Мальчик страшно удивляется. Он расправляет простынь и смахивает с нее руками отпечатки своих серых пяток.
- Вот так хорошо, мадам? - интересуется он любезно. Жанна смеется.
Как люди живут в такой жаре? Это же просто наказание! Наши соседи - туристы из Бельгии, целый день лежат на кровати, вяло шевелят ручками и ножками. Иногда они спускаются вниз за бутылками минералки. А потом катают эти холодные бутылки по своим горячим телам. Мы с Жанной все-таки решаемся посмотреть достопримечательности. Зря что ли так далеко ехали? Ловим рикшу.
- Вези нас в Bahai-temple!
- Нет, давайте сначала в магазин! - неожиданно возражает он. Некоторые магазины платят рикшам хорошие комиссионные за то, что они привозят к ним клиентов.
- Ладно! - соглашаемся мы, но мы только посмотрим, а покупать ничего не будем.
В магазине "Сага" царит чудесная прохлада. Мы нахваливаем кашмирские шали и обещаем вернуться сюда с целым автобусом попутчиков-туристов и все скупить. Но к украшениям относимся скептически.
- Что это за камень? Мрамор?
- Почему это кольцо такого темного цвета? Оно что медное?
- А нет ли у вас перстня с большим камнем?
- Так, а еще больше? И еще? Ну, это уже, извините, как тарелка!
Надеюсь, рикша получил достойные комиссионные.
Храм Бахаи построен в виде цветка лотоса, его фото часто появляется в журналах. Внутри он больше напоминает зал для конференций. Тысячи босоногих прихожан тихо рассаживаются на протертые до блеска скамьи и молятся. Разговаривать нельзя. Адепты любой веры могут войти в этот храм и обратиться с молитвой к своим богам. Достопримечательности осматриваем в ускоренном темпе из-за дикой жары.
Лал Кила - Красная крепость, красиво смотрится снаружи. Изнутри стены поцарапаны и пестрят надписями "Здесь был Сунил" или "Кавита, я тебя люблю!" На мемориальных камнях надписи, которые сообщают о том, что раньше все постройки в крепости были украшены золотом, серебром и драгоценными камнями. Но западные варвары все это вывезли.
Индийцы очень любят достопримечательности и постоянно их посещают. В Лал Килу они приходят ближе к вечеру, когда не так жарко, и располагаются на травке.
Правительственное здание и Ворота Индии нам показал Риши, исключительно дружелюбный индиец из Дели. Он пять лет изучал компьютерные технологии в Бишкеке, и хорошо говорит по-русски. Мы встретились и подружились с ним во время путешествия в Ауровиль. Риши познакомил нас с Тимуром из Бишкека. Тимур изучает в Индии санскрит.
- Бедняга! - пожалели мы его. - Санскрит очень тяжелый предмет. Сложнее латыни. Наши уроки санскрита во Владивостоке напоминали работу дешифраторов.
- Да ничего сложного! - скромно опускает глаза Тимур. - Главное, написать сочинение на выпускном экзамене. Мы всегда пишем на одну тему: Калидаса - мой любимый поэт.
Риши спешит на работу, а мы с Тимуром отправляемся в тибетский ресторан. В Дели есть целый квартал, заселенный тибетскими беженцами. В этом районе можно дешево снять квартиру, но никто кроме тибетцев там не селится. Узкие улицы, высокие стены, настороженные взгляды тибетцев. Много монахов. Все монахи - крепкие, мускулистые, бритые, в ярких желто-бордовых одеждах. Один из них поманил нас к себе и поинтересовался, не хотим ли мы поменять у него валюту.
Ресторан - чудо! Пельмени жареные, пельмени в бульоне, пирожки - и все просто даром. Плохо только, что вышли из ресторана уже затемно. С трудом разыскали велорикшу, похоже, что они этот район тоже не жалуют. На велорикше я чувствую себя как на колеснице: шатко, валко, открыто со всех сторон. Не успели мы далеко отъехать, как нас нагнала другая колесница, оттуда выскочили тибетцы, преградили дорогу нашему рикше и сказали, что зарежут его, если он двинется с места. Оказывается, они приняли Тимура за тибетца, и позавидовали ему. Две таких красотки на одного показалось им много. Надо отметить, что прохожие индийцы пытались за нас вступиться, но пьяные тибетцы так агрессивно на них нападали, что те отступили. Нам удалось самим уладить дело. Когда они выяснили, что все мы иностранцы, то крепко пожали нам руки и отпустили с миром. Самого активного звали Лобсанг. Имя запомнилось, потому что мне когда-то нравилась книга его тезки Лобсанга Рампы "Третий глаз". Потрясенный Тимур долго извинялся за то, что подверг нас такой опасности.
- Первый раз тут такое вижу!
- Ну и нас тут раньше не было! - оправдывались мы. Тимур хотел проводить нас до самой гостиницы, но за пределами тибетского квартала уже не было так страшно. Мы приглядели маленькую желтую машинку, наш любимый вид транспорта в Индии, и распрощались с Тимуром. В моторикше не страшно, едет быстро, главное не выпасть.
Вернувшись в Пахаргандж, мы и не подумали укладываться спать, а пошли пить чай в гостиницу "Вивек". Ресторан гостиницы "Вивек" находится на втором этаже, из окна открывается замечательный вид на улицу Главный Базар. Оказалось, что и прохожим внизу также неплохо видно посетителей ресторана в эти самые окна.
- Так, - сказала Жанна, - негр внизу с любопытством сюда посмотрел. Наверное, мы его знаем.
- Их уже двое, - добавила она через некоторое время, допивая вторую кружку чая, - теперь они дефилируют туда-сюда по улице вблизи отеля. Мы будем пить чай, пока они не устанут ждать и не исчезнут. Еще один пришел!
Мы заказывали чайник за чайником, а неутомимые африканские друзья караулили нас. Иногда они пропадали, но ненадолго. Значит, просто подпирали стену где-нибудь неподалеку.
- Пей медленнее, - шипели мы друг на друга. В ресторане "Вивек" мы просидели два с половиной часа. Потом один из черных парней набрался наглости и поднялся наверх.
- Так! Что это за дела? - начал он к нам придираться. - Я сегодня не выходил из дома до пяти вечера, все ждал вашего звонка.
Мы пожаловались на занятость. Официанты, увидев негра, заявили, что ресторан закрывается. Пришлось идти на улицу, ругая себя за легкомыслие, и оправдываться перед десятком случайных людей. Мы ведь нарушили обещание и не позвонили. Они шли за нами вплоть до гостиницы Вишал, оттуда их прогнал прочь суровый хозяин.
- Почему эти люди с вами? - отчитал он нас позже. - Вы что знакомы?
Мы все отрицали. У нас много темнокожих приятелей в Бангалоре, они компанейские и веселые. Эти негры из Пахарганджа были слишком уж настырные. На следующее утро мы уехали в Нанитал.
Глава 9. Нанитал
Нанитал - это известный в Индии горный курорт. Он был основан англичанами, как и многие другие. Сейчас он больше популярен у индийских туристов. В жаркие месяцы, когда в Дели душно, и многие люди гибнут от перегрева, индийцы спешат в Нанитал, чтобы провести там каникулы или хотя бы выходные. Нанитал - подножие Гималаев, горы здесь небольшие, зеленые, с плавными контурами. Множество живописных озер привлекает туристов красотой и прохладой. Озеро, вдоль которого идет главная улица города, Мол, тоже называется Нанитал. О нем сложена трогательная легенда, немного странноватая для европейского понимания. Жена Шивы, Сати, услышав, что Шива умер и никогда больше не оживет, кинулась, как положено, в погребальный костер. Но муж ее все-таки ожил и успел спасти некоторые останки супруги. Ослепленный горем он метался по Индии и кое-что растерял. Так вот, озеро Нанитал - это один из зеленых глаз красавицы Сати. Рядом построен посвященный ей храм. По главной улице ездят велорикши, а в горы можно карабкаться пешком или верхом на лошади.
Местные жители в Нанитале совсем не похожи на людей из дола. Между собой мы называли их горцами. Они спокойны, бесстрастны и лишены любопытства, которое так раздражает в жителях Индии. У многих горцев голубые или серые глаза. И торгуют они иначе, чем остальные индийцы.
- Сколько стоят эти тапочки? - интересуемся мы, к примеру.
- Восемьдесят.
- А если со скидочкой?
- Восемьдесят - это со скидочкой. Без скидочки сто пятьдесят.
Повсеместно горцы тверды насчет своих цен. И так все дешево, считают они, не хочешь, не бери. Уставшие от манго и ананасов мы мечтали о сливах и абрикосах. Торговец сидел спиной к своему товару и что-то увлеченно подсчитывал, наверное, убытки, так как половина фруктов в его ящиках уже сгнила. К нему подошел покупатель и робко спросил:
- Сколько стоят эти бананы?
- Двадцать рупий, - буркнул горец, не отрываясь от своего занятия.
- Отдай по семнадцать. - предложил покупатель.
- По семнадцать другие, зеленые, - уточнил горец.
- Да, нет же, ты мне хорошие отдай по семнадцать! - просил покупатель.
- Хорошие по двадцать, не хочешь покупать, ешь зеленые, - отрезал горец и снова сосредоточился на своих подсчетах.
Самый популярный сувенир в Нанитале - свечи. Есть свечи-апсары, свечи-Будды, свечи - кони. Они похожи на расписные статуэтки, и жечь их жалко. Свеча горит, к примеру, и в голове Будды образуется выемка, все больше и больше. Уличные торговцы предлагают купить у них спальные мешки и кнуты. Последние предназначаются для лошадей, которых здесь много. Почти все индийцы уверенно держатся в седле. Они очень бояться спускаться с гор пешком, создают заторы на крутых улицах города. Но если под индийцем - лошадь, ему все нипочем. Я поднялась на лошади в гору только раз, и натерпелась страху. По той же дороге снуют машины, все гудят, шум стоит невероятный. Похоже, что дикие трели гудков больше действовали на нервы мне, чем привычной ко всему лошади. Лошадки в Нанитале гладенькие и чистенькие, мы с ними с удовольствием фотографировались.
В нашем нанитальском лагере было тридцать три человека: семь китайцев, три вьетнамки, три афганца, три маврикийца, одна фиджийка, одна девушка с Карибских островов, бангладешцы, непальцы и три негра из Кении. Были еще две девушки из России, которые изучали технику индийских танцев в Мадрасе, и казашка Айман, которая училась танцевать в Дели.
Руководитель лагеря получил прозвище мистер Кушан за выдающийся живот, размером с хорошую подушку. Но особенно запомнился всем водитель. Его мы прозвали Парикмахером за роскошную черную бороду и пышную шевелюру. Он поминутно смотрелся в зеркало и причесывался. Горы в Нанитале не высокие, дороги нормальные, сюда едут все, кто умеет мало-мальски водить машину, может быть, поэтому аварий в Нанитале больше, чем в Манали, где действительно высоко. Наш водитель, занятый своей особой, не вписывался в повороты, сшибал столбы по краю дороги и доставил нам много мучительных мгновений, когда мы дрожали за свои жизни. Жанна несколько раз выпрыгивала из автобуса, когда он зависал над пропастью, настолько ей было страшно. Парикмахер зловеще усмехался в бороду.
Организован лагерь был ужасно. Развлекательную программу составляли экскурсии туда, где ничего нет. Каждый вечер мистер Кушан сообщал нам, что завтра мы едем куда-нибудь в Раникихет или Алмору, куда три-четыре часа езды на автобусе с Парикмахером, а о том, что мы там увидим, не говорилось ни слова. Мы с Жанной съездили на такую экскурсию лишь однажды. В Раникихете нам показали два маленьких храма, подобные которым, можно было найти и поближе к Наниталу. Больше на провокации Кушана мы не поддавались и сверялись со справочником насчет местных достопримечательностей. На следующий день группу повезли в Национальный парк имени Джима Корбетта. Джим Корбетт родился и жил в Индии, охотился на тигров-людоедов и написал много историй о своих подвигах. Англичане не считали его благородным сахибом (потому что он не был рожден в Англии) и даже не разрешили ему вступить в эксклюзивный яхт-клуб в Нанитале. Сейчас в этом клубе одни индийцы.
Заповедник имени Джима Корбетта был создан, чтобы восполнить численность перебитых им некогда тигров. Мы отказались от поездки. В этот день с нами произошла курьезная история. В комнате не работала розетка, мы пожаловались администратору гостиницы, и он пообещал прислать электрика. Мы сидели в скверике у гостиницы и беседовали, нежась на солнышке и любуясь цветами. Вскоре к нашему столику подошел полуголый парень, босой, но в дхоти.
- Suck it, madam, suck it (сосите это) - сказал он.
- Маньяк! - мигом отреагировала Жанна. - Придурок!
- Подлец! - Вскочили мы в негодовании.
- Электрик, - покачал головой парень.
- Ах, "socket", - заулыбались мы, сразу сменив гнев на милость (socket - розетка).- Конечно, пойдемте к нам в комнату! Мы ждем вас с самого утра!
Электрик починил розетку и быстро ушел, ему был непонятен приступ бурного веселья, душивший ненормальных мадам.
Вернулись наши "лагерные" с экскурсии. Злые-презлые. В парк они не попали. Войти на его территорию можно было только, заплатив 600 рупий с человека. За эти деньги разрешалось провести в парке сутки и выделялся джип. Мистер Кушан развел руками и сообщил, что у него в кармане всего-то пятьсот рупий. Пришлось возвращаться ни с чем. Стоило ради этого трястись в автобусе четыре часа! Некоторые студенты вспылили и остались ночевать в парке за свой счет. Другие справедливо возмущались тем, что Кушан не предупредил заранее об условиях посещения парка. Предполагалось, что в кэмпе ICCR платит за все.
В другой раз нам пообещали показать прекрасные виды снежных гор. До смотровой площадки протянута канатная дорога, прокатиться по которой для многих было бы в новинку и в удовольствие. Но студентам сказали, что канатная дорога неисправна и предложили пройтись наверх пешком. Группа альпинистов, наверное, обрадовалась бы такому походу, но ленивые островитяне и расслабленные негры были разочарованы. Никаких намеков на снег там и в помине не было. Обещанные виды можно наблюдать только зимой. Мы оказались самыми ленивыми и благополучно доехали до смотровой площадки по неисправной канатной дороге.
- Надо поближе держаться к этим девушкам, - заметил Муртада, - они знают, что почем. На вершине можно было сфотографироваться в национальных гуджаратских костюмах, вышитых маленькими зеркалами, что мы и сделали.
Ближе к концу пребывания в этом лагере, мы решились поехать с другими студентами смотреть закат в горах. Столько было проколов, а все еще на что-то надеялись. И вот опять, подвергая свои жизни опасности, с шофером-Парикмахером, взбираемся в гору. Дорога оказалась в неисправности, и часть пути пришлось идти пешком. Добрались до лесничества, окруженного забором. Встретили нас недружелюбно, попросту предложили убираться вон. Около часа Кушан торговался с лесниками, чтобы нам разрешили постоять за оградой. В конце концов, нас пустили, и мы заняли места на склонах и на деревьях и воззрились на солнце, которое было все еще довольно высоко.
- Сейчас я расскажу вам, как все это будет, - сказал Муртада, - я слышал, что солнце в Нанитале садится между двух гор.
Солнце садиться не торопилось, и студенты занервничали. Приблизительно через час светило медленно и неохотно поползло вниз. Между гор оно явно не попадало.
- Ветер, - обреченно вздохнул Муртада.
Друзья-китайцы принялись дружно фотографировать закат, афганцы - друг друга в романтических позах. Муртада тоже взял фотоаппарат и сфотографировал своего друга Азиза на дереве. Уже было сумрачно, и негр Азиз был едва различим.
- Зачем ты его сфотографировал? - удивились мы. - Ведь ничего не будет видно!
- А это не важно, он же знает, что там находится, - махнул рукой Муртада. К тому моменту как солнце все-таки село, все замерзли и поспешили к автобусу. Кушан пересчитал своих подопечных.
- А где наши черные парни? - спохватился он.
- Да вон они с деревьев слазят, - успокоила его Айман.
В следующий раз мы посетили музей все того же легендарного Джима Корбета. На парадной стене висела фотография Джимми на фоне гигантского, размером со слона, тигра-людоеда, убитого им, и увеличенная копия письма Джимми. В углу комнаты стояла полуразвалившаяся раскладушка, на которой возможно спал Джимми. В стеклянном ящике лежали тарелки и капканы, не исключено, что они тоже принадлежали ему.
Кормили отвратительно. А мы-то были уверены, что северо-индийская кухня лучше южно-индийской. Ничего подобного. В Дели мясо не популярно и его трудно добыть, наши знакомые почти стопроцентные вегетарианцы. А в лагере давали рис, черный горох и пресный сухой хлебец - роти. Хорошо, что мы нашли на Моле дешевый тибетский ресторан, там, в основном, и питались. Иногда обед выдавали в дороге в аккуратных белых коробочках. Содержимое коробок - вегетарианские котлеты и сэндвичи, студенты скармливали животным, оказавшимся поблизости. Один раз это была корова, в другой раз - олень.
Еще в нашем лагере были дискотеки в зале для конференций. Магнитофон хрипел. Кассет было всего три, музыка быстро надоела, и народ вяло подергивался. Но мистер Кушан настаивал, чтобы мы развлекались. Он потихоньку спросил у Айман, нет ли у нас русских, выпить чего-нибудь.
- Алкоголь? Ни в коем случае! - не раскололась Айман, - вот пепси, пожалуйста. В пепси были намешаны капли для сексуального возбуждения, которые мы не поленились купить в магазине, чтобы посмотреть, как они действуют. Кушан от пепси отказался. Решено было неграм не давать снадобье, так как их все равно ничего не берет. Больше всего нам хотелось напоить маврикийца - высокого, большеглазого, положительного. Поэтому я подсела к нему поближе и завела светскую беседу, о том, как плохо в этом лагере, и как замечательно было в других. Ненавязчиво я предложила маврикийцу пепси, но он отказался. Играла медленная музыка.
- Хочешь потанцевать? - поинтересовалась я.
- Да-да! Конечно! - обрадовался маврикиец, и мы поднялись с мест.
- Ну, так иди и танцуй! - сказала я. Не пьешь пепси, зачем ты такой нужен. Потом пепси распространяла Айман. Точнее она просто сидела в темноте у столика и хитро блестела глазами. А бутылка стояла рядом. В результате, всю пепси выхлебали афганцы, которые и без этого на взводе. Я особых изменений в их поведении не заметила, но Айман утверждала, что "они были другие", и что, благодаря нашим каплям, "афганский парень влюбился в папуаску". Роман завязался у Абдурахмана и танцовщицы с Фиджи, ни для кого это не было секретом. Они той ночью долго ворковали прямо перед дверью в нашу комнату. Хоть кому-то помогло!
- I am sorry for all people in this camp (мне жаль всех людей, кто участвовал в этом кэмпе), - не уставал повторять Муртада.
В Дели нас привезли поздно вечером, но целых и невредимых. Высадили у офиса, который находится вдали от всех дорог, такси и рикш, а оттуда все уже должны были добираться сами. Трогательно было видеть, как обнимаются и прощаются студенты, обмениваются адресами и клятвами в вечной дружбе, как будто они провели вместе десять лет, а не десять дней. Мы поехали ночевать к Айман. Наше путешествие еще не закончилось! Мы собирались ехать в Манали, уже без сопровождающих, вдвоем.