Он показал на пивной ларек. Когда его посадили на лавочку, он сразу ожил и предложил Владиному папе:
- Пал Палыч, а не выпить ли нам немного пива за успешное начало?
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. Сложности в школе
Владик и его друзья не расставались практически никогда, особенно в школе.
Почти на всех уроках было слышно:
- Устинов, не разговаривай с Кукарековой.
- Кукарекова, перестань кукарекать с Поповым.
- Попов, пересядь от Устинова.
Сегодня к их классу приблудился еще и легкомысленный Верхотурцев.
- А ты, Витя, что у нас делаешь? - спросила учительница по природоведению Ангелина Федоровна. - Ты вообще не из нашего класса.
- Я, Ангелина Федоровна, потому к вам пришел, что меня к знаниям тянет. В вашем классе можно больше знаний получить, чем в других.
- Еще больше знаний можно получить в кабинете директора, - сказала строгая Ангелина. - Куда ты немедленно отправишься, если будешь отвлекать ребят от урока.
- Все. Ухожу, ухожу, ухожу.
А разговор в школе постоянно шел все о том же - о выборе нового мэра.
- Нам надо в избирательную комиссию идти, - говорила Люба Кукарекова, - надо Жабжабыча регистрировать. Мы уже собрали больше тысячи подписей.
- Завтра и пойдем в эту комиссию, - решил решительный Женя Попов.
- Так, Кукарекова, - вмешалась в их разговор Ангелина Федоровна. - Тема сегодняшнего урока "Животные и растения пустыни". Расскажи нам о жителях этой засушливой зоны.
Кукарекову застать врасплох было трудно.
- Главными жителями пустыни являются верблюды. Они могут часами идти по песку без особого вреда для себя. Запасы воды они держат в своих горбах.
Ангелина Федоровна обратила внимание на продолжающийся разговор двух доверенных лиц - Влада Устинова и Жени Попова.
- Так, Устинов, - сказала она - теперь ты продолжай ответ Кукарековой.
- Извините, Ангелина Федоровна, я не слушал ответ Кукарековой, - честно признался Влад.
- Садись. Два.
Огорченный класс замер.
- Так. Пусть теперь нас порадует своими знаниями Попов.
Жене совсем не светило добавить к своим и так не самым блистательным отметкам еще одну двойку, поэтому он уверенно заговорил:
- Я совершенно согласен с Кукарековой. Корни их уходят глубоко под землю, а в листьях накапливается большое количество влаги.
На секунду воцарилась тишина, затем последовал взрыв хохота. Вовсю смеялась и Ангелина Федоровна.
- Ну, Попов, - задыхаясь от смеха, сказал староста Киселев, - ну, Мичурин, новую породу верблюдов вывел!
- При чем тут верблюды? - растерянно озираясь по сторонам, недоумевал Попов. - Я о растениях говорю!
- А мы о верблюдах, - вытирая слезы, сказала Ангелина Федоровна. - Садись. Два.
Посрамленный и все еще недоумевающий Женька шлепнулся на место.
- И вот что, - сказала Ангелина Федоровна, - до меня дошли слухи, что вы занимаетесь чьей-то избирательной кампанией. Прошу вас отложить это занятие на несколько лет. Пусть взрослые этим занимаются, им сейчас совершенно нечего делать. Считайте, что я говорю вам все это от имени директора школы.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. Что за комиссия, создатель!
В избирательной комиссии свежекрашеная бабушка с зелеными ногтями долго изучала все бумаги Жабжабыча, а потом сказала:
- Зарегистрировать не можем. У вас грубейшее нарушение. Вы собирали подписи для одного кандидата, а зарегистрировать хотите другого.
- Зачем вы нас путаете? - спросила Люба Кукарекова. - Вот его фотография на листах, на которых мы собирали подписи, а вот его паспорт - он везде один и тот же.
- Может быть, он везде один и тот же, зато документы разные. На листовке он с одним "Ц", а в паспорте - с двумя.
И верно. Когда Жабжабычу подбирали паспорт, ему дали бракованный экземпляр, где слово Голицын было написано с двумя "Ц". Теперь избирательная комиссия решила к этому придраться.
В разговор вмешался Устинов-папа. Он сказал сердито:
- Пригласите председателя избирательной комиссии.
Крашеная тетя ответила ему сушеным тоном:
- Товарищ Балаболкин занят. Он находится на приеме у нашего мэра господина Барсукова. Они занимаются выборами.
- А мы чем занимаемся? - спросил папа.
- Вы занимаетесь путаницей. Голоса собирали для одного кандидата, а зарегистрировать хотите другого.
У ребят сразу скисли лица. Попробуй собери заново тысячу подписей.
- Я знаю, что делать, - решительным шепотом сказал папа Устинов Владику.
- Папа знает, что делать, - сказал Владик на ухо Любе Кукарековой.
- Мы знаем, что делать, - сказала Люба на ухо Вите Верхотурцеву.
И они решительным шагом вышли из избирательной комиссии.
Как только они вышли, свежевыкрашенная сотрудница сразу куда-то позвонила:
- Они знают, что делать, - коротко сказала она и повесила трубку.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. В кабинете мэра
Звонок был принят в богатом кожаном кабинете мэра.
- Они знают, что делать, - повторил вслух Балаболкин.
- Знают? - удивился Барсуков.
- Знают.
- И что же они будут делать?
- Наверное, обратятся в суд.
- Ну, и хорошо, пусть обращаются, - сказал Барсуков. - А мы пока будем готовить общественное мнение. Где там фотограф Стенькин? Где наш папарацци?
Папарацци ждал за дверью. Барсуков, Кабанов и Балаболкин поглубже уселись в кожаные кресла и приготовились смотреть и слушать.
Робкий Стенькин долго оглядывался, смотрел на дорогие шторы на окнах, на картины на стене, на желтые лимоны на ветках цветов и совсем заробел.
- Ну, что там у тебя есть?
- Вот фотография - "Жабжабыч выскальзывает из рук милиции".
Барсуков и Кабанов посмотрели на фотографию, и Барсуков сказал:
- Это не компромат, это характеристика для приема на работу. Тот, кто выскальзывает из рук милиции, сейчас самый нужный работник. Что там у тебя еще?
- А вот что - "Жабжабыч бьет милиционера языком".
- Это уже лучше, - сказал Кабанов. - За нападение на милицию полагается срок.
- За нападение с оружием, а не с языком, - возразил Барсуков. - Нападение с языком - это называется облизывание.
- Ничего себе облизывание, - заспорил Стенькин. - Да у этого милиционера сотрясение мозга было.
- Значит, будем медицинское заключение прикладывать? - тихо сказал из своего кресла Балаболкин.
Кресттопорыч был недоволен:
- Плохо работаешь, Стенькин. Мы тебе помещение подобрали для ателье, а ты совсем неинтересные снимки принес. Иди и честно отрабатывай задание. Принеси что-нибудь такое, чтобы смотреть противно было.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. В собачьем питомнике
В военном собачьем питомнике "Красная звезда" все сотрудники внимательно следили за событиями на избирательном фронте. (Военные все называют по-военному штурмами, атаками и так далее.) Питомник находился далеко за городом, но его жизнь была связана с городом неразлучно. И хоть военным запрещается иметь личное мнение, они иметь его хотели. И главным образом потому, что Жабжабыч когда-то работал у них инструктором-собаководом.
Поэтому в бывшей ленинской комнате инструктор-собаковод Элеонора Филина докладывала группе офицеров и служащих все о событиях избирательной кампании. (Помимо того, что она была инструктор по собаководству, она была еще и инструктор по внешней и внутренней политике питомника.)
В группу входили большой седой генерал в лампасах с собаками на погонах (это был знаменитый выводильщик новых пород генерал Медведев Георгий Пантелеймонович - депутат и орденоносец), собачий доктор Жулицкий с белым халатом под шинелью, кормильщица Зина Фуфайкина, знаменитый дразнильщик собак Денис Зарипов и еще несколько жителей военного поселка.
- Основной кандидат в мэры - это сегодняшний мэр Барсуков, - говорила Филина. - Вы сами понимаете, что это не лучший вариант. С нашей тренировочной деревянной вышки хорошо виден построенный им особняк.
- Особняк числится на гражданке Фиолетовой, - сказал дразнильщик собак Давыдов.
- Гражданка Фиолетова - родная бабушка Барсукова, - отпарировала строгая Элеонора. - Она еще умереть не успела, но все ему завещала.
- Откуда вы это знаете? - спросил генерал Медведев.
- Мне Зина Фуфайкина сказала, - ответила Филина.
- А я документы видел, - объяснил Зарипов.
- Хотел бы я знать, откуда у вас такие теплые связи с семейством Барсуковых? - спросил генерал.
- Я у них по вторникам пылесосю! - объяснила Зина.
- А я у них по воскресеньям собак дразню, - сказал Денис.
- Ну, и что, - спросил генерал, - будете вы за него голосовать?
- Нет, - ответили Зина и Денис.
- А какие есть еще кандидаты?
- Еще директор городского транспорта Свеклин и начальник пожарной команды города Огурцов.
- Что о них можно сказать?
- Что один из них Свеклин, а другой Огурцов, - ответила Филина.
- Не густо, - сказал генерал. - А что это мне сообщает мой внук Георгий из городской школы? Про Жабжабыча? Его и вправду выдвигают?
- Выдвигают.
- Ну, и чем он нас не устраивает? В прошлом наш питомниковый работник. Дисциплинирован, морально устойчив. Не хапуга. Мне кажется, стоит о нем подумать.
- Не стоит, - сказала строгая Филина. - У него национальность непонятная.
Элеонора Филина всегда недолюбливала Жабжабыча. Еще с тех времен, когда он работал в питомнике. Он все делал неправильно: у него собаки преодолевали забор с колючей проволокой не сверху, а снизу - копали норы. Он как-то странно отдавал команды: "Дорогая Пальма, будь добра - тихо лежать!" Или: "Уважаемый Рекс, подайте мне быстренько вот эту палку из холодной реки!" И уж совсем по-чумному: "Дорогой Мухтар, срочно укуси, пожалуйста, вон того шпиона в телогрейке!"
Обидно было, что при таких неправильных командах собаки все делали правильно: и молча ложились на землю, и доставали палку, и кусали учебного шпиона. Это просто угнетало строгую Элеонору.
- Представьте себе, - говорила она, - лежит пограничник в засаде, и на него надвигается нарушитель. Пограничник будет командовать: "Джульбарс, задержи, пожалуйста, этого дяденьку в зеленом". Это не граница, это какой-то танцкласс получается. Пограничник должен сказать одно русское слово "Фас!", и все. Нет, нам в питомнике такие дрессировщики не нужны.
- Что вы там сказали начет национальности? - переспросил генерал Медведев. - Что там непонятного?
- У него национальность пип!
- А у меня национальность тат, - сказал Медведев.
- Это что, сокращенный татарин? - спросил Зарипов.
- Нет, это полноценный гражданин России. Ну что, есть какие-то сомнения по нашему кандидату?
- Никак нет! - четко по-военному ответили все.
- Значит, будем выбирать, - решил генерал.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. В бане
В это время в городской бане в отдельной блатной парильне встречались два других кандидата в мэры - Свеклин и Огурцов. Свеклин был с ног до головы волосатым, как нейлоновая шуба, а Огурцов был абсолютно лысым, как арбуз. Больше ничего интересного сказать о них с первого раза было нельзя. Разве только то, что Огурцов командовал пожарной дружиной, а Свеклин - городским транспортом.
- Ты ж понимаешь, - говорил Огурцов, нахлестывая себя веником. - Они нас с тобой как два громоотвода держат. Чтобы мы на себя голоса оттянули, чтобы этот лупоглазый не прошел.
- Чего ж тут непонятного. Им обоим в мэры надо идти либо под суд - таких они дел натворили, - отвечал Свеклин. - Полгорода распродали, а деньги себе в карман.
- Ну, не только себе, кое-что и в область ушло. К самому Проценко, - показал Огурцов пальцем наверх.
- А мне этот лупоглазый нравится, - вдруг заявил Свеклин.
- И мне, - поддержал Огурцов. - Он воровать не будет. Он-то уж наведет порядок, - потом он добавил:
- И мой сын за него. У него там целый избирательный штаб - штук сто школьников.
- Кто же это школьников на штуки считает?
- Потому что младшие классы, - объяснил Свеклин.
Кандидаты стали еще больше нахлестывать себя вениками. Огурцов добавил:
- Эти из мэрии хотят еще и Жабова подключить из электросети.
- Зачем?
- Чтобы избирателей запутать.
- Ну, нет, Магдат Магдатыч на это не согласится. Он мужик не простой, умный.
- Мы-то согласились.
- Потому и согласились, что дураки, - закрыл тему кандидат Свеклин.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. В мэрии
Магдат Магдатыч и вправду не соглашался.
- Ты сейчас электросетью командуешь, а мы тебе еще энергосеть добавим, - давил на него Барсуков.
- Я с одной "сетью" еле справляюсь, - упирался Магдат Магдатыч. - А тут еще "энерго".
- Чем большим командуешь, тем легче, - говорил ему Кабанов. - Я вот раньше химчисткой командовал, еле справлялся. А сейчас у меня полгорода в руках, и никаких тебе трудностей. Второй дом строю.
Встреча проходила все в тех же кожаных креслах кабинета мэра. За окном бушевала зелень, в приемную никого не пускали.
- А чего это вы меня втягиваете? - спрашивал Жабов. - Возьмите справочник телефонный. Вон сколько у нас в городе лягушачьих фамилий. Есть и Жабычев, и Головастиков, и Квакин Михаил из БТИ. Даже судья у нас Лягов.
- Нам не головастики нужны, - сурово сказал Барсуков, - а кандидаты. Ты - мужик уважаемый, за тебя люди голоса отдадут. Соглашайся.
- Вот я и хочу остаться уважаемым, - сказал Магдат Магдатыч. - Поэтому не соглашаюсь.
- Ну, смотри, Магдат, - разозлился Кресттопор Барсуков. - Сейчас ты "энерго" не берешь, можешь и без "сети" остаться.
- И очередь на квартиру потеряешь, - добавил Питон Питоныч Кабанов, которого в последнее время стали звать Понтон Понтоныч из-за резкого пополнения. - Иди и подумай.
Магдат Магдатович пошел и подумал. Он подумал, что ему совсем не нравятся сегодняшний мэр и вице-мэр. Что они не оставят его в покое. И разные всякие противоположные - черные и цветные - мысли завертелись в его хитрой азиатской голове. Он пришел домой и подозвал своего сына Магдата.
- Слушай, молодец, как там у вас идут дела с выборами Жабжабыча?
Маленький Магдатик был одним из активистов Влада Устинова.
- Хорошо идут, - сказал он. - К регистрации готовимся.
- Ты уж меня информируй. Ладно? - сказал он. - Во всех подробностях.
Что-то Магдат Магдатыч задумал.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ. В милиции
Когда Владикин папа сказал: "Мы знаем, что делать", он знал, что надо идти в милицию. Надежда у него была на начальника отделения Бронежилетова Т. Т.
Под суровой внешностью милицейского майора находилась высокоинтеллектуальная душа поэта и гражданина. Поэтом Трофим Трофимович был средним - он все про туманы писал и про поля, а гражданином он был высокой квалификации. Он все время боролся со своей собственной милицией, которая так и норовила вступить на скользкую дорожку вымогательства чего-нибудь у населения. Да и милиционеры у него были как на подбор: Дубинкин, Кулаков, Автоматов, Пристрелкин, Колотилин, Гранатов, Наручников, Прикладов и Тумаков.
Папа Владика хорошо был с ним знаком. Это он помог Жабжабычу получить паспорт. Когда Жабжабычу понадобились хоть какие-нибудь документы, его привели в милицию, и Трофим Трофимович выдал ему бракованный паспорт с фамилией Голиццын. Других паспортов не было. И это было счастьем, кто бы другой осмелился выдать документ очеловеченной жабе.
Пал Палыч позвонил по 02 и договорился с ним о встрече.
Нарядный и хорошо причесанный папа явился в отделение милиции, как было назначено, к вечеру. Темнело, в окно уже стучали первые звездочки. На папино счастье, товарищ Бронежилетов Т. Т. был один и был свободен.
- Трофим Трофимович, - сказал папа. - Такая история…
- Знаю, - сказал Бронежилетов.
- Что вы знаете?
- Что не хотят регистрировать.
- Не хотят.
- Что будем делать? - спросил Бронежилетов.
- У меня есть предложение, - сказал папа. - Хорошо бы зачеркнуть одну буковку.
- Вот и зачеркните, - предложил Трофим Трофимович.
- А у меня печати нет, - сказал папа.
Трофим Трофимович подумал и сказал:
- А у меня есть. На мою шею, - потом он добавил: - Паспорт при вас?
- При мне.
Папа протянул ему жабжабычевский паспорт. Товарищ Бронежилетов взял его, внимательно рассмотрел и зеленой милицейской ручкой зачеркнул вторую букву "Ц". Сверху он мелким, но четким почерком написал: "Исправленному верить. Бронежилетов".
После этого он выбрал самую серьезную, самую круглую печать из всех имеющихся у него в сейфе и поставил штамп на записи.
- Все. Теперь мне не сносить головы.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ. Зарегистрировали!
Назавтра в избирательную комиссию для регистрации Жабжабыча явилось десять человек. Это были наши активисты Влад Устинов и K°, причем все с родителями.
Жабжабыч гордо остался на крыльце, а все остальные ввалились в приемную избирательной комиссии.
Сухая крашеная тетя испугалась:
- У нас учет бюллетеней. Технический перерыв.
Она стала нервно стучать по телефону. Телефон молчал.
Через час пришло двадцать человек. Крашеная тетя испугалась еще больше:
- У нас ксерокс не работает.
Тогда явилось сто человек.
- У нас нет удостоверений.
Появилось двести.
- У нас перерыв на обед.
Явилось столько народа, что в приемной уже не размещались. А раз образовалась небольшая толпа, она стала притягивать и уже совсем нипричемных людей. Тем более что знаменем и рекламой для сбора служил Жабжабыч Голицын-Сковородкин - "исправленному" верить. Он был в великолепной голубой жилетке с карманами и небольшим будильничком на животе.
- Хорошо! Хорошо! - кричала крашеная тетка. - Мы зарегистрируем вашу лягушку! Приходите завтра.
Но дураков не нашлось - не отступал никто.
Люди стали скандировать:
- Го-ли-цын! Го-ли-цын!
- Перестаньте кричать! - крикнула тетка. - Пусть один человек пройдет к председателю.
К председателю зашел папа.
Председателя Балаболкина в кабинете не было. Зато был секретарь Кувшинов. Он вовсю стучал на компьютере: "… эдтфдэо эыфомх 5678 ацьпц вм об3ъ3р…"
Папе не было видно, что он там пишет. А писал он черт-те что. Просто так, делая вид, что он занят. Из-под его клавиш сыпалось: "…Дрыфыс 09 Цфл щущу хрясьть хозвыпар хыр пыр тромб…"
- В чем дело, гражданин? - спросил он.
- Зарегистрируйте нашего кандидата.
- Давайте его паспорт и списки избирателей.
Папа подал ему паспорт и списки избирателей с адресами.
Когда секретарь увидел исправленную фамилию, он даже застонал. Он тоже стал судорожно стучать по телефону, призывая на помощь Балаболкина, но телефон молчал.