Через год, 18–22 мая 1973 года Л.И. Брежнев посетил с визитом ФРГ, где у него завязываются теплые, почти "дружеские" отношения с социалистом В. Брандтом. А буквально через месяц он совершил поездку в США, где вместе с Р. Никсоном подписал "Соглашение о предотвращении ядерной войны". На приеме в "Коса Пасифика" ("Дом мира") он познакомился со звездами Голливуда, в том числе беседовал с будущим президентом США Рональдом Рейганом. Итогом его политической международной активности за прошедшие два года стало получение международной Ленинской премии мира, которая была вручена Л.И. Брежневу 11 июля 1973 года.
Летом следующего (1974) года он снова принимает в Москве американского президента Р. Никсона, а 23–24 ноября во Владивостоке состоялась встреча с новым президентом США Джеральдом Фордом, которого Брежнев хорошо знал как бывшего вице-президента США до отставки президента Р. Никсона.
Апофеозом внешнеполитической деятельности Л.И. Брежнева в семидесятые годы стало подписание 1 августа 1975 года в Хельсинки заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе и получение им 27 ноября "Золотой медали мира" имени Фредерика Жолио-Кюри.
Кроме того, в ходе своих многочисленных встреч с главами европейских государств и правительств, с президентами Соединенных Штатов Америки, Брежнев воочию убедился в ущербности своего положения, как лидера великой державы. Его с почестями принимали, отдавая дань уважения Советскому Союзу, но Брежнев улавливал, конечно, фальшивые нотки в этих признаниях к лидеру КПСС, конечной целью которой является построение бесклассового общества в мировом масштабе, то есть уничтожение капитализма, как мировой системы. Именно в этот период он положительно оценил политический шаг своего предшественника, который в 1958 году помимо партии возглавил Правительство страны.
То есть, как в свое время Н.С. Хрущев, Брежнев осознал тупиковость политики коллегиального управления страной и начал борьбу, как в свое время Сталин, за воссоздание монархии в советском варианте. Медленно, но верно в стране Советов складывалась своеобразная коллегиально-монархическая система. За коллегиями сохраняется приоритет, поскольку Президиум (Политбюро) ЦК КПСС и Секретариат по-прежнему решают все, что смогут, а что не смогут, оставалось на откуп генсекам - Н. Хрущеву, Л. Брежневу, а впоследствии - Ю. Андропову, К. Черненко, М. Горбачеву, как когда-то члены СТО передоверяли дела председательствующим на заседании Совета.
Особенностью послесталинского периода функционирования коллегиально-монархической системы явилось то, что высшая партноменклатура осознала пагубность борьбы за лидерство в высшей коллегии (Президиум; Политбюро ЦК), подобно той, что Сталин вел на протяжении целых 30 лет.
Многих негативных политических последствий, в том числе и кровавых, удалось избежать простым политическим решением, а именно, путем "назначения" лидера главной коллегии, т. е. избрания демократическим путем (голосованием) Генерального секретаря ЦК КПСС. Удачным или не очень удачным, а возможно и ошибочным, мог оказаться этот выбор - вопрос другой. Главное, что на какой-то период (в "эпоху" Хрущева на 11 лет, а в "эпоху" Брежнева на 18 лет) времени в стране воцарялась стабильность, что позволяло заняться делом, а не растрачивать силы в борьбе за лидерство.
То есть, этот политический механизм отсрочивал кризис системы коллегиального управления страной, однако полностью исключить этот кризис не мог, что и случилось в конце 80-х годов.
Итак, уже в начале 1976 года, готовясь к выступлению с докладом на XXV съезде КПСС Л.И. Брежнев стал зондировать вопрос о своем назначении на пост Председателя Совета Министров СССР, который со времен "Октябрьского переворота" 1964 года занимал А.Н. Косыгин. Это решение подстегивалось еще и тем, что между Брежневым и Косыгиным всегда сохранялись достаточно напряженные отношения.
Успешно отчитавшись 24 февраля 1976 года перед делегатами съезда, Брежнев посвятил почти весь год укреплению своего имиджа как успешного государственного и военного деятеля.
Еще в марте 1974 года ему было присвоено воинское звание генерала армии, через одну ступень, а уже 7 мая 1976 года он получает звание маршала Советского Союза, большую "Маршальскую Звезду", а 8 мая на его родине в г. Днепродзержинске был торжественно открыт бронзовый бюст дважды Героя (Советского Союза и Социалистического Труда). А 18 декабря в день своего семидесятилетия он станет "полноправным" дважды Героем Советского Союза с получением Почетного оружия.
Брежнев пытался заручиться поддержкой Н.В. Подгорного, бывшего в то время Председателем Президиума Верховного Совета СССР, в своем стремлении удалить с властного Олимпа Н.А. Косыгина, заняв затем его место. Подгорный стал отговаривать Брежнева от такого шага, напомнив ему, что он сам осуждал на Октябрьском пленуме за это Хрущева. Однако Генеральный настаивал на своем. Не устояв, Подгорный "провел определенную работу" - склонил многих членов Политбюро к решению это вопроса, но все держалось в строгом секрете от самого Председателя Совмина А.Н. Косыгина. Осуществить этот замысел помешала болезнь Брежнева (в это время он сильно заболел), к тому же Подгорный сказал ему, что Совмин- это исполнительная власть, надо много работать, а за недостатки в работе придется нести ответственность.
Столь двусмысленное поведение Подгорного стоило ему карьеры, поскольку, согласившись с его мнением, что в качестве Предсовмина Брежневу пришлось бы нести ответственность за работу правительства, он тут же решил занять должность самого Подгорного. И вот вскоре на одном из пленумов ЦК КПСС выступает секретарь Донецкого обкома КП Украины Качура и вносит предложение: соединить пост Председателя Президиума Верховного Совета с постом Генерального секретаря ЦК КПСС. И вновь знакомый прием: внезапность, быстрота и натиск. До того момента с Подгорным никто не обмолвился об этом ни единым словом. Ну а дальше пошло по заведенному порядку: пленум одобрил такое предложение, а заодно, на этом же пленуме, совершенно неожиданно для Подгорного его освободили от обязанностей члена Политбюро ЦК КПСС.
На сессии Верховного Совета СССР формально освободили Н.В. Подгорного от обязанностей Председателя, даже не сказав ему нескольких слов благодарности за 12 лет работы. Но зато когда Суслов внес предложение избрать Брежнева Председателем Президиума Верховного Совета СССР, то это "вызвало бурю восторга". После ухода в "отставку" Н.В. Подгорный неоднократно пытался связаться по телефону или встретиться, поговорить с Брежневым, но каждый раз это откладывалось под "благовидными" предлогами. В последний раз Подгорный звонил Брежневу и разговаривал с его помощником Цукановым, просил организовать встречу с Генеральным. Через несколько дней Цуканов передал Подгорному: "У Леонида Ильича нет к вам вопросов" .
Итак, 16 июня 1977 года Леонид Ильич Брежнев избирается главой Советского государства, обеспечив тем самым относительную стабильность политической системы на предстоящие 10 лет. А впереди еще предстояли такие эпохальные события, в центре которых должен стоять глава государства, как принятие новой Конституции СССР (Брежневской) в октябре 1977 года и ввод ограниченного воинского контингента в Афганистан.
И надо же такому случиться, что накануне свершения всех вышеперечисленных событий, поднимавших имидж советского руководителя на высочайший уровень признания в качестве успешного международного деятеля, произошло, на первый взгляд, совершенно незначительное событие, которое могло при определенных условиях сильно навредить карьерному взлету Л.И. Брежнева, особенно в глазах западного истеблишмента.
Речь идет об издании на Западе книги А. Авторханова "Загадка смерти Сталина". Систематизировав в своей книге все имевшие место за двадцать с лишним лет версии о насильственной смерти И.В. Сталина, автор вновь возбудил интерес мировой общественности к этому, уже изрядно подзабытому вопросу. Несмотря на то, что книга в основном предназначалась для зарубежного читателя, о ней заговорили также в диссиденствующих кругах советской интеллигенции, возбуждая интерес также и у простых советских людей. Идеологическое окружение Л.И. Брежнева обеспокоилось, как бы возникший вокруг книги Авторханова ажиотаж не коснулся политического имиджа лидера КПСС и советского государства. А как он мог его коснуться? Очень просто, по версии Эренбурга - Пономаренко выходило, что в момент апоплексического удара, случившегося у Сталина во время заседания Президиума ЦК КПСС в воскресенье 1 марта 1953 года, в зале заседаний присутствовал и Л.И. Брежнев в качестве кандидата в члены Президиума. Почему столько лет молчал и не высказал своего отношения к случившемуся, как очевидец? Мало того, дотошные журналисты и добросовестные историки могут докопаться и до таких подробностей, что это было вовсе и не заседание Президиума ЦК КПСС, которое намечалось на понедельник 2 марта, а предшествующее ему расширенное заседание Бюро Президиума, то есть засекреченная "тайная вечеря". Дальше - больше, узнают, что Л.И. Брежнев присутствовал на "тайной вечери" в качестве опять же "тайного" преемника Сталина, а значит он, в качестве свидетеля скандальной дискуссии, возникшей после антисталинского демарша Кагановича, Микояна и других участников скандала, косвенно виноват в том, что со Сталиным случился тяжелейший инсульт, окончившийся смертельным исходом. И не важно, если в ходе возникшего интереса к этой истории выяснится, что все происходило вовсе не так, как якобы поведал в свое время миру Эренбург (читай Каганович) и подтвердил Пономаренко, важно что "процесс пошел". Для имиджа Л.И. Брежнева все варианты трактовки тех событий были убийственными, поскольку он за столько лет своего молчания не только не "заступился" за своего тогдашнего кумира, но поначалу даже поддерживал подлую акцию Н.С. Хрущева по дискредитации вождя всех народов. Вспомним хотя бы его эмоциональное выступление на Октябрьском (1964 год) Пленуме ЦК КПСС, когда обрушившись на своего, уже следующего кумира, Брежнев говорил: "…я твердо убежден, что если бы Вы, Никита Сергеевич, не страдали бы такими пороками, как властолюбие, самообольщение своей личностью, верой в свою непогрешимость, если бы Вы обладали хотя бы небольшой скромностью - Вы бы тогда не допустили создание культа своей личности - а Вы, наоборот, все делали для того, чтобы укрепить этот культ". Участники Пленума этот выпад Брежнева против культа личности Хрущева комментировали так, что Брежнев якобы сказал: "Вот Никита Сергеевич развенчал культ Сталина после его смерти, а мы развенчиваем культ Хрущева при его жизни…" Сам же Хрущев упреки в культе категорически отвергал, простодушно парировав обвинения: "Разве я "культ?" Вы меня кругом обмазали г…м, а я говорю "Правильно". Разве это "культ?"
Однако нужно отдать должное Брежневу, что в дальнейшем он очень осторожно и весьма аккуратно высказывался о роли И.В. Сталина. Впервые он упомянул имя Сталина в докладе на торжественном заседании по случаю 20-летия Победы. Историк С. Семанов вспоминал: "Что началось в зале! Неистовый шквал аплодисментов, казалось, сотрясет стены Кремлевского дворца, так много повидавшего. Кто-то стал уже вставать, прозвучали первые приветственные клики…" Кажется, рядом с оратором, совсем как тень датского короля, появился призрак самого Сталина. Брежнев стал быстро читать следующие фразы, и взбудораженный зал невольно затих. "Привидение" неохотно удалилось.
Следующее упоминание Брежнев сделал в ноябре 1966 года, на родине Сталина- в Грузии. Он перечислил семь грузинских революционеров, Иосиф Сталин был назван в общем ряду, по алфавиту. Но только его имя слушатели встретили аплодисментами. Это была новая демонстрация любви к умершему вождю…
Что сам Брежнев думал о Сталине? По словам А. Бовина, "он относился к Сталину с уважением…. Он симпатизировал Сталину и внутренне не мог принять его развенчание". Леонид Ильич объяснял свою позицию: "Сталин очень много сделал и, в конце концов, под его руководством страна выиграла войну - ему еще воздадут должное". "Как ни удивительно, - вспоминала Любовь Брежнева, - дядя предугадал, что после смерти его будут так позорить. Он, я помню, сказал: "У народа нет памяти". И привел пример Сталина". "Он (народ) быстро меня забудет, - заметил Леонид Ильич - и даст себя обмануть, как будто в первый раз. За Сталина шли на смерть, а потом топтали его могилу ногами". Как-то раз генсек сказал: "Чтобы поговорить с большим человеком на равных, маленькие пытаются поставить его на колени…" Но Брежнев и шутил над развенчанием культа: "Отец народов выплачивает Родине-матери алименты…"
В те годы Леонид Ильич, видимо, довольно часто размышлял над оценкой роли Сталина. Кремлевский врач-стоматолог Алексей Дойников рассказывал: "Леонид Ильич час-' то заходил ко мне просто побеседовать. Причем иногда наш разговор был довольно острым. Однажды, он спросил: "Как вы считаете, надо реабилитировать Сталина или нет?" Я ответил, что реабилитировать, конечно, надо, но не так, как все думают. Надо сказать, что было положительного и что отрицательного. И не говорить плохо о покойнике".
Однако Брежнев понимал, что полное "восстановление доброго имени" Сталина невозможно (так же, как и его главного противника - Троцкого!). Поэтому просто были, в духе новой эпохи, смягчены крайности прежнего развенчания. Сталин вернулся в исторические фильмы, романы, книги. Когда он появлялся на экране, в кинозале среди зрителей нередко вспыхивали аплодисменты. Некоторые водители стали прикреплять портреты Сталина к ветровому стеклу своих автомобилей. Вокруг его имени не утихали литературные споры, перешедшие в самиздат…
И самому генсеку пришлось однажды поаплодировать Сталину. Правда, он постарался сделать это спокойно, без особого пыла. Сотрудник генсека А. Черняев описывал эту сценку так: "5 декабря 1981 года в Кремлевском Дворце съездов в присутствии всего Политбюро отмечалось 40-летие битвы под Москвой. Разные выступления сопровождались кадрами кинохроники на большом экране за спиной президиума. Появился Сталин: бурные аплодисменты. Все встают. Брежнев нехотя приподнялся, хлопает".
Еще одним осторожным символическим шагом стало появление памятника Сталину на его могиле. Первый памятник Сталину после 1961 года! Да к тому же в столь священном месте - на Красной площади, у Кремлевской стены! Это событие произошло вскоре после 90-летия Сталина, в 1970 году. Бюст изваял скульптор Николай Томский.
Однако на этом оправдание Сталина приостановилось. Хотя многие ветераны войны требовали пойти дальше: вернуть Волгограду имя Сталина. Как вспоминал бывший руководитель столицы Виктор Гришин, в Кремль "часто шли письма от волгоградцев: верните нам славное имя Сталинград. Их даже на Политбюро показывали". На что Леонид Ильич "просто сказал: есть такие письма…. но не стоит, наверное. Хотя, вон в Париже есть и площадь Сталинграда, и улица". Впрочем, ветеранам все-таки сделали небольшую уступку: в городе на Волге появился новый проспект- Героев Сталинграда…"
Таким образом, в начале 1977 года ситуация, возникшая вокруг отношения к Сталину со стороны Генерального секретаря ЦК КПСС, складывалась весьма критическая. Нужно было, во что бы то ни стало сохранить по-прежнему в глубокой тайне сам факт проведения Сталиным "тайной вечери" в ночь с 1 на 2 марта 1953 года и участия в ней Л.И. Брежнева в первую очередь.
Помимо Брежнева из участников "тайной вечери" в живых к тому времени осталось семь человек (Каганович, Маленков, Микоян, Молотов, Первухин, Пономаренко и Сабуров), все уже в преклонном и даже весьма преклонном возрасте (Каганович, Молотов, Микоян, Маленков) и обнародования каких-либо "откровений" с их стороны вряд ли стоило опасаться. Однако, как заметил Ю.В. Андропов, который наряду с главным идеологом страны М.А. Сусловым, занимался этим вопросом, "угроза" раскрытия тайны могла исходить от осведомленных в этом вопросе людей из числа оставшихся в живых лиц медперсонала и охраны. Поскольку личный лечащий врач Смирнов к тому времени уже умер, то "работать" с младшим медперсоналом (медсестры, санитары) сочли нецелесообразным, т. к. они никаких подробностей о случившейся тогда катастрофе с вождем не знали. Знали, что удар случился в "кремлевской квартире", а затем Сталину оказывали всестороннюю медицинскую помощь на Ближней даче, так об этом знала вся страна, поскольку об этом официально говорилось в правительственном сообщении. Оставалась охрана.