И так своею меткою сатирой
Он все пронзал: деревню, город, двор
И даже нашу жизнь, клянясь, что мы
Тираны, узурпаторы и хуже
Зверей - пугая, убивая их
В родных местах, им отданных природой.
Акт II, сцена 1.
С присущей ему изощренностью и эстетической чуткостью Шекспир развивает в своей новой пасторали литературную традицию, идущую от Петрарки. Любовь Сильвия и Фебы, традиционных пастуха и пастушки, предвосхищает любовь Орландо и Розалинды, при этом сама Розалинда словно бы хочет сказать Сильвию и Фебе: "Я должна спасти вас от этого безумия". С одной стороны, она укоряет Сильвия за слабохарактерность, а Фебу - за суетность:
Ты как мужчина в тысячу раз лучше,
Чем эта девушка. Такие дурни,
Как ты, женясь, плодят одних уродов.
Не зеркало ее, а ты ей льстишь:
В тебе она себя красивей видит,
Чем в отраженье собственном своем.-
А вы себя узнайте! На колени!
Постясь, хвалите небо за его
Любовь! Как друг, вам на ухо шепну,
Что ваш товар не все на рынке купят.
Акт III, сцена 5.
С другой стороны, Розалинда сознает, что, как поет Амьен: "Дружба часто притворна, любовь - сумасбродна" (II. 7). Розалинда говорит Орландо:
Любовь - чистое безумие и, право, заслуживает чулана и плетей не меньше, чем буйный сумасшедший, а причина, по которой влюбленных не наказывают и не лечат, заключается в том, что безумие это так распространено, что надсмотрщики сами все влюблены.
Акт III, сцена 2.
"Однако я умею вылечивать любовь советами" (III. 2) - продолжает переодетая мужчиной Розалинда и рассказывает, как однажды излечила от этого помешательства влюбленного юношу:
Он должен был вообразить, что я его любовь, его возлюбленная; я заставил его приходить ко мне каждый день и ухаживать за мной, а сам, словно изменчивая Луна, был то грустным, то жеманным, то капризным, гордым, томно влюбленным, причудливым, кривлякой, пустым, непостоянным, то плакал, то улыбался, во всем что-то выказывал и ничего не чувствовал: ведь юноши и женщины большей частью скотинка одной масти в этих делах. То я любил его, то ненавидел, то приманивал, то отталкивал, то плакал о нем, то плевал на него, и так я заставил моего поклонника от безумия любви перейти к настоящему безумию, а именно - покинуть шумный поток жизни и удалиться в совершенное монашеское уединение. Вот как я его вылечил.
Акт III, сцена 2.
Ошибочная привязанность может привести к полному отчуждению.
Оселок совершенно справедливо говорит Одри, что… самая правдивая поэзия - самый большой вымысел, а все влюбленные - поэты, и, значит, все, все их любовные клятвы в стихах - чистейший вымысел" (III.3). В пасторали наизнанку Оселок выступает в защиту любви, пусть непостоянной, и города:
… как город, обнесенный стенами, поважнее деревни, так и лоб женатого человека почтеннее обнаженного лба холостяка; насколько способность защищаться лучше беспомощности, настолько иметь рога ценнее, чем не иметь их.
Акт III, сцена 3.
Жак отрешен от всего, и Розалинда понимает это во время следующего диалога:
Жак
Моя меланхолия - вовсе не меланхолия ученого, у которого это настроение не что иное, как соревнование; и не меланхолия музыканта, у которого она вдохновение; и не придворного, у которого она - надменность; и не воина, у которого она - честолюбие; и не законоведа, у которого она - политическая хитрость; и не дамы, у которой она - жеманность; и не любовника, у которого она - все это вместе взятое; но у меня моя собственная меланхолия, составленная из многих элементов, извлекаемая из многих предметов, а в сущности - результат размышлений, вынесенных из моих странствий, погружаясь в которые я испытываю самую гумористическую грусть.
Розалинда
Так вы путешественник? По чести, вам есть отчего быть грустным. Боюсь, не продали ли вы свои земли, чтобы повидать чужие: а много видеть и ничего не иметь - это все равно что обладать богатыми глазами и нищими руками.
Жак
Да, я дорого заплатил за мой опыт.
Акт IV, сцена 1.
Розалинда отвечает: "И ваш опыт делает вас грустным? Я бы лучше хотел иметь шута, который веселил бы меня, чем опыт, который наводил бы на меня грусть. И ради этого еще странствовать!" (IV. 1). Жак - добровольный изгнанник.
Розалинда сохраняет диалектическое равновесие. Когда Орландо говорит ей, что умрет, если любовь его останется без взаимности, она отвечает:
Нет, лучше умрите через поверенного! Этот жалкий мир существует около шести тысяч лет, и за все это время ни один человек еще не умирал от собственного имени, я имею в виду от любви videlicet Троилу раздробили череп греческой палицей, а между тем он до этого делал все возможное, чтобы умереть от любви; ведь он считается одним из образцовых любовников. Леандр прожил бы много счастливых лет, - хотя бы Геро и поступила в монастырь, - не случись жаркой летней ночи: добрый юноша отправился в Геллеспонт, только чтобы выкупаться, с ним случилась судорога, и он утонул, а глупые летописцы его времени все свалили на Геро из Сестоса. Но это басни: люди время от времени умирали, и черви их поедали, но случалось все это не от любви.
Акт IV, сцена 1.
Вместе с тем Розалинда признается Селии в своей любви к Орландо: "О сестрица, сестрица, сестрица, моя милая сестричка, если бы ты знала, на сколько футов глубины я погрузилась в любовь!.. Но измерить это невозможно: у моей любви неисследованное дно, как в Португальском заливе" (IV. 1).
Оселок в споре с Корином заявляет о сходстве между придворной и деревенской жизнью:
Корин
Сударь, я честный работник: зарабатываю себе на пропитание, раздобываю себе одежду, ни на кого злобы не питаю, ничьему счастью не завидую, радуюсь чужой радости, терплю свои горести, и одна моя гордость - это смотреть, как мои овцы пасутся, а ягнята их сосут.
Оселок
И тут в простоте своей ты грешишь: ты случаешь овец с баранами и зарабатываешь свой хлеб размножением скота, ты служишь сводником барану-вожаку и, вопреки всем брачным правилам, предаешь годовалую ярочку кривоногому, старому рогачу барану. Если ты за это в ад не попадешь - так, значит, сам дьявол не хочет иметь пастухов, а иначе уж не знаю, как бы ты спасся.
Акт IV, сцена 1.
Представленная в облике львицы дикая природа подчеркивает нарочитую абсурдность развязки. Под воздействием благодати Оливер преодолевает искушение отдать Орландо на съедение львице; преобразившись, Оливер женится на Селии. Герцог Фредерик встречает в пустыне отшельника - это важная деталь, - и тот убеждает герцога не мстить брату, пребывающему в Арденнском лесу, и отречься "от мира" (v. 4). Фредерик возвращает корону старому герцогу. Природа стала местом покаяния, откуда изгнанники могут вернуться в мир. Оливер и герцог Фредерик остаются в лесу не потому, что пасторальная жизнь лучше, а потому, что им необходимо раскаяться. Так же и вернувшимся в город изгнанникам, пожалуй, пошли на пользу лишения ссылки. Природа - не место, куда следует удаляться как idiotes, но, скорее, то место, где можно подготовиться к возвращению в мир. Для некоторых, например, для герцога Фредерика, уход от цивилизации означает покаяние.
Гете пишет: "Es bildet ein Talent sich in der Stille, / Sich ein Charakter in dem Strom der Welt" - "Таланты образуются в покое, / Характеры - среди житейских бурь" Жак остается в деревне. Подобно Шейлоку, он не примет участия в танце, подобно Гамлету, у него не складываются отношения с обществом, подобно Калибану, он неспособен жить среди людей. Он слишком погружен в себя, он должен путешествовать и повидать мир, ему столько всего надо узнать; у него упорный ум, в противоположность страстям Калибана. Цивилизация - это танец между океаном варварства, представляющим собой единство, и пустыней тривиальности, где царствует разнообразие. Необходимо сохранять диалектическое равновесие и веру - через волю, и юмор - через разум. Жак обладает последним, Розалинда - и тем, и другим, и потому она способна объединить возвращающихся изгнанников в ритуальном танце.
Так Алиса танцует с Труляля и Траляля:
… она протянула им обе руки сразу. В следующую минуту все трое кружились> взявшись за руки, в хороводе. Алисе (как она вспоминала позже) это показалось вполне естественным; не удивилась она и тогда, когда услышала музыку: она лилась откуда-то сверху, может быть, с деревьев, под которыми они танцевали? Сначала Алиса никак не могла понять, кто же там играет, но потом догадалась, что просто это елки бьются о палки, словно смычки о скрипки. <…> "Не знаю, когда я начала, но пела, верно, очень, очень долго!".
Двенадцатая ночь
5 февраля 1947 года
"Двенадцатая ночь" - одна из неприятных пьес Шекспира. Это не комедия для школьников, вопреки бытующему мнению. Большинство персонажей недостаточно индивидуальны, чтобы обладать комической глубиной, и в пору создания пьесы Шекспир, похоже, совсем не был склонен к веселью. Жанровые условности комедии не позволяли Шекспиру выразить свои чувства напрямую, но настроение автора искажает комический эффект. Кажется, особенно когда читаешь песни, что "веселье" в "Двенадцатой ночи" присутствует разве что в кавычках. В творчестве Шекспира за "Двенадцатой ночью" следуют трагедии и так называемые "мрачные комедии" - "Мера за меру" и "Все хорошо, что хорошо кончается".
Принадлежащие перу Шекспира комедии можно отнести к четырем разновидностям. Первые две из них - классического извода.
(1) Плотинова комедия, или комедия положений, например, "Комедия ошибок" и "Два веронца". Здесь сюжет довлеет над характерами.
(2) Комедия нравов или "темперамента", родственная пьесам Бена Джонсона, например, "Укрощение строптивой". Катарина, строптивая, - пример "темпераментного" персонажа. Позже Шекспир использует темперамент и в трагедиях - нрав довлеет над характерами трагических героев. "Гамлет" и "Тимон Афинский" - трагедии нравов.
(3) Комедия характеров. В этих комедиях персонажи показаны во всем многообразии их отношений с окружающей средой. Шекспир изучает личность вне её социального статуса и среды, но не забывает о ее принадлежности к определенному классу. Примерами комедии характеров могут служить "Бесплодные усилия любви" "Венецианский купец", где Шекспир исследует характер "изгоя" Шейлока, "Много шума из ничего", где чужаком выступает Дон Хуан, "Генрих IV", в котором принц, сидящий в трактире, олицетворяет контраст между личностью и социальной средой, "Как вам это понравится", где противопоставлены сельская среда и жизнь при дворе, а притворный наряд Розалинды связан с ее характером (это не просто удобный прием).
(4) Комедия чувств - лирическая драма последних шекспировских пьес, которые комедиями можно назвать лишь весьма условно. "Перикл" "Цимбелин", "Зимняя сказка" и "Буря" - все эти пьесы близки к театру масок и опере. Сюжет в них подчинен не персонажам, а узору страстных чувств, иными словами, это комедии превращений. Персонажи преображаются по ходу действия, хотя зачастую они слишком стары и обожжены жизнью, чтобы вызывать инте- pec. Последние пьесы - это скорее драматизация человеческой души, нежели изображение людей, которых вы могли бы знать или с которыми могли бы выпить.
"Двенадцатую ночь" невозможно отнести ни к одной из упомянутых разновидностей. В чем причина? Возможно, Шекспир предназначал пьесу для более узкого, чем в театре "Глобус" круга зрителей, для публики более избранной и не склонной смотреть развлекательную комедию.
Шекспир вновь, как и в "Комедии ошибок", использует в этой пьесе близнецов. Мотивы, побуждающие Виолу переодеться в мужское платье, вполне условны и служат лишь для того, чтобы привести в движение сюжет. Роль кораблекрушения сводится к тому, чтобы соотнести персонажей в пространстве пьесы. В последних пьесах Шекспира сложная и тщательно разработанная тема бурь и кораблекрушений символизирует смерть, возрождение и очищение через страдания.
Персонажи "Двенадцатой ночи" - люди богатые и праздные, а их общество пронизано меланхолией, в противоположность социальным особенностям и настроению персонажей "Венецианского купца". В обеих пьесах есть персонажи, которые не любят музыку, - Шейлок в "Венецианском купце" и Мальвольо в "Двенадцатой ночи". Однако на тех иллирийцев, кто любит музыку, она, чаще всего, навевает грусть. Грусть сквозит в открывающем пьесу монологе герцога Орсино:
Любовь питают музыкой; играйте
Щедрей, сверх меры, чтобы, в пресыщенье,
Желание, устав, изнемогло.
Еще раз тот напев! Тот, замиравший.
Ах, он ласкал мне слух, как сладкий звук,
Который, вея над грядой фиалок,
Крадет и дарит волны аромата.
Довольно. Нет, - он был нежней когда-то.
Акт I, сцена 1.
Сравните с лиричными словами о "звучаньи музыки" которые Лоренцо обращает к Джессике в Бельмонте.
Взгляни, как небосвод
Весь выложен кружками золотыми;
И самый малый, если посмотреть,
Поет в своем движенье, точно ангел,
И вторит юнооким херувимам.
Гармония подобная живет
В бессмертных душах; но пока она
Земною, грязной оболочкой праха
Прикрыта грубо, мы ее не слышим
"Венецианский купец" акт V, сцена 1.
Иллирийское общество в "Двенадцатой ночи" лучше сознает себя, больше изнывает от скуки и менее производительно, чем общество в "Венецианском купце", где люди заняты делом - они торгуют и зарабатывают деньги. Отношение к деньгам в двух этих пьесах тоже разное. Персонажи "Венецианского купца" щедры и беспечны - они легко расстаются с деньгами. Напротив, в "Двенадцатой ночи" отношение к деньгам циничное - все сознают, что за услуги нужно платить, что людей можно покупать и что
деньги позволяют добиться желаемого. Тому в пьесе есть множество примеров. Сэр Тоби говорит, что "таких бравых людей", как сэр Эндрю Эгьючийк, "мало найдется в Иллирии", потому что "он получает в год три тысячи дукатов" (I. 3). Виола обещает "щедро заплатить" капитану за то, что тот представит ее герцогу Орсино как мальчика Цезарино (I.2). А Оливия, влюбившись в Цезарино, размышляет о том, с чем она его встретит, "каким подарком", ведь "молодость купить бывает легче, / чем выпросить" (III. 4).
Женщины в "Двенадцатой ночи" играют ключевую роль. Мальвольо не хватает самоуверенности и хладнокровия, а другие мужчины, если не считать Антонио, и вовсе бездеятельны. Так, волей в пьесе обладают только женщины, а это признак больного общества. Мария, влюбленная в сэра Тоби, обманом женит его на себе. Оливия загорается желанием обольстить Цезарино, едва с ним познакомившись. Виола и вовсе предстает "пожирательницей мужчин". Все дамы в пьесе добиваются того, к чему стремятся.
Общество в "Двенадцатой ночи" выглядит почти непристойным. Персонажи открыто гонятся за выгодой, они, в целом, жалкие, а часто и коварные люди. В отличие от Фальстафа (которого, на первый взгляд, можно сравнить с сэром Тоби), они не обладают мудростью, умом и развитым самосознанием и неспособны на подлинную любовь. Повороты сюжета и браки в конце пьесы весьма условны. Герцог, который вплоть до сцены узнавания думал, что влюблен в Оливию, бросает ее как горячую картофелину и тут же влюбляется в Виолу. Себастьян принимает предложение Оливии жениться на ней через пару минут после знакомства. И тот, и другой заслуживают презрения. Невозможно поверить, что из них выйдут хорошие мужья. В отличие от Фальстафа, эти люди одерживают над жизнью свои маленькие, гадкие победы. Фальстаф же терпит поражение.
Три знаменитые песни в "Двенадцатой ночи" содержат своего рода ключ к пьесе. Песня "Где ты, милая, блуждаешь?" восходит к традиции "Пока спит Время-старина" и соответствует духу гедонистического стихотворения Эндрю Марвелла "К застенчивой возлюбленной":
Где ты, милая, блуждаешь?
Стой, послушай, ты узнаешь,
Как поет твой верный друг.
Бегать незачем далече,
Все пути приводят к встрече;
Это скажут дед и внук.
Что - любовь? Любви не ждется;
Тот, кто весел, пусть смеется;
Завтра - ненадежный дар.
Полно медлить. Счастье хрупко.
Поцелуй меня, голубка;
Юность - рвущийся товар.
Акт II, сцена 3.
Песня очаровательна, если воспринимать ее в шутку, но что если задаться вопросом: "Каков человек, чьи чувства действительно выражены в этих куплетах?" Человек по-настоящему влюбленный уж конечно не станет говорить возлюбленной, что любовь преходяща. Ни один юноша, стремящийся обольстить девушку, не станет упоминать ее возраст. Молодость - это данность. Как я уже говорил в лекции о пьесе "Много шума из ничего", в этих строках, если читать их серьезно, звучит голос стареющего вожделения, алчного желания обладать, которое отражает страх смерти. Шекспир буквально навязывает нам такое прочтение, ведь единственные слушатели песни, сэр Тоби и сэр Эндрю, - двое старых, жалких пьяниц.
Песня "Где ты, милая, блуждаешь?" основана, отчасти, на традиции куртуазной любви. Мы находим пережитки этой традиции в стихотворении Альфреда Хаусмана:
Когда бы высшей силе
Я мог доверить кровь,
Спасла бы от могилы
Тебя моя любовь.
Когда б я только взмахом,
Лишь мыслью мог хранить -
Мир завтра станет прахом,
Ты бы осталась жить.
И чувств поток безмерный,
И пыл мой не утих.
Ты стала бы бессмертной,
Когда б спасенье в них.
Но тщетно все, и в пору
Тебе бы стать добрей
Перед поездкой в город,
Где не найти друзей.
"Прилетай, прилетай, смерть", эта самая метрически изощренная из всех шекспировских песен, также отсылает к куртуазной традиции, к образу "бессердечной красы":