Люди неблагодарны к поэтам. Частью это происходит от природной человеческой глухоты. Частью от подспудной борьбы, ведущейся между духом и телом. Дух стремится поднять человеку веки, заставить его разглядеть окружающую красоту. Плоть же, наоборот, притягивает человека к земле, чтобы, подобно Вию, а вернее, пародии на него, человек стал ее придатком.
Поэт Мандельштам писал:
О, чудовищная неблагодарность: Кузмину, Маяковскому, Хлебникову, Асееву, Вячеславу Иванову, Сологубу, Ахматовой, Пастернаку, Гумилеву, Ходасевичу, Вагинову… Ведь это все русские поэты не на вчера, не на сегодня, а навсегда.
Велимир Хлебников. Опять цитирую Мандельштама:
Когда прозвучала живая и образная речь "Слова о полку Игореве", началась русская литература. А пока Велимир Хлебников погружает нас в самую гущу русского корнесловия, в этимологическую ночь, любезную уму и сердцу умного читателя, жива та же самая русская литература, литература "Слова о полку Игореве".
И далее в той же статье:
Хлебников возился со словами, как крот, – между тем он прорыл в земле ходы для будущего на целое столетие.
Гонимый – кем, почем я знаю?
………………………………
Бегу в леса, ущелья, пропасти
И там живу сквозь птичий гам.
Как снежный сноп, сияют лопасти
Крыла, сверкавшего врагам…
Жизнь Хлебникова прошла в скитаниях. Москва, Петербург, Россия: Поволжье, Астрахань, Украина, Баку, Кавказ, революционный поход в Иран. Он нигде не задерживался подолгу, переезжая с места на место и кочуя в своих творениях из прошлого в будущее и обратно. Поселить прошлое и будущее в сегодня, создать Государство Времени была его творческая и жизненная задача. Последнюю остановку он сделал на Новгородчине, в деревне Санталово, 28 июня 1922 года.
Когда умирают кони – дышат,
Когда умирают травы – сохнут,
Когда умирают солнца – они гаснут,
Когда умирают люди – поют песню.
Сказанное выше – приглашение в поэзию Велимира Хлебникова и не более. Главное – в его творчестве.
"Хождение за три моря" Афанасия Никитина
Скоро путешественники достигли земли, при входе в которую было написано: "Индия".
Примерно такая фраза запомнилась мне из китайской классики – романа "Путешествие на Запад". Почему я ее привел? Наверное, по ассоциации: и в романе китайского автора (У Чэнъэня), и в рукописном дневнике русского купца Афанасия Никитина конечный пункт путешествия совпадает – таинственная страна Индия.
Ибо "не счесть алмазов в каменных пещерах" царства Индийского, как нам живо напоминает в опере "Садко" Римский-Корсаков.
В Индию плыл Колумб (а попал в Америку). В Индию отправился Марко Поло (а попал в Китай). Вот и "некто Афанасий Никитин, Тверской житель, около 1470 года был по делам купеческим в Декане и Королевстве Голкондском", – сообщает в "Истории государства Российского" Н. М. Карамзин.
По одним предположениям, купец Афанасий Никитин посетил Индию ("Королевство Голкондское") по торговым, то есть личным, делам. Другие исследователи доказывали, что Никитин был чуть ли не секретным агентом, посланным Иоанном III с политической миссией. Последнее очень ярко показано в старом советском кинофильме 1958 года "Хождение за три моря", где против русского купца плетет интригу некто Мигуэль, португалец, прообразом которого является Васко да Гама, известный мореплаватель, один из первооткрывателей Индии.
"Я расскажу всем, что не ты, а я дошел сюда первым. Я! Я!" – истерически кричит Мигуэль.
То же самое мог кричать и Стефенсон братьям Черепановым, и Маркони Попову, и многие их признанные путешественники и изобретатели нашим непризнанным, сведи их на экране в 50-е годы какой-нибудь патриотический режиссер.
Политика политикой, а литература литературой. Потому что, с точки зрения литературной, "Хождение" Афанасия Никитина представляет собой уникальный образец авторского стиля и по образности и любопытным частностям ничуть не уступает ни "Путешествиям" Давида Ливингстона, ни "Приключениям барона Мюнхгаузена".
Вот, прочтите и оцените хотя бы этот отрывок:
Пробыл я в Бидаре четыре месяца и сговорился с индусами пойти в Парват, где у них бутхана – то их Иерусалим… На праздник съезжается к той бутхане вся страна Индийская. Да у бутханы бреются старые и молодые, женщины и девочки. А сбривают на себе все волосы, бреют и бороды, и головы, и хвосты…
Цц
Цензура
Однажды в газете "Книжное обозрение" (№ 48 за 2007 год) мне попалось такое любопытное сообщение: "Редакторы британской литературы ввели запрет на упоминание в детских книгах мест и действий, которые могут угрожать жизни и здоровью читателей".
Наконец-то, подумал я. А то сколько в мире детей поломали руки и ноги, а некоторые даже остались пожизненно инвалидами, самовольно влезши на крышу по следам хулигана Карлсона. Или тайно забравшись в дюзу ракетоплана, следующего на Марс с грузом саженцев подмосковных яблонь, выращенных на опытной станции. Или, не послушавшись совета Чуковского ("Не ходите, дети, в Африку гулять"), зайцами приехали в Африку и без москитной сетки и змеенепрокусываемых штанов отправились в дикие джунгли на манер героев Жаколио.
В старые, еще советские времена общество пыталось бороться с дурным влиянием отдельных героев литературы на сознание юного поколения. Помнится, в "Литературной газете" если порой и упоминался Карлсон, который живет на крыше, то исключительно в разделе "Их нравы". А на космодромах, даже в самой глухой провинции, работала специальная служба по отлову несовершеннолетних подростков, пытавшихся улететь на Марс.
Нашим детям не повезло. Лозунг государства сегодня – "Всё на продажу". То, что приносит прибыль, ставится во главу угла. О детстве демократия не заботится. Главное – американизация населения по сценарию, разработанному в ЦРУ Поэтому нисколько не удивительно, что защиту детей от Карлсонов (в нарицательном смысле этого конкретного слова) первой взяла на себя не кто-нибудь, а Великобритания. Заметьте, не демократия, а империя!
Хотя, если вглядеться в историю, наша отечественная цензура всегда задавала тон аналогичным институтам на Западе. Тиснул, к примеру, автор статью "О вредности грибов", не подумав. А бдительный русский цензор наложил на статью арест, объяснив свою позицию ясно: "Грибы – постная пища православных, и писать о вредности их – значит подрывать веру и распространять неверие". И все. И точка. И никаких соображений материальной выгоды. Цензор сказал "нельзя", значит – быть по сему.
Что же касается крыш и запрета на популяризацию жизни в столь опасных для здоровья местах – будь на то моя воля, я давно запретил бы все, что имеется в литературе на эту тему. Особенно книжки о трубочистах. Действительно, послушайте только:
С арапской мордой и плечист,
По крыше бацал трубочист.
Перед трубою на колени
Он встал,
Достал
Копченый веник,
И, в глотке каменной пошарив,
Глубоко гирю опустил.
И, вдруг закашлявшись от гари,
Повеселел и, что есть сил,
В трубу же гаркнул:
– Есть!
– Готов!
И, сладко задымив цыгаркой,
Шагнул на следующий дом.
Представляете, мой ребенок прочитает такое в книжке и, по примеру героя стихотворения, захочет так же дымить цыгаркой, прожигая легкие никотином, и перешагивать с крыши на крышу с копченым веником и гирей в руке.
Да я семь шкур с него спущу и голым в Африку пущу, как выразился известный заяц из басни моего любимого баснописца С. Михалкова. Нет, в Африку не пущу – я же сам написал только что про сетку от москитов и змее-непрокусываемые штаны. Буду избегать мест, которые угрожают жизни и здоровью моих детей.
Циолковский
Вы, наверное, слышали, что депутаты Госдумы самым серьезным образом обсуждают предложение разделить население на перспективных и бесперспективных членов общества. А идею эту им подсказал Циолковский: он в одном из трудов всерьез предложил поделить человечество планеты Земля на перспективную и бесперспективную части. Причем первую из частей следует обеспечить нормальными жизненными условиями, всячески поощрять и давать ей беспрепятственно совершенствоваться, части же второй, бесперспективной, законом запретить размножаться, чтобы человечество не пришло в упадок. Сам Циолковский еще в детстве проявил себя великим изобретателем, чему способствовала его приобретенная глухота.
Я делал самодвижущиеся коляски и локомотивы, приводились они в движение спиральной пружиной. Сталь я выдергивал из кринолинов, которые покупал на толкучке. Особенно изумлялась тетка и ставила меня в пример братьям. Я также увлекался фокусами и делал столики и коробки, в которых вещи то появлялись, то исчезали.
К. Циолковский. Черты из моей жизни
Вот видите, от фокусов и колясок талант ученого распространился на вопросы полной реорганизации человечества – для его же, человечества, пользы.
Кстати, жизнь в провинциальной Калуге не была такой уж безоблачной, как это представляется некоторым. В советской журнальной прессе описан случай, когда финские шпионы похитили у Циолковского папку с секретными документами – скорее всего, теми самыми, где давалось теоретическое обоснование разделения человечества по принципу, о котором сказано выше. Правда, в сообщении (журнал "Борьба миров", № 11 за 1930 г.) говорится о похищенной папке с чертежами газотушителя – изобретения, способного поставить газовую оборону страны на новую, недостижимую для иностранных врагов ступень. Но мыто умеем видеть за печатными журнальными строчками истинную суть инцидента. Не стал бы Сталин объявлять финнам войну в ноябре 1939 года, не будь он уверен, что финское государство приступило к выполнению плана по разделению населения на перспективную и бесперспективную части в пределах своих границ. Да и сейчас, если рассуждать здраво, какой другой причиной, если не дифференциацией общества по перспективному признаку, можно объяснить удивительный рост общего интеллектуального потенциала наших соседей, который мы наблюдаем последние полстолетия. А наши неповоротливые политики только сегодня начинают чесать затылки.
О Циолковском хочется говорить долго. Но ограничу себя последним, маленьким отрывочком об ученом, обнаруженным мною в мемуарах Виктора Шкловского. О том, как Циолковский разговаривал с ангелами:
Вечер. Циолковский меня спросил:
– Вы разговариваете с ангелами?
– Нет, – отвечаю я ему тихо в трубу (слуховую. – А. Е.).
– По строению головы могли бы разговаривать.
– А вы? – спросил я.
– Я постоянно разговариваю. <…> Они постоянно не соглашаются… Тяжелый характер – уходят, не договорив…
Чч
Чаадаев П
Все мы читали про такое странное явление, как "англицкий", а позже и "русский сплин". Сплин был моден и по сути не был болезнью, как об этом говорили врачи. Хотя от него лечились, ездили на воды, путешествовали в желании развеяться и прочистить себе легкие и мозги свежим ветром гор и морей.
Главная проблема, породившая явление "сплина", конечно же, философская. Бог, несправедливо устроивший нашу земную жизнь, и наша земная жизнь, несправедливо устроенная Господом Богом. Выход из состояния сплина многие искали в вине, другие (например, Байрон и декабристы) – в революции против существующей власти, третьи – в вере. Искали и находили. Или не находили.
Петр Яковлевич Чаадаев, друг и юношеский наставник Пушкина, тоже прошел все стадии этой философской болезни. И выбор, чтобы от нее излечиться, остановил на вере. При этом и здесь показал свое всегдашнее вольнодумство – выбрав не православие, а католичество.
Во всей истории XIX века Чаадаев был фигурой страннейшей. За публикацию "Философического письма" высочайше объявленный сумасшедшим, он как бы ушел в подполье, но тем не менее оказывал на всех окружающих особое магнетическое влияние. Либерал и консерватор одновременно, человек, напрочь отвергающий силу в решении политических вопросов, тем более силу революционную. И тем не менее вошедший в историю русского либерализма как один из виднейших его представителей.
Человек-миф, человек-загадка – как только Чаадаева не называли. На самом деле суть чаадаевского учения в том, что все земное, и политика в том числе, лишь проявление высшей нравственной идеи, замутненной, искаженной нашим непросветленным сознанием. В этом смысле он платоник чистой воды. И человек, болеющий за государственную идею, основанную на высших ценностях.
Чарская Л
Существование таких писателей, как Лидия Чарская, в литературе совершенно необходимо. Они своего рода лакмусовые бумажки, датчики состояния вкуса основной читающей массы. Напрасно с ними вели борьбу Корней Чуковский и советская критика 30-х годов. Пока люди читают Чарскую и смотрят многолетние сериалы из жизни латиноамериканских мачо, мир устойчив и далек от потопа…
Что-то получается как у Шкловского. Фразы-формулы. Фразы-определения. Лучше уж цитировать Чарскую.
Иглы страха мурашками забегали по моему телу… Липкий пот выступил на лбу… Волосы отделились от кожи, и зубы застучали дробным стуком во рту… Мои глаза сомкнулись от ужаса…
Нет уж, здесь слишком страшно. Попробуем из другого места:
Ледяной ужас сковал мои члены.
Что-то мне не везет с цитатами.
Ужас заледенил все мое существо.
Надо бы чего-нибудь поспокойнее.
Я громко вскрикнула и без чувств грохнулась на пол. Бесчуственную, меня вынесли на руках.
Уже лучше, листаем дальше.
Я громко вскрикнула и лишилась чувств.
Дальше, один обморок уже был – нет, два.
Я потеряла сознание.
Хватит обмороков, лучше вот это:
У него ноги аристократа по своему изяществу и миниатюрности. Скромный фасон ботинок не может скрыть их форму.
А вот здесь про победу над супостатами:
Русские бежали по пятам, кроша как месиво бегущих.
И далее:
Началось крошево.
А за крошевом еще одно крошево:
Красавец-атаман ни на минуту не переставал крошить своей саблей врага.
Даже по приведенным цитатам можно сделать сразу несколько выводов. Чарская – опытный мастер с помощью нехитрых повторов нагнетать атмосферу страха. В этом смысле опыт писательницы может быть успешно использован начинающими авторами романов ужаса, наравне с сочинениями Стивена Кинга, Клайва Баркера, Дина Кунца. Еще ее книги учат нас открытости чувств, то есть не замкнутости в себе, ведущей к болезням психики, а прямодушию, детской непосредственности, всему тому, что Иисус Христос вложил во фразу: "Будьте как дети". Многочисленные обмороки и падения в сочинениях писательницы есть не что иное, как проявление этой самой открытости, показанное на доходчивом уровне. И конечно же, описывая победы русских, Чарская нас учит патриотизму.
Что касается пункта о русском патриотизме, то, как написано в журнале "Задушевное слово", № 20 за 1912 год: "Книги г-жи Чарской должны быть приобретены в каждой семье, имеющей какое бы то ни было соприкосновение с кавалерией". Думаю, это последняя точка, поставленная мною над "i", которая обязана убедить читателя в непреходящей ценности книг писательницы Лидии Чарской.
Человек в космосе
Самые главные вопросы, которые задает человек земли человеку космоса, это: "А как там у вас на орбите насчет выпить и покурить?" Про "покурить" известно давно – наши космонавты не курят. Вот хотя бы отрывочек из давнего интервью Войновича журналу "Советская библиография" (№ 4, 1989):
В мое творчество вторгся, например, космонавт Попович. Я написал: "Давайте-ка, ребята, закурим перед стартом". Он выступил и сказал: "А мы не курим". Песня была исправлена на "споемте перед стартом". Споемте… Это в милиции говорят: "Пройдемте". Я сказал Поповичу: "Вы вот знаменитый летчик, а я ученик, когда-то занимался в аэроклубе и летал на самолете. Я в летном деле понимаю не меньше, чем вы в поэзии, но я же вас не учу, как надо летать, а вы меня учите, как надо писать стихи. И песню эту я написал вообще не о вас. Я написал о тех, чьи следы останутся на пыльных тропинках, а ваши там пока не остались".
Вопрос про "выпить" долгое время оставался предметом слухов, типа портвейна в тюбике или резиновой грелки, которую космонавты прячут перед полетом в трусы. Но однажды "Российская газета" рассекретила информацию, и вот что мы с интересом прочитали в номере от 3 августа 2007 года:
Когда готовили к запуску, например, "Салют-7", в различные ниши бортовой аппаратуры станции на Земле были уложены десятки туб с армянским коньяком 25-летней выдержки. Про места этих "закладок" знал только ограниченный круг лиц, который и давал периодически команды на проведение "внеочередных" проверок того или иного блока. После них кривая на графике, характеризующая нарастание напряженности в отношениях между членами экипажа, стремительно шла вниз.
Были случаи, когда измотанному работой экипажу оператор ЦУПа во время сеанса связи настоятельно рекомендовал использовать во время обеда "Кавказский соус" из 33-го контейнера… В ответ оператора частенько посылали с орбиты в дальнюю даль… И лишь через несколько сеансов связи в ЦУПе слышалось: "Что же вы так мало "Кавказского соуса" в 33-й контейнер положили!"
А вот что рассказывает газета о встречах на борту орбитальной станции вновь прибывших экспедиций – иначе говоря, о стыковках:
Основной экипаж при задраенном люке вежливо интересовался, с чем прибыли гости. И когда из корабля по внутренней связи доносилось, что ни с чем, ему так же вежливо советовали продолжать полет в таком же состоянии. Для того, чтобы люк был открыт, нужен был "пропуск" на станцию. И этот пропуск везли с собой все экспедиции посещения. После некоторых препирательств люк слегка приоткрывался, на станцию вплывала бутылка коньяка и только затем сама экспедиция посещения. Коньяк шел по кругу, и экспедиция "прописывалась" на станции. Ничего этого телезрители, естественно, никогда не видели.
Пить же в космосе надо так (рассказывает летчик-космонавт Владимир Ремек):