тогда еще СССР) профессиональных футбольных клубов. Что в том решении проходило, так сказать, красной нитью? Предоставлялась возможность клубам составлять бизнес-планы, а проще говоря, зарабатывать деньги на свою жизнь. И вот торпедовцы, имея хороший тыл, в смысле продолжая жить на бюджет завода, стали делать пробные шаги по вхождению в этот самый профессиональный мир футбола. Одним из первых их коммерческих проектов было желание наладить сотрудничество с известной в Европе пивной компанией "Хольстен" из Германии, с фирмой "Кодак", производящей фототовары… Не получилось. Сначала деятельность ФК не поняли руководство и профсоюз завода – "Мы же вам и так платим, что вам еще надо?", потом, когда настали трудные времена для ЗИЛа, там пошли было навстречу клубу, однако вмешались другие "силы": непосильные пошлины, акцизы…
Но вернемся к трудным временам. Гордость отечественного автопрома пока не шел ко дну, хотя и испытывал уже существенные экономические трудности. Причем такого характера, что в 1996 году на заседании совета директоров ЗИЛа решался вопрос о том, как быть с непрофильными активами предприятия, поскольку из-за нехватки средств могло закрыться само оно, а значит, семьдесят тысяч человек потерять работу. В числе "непрофильных" оказалось и "Торпедо". Виктор Викторович Новиков, генеральный директор автозавода, произнес тогда жестко, но честно: команду очень жалко, однако возможностей оставить ее у ЗИЛа нет.
Чтобы было понятнее: в список непрофильных активов, кроме футбольного клуба, были внесены ведомственные дома отдыха, детские сады, медицинские учреждения. Это был вынужденный шаг, понятный всем присутствующим на заседании, в том числе и мне. И надо было тут же обсудить вопрос: где найти того, кто уже вписался в рыночную систему, твердо стоит на ногах, профессионально разбирается в спортивной жизни?
Такое предложение было сделано мне.
Скажу как есть: иных кандидатов на приобретение "Торпедо" в тот момент просто не находилось, а это означало, что если я откажусь, то команда завтра, как говорится, пойдет по миру. Но все же это была такая ответственность, что я попросил время на обдумывание, на консультации уже с советом директоров "Лужников".
На следующий день в дирекцию "Лужников" приехали главный тренер "Торпедо" Валентин Козьмич Иванов и капитан команды Борис Востросаблин. Разговор пошел все о том же: "Лужники" – единственный кандидат для того, чтобы взять команду под свою опеку. Ведь у клуба и "Лужников" старые и крепкие связи – торпедовцы играли на нашем поле, а стадион имени Э. Стрельцова считался тренировочным и резервным. К тому же многие игроки клуба вышли из стен лужниковской футбольной школы (Маношин, Воронин, Сергеев и др.), а тренером ФШМ являлся Виктор Александрович Маслов, тот самый легендарный человек, при котором "Торпедо" достигло лучших своих результатов.