Единственно, до чего смогли договориться исследователи: в русской литературе XIX века были созданы два женских типа: пассивный и активный, точкой отсчёта которых были образы героинь романа А.С.Пушкина "Евгений Онегин" – Татьяна и Ольга Ларины. Критерием подобной типологии являлся социально-этический или социально-психологический подход. Эта схема достаточно произвольно накладывалась на систему женских образов в произведениях и второй половины XIX века. Героини Гончарова, Достоевского, Толстого, писателей-шестидесятников, писателей-антинигилистов понимались как противостоящие друг другу по степени активности жизненной позиции.
Определение "активный" и "пассивный" приобретали оценочный характер. Положительная или приближающаяся к авторскому идеалу героиня всегда, по мнению исследователей, активна во взаимоотношениях с другими людьми. Она человек дела, участвует в конфликте как активное действующее лицо, совершает поступки, каким-то образом изменяющие течение её жизни (тип Татьяны).
Под воздействием идеи женской эмансипации представление об активности как положительном качестве женского характера было абсолютизировано и преобразовано в идею общественной активности женщин (например, Вера Павловна, героиня романа Н.Г.Чернышевского "Что делать?").
В пассивности героини (тип Ольги), живущей обыкновенной семейной жизнью, виделось проявление обывательской или мещанской натуры, что оценивалось отрицательно (Агафья Пшеницына – героиня романа И.А.Гончарова "Обломов").
Понятно, что такая классификация не учитывала всего многообразия женских характеров, созданных литературой XIX века, особенно это было понятно на примере толстовских героинь.
В христианской культурной и этической традиции развит культ женщины-матери. По словам Н.И.Соловьёва, женщина, во-первых, "предназначена дополнять сделанное мужчиной, а не повторять только", а во-вторых, её естественное назначение и признание – любить и быть матерью: "Под сердцем женщины лежит всё человечество, а в сердце её все радости" [39, с.196].
Подобный культ женщины был полемически заострён в антинигилистических романах в 1860-х годах. В них снимается тождество семья-мещанство. Семья оценивается как значительное явление общественной и личной жизни человека. Тема семьи становится одной из главных в антинигилистических произведениях. Положительность (или отрицательность) героинь проявляется в их способности (или неспособности) к семейной жизни и материнству. В этом направлении антинигилистический роман совпал с классическим романом Л.Н.Толстого, Ф.М.Достоевского. В сущности, положительные героини в антинигилистических и классических романах выведены в роли "обывательниц", живущих обыкновенной семейной жизнью: родители, муж, дети (княгиня Григорова – "В водовороте" А.Ф.Писемского; Марфенька в "Обрыве" И.А.Гончарова; Татьяна – "Дым" И.С.Тургенева; Сметанина, Форова, Паинька – "На ножах" Н.С.Лескова; Стрешнева – "Кровавый пуф" В.В.Крестовского; Наташа Ростова и Марья Болконская в "Войне и мире" Л.Н.Толстого; Кити в "Анне Каренине" и другие). В системе христианских этико-эстетических ценностей такой образ жизни органичен и нормален для женщины, в нём проявляется её женское естество и духовная природа [39, с.191].
В итоге как бы само собой снимается противопоставление активного и пассивного женских типов. С христианской точки зрения, оно не соответствует действительности.
Н.Н.Старыгина, доктор филологических наук, профессор Марийского государственного педагогического института, сделала, на наш взгляд, удачную попытку классификации женских образов в контексте христианского учения о душевном устройстве.
Она исходит из того, что в произведениях, написанных писателем, ориентировавшимся на христианскую традицию, в образе-персонаже воспроизводится не только и не столько социально-психологический тип личности, сколько её душевное устроение [39, с. 191].
Душевное устроение человека в христианской антропологии мыслится в контексте учения о грехопадении. Выделяется три типа душевного строя:
Естественный строй души, которая способна "ощущать" и "жаждать" Бога (Псалтирь, 41) и имеет извечные способности: память, разум (ведение добра и зла, пользы и вреда, красоты и безобразия), волю (возможность выбора между добром и злом, пользой и вредом).
Страстное расположение души. Это развитие особых наклонностей души – страстей. "Страсть есть страдание, а по отношению к душевной жизни – страдание духа, порабощаемого желанием. Развитие страстей приводит к деформации душевной сферы. Такое состояние – результат грехопадения человека, оторвавшегося от живого общения с Богом. Человек занят "тварным" бытием, стремится овладеть кажущимися земными благами" [39, с.192].
Третий тип душевного состояния – "устремлённость к Богу". Началом этого процесса становится обнаружение и осознание собственной греховности. Человек в "устремлении к Богу" единственно возможный путь спасения и воскресения (то есть покаяние, преодоление и исцеление от страстей) [39, с.192].
"Христианское учение о душевном устроении является своего рода универсальным классификатором образов-персонажей в произведения, написанных религиозным человеком, а также принципом характерологии, -подчёркивает Н.Н.Старыгина. – С одной стороны, оно реализуется в жёстком противопоставлении героев, которое традиционно мы рассматриваем как противопоставление положительных и отрицательных персонажей.
С другой стороны, христианский взгляд на человека позволяет писателю учитывать переходное состояние в душевной жизни человека, а следовательно, воспроизвести то, что в отношении, например, героев Л.Толстого определено как "диалектика души" [39, с.192].
Исходя из "учения о душевном устроении" Н.Н.Старыгина предлагает все женские образы, созданные в литературе XIX века, свести к трём типам:
1."Обыкновенные" женщины, в образах которых воплощён тип безгрешной по естеству женщины. Сфера их жизнедеятельности – семья. Вокруг этих образов концентрируются темы семьи, любви, детей. Героини – вне политики, вне "новых идей". Они живут просто, органично, нормально, руководствуясь принятыми на веру христианским этическими законами. Героини, в основном, не склонны к рефлексии. Естественное богосознание служит мотивацией их поступков ("добрых дел"), соответствующих христианской морали.
Основными приёмами создания образов героинь являются описание внешности с использованием христианской символики, поступки, авторские характеристики, высказывания героев, элементы психологического анализа. Всё это приводится в удивительную гармонию, результатом которой становится "спокойно-ровный" по эмоциональному тону и "светлый" по цветовой гамме образ героини.
Согласно классификации Старыгиной, к "обыкновенным" женщинам относятся Татьяна Стрешнева ("Кровавый пуф" В.Крестовского; Татьяна Шестова ("Дым" И.Тургенева); Марфенька ("Обрыв" И.Гончарова); Григорова ("В водовороте" А.Писемского). Мы бы дополнили этот ряд героинями классических романов: это Агафья Пшеницына ("Обломов" И.Гончарова), графиня Ростова и Марья Болконская ("Война и мир" Л.Толстого), Мария Миронова и её мать ("Капитанская дочка" А.Пушкина), Соня Мармеладова ("Преступление и наказание" Ф.Достоевского).
Доминантой содержания образов "обыкновенных" женщин является идея безгрешного человека, которая противопоставлена идее греховного человека, выраженной в образах "страстных" женщин.
2. "Страстные" женщины, в образах которых воплощены христианские представления о "страстном" человеке. Страстное расположение души (или греховное) противоестественно человеческой природе, для которой, наоборот, органичны добродетель и "алкание добра" (Матфей, 5:6). "По природе душа бесстрастна",– утверждает Св.Исаак Сирин.
В страстном душевном состоянии человек оказывается во власти мирских обольщений: будь то идея, предмет (явление, вещь) или телесное влечение. Поэтому "страстные" женщины – это женщины, "чреватые современными идеями", женщины, делающие "карьеру", женщины, поглощённые любовью-страстью.
С этой точки зрения в одном типологическом ряду оказываются образы Ирины Ратмировой ("Дым"), Софьи Беловодовой и Ульяны Козловой ("Обрыв"), Елены Жиглинской ("В водовороте"), Алины Фигуриной ("На ножах"), эпизодических героинь-нигилисток (Евдокии Кукшиной, героини романа "Отцы и дети", Юлии Захаревской, героини романа Писемского "Люди сороковых годов", Лидии Затц ("Кровавый пуф"), Матрёны Суханчиковой ("Дым"). К этим образам антинигилистических романов примыкают образы женщин классических романов: Анны Одинцовой ("Отцы и дети"), Катерины Измайловой ("Леди Макбет Мценского уезда" Н.Лескова), Элен Курагиной ("Война и мир").
Деньги, власть, положение, страсть – кумир одних героинь, "новая идея" – других. Те и другие – в плену греховной страсти.
Писатели не стремились выявить социальную типизацию героинь. Они показали те признаки, которые характеризуют каждую из них "страстным" человеком с христианской точки зрения.
Особый интерес в этом отношении представляют образы нигилисток. Литературоведы подчёркивают, как правило, их карикатурный характер и выявляют тип нравственного сознания, превращающий их в "антиженщин". Это антиженское начало, по мнению Н.Н.Старыгиной, "следствие отрицания Бога и противоестественного душевного состояния. Страсть героинь – это не страсть к внешнему (материальному) благополучию, это одержимость "новой идеей", которая мыслится писателем данной не Богом, а дьяволом" [39, с.194].
Для верующего человека поглощённость светской (мирской) идеей неестественна так же, как избрание целью жизни достижения богатства, власти, почестей. В этом проявляется суетность человека.
Создавая образы нигилисток, писатели осознанно приводили читателя к мысли о суетности как стержневой черте в их содержании.
Таким образом, по утверждению Н.Старыгиной, образы женщин в литературе XIX века противопоставлены по типу душевного устроения героинь: естественное ("обыкновенные" женщины) и противоестественное ("страстные" женщины). Тип противоестественного душевного строя воплощён в образах женщин-"карьеристок" и образах нигилисток. С христианской точки зрения, они находятся на одной линии, поскольку соответствуют типу души "в мятущихся страстях". Но Н.Старыгина выделяет ещё один тип женских образов – "женщины на перепутье".
3. "Женщины на перепутье" – женщины, находящиеся в состоянии перехода от противоестественного к естественному душевному складу. Последовательно тип "женщины на перепутье" воплощён в образах Веры ("Обрыв"), Ларисы ("На ножах"), Лизы ("Бесы"). Условно к этому типу женских образов можно отнести Татьяну Ларину ("Евгений Онегин"), Катерину ("Гроза"), Наташу Ростову ("Война и мир").
В литературе XX века внимание к женским образам нисколько не ослабло, и хотя, по сравнению с XIX веком, литературный процесс XX века весьма неоднороден и распадается на три разноплановых этапа (один – до 1917 года, другой – с 1917 по 1985, третий – с 1985 года до сегодняшнего дня), классификацию женских образов, созданных писателями XIX века, с некоторыми оговорками можно применить и к женским образам, созданным в произведениях XX века.
Этому способствует и то обстоятельство, что ещё в начале XX века как бы в продолжение учения о душевном устроении человека русский поэт и философ Владимир Соловьёв создал своеобразное философское учение о "цельном человеке" и "цельном обществе", философию "всеединства". Суть философии Соловьёва – это проповедь великого синтеза, "к которому идёт человечество, – осуществление положительного всеединения в жизни, знании и творчестве".
По Соловьёву, человек "двуприроден", он совмещает в себе два начала: духовное (божественное) и природное (материально-чувственное). Идеальным состоянием человека и общества является внутренняя согласованность, гармония, синтез этих двух начал. Смысл отдельной человеческой жизни состоит в том, чтобы создать "…личность, совмещающую в себе два естества и обладающую двумя волями", то есть Соловьёв пытается создать образ "цельного" человека, в котором сочеталось бы начало материально-чувственное и духовное, общественное и частное, личное и общее.
Мир, по Соловьёву, состоит из трёх областей: реальный мир, Бог, а между ними – промежуточная область, которую философ называет "Софией премудростью Божьей", или женственным началом мира. Здесь, в промежуточной области, возникает, зарождается как чувственность, так и материальный, реальный мир в целом. Здесь и находится "синтез" духовного и чувственного начал.
С образом "вечной женственности" у Соловьёва связаны и образы любви и красоты – силы, которые просветляют человеческий мир, строят мир на провозглашённом философом единстве "Истины, Добра и Красоты".
Влияние образа "вечной женственности" было очень глубоким на последующую русскую философию и поэзию, учение Соловьёва о "Софии", "душе мира" воплотилось в целой галерее символических образов русской поэзии, в том числе и послереволюционной (А.Блок, Н.Гумилёв, С.Есенин, Б.Пастернак, Н.Заболоцкий).
К соловьёвской теории "всеединства" примыкает учение о человеке и природе Н.Фёдорова, который, как и Соловьёв, призывает к единству, к гармонии человека с собой и природой. Это их роднит и с учением о душевном устроении человека: человек идеален, безгрешен, если он несёт в себе синтез божественного и природного (По Соловьёву), если он имеет "естественный строй души" (сочетает в себе память, разум и волю), если он существо "разумное и нравственное" (по Фёдорову). Такого человека можно назвать, с точки зрения христианства, "обыкновенным".
В противоположность этому типу есть люди "страстные", оказавшиеся во власти мирских страстей (идей, вещей, телесного влечения), у них преобладает природное (материально-чувственное) начало, его действия направлены на разрушение, а не на созидание, а поступки таких людей чаще всего безнравственны, они, по определению Н.Фёдорова, осколки "небратской семьи" [42, с.121].
Но есть люди, которые стремятся обрести единство с собой и природой, оступаются, падают, но снова поднимаются, чтобы достичь слияния божественного и природного в своей душе. Таких людей, по точному определению Н.Старыгиной, можно назвать "людьми на перепутье".
Таким образом, взяв в основу наших размышлений христианское учение о душевном устроении человека, философию "всеединства" В.Соловьёва, учение о человеке и природе Н.Фёдорова, мы предлагаем к классификации женских образов, созданных русской литературой XX века, применить типологию, предложенную Н.Старыгиной для классификации женских образов литературы XIX века. Этой же классификацией мы будем пользоваться при анализе образной системы произведений В.Распутина.
Итак, в прозе (подчеркнём: именно в прозе) XX века мы выделяем три типа женских образов. Но в отличие от XIX века двадцатое столетие не создало широкую галерею ярких женских персонажей, поэтому каждый ряд классификации по объёму достаточно мал:
1. "Обыкновенные" женщины (праведницы), главными чертами которых являются нравственность, добро, чувство дома, семьи, уважение к предкам, к старым традициям и их активная защита, а также такая же активная деятельность во имя ближнего или общего блага, умение любить и сострадать. Галерею таких образов составляют Олеся из одноимённой повести А.И.Куприна, пленяющая читателей своей красотой и поэтичностью, наивной непосредственностью, чистотой и свежестью, это идеал естественного человека, свободного, самобытного и цельного, живущего в ладу и гармонии с природой; Наталья Коршунова, наделённая сильным характером и трагической судьбой; старая Ильинична, мать Григория Мелехова, вечная труженица, мудрая и мужественная женщина, олицетворяющая терпение и твёрдость, из романа М.А.Шолохова "Тихий Дон"; Маргарита, героиня романа М.А.Булгакова "Мастер и Маргарита", несмотря на связь с Дьяволом, являющаяся носительницей огромной и поэтической любви, преданности и верности, она способна бороться за своего Мастера, отстаивая свою любовь и веру; Любовь Байкалова, героиня киноповести В.М.Шукшина "Калина красная", – воплощение ясности и покоя, терпения и бескорыстной любви; Матрёна, героиня рассказа А.И.Солженицына "Матрёнин двор", – символ многострадальной женщины, матери, "бабы" России, воплощение доброты, милосердия, человечности, бескорыстия, готовности всегда прийти на помощь другим, огромного трудолюбия, незлобивости, терпения, независимости, деликатности; героини рассказов и повестей В.Астафьева; старухи из повестей В.Г.Распутина.
2. "Страстные" женщины, одержимые в основном властью "новых", революционных идей, властью любовной страсти или крайнего индивидуализма. Это Ольга Зотова – героиня рассказа А.Толстого "Гадюка", захваченная не только стихийным началом революции, но избравшая целью своей жизни ненависть и мщение; Марютка – героиня рассказа Б.Лавренёва "Сорок первый", для которой классовое противостояние стало выше любви; Старуха Изергиль, Рада, героини рассказа М.Горького "Старуха Изергиль", большинство женских образов И.А.Бунина, одержимых любовной страстью.
3. Женщины "на перепутье", стремящиеся обрести гармонию и покой, единство с людьми и миром. Надо отметить, что группа таких женщин весьма малочисленна: мы с оговорками смогли выделить только два таких женских образа, предельно противоположных, но сходных в одном – в вечном поиске своего места в мире, в великой любви к избранному, которая не приносит покоя и счастья: это Аксинья, героиня романа М.А.Шолохова "Тихий Дон", обрисованная автором с любовью, но весьма неоднозначно – Аксинью отличает гордость, решительность, цельность характера, готовность и способность любить и подчинять всю свою жизнь этому всепоглощающему чувству, но именно это чувство стало причиной несчастья Натальи и других героев. Это не даёт возможности отнести её к идеальным героям с точки зрения христианства, но и к "страстным" натурам Аксинью не отнесёшь – она, конечно, не отрицательный герой, она пытается обрести гармонию с людьми, а её смерть – это в какой-то мере искупление её грехов; это Пелагея Ниловна Власова – героиня романа М.Горького "Мать", образ весьма неоднозначный, но именно он является классическим примером женщины "на перепутье", поскольку весь роман Горького построен как поиск правды главной героиней, как её духовное становление (воскрешение). К этим же героиням примыкают и некоторые женские образы Л.Петрушевской и Т.Толстой.
Конечно, наша классификация женских образов XX века не претендует на всеохватность, но это попытка типологического обобщения, которого в литературоведении мы так и не встретили. Именно на основе этой классификации мы попробуем выстроить дальнейшее наше повествование о женских образах в творчестве В.Распутина.