По отношению к цезуре 5-стопный ямб Пушкина распадается на две вполне различных группы. До 1830 года Пушкин в 5-стопном ямбе считал необходимой мужскую цезуру после 2-й стопы. По словам самого Пушкина, он принял это правило "под влиянием французского пентаметра". Так написаны все лирические стихотворения и поэмы 1814–1829 годов и "Борис Годунов". Стихи без определенной цезуры составляют за эти годы у Пушкина в 5-стопном ямбе величайшую редкость; во всем "Борисе Годунове" только один такой стих. Начиная с 1830 года Пушкин, под влиянием общего стремления к большей свободе ритма, отказывается от постоянной цезуры в 5-стопном ямбе. В "Домике в Коломне" он еще говорит: "Я в пятистопной строчке люблю цезуру на второй стопе". Но сам "Домик" написан без соблюдения точной цезуры. Так же написаны "Мицкевич", "Вновь я посетил", набросок "В начале жизни", драмы 1830 года, "Русалка" и др. Это освобождение придало стиху гораздо больше разнообразия. Стихи с мужской цезурой чередуются со стихами с цезурой женской, с цезурой после 3-й стопы и со стихами без определенной цезуры (например, "Но видом величавая жена", "Последней в Андалузии крестьянки"). Несколько жесткий в "Годунове" стих ожил, стал способен отражать самые разнообразные настроения.
Напротив, в 6-стопном ямбе Пушкин до конца строго соблюдал постоянную мужскую цезуру после 3-й стопы. Кажется, во всем творчестве Пушкина есть лишь три стиха, нарушающих (вероятно, случайно) это правило:
За городом в проклятой венте. Я Лауры…
Убил его родного брата. Правда, жаль…
Все жалобы, упреки, слезы, – мочи нет…
Развитие 6-стопного ямба шло у Пушкина особым путем. Пушкин постепенно облегчал этот стих, вводя пиррихии в новых стопах и особенно все чаще применяя пиррихическую цезуру. Так, например, в первых 30 стихах послания "К другу стихотворцу" (1814 г.) всего 9 стихов с пиррихической цезурой; в стихотворении "Когда за городом задумчив я брожу" (1836 г.) на 28 стихов таких цезур уже 13. В стихотворении "Приметы" (1822 г.), при 14 стихах, пиррихических цезур всего 3; в "Молитве" (1836 г.), при 16 стихах, их 8. В послании "На возвращение государя императора" (1815 г.) во всех 88 стихах таких цезур только 25, т. е. 30 %; в наброске "Тогда я демонов" (1832 г.) при 19 стихах их 14, т. е. 75 %. В виде исключения число пиррихических цезур более значительно в нескольких элегиях ранних лет и в послании к Жуковскому, где Пушкин, видимо, поддался влиянию техники того поэта, к которому обращал свои стихи. Таким образом, если 4-стопный ямб с годами становился у Пушкина более мужественным, то ямб 6-стопный, наоборот, постепенно освобождался от свойственной ему сухости, становился более легким, более женственным.
С развитием своей техники Пушкин развивал также и игру цезурами в 5– и 6-стопном ямбе. В ранних стихах цезуры смысловые почти всегда совпадают с цезурами метрическими; enjambements весьма редки. Но уже в 20-х годах Пушкин начинает искать разнообразия для многостопных ямбов в игре цезурами. Он уже охотно делит такие стихи на три части (например: "Судьба глядит, мы вянем, дни бегут"), переносит смысл из конца одного стиха (и не только с полустишия) в начало другого, противополагает сплошные стихи – дробленным. В этом отношении замечательно стихотворение "Покров, упитанный…" (1825 г.), в котором порывистость движений Алкида выражена стихами с резкими цезурами, а освобождение духа героя – связностью последних полутора стихов. Высокого совершенства и полной свободы от метра достигает эта игра, цезурами в стихах последних лет, например, в сонете "Поэту":
Ты – царь: живи один. Дорогою свободной
Иди…
Прекрасные примеры того же находим в послании "Вельможа", в поэме "Анджело" и др.
Разностопный ямб (прежде называвшийся "вольным" стихом), которым Пушкин охотно пишет в первую половину своей деятельности, потом вовсе исчезает из его творчества. Сохраняется только правильное чередование длинных и коротких ямбических строк, например, 6– и 4-стопного ямба.
Хорей получил развитие у Пушкина только во вторую половину деятельности. Но очень рано Пушкин усвоил себе взгляд, что во всех хореических строчках, какой бы длины они ни были, первая стопа должна быть заменена пиррихием. Более частые нарушения этого правила мы находим только в ранних стихах Пушкина, например:
Помнишь ли, мой брат, по чаше…
Стелется туман ненастный…
Каждый у своей гробницы…
Напротив, чисто пушкинские хореи звучат так:
Узнаем коней ретивых…
Равнодушно уходила…
В пору расцвета техники Пушкина хореи с иктом на первом слоге встречаются крайне редко, и то большею частью в первом стихе пьесы, например:
Блеща средь полей широких…
Долго сих листов заветных… –
или при делении стиха цезурами на три части, например:
В службе, в картах и в пирах…
Более часты они в сказках, написанных вообще очень свободным стихом. В них не редкость стихи вроде следующих:
Времени не тратя даром…
Девицу в живых оставить…
Бабушка, постой немножко…
Что касается пиррихия в 3-й стопе 4-стопного хорея, то он подчиняется у Пушкина тому же правилу, как в ямбе, т. е. чаще всего стоит перед цезурой, если следует в слове после ударения. Так, совершенно пушкинские стихи:
Только пьяное вино…
Краснощекому Здоровью…
Посмеялася речам…
Исключений из этого правила у Пушкина немного; таков, например, стих:
Председательница оргий…
Цезуры в хореях у Пушкина гораздо однообразнее, чем в ямбе. Самая обычная делит стих на две половины:
Русский штык иль русский флаг…
Не стыдись, навек ты мой…
Скучно, грустно… Завтра, Нина…
От недуга, от могилы…
От измены, от забвенья
Сохранит мой талисман…
Благодаря обязательному пиррихию в первой стопе число модификаций хорея оказывается гораздо меньшим, чем ямба. Поэтому и ритмические сочетания хореев у Пушкина гораздо беднее, чем сочетания ямбов. Впрочем, во многих хореических пьесах Пушкин намеренно придавал стихам однообразное ритмическое движение, выражая грусть, уныние, например, в таких стихотворениях, как "Сквозь волнистые туманы", "Буря", "Мчатся тучи", или, стараясь выразить удаль, в песне "Пир Петра Великого". Более разнообразны ритмические сочетания в стихах "экзотических" и на античные темы. Так, например, в пьесе "Узнаем коней ретивых" одинаковое построение имеют лишь стихи одинаковые по содержанию (1-й, 3-й и 6-й), остальные все различны; в пьесе "Поредели, побелели" ритм только двух стихов повторяется вполне, и т. д.
В двухсложных размерах особенно важен вопрос о постановке значимых слов на тезисах стопы. В этом отношении Пушкин всегда был очень осторожен. Широкое развитие спондеев в ямбах и хореях произошло уже в послепушкинскую эпоху. У него самого они являются лишь в самом затаенном виде. Так, например, он позволял себе начинать ямб двумя одинаковыми односложными словами, например:
Там, там, где тень, где лист чудесный…
Все, все уже прошли…
Что, что ты врешь?..
Ты, ты всех бед моих виною…
Гораздо реже на первом слоге стоит особое значимое слово:
Трон ждет тебя…
Так. Памятник жена ему воздвигла…
Крик женский, брань и смех и ропот…
Дух отрицанья, дух сомненья…
Швед, русский, колет, рубит, режет…
На тезисах других стоп это встречается еще реже и еще затаеннее, например:
Скажи… нет, после переговорим…
Стоял Он, дум великих полн…
Напротив, Пушкин широко прибегал к атонированию двухсложных слов, ставя в ямбической стопе малозначащие хореические слова. В ранних стихах встречаются даже такие примеры:
Вы чинно, молча, сложа руки…
Долго б спать было советникам…
Позднее Пушкин допускал атонирование лишь предлогов, союзов и местоимений. Подобных примеров довольно много на всем протяжении его творчества, например, в ямбах:
Через его шагнете кости…
Передо мной явилась ты…
Или, но это кроме шуток…
Или уже они увяли…
Или соседняя долина…
Я предлагаю выпить в его память…
То же в хореях:
Гезиод или Омир…
С того света привидением…
Не отвергнуть сего случая…
Его за руку взяла…
В черновом наброске стихов "С португальского":
Она песне улыбалась…
А в сказках даже:
Войска идут день и ночь…
Ввиду такого стремления атонировать двухсложные слова можно думать, что сам Пушкин считал иные хореи, где в первой стопе стоит икт, за начинающиеся с проклитики, например:
Сколько раз повиновался…
Помня первые свиданья…
Кудри – честь главы моей…
Парка счет ведет им строго…
Надо добавить, что при всем чутье Пушкина к стиху ему случалось ошибаться в счете стоп, что показывает известную условность нашего стихосложения. Так, среди 6-стопных стихов у Пушкина не раз оказываются 5-стоппые. В александрийских стихах "Нет, я не дорожу…" находим 5-стопный стих:
Когда склонясь на долгие моленья…
В заключении элегии "Когда для смертного" (окончательно не отделанном) на том месте, где должен бы по метру стоять 6-стопный стих, читаем:
И сердцу вновь наносит хладный свет…
В стихотворении "К Н*" опять 5-стопный стих:
Ты проклял нас, бессмысленных детей…
Наоборот, среди 5-стопных стихов иногда проскальзывают 6-стопные. В "Каменном госте" три 6-стопных стиха:
Убил его родного брата. Правда, жаль…
Ну, в знак того, что ты совсем уж не сердита…
За городом, в проклятой венте. Я Лауры…
В стихах "Вновь я посетил" 6-стопный стих:
Я проезжал верхом при свете лунной ночи…
Даже в "Борисе Годунове":
У Вишневецкого, что на одре болезни…
В неотделанной "Русалке", вместо 5-стопных, находим стихи 6-стопные и 4-стопные; то же в наброске "В начале жизни" и в других. В черновом наброске "Кормом, стойлами, надзором", написанном 5-стопным хореем, находим стихи 4– и 6-стопные. Немало метрических промахов в лицейских стихах, не подвергшихся окончательной обработке.
Сравнительно с двухсложными размерами трехсложные разработаны Пушкиным гораздо менее.
Амфибрахий является у Пушкина всегда в чистом виде: он не допускал в нем анакрусы. В тезисах стоп Пушкин с самого начала свободно ставил атонированные слова. Только в тщательно обработанной "Песне о вещем Олеге" он их решительно избегал, позволяя себе атонировать лишь односложные малозначащие слова -
Открой мне всю правду, не бойся меня…
В других стихах, писанных амфибрахием, находим атонированными и значащие слова -
Мы вольные птицы, пора, брат, пора…
Там, ниже, мох тощий, кустарник сухой… –
и атонированные двухсложные слова, даже ямбические:
Я дал ему злата и проклял его…
Кавказ подо мною. Один в вышине…
А там уже рощи, зеленые сени…
Технику гекзаметра и дистихов (гекзаметра с пентаметром) Пушкин заимствовал у Гнедича и Дельвига, не внеся в нее ничего существенно своего. Впрочем, замену дактиля хореем Пушкин допускал почти исключительно в первой стопе и после цезур, главной или второстепенной. Так, например, вполне пушкинский гекзаметр:
Чистый лоснится пол; стеклянные чаши
блистают…
Такую замену Пушкин допускал и при односложном слове в начале стиха:
Мед и сыр молодой, все готово, весь
убран цветами…
Примером замены дактиля хореем после второстепенной цезуры может служить стих:
Злое дитя, старик молодой, властелин
добронравный…
Известно, что в "Загадке" третий стих был написан Пушкиным с метрической ошибкой и исправлен (не совсем удачно) издателями.
В анапесте Пушкин свободно допускал в тезисах стоп, особенно первой, не только значащие односложные слова ("Снег на землю валится…"), но и значащие двухсложные, впрочем, только хореические. Таковы анапесты:
Старый муж, грозный муж…
Жарче летнего дня…
Тихо запер я двери…
Солнце жизни моей…
В балладе "Будрыс и его сыновья" (1833 г.) такие athona в первой стопе даже преобладают над пиррихиями:
Дети, седла чините…
Жены их, как в окладах…
Денег с целого света, сукон яркого цвета…
Особенность пушкинской метрики составляют народные размеры. Ими написано большинство "Песен западных славян", "Сказка о рыбаке и рыбке" и несколько отдельных стихотворений. В основу этого размера, – как и размера наших былин, – положен не счет слогов и ударений, а счет значимых выражений в стихе. У Пушкина каждый стих заключает в себе большей частью три значащих выражения. Например:
Что белеет / на горе / зеленой?
Снег ли то / али лебеди / белы?
Был бы снег, / он давно б / растаял,
Были б лебеди, / они б / улетели.
Другой пример:
Не два волка / в овраге / грызутся,
Отец с сыном / в пещере / бранятся.
Старый Петро / сына / укоряет.
Начальные слова в этом отрывке так же атонированы, как то обычно у Пушкина в анапесте. Пример из "Сказки о рыбаке и рыбке":
В дорогой / собольей / душегрейке,
Парчевая / на маковке / кичка,
Жемчуга / окружили / шею,
На руках / золотые / перстни,
На ногах / красные / сапожки.
Пример такого же стиха, с двухдольным делением:
Стал / воевода
Требовать / подарков.
Поднес / Стенька Разин
Камки / хрущатые,
Парчи / золотые.
Совершенно произвольным стихом написана "Сказка о попе и работнике его Балде". Подобно присказкам раешников, она основана исключительно на конечных созвучиях. Отдельные стихи могут быть при этом произвольного метра и произвольной длины. Сходным складом написано поминовение "Господина Шафонского".
К народным размерам Пушкин обратился уже в последний период своей деятельности, когда почувствовал, что его ритмика вполне освободилась от власти метра.
3
Звуковая гармония стиха Пушкина основывается главным образом на игре рифмами, аллитерациях и словесной инструментовке.
В своих ранних стихах Пушкин относился довольно небрежно к этим началам. Во втором периоде он выработал себе строгие правила для рифмы и в отдельных стихах прибегал к тонкой инструментовке и к смелым аллитерациям. Только в третьем периоде звуковая гармония стиха Пушкина достигает полного развития.
В лицейских стихах Пушкина много крайне небрежных рифм. Образцами в рифмах юный Пушкин избрал себе Батюшкова и Жуковского, не последовав ни за Державиным, считавшим достаточным рифмовать гласные, не обращая внимания на согласные, ни за Херасковым, стремившимся соблюдать в рифме опорную согласную. Но неопытность молодого стихотворца заставляла Пушкина часто делать прямые ошибки в рифмовке слов. Так, в лицейских стихах встречаем рифмы: "богатства – государства", "брег – поверг", "мак – крылах", "китайца – американца", "весельи – исчезли", "рад – писать" и т. д.
Во втором периоде Пушкин вырабатывает для себя правила рифмы, в общем соблюдаемые русскими поэтами до сих пор. Пушкин считает рифму, начиная с ударяемой гласной, не обращая внимания на опорную согласную. Только для мужских рифм на гласную он признает нужным, да и то не всегда (по образцу французских поэтов), рифмовать и опорную согласную. Сходные в произношении звуки в рифме смешиваются: а и я, ы и и, о и е, у и ю, c и е, д и т, з и с, ф и в, б и п, ж и ш, к и г, и т. д. Смешиваются и сходные в произношении окончания ого (правописание времен Пушкина аго) и ова. Приставка й к неударяемому слогу в конце слова не изменяет рифмы. Не изменяют ее и сходные (обе твердые или обе мягкие) гласные, стоящие после ударения, например, о и ы, и и е (c). Энклитические слова, без ударения, тесно примыкающие к предыдущему слову, рифмуются с целым созвучным словом, образуя составную рифму, и т. д.