Одному из помощников Л.И. Брежнева было дано поручение изучить: кто из осведомленных лиц охраны жив, где проживают и что думают о событиях тех дней. Вышли, прежде всего, на полковника А. Рыбина, который "засветился" тем, что изредка публиковал свои воспоминания о Сталине в некоторых средствах массовой информации. Дальше было делом техники - отработать знаменитую версию событий, на-' званную нами "легендой Лозгачева". Поскольку составителям этой легенды была хорошо известна версия Хрущева, который тщательно скрывал в своих мемуарах сам факт состоявшейся "тайной вечери", то ничего не стоило охранникам, с одной стороны, поддержать главную линию версии Хрущева, что все последующие события со Сталиным происходили, как продолжение веселой вечеринки членов "четверки" у Сталина на Ближней даче. А, с другой стороны, так "закрутить" свидетельские показания охраны, чтобы сбить с толку будущих исследователей явными противоречиями этих двух "свидетельских" версий. Нужно отдать должное несомненному таланту составителей "легенды Лозгачева" - вот уже спустя 36 лет после ее "рождения" исследователи никак не могут совместить несовместимое - версию Хрущева и "легенду Лозгачева". И на этой принципиальной несовместимости кто добросовестно, а кто явно издеваясь над добродушным читателем, наплодили столько собственных версий убийства (отравления) Сталина, что хоть святых выноси.
Однако, несмотря на принятые меры по предотвращению возможного скандала, который мог отрицательно сказаться на международном имидже главы советского государства, вводить в оборот "легенду Лозгачева" не спешили - авось пронесет и так. Пронесло. Никакого скандала не последовало, и Брежнев благополучно избирается главой советского государства, 4 октября 1977 года выступает перед Верховным Советом СССР с докладом о проекте новой Конституции, в которой появляется знаменитая 6 статья о руководящей и направляющей роли КПСС в жизни государства. Так конституционно был закреплен принцип коллективного руководства страной.
16 ноября Л.И. Брежнев получает золотую медаль имени Карла Маркса Академии наук СССР, 28 февраля 1978 года он награждается высшим полководческим орденом Победы, а 19 декабря этого же года становится трижды Героем Советского Союза.
Приведем в заключение краткое, но очень точное наблюдение весьма осведомленного сотрудника партийно-государственного аппарата Ю. Королева, опубликованное много лет спустя после описываемых событий:
"Итак, в 1977 году президентом опять стал теперь уже семидесятилетний, довольно потрепанный жизнью Леонид Ильич Брежнев. Что-то в нем сильно изменилось, видно, не прошли даром годы политических баталий, напряженная работа на посту Генсека, разного рода излишества. Заматерел и обрюзг некогда привлекательный мужчина. Только, пожалуй, густые брови остались неизменными, что породило в народе выражение: "Бровеносец в потемках".
Правда, был он еще довольно энергичен. Председатель занялся делами сразу же: как большими государственными, так и партийными - беседы, встречи, совещания". (И именно в этот год, когда имидж "Президента" достиг самой высокой отметки, мог возникнуть международный скандал по поводу раскрытия "таинственных" обстоятельств, случившихся на "тайной вечери" в ночь с 1 на 2 марта 1953 года. - А.К.).
И именно в эту пору Брежневу довелось пережить неожиданное и никем не предвиденное испытание, которое легло на страну тяжким бременем, последствия которого, к несчастью, пережили самого Генсека. Речь идет о взрыве в соседней мирной стране Афганистан…"
Весной 1978 года в Афганистане произошел государственный переворот и 27 апреля было объявлено об образовании Республики Афганистан во главе с лидером народно-демократической партии Н.М.Тараки. 5 декабря 1978 года был подписан советско-афганский Договор о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве, который предусматривал, что СССР и Афганистан будут консультироваться и с согласия обеих сторон предпринимать соответствующие меры в целях обеспечения безопасности, независимости и территориальной целостности обеих стран, в интересах укрепления обороноспособности сторон продолжать развивать сотрудничество в военной области.
В соответствии с этим договором правительство Республики Афганистан обратилось к Советскому Союзу с просьбой оказать вооруженную поддержку афганской народной армии, отстаивавшей завоевания Апрельской революции.
Эта просьба взвешивалась в Советском Союзе долго и тщательно. В конце концов, Политбюро ЦК КПСС единогласно приняло решение об оказании такой помощи. При этом руководство Советского Союза действовало в соответствии с Уставом ООН, которым предусматривается право любого государства обратиться к любому другому государству с просьбой о помощи. Число обращений, направленных из Афганистана в адрес СССР тогда превышало десяток.
Дополнительную остроту обстановке придало убийство генерального секретаря ЦК Народно-демократической партии Афганистана Тараки, от правительства которого исходили просьбы о помощи. Этот кровавый акт произвел гнетущее впечатление на все советское руководство.
В конце концов, в такой обстановке и было принято решение о введении ограниченного контингента советских войск в Афганистан…"
Советские войска вошли в Афганистан в декабре 1979 года, и лишь в июне 1980 года Пленум ЦК КПСС полностью и единодушно одобрил решение Политбюро. Пик боевых действий в Афганистане пришелся на 1984–1985 годы, когда Л.И. Брежнев уже отошел в мир иной, успев получить 18 декабря 1981 года четвертую Звезду Героя Советского Союза, а также высшие ордена Болгарии, Венгрии, ГДР, Монголии и Румынии. Нет сомнения, что афганская война не только добавила седин в пышную шевелюру Брежнева, но и несколько рубцов на его сердце, что и ускорило его смерть 10 ноября 1982 года. Он не дожил немногим больше месяца до своего 76-летия, всего лишь на 3 года пережив И. В. Сталина, который не ошибся, когда избрал молодого и красивого "молдаванина" своим преемником на посту Генерального секретаря ЦК КПСС.
И ныне, спустя 28 лет после смерти преемника И. В. Сталина, мы воочию убедились, что Брежнев как мог, продолжал линию Сталина на трансформацию смешанной коллегиально-монархической системы управления страной, обеспечив стабильность и предотвратив страну от неминуемого распада в течение 18 лет. Не его вина, что эстафета набирающей силу тенденции перехода власти к монарху попала в физически слабые руки Ю.В. Андропова, а затем К.У. Черненко. Шанс был у М.С. Горбачева, но у него была совершенно иная задача, поставленная перед ним мировой закулисой - развалить Советскую империю, с чем он успешно справился, взяв себе в помощники громилу Б.Н. Ельцина.
Каким-то чудом распада избежало ядро Советского Союза- многонациональная Российская Федерация, а число жертв распавшейся на осколки Великой державы оказалось удивительно небольшим. Но более удивительным выглядит иное- итог трех контрреволюционных лет (1989–1991 годов): коллегия (Политбюро) уступила место монархии (президенту), то есть то, чего добивался, за что боролся И.В. Сталин, свершилось. Но свершилось по чистой случайности, ибо те, кто тогда митинговал и голосовал в пользу первого президента России, отстранили коллегию от власти не осознанно, а "за компанию" вместе с "бездарными" персонами, в ней заседавшими, и ненавистной партией, ею управляемой. Общество разочаровалось в членах Политбюро, в компартии, в социализме, но только не в коллективном руководстве. Принцип коллективного руководства, до сих пор привлекательный для миллионов, пострадал исключительно "по вине" благоприятного стечения обстоятельств. А мог и не пострадать… Мог бы и сейчас "успешно" функционировать под видом какого-нибудь патриотического Государственного Комитета или демократического Координационного Совета, исподволь готовя нас к новой смуте…"
А чем не коллегия - нынешний дуумвират Путин - Медведев со своеобразным Политбюро - Администрацией Президента? Так что у многострадальной России все еще впереди, и 30-летний Сталинский, а также 18-летний Брежневский уроки борьбы то явной, то скрытой с феноменом коллегиального руководства нашим либералам нипочем.
Сталин умер своей смертью, но дело его по собиранию великой Советской империи вот уже более 57 лет пытаются умертвить яростные сторонники горе-реформаторов Хрущева, Горбачева, Ельцина, дуумвирата Путин - Медведев и иже с ними коллегиальных органов, как-то: Президиум (Политбюро) ЦК КПСС, Администрация Президента. Это в центре, а на местах республиканских, краевых и областных коллегий Единой (и неповторимой) России, именуемой правящей партией, как будто опыта правления единственной партии в течение 70 лет существования СССР у нас не существовало.
Россия сполна испытала последствия коллегиальной (партийной) власти. А посему оптимальная организация государственной власти в России XXI века может быть найдена, прежде всего, на основе объективной оценки своей истории и менталитета своего народа, и без глубокого изучения опыта 30 летней борьбы Иосифа Виссарионовича Сталина с феноменом "коллективного руководства" не обойтись.
Заключение
"Еще одно, последнее сказание- и летопись окончена моя". Трудно расставаться с темой, в которой, в буквальном смысле, пришлось жить на протяжении 2 лет. Окончив основную работу над рукописью книги, я принес ее на суд Владимиру Михайловичу Жухраю, который, хотя и не "благословил" меня на этот труд, но и не возражал категорически против поиска "философского камня" в лабиринте многочисленных публикаций о болезни и смерти И.В. Сталина.
Прочитав рукопись в немыслимо короткие сроки, Жухрай попросил приехать к нему для "разбора полетов". Одобрив в целом авторскую версию о внезапном апоплексическом ударе Сталина на расширенном заседании Бюро Президиума ЦК КПСС и последующих событиях, связанных с реанимационными мероприятиями, он с какой-то лукавой улыбкой взглянул на меня и задал не менее лукавый вопрос:
- И Вы думаете этими двумя фактами, на которых построена версия о "тайной вечери", убедить читателя в ее жизнеспособности? Я имею в виду официальное правительственное сообщение от 3 марта 1953 года, что болезнь Сталина случилась на его "московской квартире", с одной стороны, и выступлений И. Эренбурга и П. Пономаренко, с другой. Не маловато ли аргументов в пользу столь хитроумно построенной версии? Мне ничего не оставалось делать, как сказать, что для ее подкрепления не мешало бы иметь под рукой протокол заседания расширенного Бюро Президиума ЦК КПСС от 1 марта 1953 года.
Вдоволь посмеявшись над моим ответом, Жухрай вдруг совершенно серьезным тоном произнес:
- А что, если вашу версию дополнить свидетельскими показаниями одного из активных участников тех событий?
На что я ответил:
- А где же взять этого "участника", если все фигуранты "тайной вечери" уже давно в мире ином. Самым последним покинул нас в 1991 году 98-летний Лазарь Моисеевич Каганович. Да и свидетели, толпившиеся вокруг смертного одра вождя, почти все последовали уже за 12 "апостолами", за исключением, разве что Светланы Иосифовны (на тот период она еще была жива и пребывала в каком-то благотворительном хосписе за границей).
- Я не имел в виду непосредственных участников "тайной вечери", но ведь достаточно большой круг людей, начиная от медперсонала и сотрудников охраны и кончая Василием Иосифовичем Сталиным, прекрасно знали, что ранним утром 2 марта 1953 года разбитый параличом И.В. Сталин был доставлен из Кремля на Ближнюю дачу в Волынском.
- Это так, но ведь из них тоже никого в живых не осталось, а живые свидетели из лиц охраны в 1977 году плели такие "турусы на колесах", что у историков и иных исследователей ум за разум заходит до сегодняшнего дня.
И вновь лукаво улыбнувшись, Владимир Михайлович произнес:
- А что, вы, похоже, и меня похоронили?
Эти слова пронзили меня словно ударом электротока, я мгновенно вспомнил содержание интервью, данного Жухраем корреспонденту "Московского комсомольца", опубликованного в газете 20 мая 2008 года, и буквально закричал;
- Новоафонский монах?!
- Так точно, - по-военному ответил Жухрай, и, подумав немного продолжал, - уже в 10 часов утра 2 марта мы с Василием Сталиным сидели в дежурке и охранники поведали нам, что больного вождя в половине седьмого привезли из Кремля, и уже более трех часов над ним "колдуют" медики. Согласитесь, - устремив в меня свой проникающий до глубины мозга взгляд, произнес Жухрай, - что одного этого свидетельства достаточно для того, чтобы Ваша версия обрела плоть и кровь, а все иные, которые так тщательно проанализированы в Вашей рукописи, можно без всякого сожаления отправить в урну.
- Позвольте, Владимир Михайлович, - не удержался я, - ведь и Вы являетесь, хотя и не ортодоксальным, но все же сторонником версии Лозгачева. Я сейчас зачитаю фрагмент Вашего интервью.
Достав из портфеля тот самый номер "МК", я зачитал нижеследующие строки из интервью корреспонденту:
"- Владимир Михайлович, вы верите в то, что Сталина отравили?
- Нет. Это невозможно. Потому что некому. Просто побоялись войти, когда он упал. По инструкции, существовавшей в охране, никто без его разрешения в апартаменты заглянуть не мог. На всех стенах были звонки - вот позвонит, тогда можно. Одна только уборщица Матрена Бутусова пользовалась его безграничным доверием и могла ходить где угодно.
Лозгачев, заместитель коменданта Ближней дачи, и Старостин оставили мне свои докладные записки о случившемся. Они до хрипоты спорили о том, кому туда идти, - как смертники. Хотя уже знали, что он там лежит без помощи и без движения. Но это сейчас все распускают языки, что надо делать и как, а тогда Сталин был Чингисханом, ребятки, - при одном его виде все падали. И они войти не рискнули.
- И все-таки его любили…
- Любили. Но и боялись. И то, и другое было искренним и от всего сердца. Я в своей жизни два раза только переживал. Когда умерла моя мама, и когда не стало товарища Сталина. Такой жесткий у меня характер. Видимо генетика" .
- Уже из интервью следует, что Вы сторонник общеизвестной версии Лозгачева. Кроме того, в своем фундаментальном труде "Сталин" Вы воспроизводите эту версию по хранящейся у Вас магнитофонной записи рассказа самого Лозгачева.
- А что, я должен был на каждом перекрестке жизненных дорог кричать, что я знаю тайну расширенного заседания Бюро Президиума ЦК КПСС, происходившего в ночь с 1 на 2 марта 1953 года? Мне что, жизнь надоела, чтобы мужественно разделить судьбу Василия Сталина, за несколько месяцев до своей смерти сменившего фамилию на Джугашвили? У меня семья, мне нужно было делать карьеру, начав все практически с нуля.
- Хорошо. В период правления Хрущева вы скрывали свою осведомленность, но после его свержения, при Брежневе можно было выступить с разоблачением многочисленных версий о якобы неестественном характере смерти Сталина, которые наплодил Никита Хрущев?
- Во-первых, ничего мне скрывать от Никиты Сергеевича не пришлось, поскольку он все прекрасно знал, в том числе и о моей осведомленности. Видимо Василий все ему выплеснул в лицо, за что и загремел на восемь лет в места не столь отдаленные, а затем скоропостижно в мир иной. Сразу после смерти Сталина Хрущев пригласил меня к себе и в течение без малого пяти часов вел душещипательную беседу о великой утрате, понесенной советским народом и всем прогрессивным человечеством. Кстати, его интересовало: знаю ли я, где находятся сталинские архивы?
- А Вы?
- Ответил, что я не архивариус и такие вещи мне не ведомы. Уже из этой беседы я уяснил, что за мной будет установлена тотальная слежка, впоследствии я понял, что Хрущев опасался меня, вернее моей осведомленности об истинной подоплеке болезни и смерти Сталина.
- Откуда Вам это стало известно?
- Когда председатель КГБ Шелепин сочинил на меня соответствующую справку, я пожаловался Никите, который тут же его и продал: "Это, - говорит - не я, это железный Шурик по своей инициативе, а лично я Вас люблю и уважаю". Он действительно до самой своей кончины уважительно относился ко мне, следил за моими успехами на научном и литературном поприще. За несколько месяцев до своей кончины пригласил меня на дачу и, расчувствовавшись, попросил у меня прощения, а за что, так и не сказал. Прощаясь, он утирал слезу, выкатившуюся из его глаз, и многозначительно заявил: "Скоро мне предстоит встреча с "Отцом".
- Ну, а Брежнев?
- А что Брежнев. Он тоже неоднократно беседовал со мной, помогал по жизни, хотя я уже ни в чем не нуждался. В 1977 году один из его помощников (называть его фамилию не буду, он и ныне здравствует), очень дотошно выспрашивал меня, что я знаю о местонахождении оставшихся в живых офицеров личной охраны Сталина.
- А Вы?
- Ответил, что я не пастырь, чтобы на протяжении без малого четверти века сторожить рассеянных по стране агнцев божиих.
- А когда Вы узнали о "рождении" версии Лозгачева?
- В конце горбачевской перестройки. В начале 1990 года я пригласил к себе Лозгачева и вот на эту пленку записал его рассказ, который и воспроизвел потом в своей книге "Сталин" (при этом Жухрай показал мне бобину с магнитофонной лентой) .
- Владимир Михайлович, разрешите повторить вопрос, заданный Вам корреспондентом "МК" два с половиной года тому назад?
- Вы что, сговорились, - воскликнул гневно Жухрай, - опять муссируете эту нелепость про отравление Сталина! Не было и не могло быть никакого отравления! Вы что, хотите сказать, что кто-то из 12 "апостолов" во время ночного чаепития влил ему в бокал яд, подобно тому, как это якобы сделал Хрущев в разухабистом детективе Ю. Мухина?
На этом встреча была закончена, поскольку Владимир Михайлович, с трудом поднявшись из кресла, заспешил на кухню, откуда доносились аппетитные запахи жаркого. Вопреки традиции, он не пригласил меня на этот раз к столу, чтобы отведать мастерски приготовленного блюда с заковыристым грузинским названием, которое я не запомнил.
После столь неожиданного финала встречи, у меня отпала всякая охота продолжать работу над своей книгой, и я полностью сосредоточился на подготовке к печати рукописи
Жухрая, которую он мне вручил несколько месяцев тому назад с просьбой "откорректировать" текст и взять на себя заботы по ее публикации. Работа подходила к концу, и я был вынужден позвонить автору, чтобы согласовать все вопросы, связанные с изданием его книги. Надо сказать, что Владимир Михайлович до той размолвки каждый вечер звонил мне, видимо страдая от одиночества, и наши телефонные беседы порой продолжались по часу и более.