Во-первых, Рейнгард Гейдрих, шеф полиции безопасности и службы безопасности СД, был уверен и сумел убедить в этом Гитлера, что очистил Германию от иностранных разведчиков и коммунистического подполья. Доля истины в этом присутствовала. Правда, заслуга тут принадлежала не только Гейдриху, но и… бывшему советскому наркому внутренних дел Ежову и, правда, в гораздо меньшей степени, нынешнему - Берии, изрядно прохудившим во многих местах собственную разведывательную сеть.
Без особых сложностей в первые же дни по прибытии в Германию Коротков выяснил, что оберрегирунгсрат доктор Арвид Харнак как работал, так и продолжает работать в имперском министерстве экономики.
Затем методом личного наблюдения установил, что "Брайтенбах" каждое утро выходит из своего дома № 21 на Кармен-Сильверштрассе и едет на Курфюрстендам, 140, где размещался сектор "Е" (контрразведывательный), в котором он служил. Значит, с Вилли Леманом тоже все в порядке.
В начале сентября Коротков позвонил по телефону, указанному в оставленной "Брайтенбахом" записке, назвал пароль, а затем, в соответствии с условиями, договорился о личной встрече.
На следующий день он уже сидел за кружкой светлого пива в бирхалле на одной из улочек, вливающихся в Кант-штрассе, неподалеку от вокзала "Цоо".
В назначенный час, много позднее окончания рабочего дня, в прокуренный зал вошел мужчина лет пятидесяти, чуть выше среднего роста, плотного сложения, с короткой, крепкой шеей и почти круглой головой. Уши и нос у него были специфически приплюснуты, похоже, в молодости он занимался либо борьбой, либо боксом, лоб высокий, с большой залысиной. Маленькие светлые глазки взирали на мир уверенно и цепко. Во всем его облике чувствовалась сила и обстоятельность. Ничего "гестаповского" в его внешности Коротков не углядел, но что-то от старого служаки, эдакого фельдфебеля-резервиста, в нем ощущалось.
"Брайтенбах" вычислил Короткова в достаточно людном зале безошибочно по описанию, приметам и, наверняка, интуиции. Контакт состоялся. Взаимопонимание и доверие было достигнуто сразу. Тому способствовал и привет, переданный "Брайтенбаху" от некоего чеха, "владельца рекламного бюро" - Василия Зарубина.
9 сентября, после донесения в Москву о встрече с "Брайтенбахом", "Степанов" получил из Центра шифровку, подписанную Берией:
"Никаких специальных заданий "Брайтенбаху" давать не следует. Нужно брать все, что находится в непосредственных его возможностях и, кроме того, что будет знать о работе против СССР различных разведок, в виде документов и личных докладов источника".
Коротков должен был признать, что нарком разбирается в тонкостях работы с ценными агентами, находящимися в особо опасных, экстремальных условиях: не нужно и чересчур активизировать, подвергая тем самым лишнему риску. "Брайтенбах" сам прекрасно понимает все и не нуждается в подталкивании.
На следующей встрече (на первую Леман, конечно, пришел с пустыми руками) Коротков получил от него особенно ценный и полезный для работающих в Германии разведчиков документ: копию доклада Рейнгарда Гейдриха руководству рейха "О советской подрывной деятельности против Германии". Кроме того, он подробно описал реорганизацию нацистских спецслужб, проведенную секретно в сентябре-октябре 1939 года. Эта информация позволила внести существенные коррективы в работу самого Короткова, его коллег, значительно ее обезопасить.
По ходу разговоров выяснилось, что за то время, когда связь с ним не поддерживалась, Вилли Леман стал гауптштурмфюрером СС и криминаль-комиссаром по иерархии государственных чиновников в полиции.
- Мы с вами больше встречаться не будем, - расставаясь второй раз, сказал Коротков Леману. - Дальнейший контакт будет поддерживать другой товарищ. - И он подробно описал собеседнику внешность Бориса Журавлева.
Больше Коротков действительно никогда не видел Вилли Лемана. Зато Борис Журавлев за оставшиеся до нападения Германии на СССР девять месяцев встречался с "Брайтенбахом" не один раз и сохранил об этом человеке самые теплые воспоминания и по сей день.
Тут автор считает необходимым сделать следующее отступление. В появившихся в последнее время публикациям о Лемане прямо или косвенно утверждается, что его сотрудничество с советской разведкой основывалось не на идейной, а на чисто деловой основе. Это неверно. Авторов этих утверждений ввел в заблуждение тот факт, что советские разведчики "Брайтенбаху" деньги действительно давали. Но нужно понять следующее. Верно, в истории даже последних лет имеются примеры - недавние у всех на памяти, - когда иностранцы, имеющие доступ к тайнам, инициативно являлись в наше посольство или консульство и предлагали купить, скажем, шифры военно-морского флота своей страны. За огромные деньги, суммы порой исчислялись сотнями тысяч долларов.
Тут все ясно и недвусмысленно: агент работает из корыстных побуждений, ему безразлично, кому продать секретный документ, - кто больше заплатит, тот и получит. Случалось, одну и ту же информацию подобный "доброжелатель" продавал двум, а то и трем разведкам, иногда даже враждующих между собой стран.
Принципиально иное дело, когда разведка помогает своему агенту материально, попросту оказывает тому некое вспомоществование: дает деньги в качестве компенсации каких-то расходов, на прожитие, отдых, учебу детей в университете, на лечение (тому же Леману своевременная денежная помощь, как мы знаем, спасла жизнь), в связи с каким-либо несчастьем в семье. В таких случаях никак нельзя утверждать, что агент работает за деньги. В конце концов, кадровый сотрудник разведки тоже получает жалованье от своего ведомства.
Вот что рассказал автору последний советский разведчик, поддерживавший связь с "Брайтенбахом" в роковые месяцы, недели и дни перед войной, - Борис Журавлев:
- Я и сегодня ни минуты не сомневаюсь, что "Брайтенбах" работал исключительно на идейной основе. Хоть и кадровый полицейский, он был антинацистом. Возможно, даже именно поэтому. Тем более, что, очутившись в гестапо, видел изнутри, насколько преступен гитлеровский режим, какие несчастья он несет немецкому народу.
В самом деле, после временного разрыва с нами связи, он сам восстановил ее в 1940 году, прекрасно сознавая, что в случае разоблачения ему грозит не увольнение со службы, не тюрьма, а мучительные пытки в подвалах своего ведомства и неминуемая казнь. Такой судьбой никого и ни за какие деньги не соблазнишь. К тому же "Брайтенбах" был человеком в годах, без юношеской экзальтации и романтизма, он все прекрасно понимал и шел на смертельный риск совершенно осознанно.
В больших деньгах он не нуждался, был бездетен, не играл на бегах, не собирался покупать яхту, вел скромный образ жизни.
Да, я иногда передавал ему деньги, поверьте, то были очень скромные суммы, на которые не разгуляешься. Их надо считать не платой за информацию, а лишь своеобразным пособием для приличного существования. К слову сказать, он куда больше радовался продовольственным карточкам, которыми я его порой снабжал. По ним он имел возможность - в Германии тогда все продукты были строго рационированы - хорошо пообедать (в ресторане официант отрезал один или два талона, в зависимости от заказа), или купить в отдаленном от дома магазине (в ближних его знали) лишние 200–300 граммов мяса, чтобы нормально поела и жена…
- Кроме того, - добавил, подумав, Борис Николаевич, - когда вы встречаетесь с человеком, разговариваете с ним, и не только о делах, вы начинаете ощущать, чем он дышит… Я никогда не забуду отчаяния в его глазах при нашей последней встрече за три дня до начала войны. Это были страдающие глаза моего собрата и соратника по борьбе с нацизмом, а не глаза платного информатора. Я и обращался к нему не по псевдониму, а геноссе - "товарищ".
ДЕБРИ НАЦИСТСКИХ СПЕЦСЛУЖБ
Изучение структуры, организации, методов работы, установление личности руководителей, ответственных сотрудников и оперативных работников спецслужб противника всегда входило в обязанности, составляло круг жизненно важных интересов разведчиков. Соответствующая информация собирается скрупулезно и пополняется, уточняется, анализируется годами, при этом используется и открытая информация, скажем, официальная хроника, публикуемая в газетах, и полученная от агентуры. Мечта любой разведки - агентурное проникновение в спецслужбы либо путем внедрения в них своего человека, либо вербовки на какой-нибудь серьезной основе ее действующего сотрудника, или, на худой конец, незаметного служащего из технического персонала.
Спецслужбы нацистской Германии были многочисленны, структуры сложны и запутаны, они дублировали друг друга и - ревностно и дотошно шпионили друг за другом. И не только из-за обычной межведомственной конкуренции. Нет. То было сознательной практикой Гитлера и не только применительно к спецслужбам, но и ко всем сферам государственной и партийной деятельности.
Изучить работу спецслужб гитлеровской Германии Александр Коротков, естественно, старался еще в Москве, готовясь к командировке: читал соответствующую литературу, имевшуюся в библиотеке НКВД, отчеты разведчиков - своих предшественников, книги бежавших за границу бывших соратников фюрера, разочаровавшихся в "движении". В частности, много полезного почерпнул он из переведенной на русский язык и вышедшей в СССР в 1935 году тиражом всего в 10 тысяч экземпляров книги немецкого журналиста-эмигран- та Конрада Гейдена "История германского фашизма".
Ну и, само собой, встречался и расспрашивал, выпытывая мельчайшие подробности у товарищей, побывавших в Германии ранее, пусть даже непродолжительное время.
Много полезного и поучительного почерпнул Коротков из бесед с Василием Михайловичем Зарубиным, а также его женой Елизаветой Юльевной. Одно время именно у Зарубиных состоял на связи "Брайтенбах", который первым дал достаточно подробное и достоверное описание того зловещего учреждения, которое после прихода Гитлера к власти стало известно во всем мире под названием гестапо. Это хлесткое, словно удар плети, словцо стало знаковым для всего самого страшного, что происходило в Германии.
И по сей день в художественной и даже претендующей на историчность литературе едва ли не все карательные и разведывательные учреждения гитлеровцев, в том числе и на оккупированной территории Советского Союза, называют одним словом - гестапо. Меж тем компетенция этого ведомства на данную территорию не распространялась.
Из-за одного этого обстоятельства автор полагает полезным довести для сведения современного российского читателя то, что знал Александр Коротков, когда ему пришлось иметь дело с гитлеровскими спецслужбами и в предвоенные годы, и в период Великой Отечественной войны.
Начинать надо лет за двенадцать до прихода Гитлера к власти, которой он обладал тоже двенадцать с небольшим лет.
Нацистская партия - полное название "Германская национал-социалистическая рабочая партия" была единственной политической партией в стране, которая почти с первых дней существования стала формировать собственную вооруженную силу.
В какой-то степени нацисты опирались на старую немецкую традицию создания разнообразных общественных, всегда хорошо организованных образований, начиная от музыкальных и певческих "ферейнов", всяческих культурных "бундов", спортивных клубов, студенческих корпораций и вплоть до союзов ветеранов-однополчан.
После Первой мировой войны в Германии появились милитаристские, реваншистские по духу союзы вроде "Стального шлема".
Уже самое название формирований, которые Гитлер начал сколачивать в середине 1921 года, красноречиво говорило о многом: "штурмабтайлунген" - "штурмовые отряды", или сокращенно СА. В отряды штурмовиков, построенные по территориальному принципу и военному образцу, вливались тысячи добровольцев, привлеченные умелой демагогией Гитлера и других вожаков "движения". В большинстве своем это были недавние участники Первой мировой войны, социально дезориентированные, озлобленные поражением Германии, унизительными условиями Версальского договора, безработицей, чудовищной инфляцией, нищетой. С самого начала к ним "присоединилось много деклассированных люмпенов, а также откровенных уголовников. Примечательно, что среди даже ближайших соратников фюрера едва ли не половина имела судимости за серьезные преступления, вплоть до убийства, у иных наблюдались явные отклонения в психике. Так, предводитель штурмовиков Эрнст Рем был гомосексуалистом, Герман Геринг наркоманом, Роберт Лей - тяжелым алкоголиком, Юлиус Штрейхер патологическим антисемитом.
От членов других военизированных организаций штурмовиков отличала крайняя агрессивность, постоянная готовность и нацеленность на кровавые драки, даже убийства.
Политическая программа Гитлера - знаменитые "Двадцать пять пунктов", умещающиеся на полутора страничках машинописного текста, была до изумления примитивной и абсолютно нереальной для выполнения, но ориентированной именно на таких людей, вернее, на питающие их классы и социальные слои населения. А потому и "работала".
Создатели штурмовых отрядов придумали несколько весьма эффективных приемов, чтобы, помимо социальной демагогии, привлечь в СА прежде всего молодых людей. При этом использовалась давняя притягательность в глазах немцев, и мужчин, и женщин, униформы, символики, всяческой атрибутики.
Для штурмовиков придумали броскую и жутковатую униформу: коричневая рубашка, черные бриджи, круглые шапочки с козырьком, высокие сапоги, нарукавная повязка красного цвета, с белым кругом и черной свастикой в центре. Этот основной символ нацистов - древняя свастика, крест с изломанными по часовой стрелке концами - явился для Гитлера настоящей находкой.
И титулование: в СА, а позднее и в СС, все командиры именовались фюрерами, то есть, вождями, руководителями. Начиная от роттенфюрера (примерно соответствующего чину ефрейтора в армию) до самого высокого: оберстер-СА-фюрера. Это звание носил сам Адольф Гитлер. Потом придумали много всякого другого: ночные факельные шествия, штандарты, "нацистское" приветствие и прочее.
К моменту прихода НСДАП к власти в СА состояло уже около трех миллионов человек. К этому времени Гитлер создал в недрах штурмовых отрядов и в противовес им новую военизированную структуру, которая в конечном счете свела на нет влияние и угрозу со стороны СА. Это были так называемые шутцштаффельн - охранные части, или сокращенно "СС". В отличие от коричневых рубашек СА повседневная униформа СС была черной. Эмблемой СС стало серебристое изображение "мертвой головы" (черепа над скрещенными костями) и рунические знаки-молнии, соответствующие латинским литерам "SS".
Лейбвахе - личная стража Гитлера, сформированная еще в 1923 году и преобразованная вскоре в Ударный отряд "Адольф Гитлер" и стала основой СС. Поначалу эсэсовцев было не более двухсот.
Почему-то распространено убеждение, что бессменным имперским руководителем - рейхсфюрером СС был тощий узкоплечий человек с тонкими, бескровными губами, с щеточкой усов под Гитлера, в пенсне - Генрих Гиммлер. На самом деле бывший владелец куриной фермы в местечке Трудеринг под Мюнхеном стал третьим на этом посту. До него рейхсфюрерами СС были забытые ныне Йозеф Берхтольд и Эрхард Хейден.
В отличие от других ближайших сподвижников Гитлера и его самого только Гиммлер (по возрасту) и Геббельс (по инвалидности с детства) не участвовали в Первой мировой войне, и оба страдали из-за этого определенной ущербностью, которую пытались компенсировать повышенной воинственностью. Возможно, по этой причине Гиммлер до конца жизни верил во всевозможную древнегерманскую, тибетскую и прочую мистику.
Примечательно, что главный нацистский палач, занявший пост рейхсфюрера СС 6 января 1929 года, а впоследствии ставший шефом всей германской полиции, ответственный за мученическую смерть миллионов людей, болезненно не выносил вида крови. Когда однажды при посещении тюрьмы в Минске ему продемонстрировали три вида казни, невозмутимого до сих пор рейхсфюрера замутило.
Под началом Гиммлера численность СС стала быстро возрастать, и к моменту прихода Гитлера к власти достигла 30 тысяч человек. То есть примерно в сто раз меньше, чем штурмовиков, но в отличие от диких нравов и разнузданности, ставших нормой в СА, в СС царила железная дисциплина и организованность, что делало эти отряды куда более надежными и боеспособными.
Так называемые Общие СС (Альгемайне СС) формировались на территориях, в правой петлице установленного для той или иной территории цвета проставлялся номер полка (штандарта) или иной части, в левой - знаки различия. Погон носился только на одном - правом плече. Начиная со звания штандартенфюрера (приравненного к чину полковника в армии) знаки различия носились в обеих петлицах.
Эсэсовские части такой численности нужны были Гитлеру вовсе не для личной охраны - с этой задачей вполне справлялась хорошо обученная рота. Нет, он предвидел неизбежность столкновения с определенной, к тому же значительной частью штурмовиков и готовился к этому. Причем на всей территории Германии.
Именно невозможность претворить в жизнь те пункты программы НСДАП, которые сулили большинству штурмовиков ликвидацию социальной несправедливости и всевозможные блага, вызванное этим их глубокое и опасное недовольство, привели к знаменитой "Ночи длинных ножей" 30 июня (на самом деле резня длилась до 2 июля) 1934 года. Чтобы в зародыше подавить чреватое взрывом разочарование тех, кто привел его к власти, Гитлер отдал своей преторианской гвардии приказ вырезать несколько сот (а по некоторым данным до пяти тысяч) самых влиятельных штурмовиков, начиная с самого начальника штаба отрядов СА, когда-то ближайшего сподвижника и друга Эрнста Рема. (В качестве фюрера и рейхсканцлера Гитлер оставался на "ты" лишь с четырьмя лицами из своего окружения - Рем был одним из них.)
Кроме штурмовиков в "Ночь длинных ножей" были убиты и несколько высокопоставленных генералов и офицеров, а также гражданских политиков, которых фюрер счел опасными для себя, а потому "лишними".
Агент "Брайтенбах" всю эту кровавую ночь находился в Берлине рядом с Герингом и потому был свидетелем событий, о чем и рассказал подробно Василию Зарубину. Когда о деталях расправы сообщили Сталину, тот задумался на минуту, а потом молвил: "Молодец этот Гитлер! Вот как следует поступать с политическими врагами!"
После "Ночи длинных ножей" СС "за особые заслуги" были выведены из состава СА и стали самостоятельной структурой НСДАП, к этому времени они к тому же были наделены правами вспомогательной полиции.