- Мы и в лесу порядок наведём, - подхватил Василе. - Надо мне с одним волком счёты свести. Вот он где у меня сидит, кум! - Тут Василе хлопнул себя рукой по затылку, но было темно, и Тудосе так и не понял, где же сидит этот волк. - Он мою жену напугал! Теперь его поймаю, шкуру спущу и голым в лес пущу. Пусть и другим волкам передаст, что с Василе шутки плохи!
- Ладно, кум, давай спать. А то завтра с глазами сонными ничего не подстрелим. Вон уж и Большая Медведица на небе появилась.
На другой день рано утром взяли они ружьё и бинокль самый сильный, а Василе ещё и хлеба каравай и пошли на озеро. Василе по дороге всё каравай жевал. Только на озере не повезло охотникам. Утки здесь были, ничего не скажешь, да только на месте не сидели. Лишь прицелится Василе, а она - фьюить - и улетит. Это тебе не тыкву с дымохода сбивать!
Целый день бродили они вокруг озера, ломали камыши. Дело пошло к вечеру.
- Темнеет, - Василе говорит. - Утки маленькие, их уже и не видно почти. Идём в лес на крупную дичь охотиться. Не на утиный суп, так хоть на жаркое подстрелим.
Залегли они под кустом, вроде бы в засаде, лежат - дышать боятся. Темень вокруг - ничего не видно. Но Тудосе в бинокль смотрит одним глазом.
- Тсс! Слышу шаги! - зашептал Василе.
- С какой стороны? - Тудосе спрашивает и в бинокль глядит. - Это волк, кум! Матёрый волк! Наверняка тот самый! Стреляй!
Бах!
- Давай ещё раз. Для верности.
Бах!
- Готов!
Вот что могут сделать три глаза, ружьё и бинокль! Осторожно подошли к волку с ружьём наготове, - вдруг кинется! Да только волк уж больно толстый и какой-то грязно-розовый.
- Ой-ой-ой! - закричал Василе. - Это же моя свинья! Тудосе, ты же в бинокль смотрел! Ты что, волка от свиньи не отличаешь?
- Да ведь ночь же, кум. Порядочные свиньи в это время в свинарнике тихо сидят! Откуда она в лесу взялась?
- Наверно, под изгородь подлезла и за мной по крошкам прошла.
- Как хочешь, кум, а полсвиньи мои.
Пришлось Василе соседу одноглазому половину свиньи отдать. Так ведь договорились, когда ружьё покупали.
Святая вода
Проснувшись, Ион первым делом взял лопату и вышел во двор. Долго бродил он по двору и задумчиво тыкал лопатой в землю.
- Чего ты бродишь? Копай, где стоишь! - крикнула ему в окно жена Сынзиана.
- Курятник рядом, - тряхнул бородой Ион. - Нам ведь колодец нужен, а не поилка для кур.
Ион подошёл к воротам, где стояла старая акация. Её посадил ещё его прадедушка. Давно засохла старая акация. В прошлом году только один лист появился на её ветвях. Только один, да и тот пожелтел раньше времени, к Троице. Лист - это всего лишь лист, это не цветение дерева. Ион позвал тогда своего внука, чтобы тот снял последний лист.
- Погляди, - сказал Ион, - это последнее письмо от моего прадедушки. Неси его в каса маре.
Они отнесли лист, прикрепили его к полотенцу среди фотографий родственников.
- Пожалуй, тут, - сказал Ион, воткнув лопату под деревом. - Эта бедная акация устала жить. Даже почернела от времени. Смотрите, какое огромное дерево, его ветви в три двора входят. Столько лет стоять на одной ноге… Держать на себе такую ораву птиц - дроздов, голубей, ворон. Мёрзнуть зимой, как собака без конуры. Как гайдук, встречать ветры в открытом поле и столько раз в жизни сбрасывать листву, сколько раз улетали ласточки на юг!.. Пора и дереву в мир иной.
Ион махнул рукой и стал обкапывать дерево. Корни у акации были мощные, глубокие. Выкопал Ион вокруг канавку, обвязал ствол верёвкой. Старое и высохшее, дерево, однако, не хотело сдвинуться со своего места.
Позвал Ион сыновей, кликнул свояка. Дёрнули как следует - и упало дерево, содрогнулась земля. Показалось Иону: послышался глухой стон. Снял Ион шляпу.
- Вечная память, - говорил крошка Ион, поглаживая дерево. - Ничего. Сделаю из тебя санки. Санки из акации. Всю жизнь стояла, а теперь, как птица, будешь с горы летать.
На месте старой акации стал Ион копать колодец. Копал, копал, а воды не видно.
- Акация-то не зря высохла, - сказал свояк. - Напрасно здесь копаем. Нет тут воды.
- И у дерева есть свой срок, - Ион сказал. - А воду всё-равно найдём. Здесь у ворот самое место для колодца.
Копали-копали - до самой ночи. И только на второй день дошли до глины. Потом стали выбрасывать из ямы гравий. И после обеда вода появилась!
Стены колодца Ион камнем обложил. А сруб и барабан сделал плотник Маноле. Ион привязал к барабану цепь, Сынзиана - новое ведро, и колодец был готов принимать гостей.
Радовался хозяин, радовались соседи. Вода была вкусная, и главное, не портилась, как обычно. Сосед наполнил бочку, чтоб не рассохлась, и через месяц вода была такой же свежей.
Весть о чудесном колодце разнеслась по всей стране.
- Святая вода в колодце Иона, - говорили крошки и сбегались отовсюду с кувшинами и вёдрами. Сам Великий Крошка прислал человека, чтоб набрал ему воды на пробу. Даже лошади в королевстве стали капризничать: из других колодцев воду отказывались пить, а из этого - сразу ведро выпивали.
У Иона сердце радовалось, когда видел столько людей у своих ворот. Но как услышал однажды, что кто-то вместе с водой и его хвалит, говорит, улыбаясь:
- Может, вода и святая, да только я-то вроде не поп. Вот, одет, как и вы, нет у меня ни ризы, ни кадила.
Крошки пожимали плечами. Знали они, что Ион не поп. Он и неграмотный вовсе, но что-то с этим колодцем не так. Почему же вода из него не портится? Ну, в церкви "святую" воду поп делает: опускает серебряный крест в бочку с водой - и готово. Стоит вода месяцами в бутылке и никакого запаха не имеет. А Ион? Откуда ему взять серебряный крест, да ещё такой большой, чтоб его на всю колодезную воду хватило?
Один любопытный сосед всё допытывался: не ходит ли Ион ночью к колодцу колдовать? Днём-то у колодца люди - не поколдуешь!
- Чтоб мой Ион, как баба, колдовством занимался?! - сердилась Сынзиана. - Нравится наша вода - бери, не нравится - ищи другую! В нашей стране, колодцев, слава Богу, хватает.
Но любопытный пристал всё-таки к Иону:
- Это, наверное, душа твоего дедушки? Она и делает воду святой? А?
- Надоел ты со своими расспросами, - сказал Ион. - Хочешь - дежурь ночью у колодца. Только народ не пугай! За моей водой и в сумерки приходят.
- Ладно, - ответил любопытный крошка, - так и сделаю.
- Но если что увидишь ночью - сразу мне расскажи.
- О чём разговор, дядя Ион! Тебе первому на ухо шепну. Вот этим пальцем постучу в окно и всё расскажу по порядку: кто был, откуда взялся и что у колодца ночью делал.
- Договорились, - сказал Ион. - По рукам. И передай тогда ему мой поклон.
Прошла ночь и ещё одна ночь. Любопытный всё сидел у колодца, но так ничего и не видел. Неделя прошла. Ион спал крепко, только слышал иногда, как собака брешет. Но это ведь обычное собачье дело, - брешет и пусть себе брешет, а мы спать будем.
Но вот как-то зачерпнул Ион случайно ведром песку со дна колодца. Смотрит, а в песке монета серебряная, старая-престарая.
- Ну и дела, - подумал Ион.
А потом и говорит сыновьям:
- Опустите-ка меня, ребята, в колодец. Погляжу, не пора ли его почистить.
Сказал так, зажёг фонарь средь бела дня и залез в бадью, обвязавшись верёвкой вокруг пояса.
Скрип-скрип - заскрипел барабан, который весело крутили парни. Бадья опускалась в колодец.
Наверху лето в разгаре, а в колодце холодно, как зимой. Но Ион нарочно телогрейку надел, чтоб не простудиться. Вычерпали они воду. На дне колодца нашёл Ион кувшин без ручек, ножик, серьгу и две пуговицы.
И решил Ион поковырять ту стену колодца, из которой вода шла. Вдруг ножик его обо что-то звякнул.
- Монета! - изумился Ион, освещая её фонарём. - Такая-же, как и та!
И положил её в карман. Покопался ещё в стене и целую горсть монет наковырял.
- Вот он, дух прадедушки! - удивился Ион. - Вот отчего вода святая.
Только сейчас он вспомнил, как отец его рассказывал про клад, зарытый где-то около дома. Дед говорил перед смертью про этот клад, но место точное указать не успел.
Ион чуть было не завопил из колодца, что клад нашё, но решил потерпеть и удивить всех, когда наверх поднимется.
- Ты чего там возишься, отец? - кричал сверху старший сын. - Давай я спущусь, а то ещё поясницу простудишь.
- Сейчас заканчиваю! - крикнул Ион. - Поднимайте меня!
Скрип-скрип - снова заскрипел барабан, и бадья вместе с Ионом начала подниматься на свет Божий.
"Вот это да! - думал Ион. - Я клад нашёл. Сынзиана умрёт от радости. Сделает себе серебряные серьги, кольцо, останется ещё и невесткам, и внучкам. Сегодня - самый счастливый день в моей жизни!"
Поднялся Ион до середины колодца, и на лоб его легла лёгкая тень:
- Эй, остановите! - крикнул он. - Передохните малость.
Сыновья переглянулись: останавливать бадью на середине пути? А если, не дай Бог, цепь оборвётся?!
А отец их в это время в своих мыслях запутался.
"Если подыму клад наверх, - думал он, - вода уже не будет такою, как была…" Очень уж ему нравилось видеть у своих ворот столько людей. Шутка ли - полкоролевства брало воду из его колодца!
- Опустите-ка меня! - крикнул Ион, и тень улетела с его лба.
- Что случилось, отец?
- Ковшик забыл, - соврал он.
Скрип-скрип - скрипел наверху барабан, и бадья опускалась в колодец.
"Бедная Сынзиана… - жалел жену Ион. - Не успела получить серёжки, как уже и лишилась их".
Он добрался до дна и спрятал под камень все монеты. Только одну оставил в кармане.
"Пусть люди думают что хотят, - решил Ион. - Про серебряный крест, про ночных духов. Мне всё равно - лишь бы вода была такой же святой и чистой".
А монету он повесил в каса маре рядом с листом акации на красивом полотенце, среди своих родственников.
Бык с жёлтым рогом
Солнце ещё не взошло.
Туча водрузила на нос очки, вдела нитку в иголку и, пристроившись под тремя звёздочками в углу неба, стала штаны своего сына зашивать. Темно и холодно было в этот час на небе, но что поделаешь, не днём же этим заниматься, когда любой зевака может задрать голову и увидеть Тученёнка на небе в чём мать родила. Ведь у малыша только одни штаны.
Тученёнок скоро проснулся. Мамаша надела на него залатанные штаны, расчесала ему шевелюру, а потом пригрозила:
- Смотри, скоро и чинить нечего будет! Носишься по небу как угорелый, а ветру только этого и надо. Не штаны, а сплошная бахрома!
Тученёнок не стал спорить и прижался к мягкому мамашиному боку.
- С другими детьми я и забот не знала, - ворчала Туча. - Твой старший брат стал большим облачным медведем, бродит сейчас где-нибудь в небе над дальними странами. Средний брат тоже вырос. Стал петухом! А с тобой одна морока. Я уже седеть начинаю от твоих выдумок. Когда ты наконец повзрослеешь?
- Не хочу быть медведем, мам! И петухом тоже! - смеялся лохматый Тученёнок. Он подлизывался к матери и щекотал ей пятку своими воздушными пальчиками.
- Ты моя радость! - ласково сказала старая Туча и прикрыла глаза.
Бедные её ноги, сколько же им пришлось пройти по небесным далям и дорогам… А сколько вёдер дождя перетаскала она… Вечно её куда-то несло, даже и в воскресенье не могла она передохнуть: то летела на ярмарку, купить сито для мелкого грибного дождичка, то надо свечек - вдруг ветер погасит звёзды! И только с маленьким ласковым Тученёнком ей порой удавалось побыть минутку в покое.
- Сынок, ты у меня совсем не грозовой и даже не кучевой - просто ласковый. Ладно уж, рви штаны, раз не можешь иначе. Штаны я тебе снова зашью. Только с вечера вдень мне нитку в иголку, что-то я плохо видеть стала. И ещё об одном прошу: не выходи со двора.
- Почему, мам? Так хочется на воле поболтаться.
- Ни в коем случае. Боюсь, что встретишься со страшным Быком. У него огненный рог, и он свободно гуляет по небу. И появляется внезапно, где захочет. Твой дедушка хотел его поймать, но Бык поддел его огненным рогом - и я без отца осталась. В каждом дворе есть его след: в одном поваленный забор, в другом разбитое дерево. Нам-то нечего бояться, твой отец построил надёжные ворота. Пожалуйста, не выходи со двора.
Тученёнок был, конечно, послушным, но не очень. Слушал он мать день, слушал два, а на третий не утерпел. Когда Тучи не было дома, сорвал пучок голубой небесной травы и вышел за ворота, надеясь увидеть Быка. С некоторых пор он только о нём и думал.
Но за воротами Быка не было. Видно, пасся он в другом уголке неба…
Как-то в воскресенье отец Тученёнка вздремнул под облачным деревом. А мать хлопотала на кухне. Услышав шум на дороге, посмотрела Туча в окно и остолбенела. По дороге мимо их дома с рёвом и грохотом мчался небесный Бык. А верхом на нём, схватившись за жёлтый рог, сидел Тученёнок.
- С дороги! - кричал он во всё горло, а Бык нёсся как ураган.
Из всех домов повываливали тучи и стояли с разинутыми ртами. Тучи-мамаши прижимали к своим юбкам детей, чтобы они не увидели, как Тученёнок - вот-вот! - упадёт в бездну.
Старая Туча, побелевшая от страха, растолкала своего пузатого мужа.
- Беги спасай. Мужчина ты или… чучело?!
Но старик только хлопал глазами и топтался на месте: затягивал потуже ремень, завязывал покрепче шнурок, поглубже нахлобучивал шляпу.
Терпение у Тучи лопнуло, и, когда Бык поравнялся с их домом, она подобрала юбку, разогналась получше и - будь что будет - прыгнула на спину Быка. Или спасёт сына или пропадут вместе!
- Держись за меня, мама! - кричал Тученёнок.
И тут Бык встал на дыбы, перевернулся через голову - раз, второй, третий…
Тучи на обочине в ужасе закрыли глаза, а когда открыли, рёва и грохота уже не было слышно. Бык, который только что брыкался и кувыркался, стоял у обочины и щипал голубую небесную травку…
- Брось-ка мне верёвку! - крикнула Туча мужу. - Мы его укротили.
Откуда взять верёвку в такую минуту? Старик снял ремень, да и другие тучи-дядьки, что стояли на обочине, отдали свои ремни. Прочная получилась верёвка.
Привязала Туча верёвку Быку на шею, повела его на свой двор.
- Храброго сына вырастила, кума! - хвалили её другие тучи, пришедшие посмотреть на огромного Быка и его огненный рог. - Да ты и сама молодчина! Взобраться на такое чудовище!!!
- А что же было делать? - краснела Туча. - Ну а сын у меня и вправду храбрец. - И она стала латать свою юбку, которую бык порвал.
С тех пор пасётся Бык у них во дворе, а Тученёнок время от времени посматривает на землю. Как увидит, что какой-нибудь крошка машет ему платком с дымохода, сразу понимает, что в Панталонии нужен дождь. Отвязывает он Быка, садится на него верхом и скачет по небесным полям, стряхивает росу с небесной травы.
А когда холодает к ночи, во двор к ним собираются разные тучи и облачата и греются до утра около огненного рога небесного Быка.
Старая кляча
Лето было в разгаре, жара стояла ужасная, а крошка Том надел тулуп и пошёл на кукурузное поле. Там он вдруг лёг на землю, посреди кукурузы, потом вскочил, перебежал на другое место, снова лёг и снова вскочил. Всё это он проделывал не снимая тулупа.
- Что с тобой, кум? Что на тебя напало? - крикнула соседка из-за забора. - Зачем зря кукурузу топчешь?
- Очень уж густая у меня кукуруза! - крикнул в ответ Том, вытряхивая тулуп. - Вот теперь эту, что полегла, вырублю мотыгой. Слыхала секрет? Между кукурузинами должно быть столько места, чтоб овца могла улечься. Тогда она лучше всего растёт. Вот я и ложусь вместо овцы. Овца-то в овчарне.
- Ну, что ж, ложись, кум, коль так, - сказала соседка, но от забора долго не отходила: такого она ещё не видывала.
Вообще, даже удивительно, что этот Том входит в хату через дверь, а не через печную трубу, - всё у него не как у людей. Сказать, что дурак, не скажешь, но и умным вряд ли назовёшь.
Взять хотя бы случай со старой клячей. Никак не скажешь, умная это история или глупая. А дело было так.
Один сосед, крошка Савва, накопил денег на корову. Надо было ему корову купить: ведь у него семь ртов - сам он, да жена, да ещё пять мальчиков, все сидят рядышком, как горшки на завалинке.
Вот накопил Савва денег и поехал на ярмарку. Купил корову. Хорошую корову, всё у неё есть - и вымя и хвост. Повёл корову домой. Навстречу - Том.
- А-а-а, здорово, кум!
- Вот, корову купил!
- Ну, пошли в корчму! Надо могарыч ставить!
Пошли они в корчму, сели за столик.
- Ну, кум Савва, - Том говорит, - пусть твоя корова будет здорова и пускай даёт по бочке молока в день!
Корова ждала их у ворот. Она шевелила ушами и что-то жевала, а когда услышала, что пьют за её здоровье, громко взревела:
- Му-у-у-у…
Корова внимательно рассматривала своего нового хозяина. Ничего вроде бы мужик - палки в руках нету.
Корова была права. Савва - дядька спокойный, не драчун. Одного только не знала корова: Савва не любил ходить пешком. А идти было далеко, аж до самого села "Кукушкины слёзки". Хорошо ещё, что встретился Том. Вдвоём шагать веселей. Вот они и зашагали. С коровой.
Только от города отошли - тпррр, догоняет их подвода. А в подводе Саввин двоюродный брат Спиридон.
- Гей, Савва! - кричит Спиридон. - Садись, я тебя подвезу, а корову пускай Том ведёт.
- Слушай, Том, - сказал Савва. - Тебе ведь всё равно, домой пешком пойдёшь, доведи мою корову, за верёвочку, а?
- Ладно, - говорит Том. А куда ему деваться? Пил могарыч? Пил. Вот и давай теперь, веди корову. За верёвочку.
Вот ведёт Том корову. За верёвочку.
- Как тебя хоть звать-то? - спрашивает он у коровы.
Молчит корова: наверное, сама своего имени не знает.
У колодца напоил её Том, передохнули - и опять в дорогу.
А навстречу какой-то дядька-крошка.
- Хорошая, - говорит, - у тебя корова. Не продашь?
"А почему бы и не продать? - думает Том. - Можно продать".
Ударили они по рукам - и корова продана. Дядька-крошка увёл корову в свою деревню, а Том вернулся на ярмарку.
Савва же в это время сидел уже дома и жене про корову рассказывал.
- А где сама-то корова? - жена спрашивает.
- Идёт пока что сзади, - отвечает Савва.
Поел Савва за двоих, поспал за двоих, когда проснулся - кислого молока захотел. Жена сбегала к соседке, заняла горшок молока: теперь-то у них есть корова - отдаст.
Попил Савва молока, сел на лавочку у ворот корову ждать. Рядом с ним жена и все пятеро сыновей.
- А она не бодается? - спрашивает старший сын.
- А где мы телёнка возьмём? - говорит средний.
- Я буду телёнком!! - веселится младший.
- А она не брыкается? - допытывается жена. - А то, бывает, надоишь полный подойник молока, а она - трах копытом - и всё перевернёт.
- Не знаю, - Савва ворчит. - Я её пока не доил.
Вот и вечер наступил, солнце уже заходит, а коровы всё нет.
Вдали послышался какой-то странный звук, вроде топота копыт.