"Я уверен, - сказал Л. В., - что сын Алексей правильно распорядится квартирой". В ответ я ему сказал: "Живи и меньше думай". Конечно, в мыслях подумал: эта квартира перейдет Лене, внуку Л. В. Шебаршина.
В настоящее время внук Леонид Алексеевич Шебаршин проживает в квартире, где жил и работал Л. В. Шебаршин.
Л. В. Шебаршин крайне точный, аккуратный во всем. Гибкость ума, системный подход к работе исключительно образованного и интеллектуального высочайшей культуры - это, конечно, черта профессионального разведчика.
Леонид Владимирович страшно не любил, когда кто-то опаздывает, и сам этого никогда не делал. По телефону долго не разговаривал, был конкретен, краток. В квартире Леонида Владимировича была очень большая библиотека, но он знал, где и на какой полке лежит нужная ему книга. Леонид Владимирович никогда не заводил разговор о служебной деятельности, а если некоторые из собеседников и задавали вопросы, касающиеся тех годов, где раньше работал, Леонид Владимирович аккуратно переводил разговор на другую тему. Его неординарные остроумные мысли, комментарии и афоризмы всегда изобиловали философским живым юмором.
Сын Алексей и внуки - Сергей, Леня, Ирина - смогли реализовать себя в жизни. Леонид Владимирович постоянно интересовался их делами, следил за их успехами, с нежной любовью всегда говорил о них. Нужно сказать, что для сына и внуков и другим близким людям Леонид Владимирович был и остается непререкаемым авторитетом.
Надежный опорой и поддержкой Леонид Владимирович во всех делах была на протяжении 48 лет совместной жизни его супруга Нина Васильевна Пушкина. Говоря об этой замечательной женщине, невольно приходят проникновенные строки стихотворения Евгения Долматовского:
Офицерские жены
Низко кланяюсь вам, офицерские жены.
В гарнизонах, на точках, вдали от Москвы,
Непреклонен устав и суровы законы,
По которым живете и служите вы.Все равно - лейтенантши вы иль генеральши,
Есть в спокойствии вашем тревоги печать.
Вам ложиться поздней, подниматься всех раньше,
Ожидать и встречать, провожать и молчать.Низко кланяюсь вам, офицерские жены,
Это слово от сердца, поклон до земли,
Беззаветную верность в кольцо обороны,
Как в цветочный венок, навсегда вы вплели.
Нина Васильевна - настоящая офицерская жена - жена профессионального разведчика. Сколько бессонных ночей провела Нина Васильевна за эти годы, какое было душевное состояние и что она пережила молчаливо - это, конечно, знала только она сама. Как любая офицерская жена, в полной мере испытывала и бытовую неустроенность, и тягость долгого ожидания супруга. Нина Васильевна взяла на себя решение многочисленных бытовых проблем, предоставив мужу, Леониду Владимировичу, возможность максимально отдаваться служебной деятельности, не беспокоясь за семейный тыл.
Нина Васильевна в 1959 году родила сына Алексея, который стал дипломатом. Указом президента Российской Федерации Путина В. В. Шебаршин Алексей Леонидович был назначен Чрезвычайным и полномочным послом Российской Федерации в Республике Пакистан.
В 1964 году родилась дочка Татьяна, которая умерла в молодости в 1984 году, но успела родить сына Сергея, внука Нины Васильевны и Леонида Владимировича.
Была бы моя воля, я вручал бы женам разведчиков медаль "Женщина - гордость службы внешней разведки".
И последнее. Разбирая архив Леонида Владимировича, я нашел нигде не опубликованный, довольно большой отрывок, видимо из новой книги…
Предлагаю его читателям.
Владимир Шебаршин
КГБ и МГБ
Этот неопубликованный материал найден в архиве Л. В. Шебаршина
Я не уверен, что судьба когда-либо позволит мне вновь увидеться с последним руководителем разведывательной службы ГДР Вернером Гроссманом. Мы могли бы многое вспомнить, восстановить цепь событий, точнее определить роль отдельных личностей, руководивших нашими странами в последние годы их существования. Пока же я вынужден ограничиться коротким письмом В. Гроссману, не питая, впрочем, надежды на то, что он его прочитает.
"Дорогой друг и коллега, вы помните, наше личное знакомство состоялось в 1986 году, когда вы побывали в Москве во главе делегации Главного управления "А" МГБ ГДР. В то время вы были первым заместителем руководителя восточногерманской разведки М. Вольфа, я же работал заместителем начальника информационного управления ПГУ КГБ СССР. Наши карьеры складывались удачно: вскоре вы возглавили Главное управление "А", и я был назначен начальником советской разведки.
В 1986 году мы оба были уверены, что впереди у нас долгие годы работы на благо наших стран и социалистического содружества. Советский Союз только что вступил на путь "перестройки". Его руководители были полны оптимизма, и настроение бодрости, ожидания счастливых перемен господствовало в нашем обществе. В апреле 1989 года, когда мне довелось побывать в Берлине, оптимизма у нас заметно поубавилось, реформы стали, совершенно очевидно, давать не те результаты, которые ожидались их инициаторами, бодрые речи лидеров стали все больше отдавать пустым звоном. И тем не менее тогда ни мне, ни, думаю, вам не приходила в голову мысль, что скоро, очень скоро вы окажетесь в положении гонимого в собственном отечестве, а я буду отправлен в отставку. На карте мира не осталось ни ГДР, ни СССР. Ваша служба, внушавшая страх оппонентам и глубокое уважение партнерам, разогнана, ее сотрудники преследуются. Бывшая советская, а ныне российская разведка деморализована. Ее неторопливо, со вкусом расклевывает наш старинный оппонент, а ныне союзник - Америка.
Нас больше нет, но наши тени остались в общественной памяти. Средства массовой информации, политики, наши традиционные заокеанские и европейские соперники подпитывают старые мифы, ищут следы наших "злодеяний".
Можно ли что-то сказать в нашу защиту? Нужно ли пытаться что-то говорить? В нашем старом социалистическом мире оказывался прав тот, в чьих руках была власть. Новый демократический мир, в котором мы живем, немногим отличается от старого. Наш голос едва слышен, и тем не менее думаю, что некоторые наблюдения о работе наших служб, о нашем взаимодействии, о моих немецких коллегах могут оказаться небезынтересными хотя бы для тех людей в России и Германии, которые не довольствуются навязываемым им мнением и стремятся сами постичь истину.
Разумеется, при всем желании я не мог бы быть совершенно беспристрастным. Однако мои пристрастия, симпатии и антипатии диктуются не желанием что-то скрыть, но единственно тем, что они были прочно сформированы тремя десятками лет службы в разведке.
Прошу, дорогой коллега, снисходительно отнестись к предлагаемым заметкам: человеческая память слаба, дисциплина не позволяла вести личные записи, так что неточности в датах и именах неизбежны".
СССР и Восточная Европа
Отношения с социалистическими странами Восточной Европы на протяжении всего послевоенного периода оставались важнейшим приоритетом внешней политики Советского Союза. Менялись лидеры этих стран (при непременном участии Москвы), менялись идеологические формулы, международная напряженность сменялась разрядкой, а та, в свою очередь, уступала место обострениям холодной войны, приходили и уходили Генеральные секретари ЦК КПСС, но при всех обстоятельствах, как символ веры, неизменно звучали слова "укрепление сплоченности социалистического содружества". Они произносились на всех важных партийных и государственных форумах в Советском Союзе, тысячекратно повторялись в газетных статьях и лекциях, отдавались эхом в Берлине и Софии, Праге и Будапеште.
В июне 1983 года Ю. В. Андропов таким образом суммировал стратегические задачи советской политики в отношении Восточной Европы: "Мы за дружбу со всеми странами социализма. Что касается наших ближайших друзей и союзников - стран социалистического содружества, - то у нас общее мнение: жизнь требует не просто расширения сотрудничества, но и повышения его качества, эффективности.
Это означает, во-первых, дальнейшее совершенствование политического взаимодействия, важнейшим инструментом которого служит Организация Варшавского Договора…
Мы стремимся, во-вторых, к качественно новому уровню экономической интеграции…
Наконец, в сфере духовной жизни мы предвидим дальнейшее идейное сближение братских народов…
Разумеется, все это - процессы длительного характера. Они идут уже сегодня, но в еще большей мере будут сказываться завтра, в грядущие десятилетия".
Формула Андропова не содержала новизны и лишь подтверждала очевидную истину - содружество было важнейшим компонентом оборонительной системы Советского Союза и существенным резервом его слабеющей экономики. Суть политики была очевидна для всех сторон: признание формального равенства членов содружества отнюдь не означало отказа Советского Союза от роли старшего партнера. Лидеры восточноевропейских стран не предпринимали ни одного важного политического шага без консультаций с Кремлем. Думается, дело не только в том, что в их памяти были свежи воспоминания об августе 1968 года в Чехословакии, и не в том, что советские войска находились в Афганистане. Подобное положение устраивало восточноевропейских руководителей, поскольку к концу 70-х - началу 80-х годов они стали ощущать непрочность своих позиций перед лицом усиливающегося давления Запада, оживления внутренней оппозиции и нарастающих экономических трудностей. Те процессы, кульминацией которых в Советском Союзе стала перестройка, с неменьшей интенсивностью протекали во всех странах содружества.
Зависимость от Москвы, бестактность многих советских представителей, патерналистский покровительственный тон ЦК КПСС раздражали. В своем кругу Хонеккер, бывало, называл советских товарищей обобщенно "татарами". "Ну, что там еще придумали эти татары?". Но, прорываясь по мелким поводам, недовольство тщательно скрывалось от всех, кроме самых доверенных людей, и никогда, ни при каких обстоятельствах не проявлялось открыто.
Москва пристально, неотрывно следила за положением в руководстве своих союзников, была осведомлена о закулисных интригах - этих неизменных спутниках любой власти, личных взаимоотношениях их лидеров, прекрасно знала второй эшелон политиков - всех бесчисленных кандидатов в члены политбюро, вторых и третьих секретарей, секретарей окружкомов и горкомов, вожаков молодежных и профсоюзных организаций. Потоки информации о положении в руководстве той или иной страны шли от советских послов, многочисленных делегаций журналистов, ученых и, разумеется, от разведки, причем не только политической, но и военной. (Кстати, это вызывало у нас в КГБ решительное недовольство. Военные нередко спешили с непроверенными сенсационными данными и вообще, по нашему мнению, вторгались в чуждую им область. Дело объяснялось просто: и доперестроечное, и перестроечное руководство с жадностью читало все, что касалось лично их коллег в странах содружества. Серьезная информация о серьезных процессах вызывала меньший интерес и зачастую не уходила дальше помощников членов политбюро и генерального секретаря. Для того чтобы привлечь к своей работе благосклонное внимание верхов, это следовало учитывать. Военные разведчики знали это не хуже нас).
Итак, укрепление сотрудничества и сплоченности социалистического содружества. Этот девиз был воспринят лидерами перестройки безоговорочно. Пояснения Горбачева по поводу того, что вся система политических отношений между странами социализма должна строиться неукоснительно на основе полной самостоятельности, не вызвали беспокойства ни в социалистических столицах, ни в КПСС. Скептически они были восприняты поначалу и на Западе: тамошние политики и эксперты не могли сразу отнестись с доверием к очередному повторению пустой фразы - "полная самостоятельность".
Ситуация, однако, изменилась радикальным образом по сравнению с 1983 годом, хотя очень немногие в Москве и за рубежом представляли себе глубину происшедших перемен. Еще в 1988 году член политбюро ЦК КПСС, министр иностранных дел Шеварднадзе характеризовал мировую систему социализма как "наше огромное и бесценное богатство и достояние всего человечества, фактор мира и прогресса". Социалистическое содружество не могло выжить без сильной цементирующей роли Советского Союза. Советское же руководство ходом истории лишилось возможности влиять на процессы, происходящие не только у соседей, но и в собственной стране. Пропагандистская риторика, в отличие от прошлого, стала отражать действительное положение дел. Руководители КПСС были вынуждены делать вид, что все происходящее в социалистических странах отвечает их первоначальным замыслам. Однако надежды на то, что удастся сохранить Варшавский договор и СЭВ, что процесс объединения Германии будет длительным, что даже в случае объединения Германии удастся оторвать ее от НАТО, что, на худой конец, объективные факторы позволят сохранить особые отношения между Советским Союзом и странами Восточной Европы, оказались иллюзорными. Сейчас трудно сказать, верили ли Горбачев и Шеварднадзе во все то, что они заявляли. Искренность, способность смотреть правде в глаза, а тем более говорить правду, никогда не были свойственны советским партийным руководителям, даже в разгар перестройки. Во всяком случае, тревожные сигналы о положении в странах Восточной Европы, активизации работы США и других стран Запада с внутренней оппозицией, усилении их политического и пропагандистского нажима не вызывали интереса в Кремле.
КГБ и внешняя политика
Разведка является инструментом государственной политики, но не ее творцом. Разумеется, информация разведки учитывается при принятии важных политических решений, а иногда и ложится в их основу. Этика межведомственных отношений, сформировавшаяся за десятилетия, требовала согласования предложений между всеми заинтересованными организациями - КГБ, МИД, отдел ЦК КПСС, МО и т. п. Зачастую их первоначальный смысл размывался, ответственность на случай неудачи раскладывалась поровну на всех участников, и инициатор сорвавшегося предприятия мог переложить вину на чужие плечи. Система устраивала всех участников и в целом была достаточно эффективной: она не позволила, в частности, установить, кто же был инициатором ввода войск в Афганистан.
Относительное влияние различных ведомств на внешнеполитические решения не оставалось неизменным - все зависело от авторитета руководителя и его близости к средоточию власти - Генеральному секретарю ЦК КПСС. В брежневский период, когда во главе КГБ и, следовательно, разведки стоял Андропов, МИД возглавлял Громыко, Министерство обороны - Устинов и Международный отдел ЦК КПСС - Пономарев, в высшем эшелоне установилось определенное равновесие. Оно нарушилось с уходом старого поколения руководителей и непомерным усилением влияния на Горбачева министра иностранных дел Шеварднадзе и члена Политбюро ЦК КПСС А. Н. Яковлева, взявшего под свой контроль средства массовой информации СССР.
В. А. Крючков, возглавлявший внешнюю разведку с 1975 года, был назначен председателем КГБ в октябре 1988 года. К этому времени Шеварднадзе монополизировал внешнеполитическую область. Его министерство вступило в острую конфронтацию с Министерством обороны, военно-промышленным комплексом и, опираясь на поддержку Горбачева, ломало их сопротивление новым концепциям.
Влияние Шеварднадзе на Горбачева объяснялось не только совпадением мировоззренческих позиций, но и более земными обстоятельствами. По некоторым свидетельствам, министр иностранных дел был знаком с Генеральным секретарем еще с той поры, когда они оба работали в комсомоле, и хорошо изучил своего будущего патрона. Здесь следует напомнить, что, придя к власти, Горбачев (как, впрочем, перед ним Брежнев, а до этого Хрущев) уловил настроения общества, уставшего от беспардонной лести бездарным лидерам, и выступил против публичных славословий в свой адрес. Шеварднадзе стал министром иностранных дел в июле 1985 года. Вскоре МИД подготовил записку, посвященную зарубежным откликам на одно из выступлений Горбачева. Записка была, как принято, адресована Генеральному секретарю ЦК КПСС товарищу М. С. Горбачеву, подписана министром иностранных дел, размножена в Общем отделе ЦК КПСС и разослана членам и кандидатам в члены Политбюро и секретарям ЦК КПСС. Все это, как и гриф "секретно", было обычной бюрократической рутиной и не осталось бы в памяти, как сотни подобных документов. Но эта бумага поражала несоответствием духу времени. Каждый ее пассаж содержал комплимент Горбачеву, назойливо подчеркивались его выдающиеся интеллектуальные способности; вообще, слова "интеллект", "интеллектуальный потенциал", "интеллектуальный прорыв применительно к генеральному секретарю склонялись на все лады.
Прочитав записку, мы в ПГУ вспомнили блестящий панегирик Брежневу, произнесенный Шеварднадзе на ХХVI съезде КПСС, и тяжело вздохнули: нравы нового руководства остались старыми. Хвала Горбачеву стала непременной принадлежностью выступлений министра и подписываемых им документов.
Традиционная система согласованной подготовки внешнеполитических решений, сохраняясь по форме, рушилась по существу. Комитету госбезопасности грозила опасность быть отодвинутым, подобно министерству обороны, на второй план. Дело осложнялось и тем, что потребность высшего руководства в разведывательной информации и интерес к ней ощутимо падали. Инициировав крупномасштабные процессы в международных отношениях, Москва очень скоро оказалась не в состоянии оказывать сколько-нибудь заметное воздействие на их развитие, а затем полностью утратила свободу маневра, отдавшись на волю западных партнеров и объективных обстоятельств.
В этих условиях требовалась незаурядная настойчивость и изобретательность председателя Комитета госбезопасности Крючкова, для того чтобы сохранить влияние своего ведомства. Владимир Александрович не был новичком в высших сферах. Он прошел школу Андропова, умел налаживать отношения с влиятельными людьми, используя для этого немалые возможности разведки, а затем и всего КГБ. Речь не идет об услугах личного свойства, хотя оказывались и они. Крючков всегда был готов предоставить интересную информацию, поддержать нужного человека, заблаговременно установить контакты с перспективными фигурами. Так, в начальный период перестройки он близко сошелся с А. Н. Яковлевым, сумел заручиться расположением Шеварднадзе и стал, по всем признакам, близок к окружению Горбачева. Это произошло не без содействия Раисы Горбачевой, благосклонно отнесшейся к Крючкову.
Крючкову удалось отстоять позиции КГБ в сфере внешнеполитических решений. От разведки требовалась секретная информация по всему спектру международных вопросов, анализ проблем и ситуаций, предложения, которые председатель мог бы вносить на рассмотрение Генерального секретаря ЦК КПСС, а затем Президента СССР.