Немало книг написано о Великой Отечественной войне. Но прочтите еще одну, вот эту. Прочтите и передайте как эстафету другим.
Тамара Владимировна Сверчкова (в девичестве Корсакова) – род. в 1919 г., ветеран Великой отечественной войны, капитан медслужбы в отставке, медсестрой на передовой и фельшером в составе нескольких госпиталей она прошла по военным дорогам от Ногинска до Берлина.
Книга написана в 1995 году и опубликована в Ногинске, где проживает автор, а также на сайте Богородск-Ногинск. Богородское краеведение
Содержание:
Глава I. - Госпиталь в Ногинске 1
Глава I. - В глубоком тылу 4
Глава III. - Когда рвутся бомбы. 7
Глава IV. - Острогожский кошмар 9
Глава V. - Под огнем "мессеров" 10
Глава VI . - Бросок к Сталинграду 12
Глава VII. - Битва на Волге 15
Глава VIII. - Южнее Солодчей 17
Глава IX. - Победная зима 20
Глава X. - Лето сорок третьего 22
Глава XI. - Я твой солдат, партия! 27
Глава XII. - Дорогами Белоруссии 28
Глава XIIi. - На польской земле. 31
Глава XIV. - Мы пришли в Берлин 35
Глава XV. - Победа 37
Т. В. Сверчкова. Скальпель и автомат
Внукам и правнукам нашим
из поколения в поколение
Немало книг написано о Великой Отечественной войне. Но прочтите еще одну, вот эту. Прочтите и передайте как эстафету другим.
У войны не женское лицо. Но пришлось четыре мучительных года переносить ее тяготы женщинам, вставшим плечом к плечу рядом с мужчинами на защиту своей Родины, своего дома. Медики, зенитчицы, связистки, водители, разведчицы... Порой их лица были суровы, гневны, растеряны, скорбны. Но и тогда они были прекрасны от внутреннего света, который несла в себе каждая.
Книга, которую вы держите в руках, родилась из фронтовых дневников через много лет после войны. Их автор Тамара Владимировна Сверчкова (в девичестве Корсакова), фельдшер, в составе нескольких госпиталей прошла по военным дорогам от Ногинска до Берлина. Ее правдивый рассказ о том, как женщинам и мужчинам, людям самой гуманной профессии, приходилось участвовать в битве за жизнь человека и в битве с врагом.
В работе над книгой Тамаре Владимировне помогли дополнения, сделанные фронтовыми подругами, ногинчанками Любовью Дорофеевной Демидовой (по мужу Филоновой) и Валентиной Александровной Смирновой.
Издание книги стало возможным при содействии Ногинской администрации, горвоенкомата, совета ветеранов войны, труда, Вооруженных Сил и правоохранительных органов
г.Ногинск 1995 г .
Глава I.
Госпиталь в Ногинске
Около военкомата день и ночь гудит толпа добровольцев. Одни уходят, другие приходят. Шумят, спорят, доказывают. Каждый комсомолец хочет первым попасть на прием к военкому Сергееву и добиться отправки на фронт. Но счастливчиков немного. Ответ всем один - придет время, обязательно вызовем.
Лихо пробивали в толпе дорогу, вызванные повесткой. Они смело покрикивали на ожидающих сверстников, чувствуя свое превосходство. Им завидовали. Молодежь рвалась на защиту Отечества. Так мы были воспитаны. Даже пожилые, бывалые солдаты наказывали дежурному - не забудьте, вызывайте в первую очередь - и шли на работу, готовить себе замену.
Предприятия перестраивались на ходу. После выступления Молотова, получив распоряжение, начальник железнодорожной станции Борис Николаевич Лавров умело и быстро привел узел в боевую готовность. Мобилизовал всех работников, сформировал хорошо обученные команды: санитарную, химзащиты, охранно-восстановительную, пожарную.
Почти не смыкал глаз политрук Глиберман. Нужно было подбадривать людей, объяснять обстановку, рассеивать панические слухи и настроения. И это в условиях, когда Информбюро сообщало о кровопролитных боях и сдаче врагу многих населенных пунктов. Фашисты рвались к Москве.
Нам, молодым, казалось, что наше место только на фронте. Там, защищая Родину, своими телами прикрывают страну от врага, падают, прошитые автоматной очередью, бойцы - наши одноклассники, друзья, родные. Где прошли фашисты, рассказывали первые раненые, там пожарища, разруха, смерть. Там и только там нужны наша помощь, наши медицинские знания, а в городе справятся и пожилые врачи.
...К военкомату я пришла рано утром, чтобы узнать обо всем еще до начала работы. У дверей одноэтажного деревянного домика бурлил людской водоворот. Как же пробиться к дежурному? Из толпы вынырнул вихрастый паренек. Тронув его за рукав, я просила: "Ну, как там?" Сияя синими глазами, счастливчик радостно сказал: "Зачислили!" И, размахивая руками, заспешил дальше. А мне, видно, сегодня не попасть. Хорошо бы доложить, что уже была на финской войне, принимала присягу. Ладно, отпрошусь завтра с работы на весь день, а сейчас пора идти на дежурство. Постояла еще несколько минут под старой развесистой липой, посмотрела грустно на большие окна, где решалась военная судьба ногинчан.
Ни завтра, ни целую неделю с работы не отпускали. А потом, неожиданно, принесли повестку - явиться в здание школы имени Тимирязева (ныне - педучилище). 3 августа 1941 года в назначенный час я пришла туда. Суетились мобилизованные. Первым увидела капитана Максимова, к нему и обратилась с вопросом. Он направил меня с докладом к начальнику госпиталя. Майор Калитиевский сидел за столом в кабинете. Вспомнив, как нас обучали в финскую кампанию, выпрямилась и отрапортовала, чеканя слова: "Товарищ майор, прибыла по повестке в вверенный Вам госпиталь". И подала документы...
Вскоре школьные классы превратились в госпитальные палаты с койками, заправленными белоснежными простынями. Горожане постоянно приносили постельные принадлежности, книги, журналы, цветы, подарки раненым.
В это время красный уголок железнодорожной станции переоборудовали для приема тяжелораненых. А вокзальную площадь и сам вокзал приспособили для легкораненых.
И вот прибыл эшелон. Начальник госпиталя Калитиевский и начальник станции Лавров предусмотрели все. Составители поездов Хрусталев и Куракин отцепили вагоны с тяжелоранеными напротив красного уголка, а вагоны с легкоранеными машинист поставил у вокзала. Началась выгрузка. Город бережно принимал окровавленных защитников. Раненых постепенно отвозили в госпиталь на повозках (лошадей дали воинские части) и на машинах. Каждый старался добрым словом скрасить их положение. Горячий чай фыркал в чайниках. Военком Сергеев, с целой свитой, подходил к раненым, беседовал о доме, о фронтовых делах. В ответ слышал, что заняты родные места немцами, всюду пожарища, расстрелы, угон в рабство. В этом эшелоне прибыл в тяжелом состоянии, с заражением крови, молоденький летчик Володя. Он рассказывал, как в первые часы войны, на рассвете, в пограничном районе бежал он с друзьями по тревоге к самолетам - скорее в бой! Никак не могли понять, почему не заводятся боевые машины? Оказалось, вместо бензина во все самолеты была залита вода. Горючего нигде не нашли. А немцы наседали. Ураганный огонь изо всех средств. Летчики отступали, отстреливаясь из пистолетов. Неравный бой... Весь израненный, Володя потерял силы. Его подобрали и отправили в эшелоне. Сколько горечи было в его словах, сколько боли, что не мог отомстить за смерть товарищей, за пропавшие ни за грош самолеты! Приходили доноры с предприятий, старшеклассники - предлагали свою кровь. Медики не жалели сил, буквально валились с ног, чтобы спасти молодого летчика, но все старания оказались бесполезными, он умер. Эта первая смерть в госпитале запомнилась мне навсегда.
Во время воздушных тревог мы уводили легкораненых в парк, а тяжелораненых санитары уносили и укрывали в траншеях, вырытых у госпиталя. Там и сидели до отбоя. Эти сборы и хождения выматывали силы и у раненых, и у нас.
В это время по приказу командования Московского военного округа в помещении школы №14 сформировался полевой военный госпиталь №2926. С 1943 года он стал называться армейским полевым госпиталем для легкораненых. На его комплектование направлялись врачи и медсестры Глуховской, Ногинской и Истомкинской больниц, выпускники Ногинского медучилища, девушки из разных организаций города. Они приходили по направлению горкома комсомола, было им по 17-18 лет. Прибыла массажист А.К.Аккуратнова из Глухова - физкультурница и Люба Демидова с врачом Веденским из Истомкино, принимали мобилизованную молодежь.
Госпиталь формировался в таком составе: командование, штаб, административно-хозяйственное отделение, три хирургических отделения, приемный пункт, санпропускник, аптека, лаборатория, хозяйственный взвод. Транспорт состоял из десятка конных повозок. В каждом медотделении - два-три врача и 12-16 человек среднего медицинского персонала. Отделения возглавили опытные врачи: И.Р.Масич, А.Н.Дружинина, В.Н.Неронова и другие. Приемным отделением руководил фельдшер Алеша Пригода, лабораторией - Н.К.Беляева, старшие медицинские сестры, фельдшеры А.И.Ухолкина, Л.К.Мухамедзанова, Кривенышева, А.К.Аккуратнова - массажист. В группу медицинских сестер входили: Л.Д.Демидова, З.Лизокурова, И.Савватеева, К.Ильина, М.Богаева, Т.Корсакова, О.Виноградова, Р.Белякова, М.Грачева, А.Кузнецова, Л.Никитенко, Т.Ф.Тимофеева, Алла Лебедева, Тоня Артюхова.
Первым начальником госпиталя был назначен врач Глуховской больницы, военврач II ранга Н.И.Глебин, комиссаром - Андрей Чекалев. С первых дней велись напряженная работа и учеба. Сколачивались подразделения, изучались военно-медицинское дело, Уставы Красной армии, личное оружие и средства противохимической защиты. Мы занимались строевой подготовкой, учились стрелять, большое время отводилось партийно-политической подготовке. Жадно слушали оперативные сводки - болело сердце за неудачи наших войск на фронтах.
На всех этажах школьного здания были оборудованы операционные комнаты, палаты для раненых, перевязочные, другие необходимые помещения. Формирование госпиталя завершилось в сентябре 1941 года. Первые раненые поступили из-под Смоленска и Вязьмы, где шли ожесточенные бои. Пошла круглосуточная напряженная работа.
В это время нас, несколько человек из медперсонала, перевели из школы имени Тимирязева (госпиталь 1871) в школу №14 (госпиталь 2926). Там я встретилась с Олей Виноградовой, она тоже призывалась медсестрой. Тихая и медлительная, малоразговорчивая, чуть повыше меня. У обеих довольно длинные черные косы. Надев шинели, мы приобрели довольно боевой вид. Иногда поддразнивали одна другую, но дружили крепко. Характеры наши были противоположны, и мы как бы дополняли друг друга.
Утром встречались на пятиминутке. Начальник госпиталя говорил о задачах персонала, комиссар читал сводки Информбюро. Намечался краткий план работы на день, заслушивался доклад дежурного по части. Потом бежали в отделения к раненым, умывали, кормили, готовили к врачебному обходу. Дежурная сестра записывала назначения. Санитарка приводила по одному раненому, сажала на стул. Доктор Варвара Николаевна Неронова долго и тщательно выслушивала легкие и сердце, раненым и больным это нравилось. Часто просила доктора Августу Николаевну Дружинину посмотреть плохо зарастающую рану. Других направляла в лабораторию к Н.К.Беляевой, в физтерапевтический кабинет к Любе Демидовой.
Проводив последнего раненого из перевязочной, я убираю медикаменты, кипячу инструменты, прячу их в шкаф. Санитарка чистит тазики и полы раствором лизола или сулемы. Варвара Николаевна пишет истории болезни, затем моет руки, и мы идем обедать. Раненые уже поели и отдыхают. Около двух часов дня санитарка или Лида Перекалова приносят простиранные бинты, и раненые скатывают их, укладывают в наволочку. Темнеет быстро. Маскировочной бумагой завешиваем окна, дежурный выходит на улицу и проверяет светомаскировку. Принесли чай, позвякивают ложки в стаканах. Отхлебнув горячего чайку, раненый качает как дитя забинтованную руку и наговаривает письмо. Сестра терпеливо отписывает поклоны и приветы всей родне и всем знакомым. С завистью слушают солдаты, у кого родные места под немцем и писать некуда, кому весточки не ждать. В углу у столика читают газеты и книги, у окна четверо читают вслух письмо из дома. Высокая, подтянутая фигура политрука Чекалева появляется в дверях: "Кто желает посмотреть концерт школьной самодеятельности, прошу вниз!" Начинается шум. Раненые постепенно уходят с Любой Демидовой, комсоргом госпиталя во второе отделение. Хромающим помогают спуститься по лестнице. Санитарки протирают пол. Старшая сестра Оля Виноградова выписывает медикаменты на завтра. До ужина школьники развлекают раненых. А после ужина объявляют кино.
Но часто в привычный распорядок врывались воздушные тревоги, вой сирены. Раненых увозили в земляные укрытия, тяжелых прямо на кроватях несли в подвал. Позже некоторые раненые при звуках сирены ложились на свои кровати, и никакие уговоры не помогали отправить их в убежище. Скорбно слушали суровую сводку Информбюро. Фашисты занимали город за городом, отрезая дороги к Москве. Мы уже были на казарменном положении, начальство - в военной форме. Московско-Курскую железную дорогу объявили фронтовой. Эшелоны с ранеными подавались прямо к госпиталю. Начальник станции приказал железнодорожникам перейти на казарменное положение. Обстановка обострилась, фашисты сели под Москвой почти на все железные дороги. И только в сторону Горького и обратно, беспрерывно грохоча, шли поезда, сопровождаемые немецкими "мессерами", не жалеющими бомб.
В то время формирование поездов было возложено на Ногинскую станцию. Несмотря на слабое путевое развитие, стеснявшее оперативную работу, железнодорожники успешно справлялись со своей задачей, регулярно снабжали фронт, быстро формировали эшелоны. А в небе часто выли самолеты врага. Машинисты по сменам Логинов, Строилов, Воронин, А.Лаптев и Ульянов водили составы строго по графику, без аварий. Предзимье бушевало лютое, приходилось бороться со снежными заносами. Колхозники, рабочие, школьники, закутанные в платки, в шубах и валенках, убирали снег лопатами, а он валил и валил, занося пути, сплошным покрывалом укутывая землю. Эшелоны двигались с трудом. Дорожный мастер Циляпин руководил стрелочниками, работали они четко и аккуратно. (Потом последуют награды - за отличную работу осенью и зимой 1941 года все работники железнодорожной станции получат наркомовскую премию).
Как-то в стылый день начальник станции Лавров проводил планерку. Вдруг стены красного уголка потряс взрыв. Все кинулись к двери, высыпали на улицу.
- Борис Николаевич! Что там? - спрашивает кто-то испуганно.
- Успокойтесь! Ложная тревога, ничего страшного!
А у пункта просмотра - половина разбитого вагона, вокруг щепки. В морозном небе, невысоко, кружит наш У-2 со звездами. Хорошо, что стрелки без команды комвзвода Остроумова не прочесали облака. А то плохо пришлось бы ротозею-летчику, который "обронил" авиабомбу.
Фашисты напирают. Близость фронта, частые воздушные тревоги, маскировки, слухи. Семьи с детьми изъявили желание уехать в тыл. Они ходят к военкому Сергееву и к начальнику станции Лаврову, создают беспорядки, мешают работать. И вот эвакуируют завод и всех желающих в Кемерово. Люди успокоились, но не надолго. Полз в народе слух, что в ночном и вечернем небе появляются огненные шары - якобы это спускаются вражеские парашютисты-десантники. И снова смута. Штаб ПВО, горком партии, охранно-восстановительные команды станции и предприятий мобилизовали и расставили разведкоманды. Проверкой никаких диверсантов в пригороде не обнаружено. Слухи прекратились. Но как-то в метель у радиоцентра был сбит немецкий самолет. Экипаж выбросился на парашютах, его обнаружили. На машине доставили в красный уголок станции. При обыске у задержанных нашли маршрутную карту. Ногинск и Электросталь были помечены красным крестом - значит, уничтожены. Им сказали, что ни один дом не пострадал от фашистских бомб. Пошли вести из-под Москвы: горят немецкие танки, сбиваются самолеты, гитлеровцы сдаются в плен. Радовали такие сообщения, народ не верил больше в непобедимость фашистов.
А раненые прибывают, отделения забиты, требуется рентген. В городских складах запасной установки нет. Начальник госпиталя направил врача А.Н.Дружинину в Москву, в облздравотдел. Долго доказывала она, пока один бюрократ не крикнул: "Вон отсюда!" "Не уйду!" - вспылила Дружинина и все-таки добилась разрешения взять рентгенустановку в Мытищах.
...Начальник отделения врач В.Н.Неронова велела старшей сестре Оле Виноградовой поставить у окна еще одну кровать. Обойдя всех раненых, выслушала жалобы и снова подошла к больному. Комиссия освободила его от военной обязанности по болезни сердца - осложнение после тифа. Но это его не радовало. Он ходил печальный, вялый. Иногда долго писал и рвал на клочки. Заметив его подавленное состояние, Варвара Николаевна заговорила: - Вы едете домой, разве это плохо? Грустите, хмурый, ни с кем словом не обмолвитесь. Ваша болезнь не так уж опасна, радоваться надо, что все так хорошо идет!
- Доктор, милый! Ничего-то Вы не знаете! У меня дома жена, красивая... Да вот посмотрите!
Он вытащил из бумажника фотографию. С нее смотрело миловидное лицо с большими глазами, женщина кокетливо повернула головку, показывая красивую шею и небрежно свисающие кудряшки.
- Как хороша! - невольно вырвалось у обступивших раненых. А он, убирая фотокарточку, с болью сказал:
- Я никогда не болел, очень любил ее. Как она теперь посмотрит на меня? - грустно улыбнулся больной.
- Да что Вы! Такая красавица-жена! Все будет хорошо! Напишите ей сначала, подготовьте. Пока лечитесь в госпитале, получите ответ, и все сомнения отпадут. Не может такая красавица быть жестокой и не понять! - утешали все.
Выздоравливающие помогли сочинить трогательное, чуточку неправдоподобное письмо и послали той женщине. В нем говорилось, что отняли ногу, которую в бою за Родину раздробило разрывной пулей.
Прошло немало дней. Все уже забыли о письме. Больной успокоился, выглядел хорошо. Видимо, его поддерживала надежда. Только сердце по-прежнему больно сжималось, когда раненым приходили письма, полные любви и нежности. Их передавали друг другу, читали вслух. "Ничего, родной, что нет правой руки, нет глаза, возвращайся, дорогой, скорее, дети ждут тебя не дождутся, и все мы, родня, знакомые, соседи рады, что ты живой остался! Ждем тебя, дорогой!" Таких писем было много.
Однажды наш больной не пошел обедать. Лежал на кровати, закрыв голову одеялом, на вопросы не отвечал. Повара Логвиненко и Биткин обед ему принесли в палату, но он к нему так и не притронулся. При обходе дежурная сестра доложила врачу, что больной ничего не ел, состояние его ухудшилось. Они подсели к нему.
- Давайте сердечко послушаем! Диета надоела?