окинул взором.По-английски тавтологично.
Но и Дидло мне надоел."Романтический писатель", упомянутый Пушкиным в примеч. 5, приложенном к онегинскому аллитерационному зевку, идентифицируется по черновому варианту (2370, л. 82), где предложение начинается со слов: "Сам Пушкин говаривал…".
XXII
Еще амуры, черти, змѣи
На сценѣ скачутъ и шумятъ,
Еще усталые лакеи
На шубахъ у подъѣзда спятъ;
Еще не перестали топать,
Сморкаться, кашлять, шикать, хлопать;
Еще снаружи и внутри
Вездѣ блистаютъ фонари;
Еще, прозябнувъ, бьются кони,
Наскуча упряжью своей,
И кучера, вокругъ огней,
Бранятъ господъ и бьютъ въ ладони:
А ужъ Онѣгинъ вышелъ вонъ;
Домой одѣться ѣдетъ онъ.
Переводчики хлебнули горя с первым четверостишием. <Приводятся переводы Генри Сполдинга (1881), Клайва Филиппса-Уолли (1904 [1883]), Бабетт Дейч (1936), Оливера Элтона (1937), Дороти Прэл Рэдин (1937)>.
Ни один из этих переводчиков не понял, что лакеи - это праздное и сонное племя, - карауля хозяйские шубы, крепко спали, растянувшись поверх этих удобных груд мехов. Кучера были не столь удачливы.
Между прочим, вначале у Пушкина (черновик 2369, л. 10 об.) вместо "амуров" были "медведи", что могло бы помочь в выявлении существовавшей в воображении поэта связи между театром и сном Татьяны (глава Пятая) с его "косматым лакеем".
Эти "amours, diables et dragons" <"амуры, черты и драконы)", резвящиеся в балете Дидло в С.-Петербурге в 1819 г., являют собой шаблонных персонажей парижской оперы столетней давности. Они упоминаются, например, в песне Ш. Ф. Панара "Описание Оперы" (на мотив "Réveillez-vouz, belle endormie" <"Проснитесь, спящая красавица"> Дюфрени и Раго де Гранваля), "Сочинения" (Париж, 1763).
Эта интонация (технически относящаяся к перечислению) открывает серию зловещих перекличек, следующих одна за другой на протяжении сна Татьяны (в главе Пятой), празднования именин (там же) и ее московских впечатлений (в главе Седьмой):
Глава Первая, XXII, 5–6:
Еще не перестали топать,
Сморкаться, кашлять, шикать, хлопать…
Глава Пятая, XVII, 7–8:
Лай, хохот, пенье, свист и хлоп,
Людская молвь и конский топ…
Глава Пятая, XXV, 11–14:
Лай мосек, чмоканье девиц,
Шум, хохот, давка у порога,
Поклоны, шарканье гостей,
Кормилиц крик и плач детей.
Глава Седьмая, LIII, I:
Шум, хохот, беготня, поклоны…
Следует отметить также:
Глава Шестая, XXXIX, II:
Пил, ел, скучал, толстел, хирел…
Глава Седьмая, LI, 2–4:
Там теснота, волненье, жар,
Музыки грохот, свеч блистанье,
Мельканье, вихорь быстрых пар…
Два последних примера переходят в технику составления описи; множество длинных перечней впечатлений, вещей, людей, авторов и так далее, из которых наиболее замечательный образец - глава Седьмая, XXXVIII.
Подобные интонации не раз встречаются у Пушкина, но нигде не бросаются в глаза так, как в его поэме "Полтава" (3–16 окт. 1828 г.), песнь III, строки 243–46:
Швед, русский - колет, рубит, режет.
Бой барабанный, клики, скрежет,
Гром пушек, топот, ржанье, стон,
И смерть и ад со всех сторон.
снаружи и внутри.Совершенно неправдоподобно, чтобы Джеймс Расселл Лоуэлл читал "Онегина" по-русски или в буквальном рукописном переводе, когда писал свое стихотворение в девяти катренах "Снаружи и внутри" (в книге "Под ивами и другие стихотворения", 1868), которое начинается словами:
Мой кучер там в лунном свете
Смотрит сквозь боковой фонарь на дверях;
Я слышу его и его собратьев ругань…
и в котором далее описывает, "как, подпрыгивая на месте, <кучер> согревает свои мерзнущие ноги"; но совпадение восхитительно. Можно вообразить себе ликование искателя перекличек, родись Лоуэлл в 1770 г. и переведи его Пишо в 1820 г.
Старое английское понятие "to beat goose" <"хлопать как гусь">, которое здесь невольно напрашивается, означает бить в ладони, делая мах руками то перед грудью, то за спиной. Это именно то, что кучера - эти господские слуги - делали, когда стояли вокруг костров перед театром, одетые в свои хорошо подбитые, но не всегда защищавшие от холода синие, коричневые, зеленые, как у Деда Мороза, тулупы.
Англичанин Томас Рейкс (1777–1848), посетивший Петербург десятилетие спустя (1829–30), замечает в своем "Дневнике": "Большие костры… раскладывались близ главных театров для кучеров и слуг". Однако позднее костры были заменены "уличными печками".
Щеголи тех времен "неизменно отправлялись домой переодеться… после оперы, прежде чем посетить… бал или ужин" (см.: Капитан Джессе, "Браммел", II, 58).
5 сент. 1825 г. в Одессе Пушкин закончил эту первую часть главы Первой, кроме двух строф (XVIII и XIX), включенных в "ЕО" годом позже.
XXIII
Изображу ль въ картинѣ вѣрной
Уединенный кабинетъ,
Гдѣ модъ воспитанникъ примѣрной
Одѣтъ, раздѣтъ и вновь одѣтъ?
Все, чѣмъ для прихоти обильной
Торгуетъ Лондонъ щепетильной
И по Балтическимъ волнамъ
За лѣсъ и сало возитъ намъ,
Все, что въ Парижѣ вкусъ голодной,
Полезный промыселъ избравъ,
Изобрѣтаетъ для забавъ,
Для роскоши, для нѣги модной, -
Все украшало кабинетъ
Философа въ осмнадцать лѣтъ.
Рядом с сильно правленным черновиком этой строфы (2369, л. 11; воспроизведено А. Эфросом в кн. "Рисунки поэта" [Москва, 1933], с. 121), в левом поле Пушкин нарисовал профили графини Воронцовой, Александра Раевского и ниже, против заключительных строк - графа Воронцова. Если судить по присутствию этих рисунков, я бы не датировал строфу - ранее середины октября 1823 г., когда Пушкин мельком видел графиню, бывшую на последнем месяце беременности, сразу же по ее возвращении из Белой Церкви в Одессу в сентябре (см. коммент. к главе Первой, XXXIII, I).
Изображу ль.Галлицизм в построении фразы; ср.: "dirai-je".
Уединенный кабинет.Гардеробная, мужской будуар. Ср.: Парни: "Voici le cabinet charmant / Où les Grâces font leur toilette" <"Вот очаровательная комната / Где Грации занимаются своим туалетом"> ("Туалетная комната" в кн.: "Эротические стихотворения", кн. III, 1778).
Одет, раздет и вновь одет.Оригинал имеет невероятное сходство со строкой 70 "Гудибраса" Сэмюеля Батлера (ч. I, песнь I, 1663):
Опровергнуть, изменить мнение и вновь опровергнуть.
Французский стихотворный перевод -
Change la thèse, et puis réfute.
- "Гудибрас", "poême écrit dans le tems des Troubles d'Angleterre" <"поэма, написанная в тяжелые для Англии времена"> (Лондон, 1757), в переводе Джона Таунли (1697–1782), была редкой книгой к 1800 г. Пушкин, вероятно, видел эту ловкую штуку Таунли в издании Жомбера, "…poême… écrit pendant les guerres civiles d'Angleterre" <"…поэма… написанная в период гражданских войн в Англии"> (в 3 т., Лондон и Париж, 1819), с параллельным английским текстом. Можно доказать, что мнимо-героический стиль автоматически влечет один элемент за другим в той же последовательности, создавая здесь учетверенное совпадение (стилистическая формула, метр, ритмика и фоника). См., например, строки 52–53 в "Днях Танкарвиля" (1807) Пьера Антуана Лебрена:
Le lièvre qui, plein de vitesse,
S'enfuit, écoute, et puis s'enfuit…
<Заяц, который на полной скорости
Мчался, прислушивался и мчался вновь…>.
В "Светском человеке" (1736) Вольтер пишет (строки 20–27): "Tout sert au luxe, aux plaisirs… / Voyez-vous pas ces agiles vaisseaux / Qui… de Londres… / S'en vont chercher, par un heureux échange, / De nouveaux biens" <"Bce служит роскоши, забавам… / Видите эти проворные корабли / Которые… из Лондона… / Уходят искать для удачного обмена / Новые ценности)", а Байрон в "Дон Жуане", X (1823), XLV, направив своего героя в объятия императрицы Екатерины, ссылается на торговый договор между Англией и Россией и на "балтийскую навигацию, / Шкуры, ворвань, сало". Но если фрагмент не был бы процитирован во французской или русской периодике, Пушкин не мог бы в то время знать песнь X, так как она не была отрецензирована даже в английских журналах до сентября - октября 1823 г. и попала в Россию в переводе Пишо не ранее конца 1824 г.
Лондон щепетильный.Этот эпитет означал бы сегодня просто "мелочный", но во времена Пушкина он все еще сохранял аромат восемнадцатого века как "имеющий отношение к модным безделушкам". Торговец подобными изделиями занимал место где-то между французским ювелиром или продавцом золотых или серебряных украшений и английским галантерейщиком.
См. "Щепетильник" (1765) - одноактную комедию, не лишенную таланта, - и, поистине, очаровательную, если сравнить ее с макулатурой, появлявшийся в России в это время, - малоизвестного драматурга Владимира Лукина (1737–94), подражавшего Пьеру Клоду Нивеллю де ля Шоссе (1692–1754). Завезенные (из Франции) причудливые вещицы, упомянутые в пьесе, это - подзорные трубы, севрский фарфор, табакерки, бронзовые фигурки купидонов, шелковые маски, обручальные кольца, часы с репетиром и другие пустяки ("безделицы", "безделки", "безделушки", "безделюшки").
Случаи смежной позиции строки со скольжением на второй стопе, или Медленной строки, и строки со скольжением на первой и третьей стопе, или Быстрого течения, часто встречаются в "ЕО", но очень редко Медленная строка стоит между двумя Быстрыми течениями. В действительности, данный отрывок, кажется, единственный в "ЕО" с такой великолепной модуляцией:
Изобретает для забав,
Для роскоши, для неги модной -
Все украшало кабинет.
Схематически он может быть представлен (с О, обозначающим отсутствие скольжения, и X - его наличие) так:
ХОХО
ОХОО
ХОХО
Интересно обнаружить в английских стихах (где строки со скольжением на первой и третьей стопе столь же редки, как и в русских) сходный пример; ср. "Надгробная песнь" Эмерсона, строки 19–21.
XXIV
Янтарь на трубкахъ Цареграда.
Фарфоръ и бронза на столѣ,
И, чувствъ изнѣженныхъ отрада,
Духи въ граненомъ хрусталѣ;
Гребенки, пилочки стальныя,
Прямыя ножницы, кривыя,
И щетки тридцати родовъ -
И для ногтей, и для зубовъ.
Руссо (замѣчу мимоходомъ)
Не могъ понять, какъ важный Гримъ
Смѣлъ чистить ногти передъ нимъ,
Краснорѣчивымъ сумасбродомъ:
Защитникъ вольности и правъ
Въ семъ случаѣ совсѣмъ неправъ.
Янтарь на трубках Цареграда.Русские поэты пользовались благозвучным "Царьград" (см. также "Путешествие Онегина", XXVI, 4) для обозначения Константинополя - города, который русские патриоты (такие, как славянофилы) стремились вывести из-под ислама и передать православной церкви как воплощению "Святой Руси". Упомянутые здесь модные курительные принадлежности - длинные турецкие трубки с янтарными мундштуками и разнообразными орнаментами - это южнорусские "чубуки" и "украшенные драгоценными камнями chibouques" Байрона (беспечно употребившего французскую транскрипцию местного слова в "Абидосской невесте" [1813], I, 233).
Поуп (также следуя французским образцам, но преодолевая их, благодаря богатству английской образности и самобытности стиля) описывает (1714) дамскую туалетную комнату в более изощренных подробностях ("Похищение локона", I, 133–138):
Там ярко заблистал индийский клад,
Здесь веет аравийский аромат.
Слон с черепахой как бы заодно,
Им сочетаться в гребнях суждено.
Уместен каждый, кажется, предмет:
Булавки, бусы, Библия, букет.<Пер. В. Микушевича>.
Поуп был малоизвестен в России девятнадцатого века, где его имя произносилось через "о", как в слове "поп", и с гласной "е" на конце. В период написания главы Первой (1823) Пушкин знал "английского Буало" по французским переводам. Его "Собрание сочинений" издал Жозеф де Ля Порт (Париж, 1779), и там было несколько переводов "Похищения локона" - Марты, графини Кайю (1728), П. Ф. Гийо-Дефонтена (1738), Мармонтеля (1746), Александра Де Мулена (1801), Э. Т. М. Урри (1802) и др.
*
Среди вещей известного модника Джорджа Брайена Браммела (когда имущество Разорившегося Красавчика было продано на аукционе после того, как он уехал из Лондона в Кале в мае 1816 г.) его биограф капитан Уильям Джессе ("Жизнь", т. I, гл. 24) упоминает "высокое зеркало на подвижной раме в оправе из красного дерева на роликах, с двумя медными руками, каждая для одной свечи", а также разные художественные редкости, как севрский фарфор и весы для писем с позолоченным купидоном, "взвешивающим сердце". Позднее, в Кане, потрепанный, но неисправимый виртуоз потратил большие деньги на приобретение бронзы - пресс-папье "мраморного, увенчанного небольшой бронзовой фигурой орла", принадлежавшего, как говорили, Наполеону.
*
Чтение английских, немецких, польских и других переводов нашей поэмы навевает невообразимую скуку, но я нашел в своих папках копии следующих ужасных, невероятно "растянутых" и отвратительно вульгарных переводов этой строфы. <Приводятся немецкие переводы д-ра Роберта Липперта (1840), Фридриха Боденштедта (1854), д-ра Алексиса Люпуса (1899)>.
В польском переводе Юлиана Тувима (Варшава, 1954) предпринимается попытка преодолеть чудовищную трудность поиска мужских рифм в польском языке (их нет среди слов, состоящих более чем из одного слога):
Приз за нелепость, однако, принадлежит раннему польскому переводу Л. Бельмонта (1902) под ред. д-ра Вацлава Ледницкого (Краков, 1925).
Экстракты фиалки и макового зерна в этом переводе превосходят по смехотворности нюхательную соль и мыло Липперта, губки и щетки для бороды Боденштедта и изящные наборы туалетных принадлежностей Люпуса.
Английские переводчики в целом более рассудительны, даже когда ошибаются. <Приводятся английские переводы отдельных строк: 7–8 - Сполдинга (1881), 5 - Элтона (1936), 3 - Дейч (1936), 2 - Рэдин (1937)>.
Духи.Русское слово всегда во множественном числе; вероятно, истинный щеголь пользовался одними и теми же духами.
важный Грим.Будучи отнесен к вещам, этот эпитет означает "существенный", но в применении к людям он имеет ряд совокупных смыслов, относящихся к должности (значительный, высокопоставленный), положению (влиятельный), поведению (серьезный, величавый) и общему внешнему виду (степенный, внушительный). Подобной же трудностью отмечен и точный перевод словосочетания "важный генерал" в главе Седьмой, LIV, 4.
Красноречивым сумасбродом.Образно говоря, это определение - нечто среднее между Вольтеровым грубым определением Руссо как "un charlatan déclamateur" <"шарлатана краснобая"> (Эпилог к "Гражданской войне в Женеве", 1768) и романтической трактовкой Байрона: "Дикарь Руссо, софист-самоучитель, / Страсть расцветивший, выживший из бед / Хмель красноречья" <пер. Г. Шенгели> (Чайльд-Гарольд, III, LXXII).
Пушкинское примеч. 6 к этим строкам представляет собой цитату из "Исповеди" Жана Жака Руссо (Женева, 1781 и 1789 гг.), относящуюся к Фредерику Мельхиору Гримму (1723–1807), французскому энциклопедисту немецкого происхождения. Фрагмент, повествующий о 1757 г., находится в части II книги IX, написанной в 1770 г., и начинается так:
"Столь же пустой и фатоватый, сколь тщеславный, с мутными глазами навыкате, с развинченными манерами, он имел претензию нравиться женщинам… он начал прихорашиваться, его туалет стал для него вопросом первостепенной важности, все знали…"
<пер. Д. Горбова>.
XXV
Быть можно дѣльнымъ человѣкомъ
И думать о красѣ ногтей:
Къ чему безплодно спорить съ вѣкомъ?
Обычай деспотъ межъ людей.
Второй ***, мой Евгеній,
Боясь ревнивыхъ осужденій,
Въ своей одеждѣ былъ педантъ
И то, что мы назвали франтъ.
Онъ три часа, по крайней мѣрѣ,
Предъ зеркалами проводилъ,
И изъ уборной выходилъ
Подобный вѣтренной Венерѣ,
Когда, надѣвъ мужской нарядъ,
Богиня ѣдетъ въ маскарадъ.
Чадаев.В первом издании имя заменено звездочками. Правильно произносится "Чадаев", пишется обычно "Чаадаев", а иногда - "Чедаев". Полковник Петр Чаадаев (1793–1856) в онегинское время был личностью странной и выдающейся, щеголем и философом, человеком удачливым и остроумным, влиятельным вольнодумцем, поглощенным позднее учением мистицизма. Денис Давыдов в замечательном стихотворении "Современная песня" (1836), предвосхитившем сатирический стиль Некрасова, обращается к Чаадаеву презрительно: "маленький аббатик". Чаадаев - автор "Философических писем", написанных по-французски на заре 1820-х годов. Одно из них было напечатано по-русски в журнале "Телескоп", XXXIV (1836), после чего автора официально объявили сумасшедшим. "Письма" впервые опубликованы иезуитом Иваном Гагариным в книге "Избранного" Чаадаева в Париже в 1862 г.