Сам же признается, что еще при советской власти был "всей душой за перестройку" (с. 354), ходил голосовать всей семьей, с гармошкой, "даже внуков с собой прихватывал. Радостно голосовали!" (с. 433). За кого? За Ельцина, за Гавриила Попова, за демократов-перестройщиков.
Да, Россия изуродована и обрублена. Но при чем тут Ленин и Сталин, давно умершие? Они-то сумели сохранить Россию. Так что оправдания твоей ненависти и твоему предательству нет. В тебе просто взыграл давно и тщательно скрывавшийся патриотической трепотней тот самый кулацко-антисоветский дух.
А еще посмотрите-ка на такие пламенные строки:
Люди требуют мемориал
Главному герою века - зэку!
(с. 339)
Это какие же люди? Хотя бы Досталь и Володарский с фильмом "Штрафбат", те же Аксенов и Барщевский с их "Сагой", покойный Анатолий Рыбаков и создатели фильма о его арбатских детках. И вот в ногу со всей этой публикой шагает сегодня Сорокин с плакатом "Зэк - главный герой века!" Удружил… За это они тебе самому памятник отгрохают на Востряковском кладбище.
Ненавидя большевиков, Сорокин, естественно, восхищается тем, что "царь морей Колчак, гений и гордец, красную массу в сражениях не миловал" (с. 470). Надо бы дополнить: не только в сражениях, но и в мирных деревнях. Твердит вслед за Сванидзе, что голод 1922 года был не результатом восьми лет тяжелейшей войны на своей территории, а сознательно устроен извергами большевиками (с. 249): Ленин обдуманно "швырнул русский народ в голод" (с. 244), чтобы выморить русских богатырей вроде Сорокина и его брата Сванидзе. Советская власть, негодует богатырь, к тому же еще и задарма распродала наши картинные галереи и другие национальные ценности (с. 431), как об этом вещает по телевидению Швыдкой. Если еще упомянуть о войне, то надо заметить, что фронт борьбы нашего народа против захватчиков этот патриот называет не иначе как "черным фронтом" (с. 463)
Особенно возмущен Сорокин вместе со всеми "шестидесятниками" тем, что Ленин, коммунисты "ликвидировали частный труд и частное поле, частную фабрику и частный завод", - словом, ликвидировали крупную частную собственность. Ну, вот теперь все это твои друзья восстановили. Ликуй!
Была, например, у писателей прекрасная поликлиника в Москве. Теперь она в руках какого-то, говорят, немецкого еврея. Всех писателей вышвырнули оттуда, они негодуют, а Сорокин должен радоваться: принцип частной собственности победил! Имели мы замечательные Дома творчества в Малеевке под Москвой, в Крыму и в других завидных местах по всей стране. Ныне почти все они в руках жулья. Писатели стонут, а Сорокин обязан ликовать: капитализм победил! Было у нас свое издательство "Советский писатель", теперь, как пишут газеты, его хозяином стал Арсений Ларионов, друг Сорокина, и он вот-вот от радости в пляс пустится.
Можно долго приводить примеры верности Сорокина орде Сванидзе - Новодворской, но это уже утомительно, однако о его глумлении над многими русскими писателями умолчать нельзя. Он изображает их так: "В гимнастерках и галифе, фуражках, шинелях и сапогах, под Сталина, щеголяли Тихонов и Фадеев, Шолохов и Эренбург, Закруткин и Полевой, Симонов и Твардовский…" Особенно выразительно здесь то, что ведь это пишет ловкач, ухитрившийся, идя сквозь грозы с мешками стихов и прозы, ни разу в жизни не надеть шинель и не прощеголять в армейских сапогах хотя бы три версты. А все названные писатели, кроме, разве что, Эренбурга, будучи военными корреспондентами, естественно, получили воинские звания и офицерскую форму, поэтому их сапоги никакого отношения к Сталину, не имели.
Особенно злобно алмазный маршал глумится над Шолоховым. Тут он опять шагает плечом к плечу с самим Швыдким Михаилом Ефимовичем. Уж как этот культреволюционер пытался свести 100-летний юбилей великого писателя до областного уровня. Как ловко было скрыто торжественное собрание в Большом театре. Странно, что не был привлечен в помощники Сорокин. Ведь он пишет, что Шолохов был литературным генералом, "названным так и утвержденным Верховным Советом" (с. 305). То есть не народным, всемирно знаменитым писателем, а административным назначенцем. И тут же глубокомысленно-обличительное рассужденьице: "обвешанные орденами и медалями, замассажированные депутатскими парикмахершими, иные гении бегут от русского собрата… (с. 292). Он, литературный парикмахер, видите ли, вдруг объявляет себя собратом Шолохова.
В другой раз, поставив "генерала" в один ряд с Галиной Серебряковой, Львом Кассилем, Вадимом Кожевниковым, Турсун-заде, пишет, что все они "путались у Сталина под штиблетами" (с. 235). А Брежневу Шолохов "старался угождать" (с. 292). Сыскал угодника! И на этом фоне - гнусная ухмылка: "Шолохов бессмертен…" (с. 322).
К злобности тут еще и прямая клевета: "Авербах начал топтать Андрея Платонова, призвал к травле. Рассказ Платонова "Усомнившийся Макар" не нашел защиты у Фадеева и Серафимовича". То есть они промолчали. Но читаем дальше: "К ним, усердно осуждая рассказ, примкнул и Шолохов". Как же это понимать: тоже промолчал вместе с Фадеевым и Серафимовичем или осудил вслед за Авербахом? Если осудил, то где, когда, каким образом? Сказать ему нечего. Такая же муть и грязь дальше: "Позже Шолохов "депутатски" возвращался к имени Платонова, но его уже похоронили" (с. 196). Платонов умер в 1951 году, так что у Шолохова было время помочь ему. И он помогал. Но что такое депутатски в кавычках? Что значит "возвращался к имени"? Это любимое сорокинское плетение словес с целью вякнуть - и в кусты.
Такая же клевета, будто Шолохов в борьбе против богатыря Сорокина послал шесть беспощадных телеграмм в ЦК. Эту чушь он разоблачает своим собственным уверением, что телеграммы были подписаны так: "Член ЦК КПСС, Герой Социалистического Труда, депутат Верховного Совета СССР, член Президиума Академии Наук СССР, лауреат Ленинской, Государственной и Нобелевской премии". Тут не что иное, как излюбленная манера Сорокина - мерить других на свой аршин: это он сам подписывает свои убогие статьи с перечислением всех медалей и должностей, что удалось отхватить. А у Шолохова не было в этом никакой необходимости. Так спрашивается, были ли телеграммы, если не могло быть такой подписи?
И вот еще о чем нельзя здесь умолчать. Злобная книга Сорокина с клеветой на великого писателя вышла в 2000 году. И в этом же году Юрий Бондарев протягивает ему премию имени Шолохова, а он, не моргнув глазом, цапает ее да теперь еще и подписывает свои статьи как лауреат Шолоховской премии. А недавно, как упоминалось, протянули ему медаль, учрежденную к столетию Шолохова "за вклад в изучение и популяризацию творческого наследия писателя". Хорош популяризатор! С ножом за голенищем. И он, не поперхнувшись, опять - цап-царап!
Для демократов-антисоветчиков нынешней генерации очень характерны их неутомимые похвалы себе. Как превозносят себя, скажем, Радзинский или Сарнов! Не исключение тут и Сорокин. Уж такой он добрый и простодушный, незлобивый и правдолюбивый. Только послушайте: "Наивность моя всегда уберегала меня от услужливости и неверности другу" (с. 329)… "Нет у меня ни к кому зла… (с. 133)… "Я избежал соблазна(?) клеветать, отказался (?) доносить, не научился зубоскалить…"
А теперь взгляните хотя бы на его сочинение "Страшный сон" в "Патриоте" за март прошлого года. Сплошная клевета и бездарное злобное зубоскальство не только на С.В.Михалкова, но и на его жену, даже на секретаршу. А ведь он даже остерегает других: "За ложь и подлость - Божья кара неотвратима!" (с. 329).
Воистину так! В частности, кара неотвратима за ложь о русских людях как о рабах, за подлость по отношению к коммунистам, за клевету на Шолохова, за услужливые похвалы Ларионову, за все отхваченные ордена и премии…
Как правило, самовосхваление постоянно сочетается у антисоветчиков с рассказами об ужасных несправедливостях к ним и о жутких страданиях. Мы это уже видели у Сорокина, но вот еще несколько стенаний: "А мучений я не избежал: они тяжелы и постоянны" (с. 209). И еще: "О, моя нелегкая доля"… А вспомните, как Фурцева хотела отправить его по этапу на север, Пельше командовал: "К стенке!", Брежнев и вовсе приказал растерзать. Каково вынести это! А гневные телеграммы Шолохова! А эксгумация останков родного отца! А чуть не исключили из Союза писателей!.. И представьте, себе это еще не все.
Но безгрешный горемыка уверенно пророчит:
За все мое страдание безмерное
Время с каждым поименно рассчитается!
А страдания-то начались еще в детстве. Оказывается, кто-то уже тогда ему навязывал, его травил стихами Маршака, Веры Инбер, Безыменского, Светлова, Кирсанова… "Вот и выросли мы отравленными" (с. 460)… Бедняга, мученик! Еще как удалось выжить-то? Но кто ж навязывал, кто травил - родители? Изверги! Вот что значит дед - Ефимыч. А я в детстве обо всех этих поэтах, кроме Маршака разве, и не слышал. Мне родители ежедневно давали по чайной ложечке Пушкина, Лермонтова, Некрасова… В школе- еще Демьяна Бедного. И я с удовольствием все это глотал, не подозревая, что в это время в далекой башкирской деревне родители беспощадно травят бедного мальчика.
И было еще одно ужасное событие в жизни белокрылого ангела с алмазом во лбу: "Мою семью вышвырнули из квартиры…" Как так? Когда? Оказывается, в 1978 году. Да ведь такое в советское время было невозможно, это теперь… Но он опять: "Решением ЦК КПСС и КПК был вышвырнут с женой и детьми". Ах, вот что! Но неужели у ЦК не хватило сил на такое зверство против начинающего стихотворца и пришлось еще звать на помощь КПК? Да разве райисполком, в крайнем случае, Моссовет не могли решить проблему? А чем кончилось-то дело? Оказывается, идя наперекор ЦК и ЦКК, поэту бросились на помощь КГБ и МВД: подобрали на улице и швырнули в элитный дом по Ленинскому проспекту, где стал он, к восторгу своему, соседом последнего классика.
И вот, как я уже говорил, он мне звонит:
- Почему тебя так взмутила статья Байгушева? Меня Валентин Сидоров поздравил с ней и Бондарев!
- Как так? Сидоров же умер. С того света по мобильному?
- Кто умер? Он недавно был министром культуры.
- Да это не Валентин, а Евгений! - вздохнул я, еще раз увидев, как далеко зашло дело. - Ну что ты все путаешь! А если Евгений, то, думаю, это он в насмешку.
- А Бондарев - тоже в насмешку?
- О Бондареве о самом так же примерно пишете вы с Иваном Савельевым: алмаз… гордость… познал все трагедии мира… последний живой классик… Он давно уже шибко сосредоточен на мыслях о своем величии и бессмертии. В результате сейчас у него несколько зашкалило. Вот открываю я "Правду" и вижу: "Писатель пришел в свой музей". Что такое? Ведь это то же самое, что прийти на свою могилу. А тут и фотография: последний наш классик Бондарев со своим другом Егором Исаевым, предпоследним нашим классиком, с интересом рассматривают экспонаты…
И в голову не приходит ни этим сердцеведам, ни работничкам газеты, что музей Пушкина был открыт через 45 лет после смерти поэта, Лермонтова - почти через 50, Гоголя - почти 60… А совсем недавно, в феврале, та же жизнерадостная "Правда" ликует: учреждена медаль имени Бондарева! "Недавно писатель вручил эту медаль Московскому государственному открытому педагогическому университету". Тому самому, где смастачили его прижизненный музей…
- А ты читал, что Байгушев пишет в своей книге о Сергее Семанове? - перескользнул на другую стезю Сорокин.
Да, я читал. Это тоже достойно литературной кунсткамеры. Вот хотя бы: рупор… знаменосец… знаменитость… прошел поразительный жизненный путь… сподобился пройти сквозь игольное ушко… своими руками надел себе на голову терновый венец… он инструктировал все наше общество… его блестящий "Манифест" резко изменил политическую атмосферу в обществе… пойди Сергей Николаевич по партийной линии, он с его пробивной таранной силой уж точно поднялся бы до Политбюро… Черненко говорил мне, что Семанов у них "в резерве Политбюро на выдвижение"… маршал Москаленко тоже был опекуном Семанова. Москаленко был командующим 38-й армии, в которой политическую работу вел Брежнев… (Ни тот ни другой в 38-й армии не служили. - Ред.) Семанов очень подходил на должность министра МГБ, народ понял бы Брежнева правильно… Семанов, как князь Святослав… это наш Столыпин… наш Керенский… помощники членов Политбюро обожали Сергея Николаевича - стройного, обходительного, с белогвардейской выправкой, сводящей с ума дамское общество, да еще охотно снабжал анекдотами…
Я напомнил Сорокину некоторые из этих словесных фейерверков Байгушева и сказал:
- Ну, хорошо, пусть одновременно Святослав и Столыпин, Керенский и министр МГБ, но откуда у него может быть выправка, если он и в армии, как ты, ни дня не отбыл?
- Ты был бы рад, если Байгушев написал бы, что я бездарен!
- Нет, я бы вовсе не радовался. Но честно скажу, это было бы несколько ближе к истине, чем гений.
Дальше разговаривать было бесполезно, и я повесил трубку.
Впрочем, сейчас у Сорокина действительно тяжелая полоса в жизни. В "Патриоте" печатаются целые подборки инвектив против него. Так, Вячеслав Орлов швыряет ему в лицо басню "СОРОКОножка" - о мерзком насекомом, которое "привыкло всюду мельтешить". Сорокин назван "отступником-предателем" и ему грозят чем-то страшным:
А уж тебя, СОРОКОножка,
Ты только пожди немножко…
Что же случилось с "Патриотом"? А дело в том, что раньше своих соратников учуяв - нюх у него отменный! - что бондаревско-ларионовское дело с захватом МСПС прогорело и может обернуться большими неприятностями, Сорокин с проворством сороконожки перебежал в лагерь Михалкова. Вы только представьте, еще вчера он падал на колени и бил себя в грудь: "Ныне с нами великий Юрий Бондарев, русский витязь! И мы благодарим Бога, что с Юрием Васильевичем мы рядом! Я был с ним рядом, когда палачи пытались его взять, пленить и замести следы. Но истину, как молитву, не уничтожить!" (Патриот, март 2005). Словом, Сорокин спас витязя и, обливаясь слезами умиления, молится на него. Но сегодня он плюнул на свою вчерашнюю благодарность Богу, бросил к чертовой матери спасенного витязя и рысью перебежал к Сергею Михалкову, о котором вчера зубоскалил и клеветал. Кто знает Сорокина, тот ничему тут не удивится.
Я пережил такие грозы!
Я принимал такие позы!
Это образ его существования в литературе. Вот хотя бы еще один примерчик. В том же "Патриоте" он глумился над очередной жертвой: "Господин Бондаренко, глубокоуважаемый литТроцкий, товарищ Бронштейн… ты годы и годы выдавливал, вытравливал из наших сердец вздох русской матери, любовь Богородицы… Ты Петра Проскурина обзывал фашистом"… "твои бесьи статьи"… "твоя агитация - жидовская перхотная течь, ядерная зараза"… "иудиными похвалами ты убил Юрия Кузнецова" И опять: "Лев Троцкий в литературе…" и т. д.
Казалось бы, при одном имени Бондаренко корифей должен хвататься за пистолет, но вдруг - у литТроцкого юбилей! О, это в корне меняет все. Сорокин не пропустил в жизни ни одного юбилея, начиная с 80-летия Льва Толстого и кончая недавним 80-летием предпоследнего живого классика. Он непременно должен присутствовать, произнести хвалебную речь, хорошо выпить и отменно закусить. И он, конечно, явился и принял соответствующую позу. В руках букет, на устах - речь:
"Дорогой Владимир Григорьевич!.. Мы помним вас молодым, красивым и уже знаменитым… Сегодня вы один из известнейших критиков и публицистов России… Мы гордимся вами… Желаем дальнейших творческих успехов!"
И, конечно, прочитал стихи, посвященные юбиляру. Тут, разумеется, и Бог, и Россия, и очередная демонстрация чрезвычайной любви к ней, но в целом это нечто мистически-абракадабрическое. Например:
Бедные не платят за богатых…
Ну что с ним делать! В стране самый высокий в мире налог на бедных и самый низкий - на богатых. Не кто другой, а именно миллионы бедных платят за кучку богатых, именно богатые обокрали и обкрадывают миллионы бедных.
На врагов не плачутся враги…
О чем тут речь? О каких, о чьих врагах? Что значит плакаться на (!) кого-то?
Сорокин призывает Бондаренко:
На колени встанем перед Богом
Ты и я - нам вместе веселей…
Нашел место и повод для веселья… А ведь Сорокин еще и председатель секции поэтов Союза писателей. Так сказать, начальник и учитель. Боже мой! Когда-то эту секцию возглавлял Степан Щипачев, потом - Сергей Наровчатов, Ярослав Смеляков, и вот докатились до сороконожки…
Но вернемся к дезертирству. Мало того, что Сорокин перебежал, при первой возможности он еще и стал гневно взывать:
- Мы должны разобраться!.. Кто стоял за спиной Ларионова? Мы должны создать комиссию! Необходимо выяснить, кто продал Дом Ростовых. Идущие следом поколения должны знать эту подлость, этот разврат, навязанный нам.
Он и о грядущих поколениях тревожится… Но как бы то ни было, идя навстречу пожеланиям Сорокина, комиссию по расследованию махинаций мил-дружка Ларионова Исполком МСПС создал, перебежчик Сорокин как инициатор вошел в нее первым, и она установила много интересных фактов. Например, что Ларионов намеревался продать весь Дом Ростовых, но вовремя был схвачен железной десницей другого живого классика.
А вовремя переметнувшийся и уцелевший Сорокин уже переходит в наступление: "Почему я должен извиняться за то, что не совершал!"
Как не совершал? А кто же в трудную минуту бросил в лесу на съедение волкам последнего живого классика? А кто публиковал в "Патриоте" смрадные мерзости о Михалкове, его жене и секретарше? Кто публично развратничал на страницах этой газетки?
Но каков же финал всей этой истории? Финала пока нет, но есть промежуточный финиш: главному редактору "Патриота" генералу Михаилу Александровичу Земскову 24 мая, в день рождения Михаила Александровича Шолохова живой классик Бондарев вручил Шолоховскую премию.
ЧТО СКАЗАЛ БЫ ШОЛОХОВ, ЮРА?
12 апреля 2006 года в "Литературной газете" были напечатаны два небольших заявления пресс-центра Международного сообщества писательских союзов (МСПС). В первом речь шла о судьбе издательства "Советский писатель", во втором - о премии имени М.А.Шолохова. 26 апреля еженедельник "Патриот" в ответ на публикацию пресс-центра обнародовал очередное "Открытое письмо" Юрия Бондарева, председателя комитета по Шолоховским премиям, считающего себя, а не Сергея Михалкова председателем МСПС, главному редактору "Литгазеты" Юрию Полякову. В этом же номере "Патриота" в поддержку письма Бондарева помещено сочинение А.Мурашкина, считающего себя юрисконсультом МСПС. А 24 мая в издательстве "Советский писатель", генеральным директором коего ныне является Арсений Ларионов, заместитель Бондарева по комитету, считающий себя его заместителем и по МСПС, состоялось очередное вручение Шолоховских премий.
Эти публикации побуждают меня, давнего однокашника Бондарева по Литературному институту пять, лет тому назад получившего эту премию из его рук, высказаться по затронутым вопросам в излюбленной моим товарищем жанре "Открытого письма". Итак…
Дорогой Юра,
опять твое "Открытое"… В марте прошлого года ты свои письма Михалкову и Полякову поместил сразу в пяти газетах общим тиражом более полумиллиона экземпляров, что является абсолютным рекордом для этого жанра литературы. На этот раз почему-то, увы, пришлось ограничиться одним "Патриотом" (47 300 экз.). Видимо, другие газеты не пожелали вторично садиться в тот же водоем.