- Да знаю я, что такие конфеты есть на свете, - покачал головой король. - Правда, стоят дорого. Дом с дымоходом отдают за шапку таких конфет. Но при чём тут нога королевы?
- А вы достаньте медвежьих конфет и обложите ими ногу королевы, от пятки до колена. И оставьте её одну до утра. Даже если умолять будет с нею остаться, - не слушайте. Иначе конфеты не помогут.
- Ладно, - сказал король. - Если поможет лекарство - пожалую тебе новую мельницу и звание генерала в придачу!
И скоро новые гонцы полетели в соседнюю державу с богатыми подарками.
Обратно гонцы тайком от всех возвращались: очень грабителей боялись, ведь везли в мешке страшно дорогие медвежьи конфеты.
Король сделал так, как сказал мельник, - обложил ногу королевы конфетами. И весь вечер очень боялся, что кто-нибудь к королеве войдёт и лекарство не подействует. Он даже повесил над дверью спальни колокольчик, а сам спрятался за портьерой с крошечной саблей в руке.
Всю ночь глаз не сомкнул, но колокольчик не звякал, только из-за двери какие-то звуки странные раздавались - вроде кто чмокал. Наверное, так лекарство действовало.
Королева проснулась раньше петухов и была весела, как никогда. Вышел король из укрытия, смотрит и глазам не верит: ни одной медвежьей конфеты не видно.
- Не иначе как в ногу вошли, ваше величество. Одни фантики остались! - щебетала королева.
Не успел король до одного досчитать, она с кровати спрыгнула:
- Наступаю и топаю, и совсем не болит, ваше величество!
Теперь уж, когда королева начинала хромать, король знал, что делать. Посылал гонца за медвежьими конфетами. Казна-то у него большая. А вскоре королева сына родила. Вполне здорового.
Королева совсем выздоровела, но тут захромали жёны всех крошек: сегодня хромает одна, завтра - другая…
У мельника теперь стало две мельницы, да что толку - молоть-то на них нечего. Крошки теперь на ярмарку чаще, чем на мельницу ездили. Один зерно продавал, другой - корову, другой - коня или стадо овец. И на все деньги покупали медвежьих конфет, потому что только это лекарство крошкиным жёнам помогало. Каждый вечер бедные крошки сидели возле своих жён и обкладывали их ножки медвежьими конфетами, а потом свет гасили и в чулан спать уходили.
Болезнь проходила, но крошки всё беднее становились: продавать уже нечего было.
Тут и новая беда пришла: дети узнали, как лечатся их матери, и все как один захромали.
Окружили тогда крошки-мужчины дом мельника и говорят:
- Жён-то ты наших вылечил, а нас разорил вконец! Делай что хочешь, а то мы совсем рассердимся.
- Ладно, - сказал крошка-мельник. - Дайте мне три дня.
Продал он свою новую мельницу и купил на все деньги медвежьих конфет. Одну за другой на нитку привязал и на крыльях старой мельницы развесил. Потом собрал хромых со всего королевства и говорит:
- Кто первым до мельницы добежит, тот - самый больной. Ему все конфеты достанутся.
И бросились бежать все хромые крошечного государства, да так, что земля задрожала.
Увидели тогда крошки, что нет среди их жён ни одной хромой, да и дети все здоровы.
Все тогда смеялись и конфеты ели, и вот я думаю - надо бы, чтоб было побольше медвежьих конфет во всех странах и подешевле.
Под голубым зонтиком
- Вставай же, проснись!
Это большой огурец тормошил маленького Огурчонка.
- Вставай, посмотри на свет, а то не заметишь, как вечером стариком станешь.
- Вечером? - сказал Огурчонок с жёлтым цветком на макушке. - А когда будет вечер?
- Когда чёрный зонт раскроется над головой.
Огурчонок посмотрел вверх: ничего не было видно, кроме зелёного зонтика. А это был огуречный лист.
"Интересно, что над ним? Что это за свет, о котором говорил Большой Огурец?" - подумал Огурчонок и начал быстро-быстро пить воду хвостиком. Чем больше пил - тем больше рос. Тут прилетела пчела. Пожужжит у хвостика и тут же перелетает к голове.
- Что ей надо? - спросил вдруг Хвостик, не переставая пить.
- Не знаю, - ответила Голова. - Может, ей нужна помощь? Может, её домик загорелся?
- Расти же скорее, - заторопил Хвостик, - и помоги пчеле, не зря она так жалобно жужжит!
- Хорошо, - сказал малыш и на глазах стал расти и вытягиваться. К обеду его голова высунулась из-под зелёного листа.
- О! Здесь другой зонт! Голубой! - закричал Огурчик. - Я другой зонт нашёл! О-го-го, какой огромный!
- Неужели? - удивился Хвостик, который всё это время лежал под большими зелёными листьями.
- Такой большой, что под ним спокойно летают бабочки и ласточки. Даже дом с собакой под ним уместился… А посмотри, куда залезла жёлтая дыня! - показал он на солнце. - Наверняка свалится.
- Дыню я не вижу, но слышу, что кто-то тихо плачет.
- Это девочка! Действительно, вытирает глаза платочком. Интересно - почему она плачет?
- Тебе виднее - ты Голова, - справедливо заметил Хвостик.
- Может, девочка боится, что жёлтая дыня с неба упадёт?
- Давай посмотрим, что с ней случилось; может, ей нужна наша помощь, - сказал Хвостик. - Расти ещё больше, а я тебе помогу.
И Огурчик снова стал пить зелёную воду своим зелёным хвостиком: буль-буль, буль-буль, - стараясь дорасти до той девочки.
А в это время под огромным голубым зонтом по двору гуляла собака. Это была умная собака, и, конечно, она повидала на своём собачьем веку немало огурцов. Когда она увидела, куда так стремится Огурчик, сразу поняла, в чём дело. Виляя хвостом, подбежала она к девочке и стала ей лизать руки и даже щёки, мокрые от слёз… Только теперь Огурчик понял, что у девочки никого не было дома.
- Но какая удивительная собака, - говорил Хвостик. - И ходить-то она умеет, да кажется, у неё есть и душа!
В этот длинный день много интересного увидел Огурчик. А Хвостик был доволен, что вывел его в люди.
К вечеру стал Огурчик хорошим огурцом, посмотрел в небо и не увидел золотой дыни. Глядь, она уже на вершине холма лежит.
- Ты слышал шум? - спросил он у Хвостика.
- Нет.
- И я не слышал, а дыня-то оторвалась всё-таки. Говорил я, что упадёт. Того и гляди, под гору скатится.
- Держи её! Хватай! Если упустишь, потемнеет синий зонтик! - кричал Хвостик.
И Огурец принялся опять расти и расти. Когда он уже почти дотянулся до Солнца, оно всё-таки скатилось за холм. Расстроился Огурец, хотел посоветоваться с Хвостиком, посмотрел назад и остолбенел: он стал таким длинным, что не увидел даже собственный хвост. А может быть, тот спрятался в темноте?
Солнце потихоньку утянуло с собой за холм голубой зонтик. Теперь Огурец лежал под чёрным зонтом в золотую крапинку.
- Вот и стал я стариком! - вздохнул Огурец.
Огурцу не спалось. Вспомнилось, как он рос под зелёным детским зонтиком, потом под голубым. О чём жужжала та пчела?.. И что теперь с той девочкой? Жаль, что он жёлтую дыню за холм отпустил… Хорошо хоть бабочка отдохнула на его хвосте. Говорила, что летит на свадьбу… А на что нам нужна эта свадьба?
- Ой! - вздрогнул задремавший было Огурец. - Кто это ходит по моей спине мягкими холодными лапками?
- Роса ложится… Спи… - шепнул кто-то.
Совсем уже было поздно, когда Огурец заснул.
А на заре услышал странный шорох.
Большая босая Нога с умытыми росой пальцами приближалась к нему.
- Доброе утро! - вежливо сказал Огурец. И тут кто-то тронул его за хвост… В глазах его потемнело. Только и успел крикнуть:
- Эй, вы, под зелёными зонтиками! Проснитесь, а то вечером станете стариками. И если увидите пчелу…
Но никто его не услышал. Лишь один огурчик повернулся на другой бок и продолжал спать, прикрытый от жёлтой дыни своим детским зелёным зонтом.
Маленькое ручное солнце
Поздней ночью показалась в окне сонная голова. Смотрит крошка Дорофтей в небо: рог луны высоко - до утра далеко, - можно спать спокойно.
Хотел он залезть на печку, да проспать побоялся. "Лягу, - думает, - на лавку. Там, правда, холодно и жёстко. Зато, когда открою один глаз, по луне пойму, пора вставать или нет".
Вчера ещё он занял очередь на мельнице и проспать боялся.
"Чем на мешке у мельницы спать под гром жерновов, не лучше ли в своём доме? Приду под утро, когда очередь подойдёт".
Придумал Дорофтей неплохо. Башка, конечно, у него большая. Но что за сон на лавке? Неудобно же. К тому же вспомнил он, что на этом месте со сложенными на груди руками и с зажённой свечкой у головы лежал недавно его покойный отец. Спи после этого, если можешь.
Вернулся он на печку, а сон тоже не дурак - взял да и убежал. Не смог Дорофтей сон поймать ни на левом боку, ни на правом. Вылез из-под одеяла, заходил по комнате, как вурдалак, если, конечно, бывают вурдалаки в кальсонах.
А луна всё высоко в небе. Словно гвоздём прибита. Будь у Дорофтея длинная верёвка, он её вниз стянул бы. Но верёвки нету, а луне спешить некуда. Не молоть же ей ночью зерно на мельнице! Э, да что говорить, если это даже и не луна вовсе, а так - половинка, месяц. Лишь с одной стороны лунный каравай круглится, а с другой - уже половины нет. Кто это её ест всё время? Голодный какой-то. Только луна бок отрастит, а он уж снова проголодался. Начинает луну жевать.
"Вот бы такой каравай испечь. Как луна! - думает крошка. - От одного бока отломил, на другом - выросло! Хлеб и не кончится никогда!"
Ходит крошка по комнате, а в голове его жернова ворочаются, муку для "небесного" каравая мелют.
А кроме каравая он ещё курочку придумал, которая не кудахчет и зерно не клюёт, а по нескольку яиц в день приносит, и овцу, которая сено не просит и шерсть даёт.
Луна уже к краю неба подбиралась, но Дорофтей в окно не смотрел. Чего смотреть-то? Пусть лунный каравай хоть во всё небо будет, башка у Дорофтея умная: он уже свой каравай нескончаемый придумал.
Разбудил жену, Касандру, чтобы и она порадовалась, какая у них будет жизнь замечательная. А она только глаза вытаращила:
- Быть этого не может никогда. - И опять к стенке повернулась.
С утра, не слушая причитаний жены, Дорофтей запряг лошадь и отвёз на рынок всё, что во дворе кудахтало, блеяло и есть просило. Продал даже зерно вместе с мешками прямо на мельнице.
С базара Дорофтей вернулся верхом на лошади, весёлый, шапка набекрень, руки в карманах.
- Что же ты ничего не привёз? - спросила Касандра. - Горе ты луковое.
Дорофтей таинственно осмотрелся и шепнул:
- Смотри внимательно. Боюсь, только, как бы тебе от радости дурно не стало. - И тут он вынул из-за пазухи… часы. - Не блеют, не кудахчут, только тихонько "тик-так" говорят. Еды не просят, ни мельницы им не надо, ни загона, ни курятника. Лежат себе в кармане, так что никто и не догадается. А купил-то я их, между прочим, в соседнем королевстве, потому что в нашем часы только король имеет. Теперь вот и у нас будут.
- Что ж получается, я теперь почти королева? - приосанилась Касандра.
- Выходит, что так.
- Вот только не пойму, как же они яйца нести будут?
- Придёт время - увидишь. Будет это приплюснутое яйцо и цыплят выводить, и ягнят - серых, чёрных, даже коричневых.
- Эх, Дорофтей, Дорофтей, - покачала головой Касандра и снова из королевы в простую бабу превратилась. - Может, я и дура, но только откуда ж это всё возьмётся? Ты же не Иисус Христос-чудотворец! Боюсь, что с прошлой ночи ты головой малость повредился. Вот и лицо у тебя пожелтело.
- Думаешь, рехнулся? - И Дорофтей снял с головы шапку. - Смотри - голова на месте.
- Голова на месте, а болтаешь не пойми что!
- Касандра! - прикрикнул крошка и так топнул ногою, что из ведра вода выплеснулась. - Королевой себя возомнила?
- Хороша королева с пустым амбаром…
Всю ночь Касандра не сомкнула глаз, а Дорофтей и на луну больше не глядел, спал как убитый.
Утром запряг он в сани лошадь, привязал к дышлу колокольчик побольше и поехал по дорогам панталонским.
- Кому время? Продаётся время! Налетай - подешевело! - кричал он во всё горло.
К воротам выбегали крошки, очень удивлённые. Заглядывали в пустые сани и не могли понять, что собирается продавать им этот человек. Разве колокольчик, который на дышле болтается?
- Время - что зимой, что летом - дорого стоит. Подходите, я вам подешевле уступлю, - зазывал их Дорофтей. Он привстал в санях и на небо показал. - Видите? Всё небо тучами затянуло. Никто и не знает, где сейчас солнце.
- Как это не знаем? Оно на небе, - не удержался один из крошек.
- Ясно, что на небе. А где именно? Может, пора уже скотину кормить или обед готовить? А у меня в кармане - маленькое ручное солнце, которому никакие тучи не страшны, по нему большое солнце всегда отыскать можно.
Тут Дорофтей повернулся боком, а на кармане у него амбарный замок висит. Он замок открыл, а часы сразу не вынимает.
- Нет, нет, даром время не получите. И не просите. И так дёшево отдаю.
Простодушные крошки заинтересовались. Один миску муки принёс, Дорофтей шепнул ему на ухо, который час.
Крошка задумался на миг и вдруг рванул с места и побежал куда-то.
- На поезд опаздываю! - кричал он.
- Но-о… - усмехаясь, погонял лошадь Дорофтей. - Кому время? Продаётся время, оно у меня в кармане.
Из калитки выскочила какая-то пёстрая тётка с пёстрой курицей под мышкой.
- Давай курицу - получишь время, - предложил Дорофтей.
- Не-е… Курицу не отдам. Отдам только яйцо, если точно скажешь, когда она снесётся.
- Ладно, садись в сани. Подождём.
Тётка-пеструшка вместе с курицей уселась в сани.
- Кому время? Продаю время! - покрикивал Дорофтей.
Крошки выбегали на улицу, пялили глаза, и тётушка в санях с курицей на коленях гордилась, - вроде часы были её собственные.
А Дорофтей бойко торговал временем, ему платили мукой, и орехами, и сушёными грушами.
Одна хозяйка вынесла горшок с простоквашей.
Дорофтей - буль-буль - хватанул простокваши и тётку-пеструшку угостил.
- Ну, где там твоё яйцо? - спросил он.
Но курица, которая так долго каталась с Дорофтеем, яичко так и не снесла. Видно, и у неё был стыд. Ну можно ли нести яйца просто так, в ладони, собранные ковшиком? Да ещё при всём честном народе!
Многих увидел и услышал в этот день Дорофтей, но к вечеру домой вернулся с котомкой муки, шапкой яиц…
- Жена! - крикнул он с порога. - Вот тебе каравай, который не кончается, и курочка, которая не кудахчет. Видишь, сколько яиц мои часы снесли! Овцу пока не получил, но на днях непременно приведу.
В эту ночь он спал, как король. Да и Касандра славно выспалась.
На другой день Дорофтей ещё кое-что привёз, а на третий вдруг пустой приехал. Только в одном дворе охапка сена его лошадке перепала. Надоело крошкам Дорофтеево время.
Всю ночь ходил Дорофтей по комнате из угла в угол. В окно выглянул - луны не видно.
"И каравая, который никогда не кончается, тоже не видно, - думал он. - Да и от курочки-несушки всего несколько яиц осталось".
- Да ладно уж, не расстраивайся, - шепнула с печки жена. - Положим те яйца под соседскую наседку, выведем цыплят, потом на муку поменяем. Проживём. Только ты уж по дорогам больше не броди, не позорься на старости лет.
- Продам я часы, и всё!
- Ну уж нет! - возмутилась Касандра. Так возмутилась, будто у неё из-под головы подушку выдернули. Ей хотелось чуть-чуть остаться королевой.
- Вот их место! - сказала она и повесила часы, как лампадку, в красный угол под иконами.
Дорофтей ещё пару дней ходил да думал. Что-то бурчал себе под нос. А потом рукой махнул и пошёл во двор делами домашними заниматься.
А крошки приходили иногда на часы полюбоваться, солнце за облаками найти.
Однажды Дорофтей снял с дышла колокол и повесил его над воротами. И каждый из крошек, кто приходил время узнать, в колокол этот бил, и вся Панталония знала, который час на часах Дорофтея. Бесплатно.
Трёхглазый охотник
Больше всего на свете Василе любил поесть. Дома сидел - жевал, в гости приходил - жевал, и даже когда гулял - жевать умудрялся. Достанет что-нибудь из кармана вроде булочки с маком и жуёт. А недавно он поросёнка на базаре купил, чтобы тот за ним ходил и крошки подбирал. Не пропадать же добру!
Шёл Василе на свадьбу - с собой поросёнка брал. В шаферы поросёнок не рвётся, но и голодным домой не вернётся.
А Василе, сколько ни ел, всё был худой как жердь. Зато поросёнок всё длиннее и длиннее становился: уши у него будто вперёд бежали, а хвост - назад. Стал он огромной свиньёй, но, как и прежде, за хозяином бродил постоянно.
- Хрю-хрю! - говорит и идёт за хозяином. Мол, роняй, хозяин, не только крошки, но и куски побольше.
Вот раз идёт Василе и радуется, какой у него поросёнок жирный да румяный, а навстречу охотник с уткой у пояса. Василе стал посреди дороги и рот разинул.
"Вот это дела! - думает. - Утку подстрелил! Какое лёгкое дело! Стоит на курок нажать - и утка с озера прямо тебе в горшок летит. Один выстрел - и суп готов. Куплю-ка себе ружьё".
Дома стал с женой спорить - козу на ружьё поменять или свинью. Наконец решил телегу продать, которая в сарае стояла.
У телеги этой двух колёс передних не было, денег за неё мало дали, только на полружья хватило.
- Я добавлю, кум. Будет у нас одно ружьё на двоих, - сказал крошка-сосед.
Он-то ружьё купить прав не имел, потому что был одноглазым. А в "Книге Законов Панталонии" было написано: "Охотник должен иметь два глаза".
- А у нас с тобой, Василе, три глаза на одно ружьё! Так что всё будет по закону.
- А как же мы, Тудосе, добычу будем делить? У меня-то глаз в два раза больше.
- Как делить? Один ствол - твой, другой - мой. Значит, и добыча пополам. А на охоте ты будешь целиться, а я ружьё носить.
Засомневался Василе, но как раз в это время над его домом стая уток пролетела. И так ему захотелось утиного супа, что он согласился:
- Ладно! Покупаем пополам!
Отправились они на ярмарку за ружьём. Купили, а по дороге домой ко всем родственникам и соседям заглянули - ружьём новым похвастались.
Слово за слово, всех родственников и соседей на будущий утиный суп пригласили.
Потом купили пороху и дроби, набили патроны и устроили соревнование: кто лучше стреляет. Взяли на огороде тыкву и поставили её - куда бы вы думали? - на дымоход!
- Стреляй, кум!
Бум!
Тыква на месте. И, как ни странно, дымоход на месте.
Бум!
- Стреляй теперь ты, кум!
Бум!
Все кошки из соседних дворов разбежались куда глаза глядят, собаки лаяли так, будто волка учуяли, куры кудахтали, будто лису увидели, и дым поднимался над тыквой.
В конце концов прибежали их жёны и отобрали тыкву.
Ночью охотники легли спать вместе в сарае, а ружьё под подушку положили. Лежат - не спят, планы строят.
- Теперь ни одна утка над нашей деревней не пролетит, - Тудосе говорит, - все в нашем котле окажутся. Не бывало ещё в Панталонии трёхглазого охотника.