3. Председатель
- Нет, позвольте, это же бред! - секретарь цехового профкома чувствовал,что ситуация уходит из-под контроля. Теперь он понимал, что изначальновзял неправильный тон. Работать с людьми в провинции было проще,факт. Естественное уважение к начальству хоть и слабенькое, но оставалось.Здесь же у распоследнего вахтера гонора как у десятка дворянских сыновей прошлой эпохи. Как же - соль земли, опора революции. А уж напришлых вообще волком смотрят - настоящее начальство должно само летдвадцать у станка простоять, на виду у всех, и только тогда ему хоть какая-товера может быть. А как ему расписывали новую работу? Не народ, а золото,партию уважают, правительству верят, оппозиции на весь завод два десяткачеловек не наберется. И вот результат - не оппозиция даже мутитводу, а старые и уважаемые активисты.
- Это почему еще бред? - дедушка Мадзи, слесарь с сорокалетнимстажем, теперь дорабатывал вахтером на северной проходной, однако считалсвоим долгом являться на каждое цеховое собрание, где имел насиженноеместо во втором ряду и неотъемлемое право с этого места вставлять вречь любого оратора острое и меткое словечко. - Ты, мил человек, ещепешком под стол топал, когда к нам, вот в этот самый зал, лично приезжалглавкомиссар рабочей обороны, товарищ Тэт. Разворачивал во всю стенукарту и отчитывался перед заводом, как и почему генералы обратно горныеобласти отбили, да что надо сделать, чтобы хребет им сломать. И вопросыему задавали потяжелее, и слова в него летели покрепче. Так что ты неподумай - мы начальства не боимся...
- Оно нас само боится! - крикнул кто-то из глубины зала. Конечно,большая часть сегодняшних рабочих родилась уже после окончания гражданскойвойны, однако традиции заводчан старой поры, под пулеметнымогнем протыкавших самодельными пиками колеса и бензобаки полицейскимброневикам, остались.
- Звоните председателю, чего ждать-то? - в углу, где сконцентрировалисьнемногочисленные заводские максимал-социалисты, настроение былоопределенно приподнятым. - Или у нас уже не рабочая демократия? Илипрофсоюзный ваш вождь стал вроде барина?
Обычно подобные демарши оппозиционеров вызывали у большинстватолько раздражение, но не теперь. Секретарь только глубоко вздохнул. Внормальных условиях все его функции были чисто техническими - партийныйи профсоюзный актив, хорошо знающий обстановку, был относительносамостоятелен в своей работе. Однако, как бы это бредово ни звучало, сегодняименно он в глазах всего корпуса выглядел ответственным за ошибкипрофсоюзного руководства на международном уровне. Угу, наверное, и заагрессивные планы эггройской военщины тоже. И за зверства тэйкианскойохранки. За ошибки руководства всегда приходится отвечать низовым работникам,увы. Так что - какого черта, собственно? Если здесь считается нормальнымвзять и выдернуть из кабинета председателя отраслевого координационногосовета профсоюзов страны, да поставить под ясные очи раздраженныхрабочих - отчего бы и нет?
- Хорошо. Только кто же дожидаться будет? Время позднее, всем домойохота.
- Не беспокойтесь, ради такого дела сейчас еще народ подрулит! - отвхода к секретарскому столу пробиралась Нино - крановщица, активистказаводского женсовета и по совместительству - самая большая и колючаязаноза в заднице профкома. Секретарь радовался, что ее сегодня не видно- а она уже обзвонила ползавода, еще не зная, какой будет результат увброшенного для всех неожиданно требования. Собрание превращалось встихийный общезаводской митинг. И весьма вероятно, что всплывут на нем идругие вопросы, помимо саройского локаута. А там, глядишь, к заводу подтянутсяи прочие жители района-коммуны - уровень здешней самоорганизациисовершенно зашкаливающий...
Секретарь подавил желание опрокинуть стол, зарычать шипохвостом наокружающих, врезаться головой в стену или сделать еще что-нибудь неподобающееобразцовому служащему первого на планете рабочего государства.Вместо этого он молча встал и пошел вызванивать городской координационныйкомитет.
Этот вечер председатель Далия хотела посвятить научным занятиям.Не потому что конференция интернационала профсоюзов ее никак не касалась,и даже не по причине необходимости закончить статью о саройскомлокауте. Просто чем больше она занималась сравнительной межмировойисторией, чем глубже уходила в изучение классовых обществ Земли, тем отчетливееначинала понимать, насколько же неправилен метод поиска в земнойистории готовых ответов на вопросы современности. Так что задуманнаястатья раскрывала, помимо основной своей темы, очень больной и злободневной, многие на первый взгляд посторонние теоретические моменты, игрозила стать запредельно объемным и уж точно - совсем не газетногоформата материалом. Стоило ли вообще приниматься за такое в разгар кризисав Саройе?
Она сидела перед настольным компьютером, обложившись со всех сторон редкими томами, заказанными в Институте Сравнительной Истории(трехтомная краткая история рабочего движения Земли, сборник статей, посвященныхпрофсоюзному движению Западной Европы - одного из ключевых исторических регионов, несколько выпусков институтского журнала, ипрочее, по мелочи - многое давно уже было переведено в электронныйвид, однако Далия была в этом отношении безнадежно старомодна). Прихлебывая тонизирующий напиток "Друг милиционера" (самый дешевый ибезопасный стимулятор, разработанный специально для защитников Острова,был ее любимым способом взбодриться уже много лет), председательпыталась сосредоточиться на непокорном, не желающем обрастать плотьюпечатного слова тезисе. Процесс письма всегда представал перед ней ввиде визуальных образов, вроде обрастающего мясом скелета - еще в тевремена, когда она, совсем юная работница гальванического цеха, последвенадцатичасовой смены в ядовитой, медленно убивающей ртутно-свинцовойатмосфере, набирала очередной листок с призывом к солидарности, илис разоблачениями махинаций заводского начальства. Откуда явился этот образ- она уже не помнила. Возможно, от постоянного недоедания, сопряженногос вредными условиями труда. Возможно, это вообще всплыло из далекогодетства - воспоминание об отце, свежующем на станке только чтозабитого горнобега, было одним из самых ранних и ярких впечатлений детства,первым уроком анатомии: под шкурой всегда будет мясо, пусть и неслишком-то вкусное, мясо для бедняков, а а дальше, под мясом - кости.Долгое время она думала, что люди появляются на свет в ходе обратногопроцесса - готовый скелет обрастает плотью, покрывается сверху кожей, ивот вам новый человек. Узнав правду, была, надо признать, сильно разочарована.
Невидящий взгляд скользил по строчкам на экране, Далия все глубжепогружалась мыслями в прошлое. Поэтому, когда раздался звонок, она с трудомподавила приступ раздражения. Ощущения были такие, будто обнаруживаешь,что за тобой подглядывают в душевой, да еще в тот момент, когдаты рассеянно мурлычешь дурацкую песенку из безвкусной дореволюционноймузыкальной комедии. Председатель и в самом деле собиралась сегодняосновательно и плодотворно поработать. Но, похоже, не выйдет.
Два цикла назад в Саройе местная секция революционного интернационалапрофсоюзов вступила в блок с объединением старых тред-юнионов.Никто от такого союза удовольствия не получил, однако надвигающийся кризиси приход к власти в стране консерваторов грозил всем. Блок был заключен с согласия международного руководства интернационала. На руганьультралевых по этому поводу внимания не обращали - в конце концов, Саройя- одна из пяти стран на планете, где компартия и ее профсоюзы былилегальны, и легальность эту надо было использовать в полной мере. Начавшаясявскоре полномасштабная стачка с требованиями отставки консерваторов, изменения конституции и отмены плана "оптимизации экономики"охватила несколько миллионов рабочих, поставив саройское правительствона грань катастрофы. Однако горячие дни многотысячных демонстраций изахватов предприятий закончились неожиданным ударом: боссы "желтых"профсоюзов за спиной своих союзников и собственных секций заключилидоговор с правительством, ради символических уступок фактически предавбастующих рабочих. И теперь для интернационала речь шла уже не о свержениисаройского режима, а о срочной и неотложной помощи своим товарищам,попавшим под каток репрессий осмелевшей полиции, ставшим жертвамилокаутов и избирательных увольнений, подвергавшимся погромам со стороныполучивших полную свободу действий фашистских банд. Кампания солидарности,разумеется, проходила и на Острове, откуда только и могли саройскиерабочие получить существенную помощь. Однако в ходе дискуссиипо поводу сложившейся ситуации возникла масса неприятных вопросов как круководству местной партии, так и к интернационалу. Немногочисленнаяультралевая оппозиция Острова (в основном максимал-социалисты и анархисты)не замедлила этим воспользоваться. Но даже большинство активистовПартии понимало, что дежурными проклятиями в адрес оппортунистовздесь не ограничишься. Словом, вал критики по этому поводу был простонеизбежен.И вот теперь на одном из самых передовых предприятий страны,местном Тяжмаше (бывшая "Фабрика промышленных моторов Милона иВойса"), кажется, началось. От большого ума местный цеховой профкомвнес предложение отработать в пользу жертв локаута на одном из саройскихмашиностроительных заводов две смены. Однако по форме это выгляделопохоже на предложение в духе "давайте ударным трудом исправим чужиеошибки". Разумеется, народ потребовал объяснений, и поскольку добитьсяих от секретаря не получилось, возникла идея вызвать самого главного попрофсоюзам, кто находился в зоне доступа - ее, Далию.
Служебный электромобиль ехал по полупустым улицам вечернего города. Поздняя осень уже вступила в свои права, сумерки наступали рано,поэтому озорной детворы и неспешно прогуливающихся парочек на освещенныхцентральных проспектах и бульварах видно не было. "Ночь мы побеждатьнаучились, а плохую погоду - пока еще нет" - подумала председатель,глядя задумчиво в окно. На Земле люди уже давно научились полностьюконтролировать климат в своих поселениях, причем без всяких куполовнад городами и прочей примитивности. А на Острове так, похоже, еще нескоро будет. Тут, как говорил первый координатор земной миссии Али Гонсалес,нужна планетарная система климатических установок, нужен объединенныйи взаимодействующий мир, без тэйкианских религиозных фанатикови эггройских фашистов. Впрочем, чему-чему, а этому нас точно учить ненадо, это мы усвоили задолго до первого контакта.
- И охота им на ночь глядя митинговать? - шофер по имени Альмо,молодой семейный парень, был явно недоволен экстренным вызовом.
- Это как раз очень хорошо, что охота, - отозвалась Далия. - Вотесли бы рабочие в нашей стране только и делали, что признавались в любвиправительству, если бы единственной реакцией на каждый чих вождей былиаплодисменты - это было бы признаком смерти революции. А мы пока чтоживы, и еще многих переживем. Слушайте, - наконец, поняла она. - Давайте-кавы высадите меня на заводе, а сами - домой. Чего вам тут зря сидеть?А я давно уже надземкой не ездила, хоть разомнусь немного...
Председатель никогда не позволяла себе начальственной фамильярности ни с подчиненными, ни с молодежью вообще. Базовые правила революционного этикета, выработанные в период, когда вчерашние подпольщикибрали власть в свои руки: обращение на "ты" допустимо лишь к равным постатусу, но не к тем, кто находится у тебя в подчинении.
- Ну нет, не дождетесь! - шофер, на секунду оторвавшись от управления,сделал резкий отрицающий жест. - Вы вон в прошлую декаду славнотак рассказывали про гордость рабочего класса. Так вот, мне моя гордостьне позволяет вас оставить. А ну как до драки дело дойдет? Да и интересноже...
- Интересно на драку поглядеть? - Далия улыбнулась. - Тут я васразочарую. Но если хотите - оставайтесь.
Забитый до отказа зал глухо гудел. Нет, на драку не похоже, хотя Далияеще помнила веселые времена разрешения идейных споров посредствомкулаков. Впрочем, призванный к спокойствию, зал затих быстро. Хорошийзнак. Она вдохнула, мысленно проговорила еще раз ту самую первую фразу,которая должна была ниточкой вытянуть всю речь, и начала:
- Почему-то все произошедшее в Саройе в нашей оппозиционнойпрессе считается результатом произвола руководства. Сначала коммунистическаяверхушка договаривается с боссами желтых о совместных действиях- за спинами всех. Затем случается стачка - тоже по произволу боссов, разумеется.Затем одни боссы предают других боссов, сговорившись с правительством,верно? В такой ситуации рабочий класс и в самом деле как бы нипри чем. И в таком случае предложения о помощи и солидарности выглядятсовершенно абсурдно, верно?
- Передергиваете! - раздалось из зала.
- Да нет, практически дословно цитирую орган максимал-социалистов.Сегодняшний номер. Но шутки шутками, а мне кажется, с такой логикой далеконе уедешь. Никто не испытывает иллюзий по поводу продажных шкуриз верхушки "желтых". Однако в тред-.юнионах состоят не только негодяи ипрохвосты. Там же до сих пор находится основная часть политически незрелойрабочей массы, для которой старые организации стали давно уже частьютрадиции. Договоренности с профсоюзной бюрократией ни к чему, разумеется,никого не обязывают - что наши товарищи в Саройе ощутили насебе сполна. А вот контакты с низовыми организациями, в которых пока невидят особой разницы между "желтыми" и "фиолетовыми" и не понимают,отчего бы нам всем разом не объединиться - это куда серьезнее. И чтосегодня видят эти рабочие, честные рабочие, хотя и не столь сознательные,как этого хотелось бы ультралевым? Они видят, что их предали. Предали те,кого они считали своими вождями. Это ведь не боссам надо будет смотретьв глаза своим союзникам в каждом заводском комитете и отвечать на неудобныевопросы. И втянувшихся в революционную борьбу рядовых членовтред-юнионов не так-то легко будет остановить. Раскол идет прямо сейчас.Многие низовые организации, возмущенные сложившейся ситуацией, готовыпорвать со своим руководством. Куда они подадутся? Кого поддержат?Сильный революционный интернационал, который своих не бросает и готоввыдержать самые суровые времена? Если так - это очень сильно зависитуже от нас.
С тех пор как наш Остров был спасен от жуткой войны, у нас есть определенныйдолг. Не перед землянами, разумеется - они про такое понятиекак долг давно забыли, что в экономическом, что в моральном его значении.Перед собственными детьми. Теми, кому наше сегодняшнее осадное положениевовсе не покажется счастливым настоящим. Теми, кто достоин жить вбольшом свободном мире. Теми, кто будет чувствовать себя как дома везде,даже на противоположном конце галактики.
Наш мир сегодня на самом деле очень мал. Пожар у соседа или репрессиина соседнем континенте - разница лишь в расстояниях. А малая толикасолидарности здесь, на острове, способна сдвинуть горы в другом полушарии.Это вы знаете. Поэтому и решение - за вами.
- Нас такому, товарищ председатель, учить не надо, - несколько дажеобиженно произнесла устроившаяся на полу перед секретарским столомНино. - Это мы как раз понимаем.
- А вы думали, я смогу дать вам некое высокое откровение, сакральнуюистину? - Далия улыбнулась. - Если этого не принесли даже посланцыЗемли, то ждать откровений от заурядной бюрократки было бы совсемсмешно. Однако есть вопросы, к ответу на которые я вполне приспособлена,- Далия понимала, что самое время круто менять тему разговора. - Женщина,третий ряд, в синем платке. Да, вы. Я же вижу, вы порываетесь что-тоспросить, нет? Слушаю внимательно.
4. Интернационалисты
Два трупа местных милиционеров лежали практически посреди главногохрамового зала. Они, похоже, решили, что с эггройцами все уже покончено,и это оказалось фатальной ошибкой. Серые Драконы никогда не отступают,не оставив пары сюрпризов неизбежно расслабляющимся после боя победителям,и никогда не сдаются в плен. Впрочем, это, скорее, их никто в плен неберет - декрет революционного саройского правительства, выпущенныйполгода назад после серии взрывов в правительственных учреждениях столицы, лишал права на жизнь членов семи фашистских и правоконсервативныхпартий, а так же всех без различия званий военнослужащих эггройских"звериных" дивизий, участвующих в интервенции в Саройю. Пленных интернационалистов,впрочем, контрреволюционеры казнили куда более жестокимиспособами, чем тривиальный расстрел.
Трое бойцов из отделения Нино вместе с командиром засели в притворехрама, за массивной аркой, и совещались о том, как выкурить эггройцев изсвятилища.
- Не нравится мне здешняя архитектура, - Варго, в мирной жизни операторплазморезки, а сейчас - пулеметчик, прислушивался к движению впротивоположном конце здания. - Ну зачем нужны стены толщиной в трилоктя? Когда война закончится - сносить надо все эти курильни в обязательномпорядке...
- Зачем же сносить? - Джамал, стараясь не высовываться из-за массивнойарки, изучал внутреннее убранство храма. - Приспособить под музей,киноклуб, или амбар, на худой конец...
- Кому нужен амбар с такими стенами? - Варго раздраженно отмахнулся.- Снести, чтобы и памяти не осталось!
- Ладно, делать-то чего будем, командир? - Тио, самая юная из бойцов,смотрела вопросительно на Нино. Вопросительно и доверчиво. Доверчивои... ладно, отложим на потом такие размышления.
Вход в святилище был высотой всего в две трети человеческого роста,чтобы никто из входящих в обитель Единого не делал этого с прямой спинойи поднятой головой. Стена, отделяющая святилище от главного молельногозала, была такой же толщины, как и вызвавшие недовольство Варго внешниестены храма, так что вход в него представлял собой своеобразную нишу,в которой, забаррикадировавшись, эггройцы установили пулемет. Если быудалось пробраться под прикрытие статуй святых в правом крыле храма -можно было бы легко попасть в мертвую зону пулемета, откуда достать ихэггройцы уже никак не могли. Но для этого надо было пробежать шагов двадцатьот входа, а он был как раз под прицелом пулеметчика. Нино представила,как тот внимательно и напряженно вглядывается в противоположныйконец зала, как готовится продать свою жизнь подороже - и решение пришло.
- Джамал, у тебя ведь оставалось еще одно "солнышко", верно?
Землянин кивнул.
- Опять световые гранаты? - Варго не видел еще "солнышек" в действии,поэтому не понимал, что к световым гранатам они имеют такое же отношение,как тяжелые авиабомбы - к гранатам обычным.
- Сейчас увидишь, - сказала Нино. - Всем закрыть глазки ручками,будем играть в жмурки. Давай!
Джамал нажал кнопку на небольшом, размером с теннисный мяч, шаре,бросил его в зал, закрыл глаза, и стал отсчитывать секунды ритмом древнегоземного поэта: "Светить - и никаких гвоздей! Вот лозунг мой - и Солнца".Вспышка ударила по глазам даже сквозь плотно закрытые веки. А ужтому, кто вовремя не зажмурился, вполне могло показаться, что он очутилсяв эпицентре ядерного взрыва. Свет заполнял любую полость, бешено вырываясьиз здания, слепя тех, кто неосторожно обратил свой взгляд к храму,вызывая шок и недоумение контрастом между бешеным потоком фотонов иполной беззвучностью этого явления.