Один молодой лётчик спрашивает меня:
- Чем объяснить, что вы, сбив сорок пять самолётов врага, сами не были ни разу сбиты?
Вопрос был несколько неожиданным. Я на минуту задумался и ответил так:
- Ничего нового и особенного я вам сейчас не скажу, хотя можно было бы сделать целый доклад. Мы часто будем беседовать с вами о том, какие качества должен развивать в себе каждый из нас для достижения победы. Сейчас отвечу вам вкратце. Я сбил сорок пять самолётов врага, значит не меньше сорока пяти раз хотели сбить и меня. Конечно, на войне всё бывает, но чаще погибает тот, кто боится. Надо морально воздействовать на врага, навязывать ему свою волю. Здесь и должны проявляться моральные качества советского человека, его воля к победе, сила его идейной убеждённости. Надо воздействовать на врага и мастерством, внезапностью - в ней ошеломляющая сила. Нужно использовать все лётно-тактические качества машины и технику пилотирования. В воздушном бою я действую расчётливо, всё взвесив, и в то же время молниеносно. Здесь счёт идёт на секунды. На войне я научился сдерживать ярость, которая овладевает тобою в бою, никогда не горячиться, не терять самообладания.
Лётчики просят рассказать о моей тактике боя, о том, как думаю работать с группой. Делюсь с ними опытом.
Потом мы заговорили о работе пар, слётанности ведомого и ведущего. Каждый рассказывает о своём опыте, и я внимательно прислушиваюсь - порой на земле можно узнать, как будет вести себя лётчик в воздушном бою.
Конференция закончилась, но мы ещё долго не расходимся, продолжаем оживлённо беседовать. Вдруг со стороны КП раздаётся грохот. Все вскакивают. Оглядываюсь: упала маскировочная ветвистая ель.
- Это Зорька свалила маскировку! - кричат лётчики. - Только бы медвежонок не разбился!.. Товарищ командир, разрешите посмотреть?
Чупиков разрешает. Я иду тоже: забавный, ласковый, озорной медвежонок стал и моей слабостью. Часовой - молодой боец - смущённо рапортует Чупикову:
- Товарищ командир! Я не досмотрел, как медвежонок на дерево залез. Слышу - ветки трещат. Подбежал, а ёлка в сторону от меня качнулась и упала.
Лётчики собрались вокруг КП. Из-под длинных косматых веток как ни в чём не бывало вылезла Зорька; она отряхивается и весело поглядывает на нас.
7. ГВАРДЕЙСКОЕ ЗНАМЯ
В те дни, когда в моём старом полку шла напряжённая боевая работа, когда войска 2-го Украинского фронта вели бои на подступах к Бухаресту, на нашем участке продолжалось затишье. Мы готовились к предстоящим большим, напряжённым боям.
В воздушном бою многое зависит, от личных качеств лётчика, от его готовности к риску и самопожертвованию, от его боли к победе. "…Но смелость и отвага - это только одна сторона героизма. Другая сторона - не менее важная - это умение. Смелость, говорят, города берёт. Но это только тогда, когда смелость, отвага, готовность к риску сочетаются с отличными знаниями". Эти слова, сказанные товарищем Сталиным, призывали нас настойчиво учиться и готовиться к грядущим боям. Рассчитывать только на свою смелость, бесстрашие и даже на старый опыт мы не могли. Надо было искать новые тактические приёмы, тщательно изучать поведение противника.
В первых числах сентября 1944 года полку, в котором я стал служить, было присвоено звание гвардейского.
Мы поздравляли друг друга, настроение было праздничное.
Вечером майор Асеев сделал доклад о воспитании личных качеств советского офицера, о том, к чему обязывает нас гвардейское знамя.
После доклада было много выступлений. Вспоминали прошедшие бои, говорили б будущих.
С нетерпением мы ждали гвардейское знамя.
Через несколько дней нам вручили гвардейские значки. Из штаба авиасоединения сообщили, что скоро знамя нам будет вручать заместитель командира авиасоединения. Весь полк радостно готовился к этому большому празднику.
Генерал-майор приехал днём. Весь личный состав части выстроился в стороне от командного пункта. Мы не сводили глаз со знамени. Завёрнутое в чехол защитного цвета, оно стояло в открытой машине.
Была назначена знаменосная группа, во главе с начальником штаба. Титоренко и Азаров - ассистенты, я - знаменосец. Мы заняли свои места на правом фланге строя.
Командир полка подошёл к генералу и отрапортовал. Генерал-майор поздравил нас. Со знамени сняли чехол, алое полотнище развернулось.
Ликующее, мощное "ура" понеслось по аэродрому.
Знамя было вручено командиру полка.
Опустившись на одно колено, он торжественно поцеловал знамя. Все мы тоже преклонили колени.
Командир полка начал громко, прочувствованно произносить слова клятвы гвардейца. Мы повторяли её. Слитно, мощно звучала наша клятва, клятва воинов, готовившихся к последним, решающим боям.
Я принял знамя из рук командира, и наша знаменосная группа прошла перед всем строем. Каждый ряд встречал знамя громким, радостным "ура". То были прекрасные, незабываемые минуты.
8. КОМАНДИРОВКА
Как-то утром после политинформации меня вызывают к командиру. Получаю приказ: срочно вылететь во главе группы в десять самолётов на 3-й Прибалтийский фронт.
В Прибалтике фашисты упорно сопротивляются. Но наши войска, несмотря на трудные условия - болота, леса, озёра, - опрокидывают фашистов. Враг отступает. На один из участков 3-го Прибалтийского фронта гитлеровцы перебросили опытных "охотников". Моя группа должна очистить воздух от вражеских самолётов, обеспечить свободу действий нашей авиации.
- Наконец-то дождался! - говорю я Чупикову. - Без настоящего дела надоело сидеть.
Он смотрит на меня и понимающе улыбается:
- Вылет назначен в десять ноль-ноль. Времени на сборы достаточно. С вами пойдёт пассажирский самолёт "Ли-2" с техниками. Можете взять с собой Зорьку.
- Очень хорошо! Ребята будут довольны - всем "домом" полетим!
Получаю указания о воздушной обстановке на трассе. Пока техники готовят самолёты, собираю лётчиков. Мы подробно рассматриваем карту, наносим маршрут, изучаем трассу перелёта и район предстоящих действий.
Командир говорит напутственное слово, и мы идём к машинам, чтобы в последний раз проверить их.
Меня догоняет Хайт:
- Разрешите обратиться, товарищ командир? Я не лечу с вами… Вы будете над моими родными местами, над Ригой… - У него от волнения сорвался голос, он побледнел. - Бейте фашистов, товарищ командир! Вспомните меня, а я всё время буду думать о вас.
Увожу Хайта под крыло самолёта, успокаиваю. Я слышал, что у него больное сердце.
- Тебе худо, Давид?
Он старается улыбнуться:
- Да, сердце пошаливает, надо клапаны заменить. Вглядываюсь в умное, печальное лицо этого храброго паренька. Я знал, что до войны он жил в Риге с родителями. Его отец- краснодеревец. Мать занималась домашним хозяйством, растила сына. Когда фашисты вторглись в Латвию, Хайту было лет тринадцать. Он решил уйти в Советскую Армию и сказал об этом отцу. Тот одобрил его желание. Мать, рыдая, умоляла мальчика не уходить. Отец её убедил. Давид, сговорившись с товарищем, вечером ушёл из дому. У моста, занятого фашистами, по мальчикам открыли огонь. Товарищ Давида был убит, а ему удалось убежать. Он добрался до маленького отряда рижан и с ними вышел в район расположения советских войск. Так Давид попал в нашу часть, стал "сыном полка". Здесь он вступил в комсомол. В полку Хайт чувствовал себя, как в родной семье. Давид знал, что в Риге фашисты уничтожали еврейское население, и беспокоился о своих родных. Поэтому он так взволновался, когда узнал, что я лечу во главе группы лётчиков на борьбу с фашистскими "охотниками", что буду участвовать в боях за освобождение его родного города…
Через час мы были готовы к полёту.
Нас провожали лётчики. Раздалась команда: "По самолётам!" Я пожал руки остающимся на аэродроме товарищам, обнял Давида и сел в кабину. Давид что-то кричал мне вслед. Мы взлетели и взяли курс на север…
Садимся на полевой аэродром на границе Латвийской и Эстонской ССР. Здесь район ожесточённых боёв. Идёт наступление наших войск на Ригу.
Самолётов на аэродроме немного - почти все ушли на боевое задание.
- Кстати прилетели, очень кстати! - говорили нам товарищи, находившиеся на аэродроме.
В это время приземлился "Ли-2", зарулил на стоянку, и до меня донёсся дружный смех: вокруг "Ли-2" кубарем катался наш взъерошенный, ошалевший от перелёта медвежонок.
В штабе авиасоединения мне сказали:
- Вам предстоит серьёзная задача. Противник бросил сюда матёрых воздушных волков. Они нам крепко мешают. Ознакомьтесь с боевой обстановкой и завтра сутра начинайте действовать.
…Мы целый день в воздухе. На большой высоте перелетаем через линию фронта. Внизу дымка в ярких разрывах - на земле идёт жаркий бой. Видны пожары: немцы, отступая, жгут дома, станции, склады. Зарево полыхает днём и ночью. Летая над Ригой, часто вспоминаю своего ординарца. Ищу воздушного противника…
Прибалтийские фронты - первый, второй, третий - наносят врагу удар за ударом.
Наша группа за несколько дней очистила от фашистских "охотников" порученный нам участок фронта. Мы сбили двенадцать вражеских самолётов. У фашистских "охотников" пропало желание залетать на нашу территорию. Они стали уклоняться от боя и, по всему чувствовалось, были сильно деморализованы.
9. "ДОМОЙ"
После изнурительного лётного дня мы едем на отдых в посёлок. У нас во дворе живёт рыжий пёсик. Зовут его Джек. Сначала он побаивался Зорьки, скулил, когда она появлялась, забивался в угол. Но когда медвежонок решил расправиться с ним, как с Кнопкой, Джек зарычал и вцепился Зорьке в ухо - нашёл уязвимое место. Медвежонок взвыл и бросился наутёк. Несколько дней они выжидающе поглядывали друг на друга. А как-то утром я увидел умилительную картину: медвежонок спит, а рядом, положив голову ему на лапу, дремлет Джек.
Мы стали брать Джека с собой на аэродром. Он первый выскакивал из машины и вместе с Зорькой носился вокруг самолётов. Пёс был сообразительный, аккуратно брал свою порцию, съедал её в сторонке, быстро научился служить. Забавная была парочка - Зорька и Джек! Неуклюжий медвежонок и юркий пёсик спешат по аэродрому в столовую. Зорька сопит, переваливается, а Джек семенит, хвост у него кренделем. Джек подскочит, шаловливо куснёт за ухо медвежонка, тот замахнётся лапой, и начинается борьба. Потом, видимо, спохватятся и мчатся наперегонки в столовую.
Хозяйка, старая и болезненная женщина, исстрадавшаяся за время немецко-фашистской оккупации, рассказывала, что когда здесь были гитлеровцы, фашистский офицер раз чуть не убил собаку: он изо всех сил ударил Джека сапогом. Долго Джек пролежал на месте, а потом исчез. Явился худой, отощавший, когда фашистские захватчики уже были изгнаны из этих мест.
…Прошло ещё несколько дней. Бои шли на ближайших подступах к Риге. Я получил приказ вернуться с группой в свою часть: задание командования выполнено.
Чуть свет мы были уже на аэродроме.
Собираясь в обратный путь, прихватили с собой и Джека - хозяйка нам его подарила. Мы погрузили всё своё "хозяйство" в "Ли-2", тепло попрощались с лётчиками и полетели "домой".
10. ПИСЬМО ОТ ОТЦА
Наша часть находилась на старом месте. По-прежнему было затишье. Ждали нас с нетерпением, встречал весь полк, выстроившись на аэродроме.
Я поздоровался с лётчиками и кратко отрапортовал командиру о результатах командировки.
Чупиков похвалил нашу группу и, крепко пожимая мне руку, сказал:
- О тактике и методах боя с фашистскими "охотниками" доложите завтра на конференции.
Там, где приземлился "Ли-2", собралась целая толпа. Джек виновато вилял хвостом: у него в воздухе был приступ "морской болезни". Зорька же была в неистовом восторге: она узнала "дом" и бросалась от одного лётчика к другому. Кто-то притащил Кнопку. И когда медвежонок, по обыкновению, схватил её и она завизжала, Джек в два прыжка очутился около Зорьки. Он стал, рыча, теребить медвежонка за ухо. Зорька рявкнула и выпустила Кнопку, но на Джека не напала - они мирно уселись рядом.
Радостно встретил меня Хайт. Он притащил целую пачку писем.
Как всегда, сначала я стал читать письмо отца. Тяжкое горе случилось у нас в семье. Отец сообщал, что ещё в 1942 году в боях под Сталинградом погиб мой старший брат Яков. Отец писал также, что вернулось несколько человек, угнанных фашистскими захватчиками в рабство вместе с братом Григорием. Они рассказали, что Григорий попал в группу советских людей, отправленных фашистами в концлагерь под Люблином, очевидно в Майданек. Этим всё было сказано. Говорили, что Григорий был настолько слаб, так исхудал от всех истязаний и мук, что, вероятно, и не доехал до Майданека.
О Якове и Григории отец сообщал кратко и скупо. Видно, нелегко ему было писать.
Каждый поймёт, что я пережил, узнав о гибели братьев, особенно о том, как погиб Григорий.
Отец заканчивал письмо так: "Из-за тебя, сынок, и меня уважают. Но, делая своё дело, помни, что не для себя лично ты воюешь, не для своей славы, а ради всего нашего советского отечества".
Пришло письмо и от старых однополчан.
Василий Мухин, как всегда тепло, писал, что товарищи меня вспоминают, что воюют они неплохо, особенно отличается Евстигнеев. Наспех, перед боевым вылетом, Василий сделал приписку: "Очень горюю, что не могу перевестись к тебе. Без тебя мне скучно и на земле и в воздухе. Где бы нам назначить друг другу встречу - в Ображеевке, Гомеле или Берлине?"
Не забывал меня и старый колхозник Конев: приглашал в гости, сообщал о том, как работает для фронта колхоз.
Весь вечер лётчики моей группы делились с товарищами впечатлениями о боях на 3-м Прибалтийском фронте.
14 октября 1944 года мы узнали, что накануне советские войска освободили Ригу. Радостно возбуждённый, прибежал ко мне поделиться новостью Давид. Приятно сознавать, что и наша группа лётчиков участвовала в освобождении столицы Советской Латвии.
11. ИСТОРИЧЕСКИЕ ДНИ
Фашистские войска полностью изгнаны за пределы нашей Родины. На освобождённой советской земле уже начались восстановительные работы.
Парторганизация и командование нашей части устраивают торжественный вечер, посвящённый этому историческому событию. С докладом о разгроме фашистских армий выступает майор Асеев. После него речь держат лётчики. Каждому хочется сказать своё слово, и лётчики говорят задушевно, с подъёмом. Их выступления звучат клятвой: до конца разгромить врага!
Мы посвятили Родине не только "души высокие порывы" - мы посвятили ей всю свою жизнь, всё своё умение, - И во славу Отчизны, во имя её свободы и независимости лётчики готовы на любые испытания и жертвы.
На нашем маленьком участке грандиозной битвы мы будем неуклонно выполнять гениальный стратегический план, который разработал великий полководец Сталин, - план уничтожения гитлеровцев на их территории.
…18 октября 1944 года Москва салютовала войскам 4-го Украинского фронта, преодолевшим Карпатский хребет и освободившим Закарпатскую Украину. Наши войска 20 октября освободили Белград, а через три дня, 23 октября, войска 3-го Белорусского фронта, перейдя в наступление, прорвали долговременную оборону гитлеровцев на границе Восточной Пруссии и вступили на территорию фашистской Германии.
12. ФОТОКИНОПУЛЕМЁТ
К нам прибыл Герой Советского Союза майор Александр Куманичкин. Его биография мало чем отличалась от биографии каждого из нас. До войны он был рабочим на обувной фабрике "Буревестник", в Москве. Кончил аэроклуб, потом лётное училище. Куманичкин много работает, всё время совершенствует свой лётные качества. На его счету не один десяток сбитых вражеских самолётов.
Мне он очень понравился. Ещё раньше я слышал много хорошего и лестного о нём от командира полка, который уже воевал вместе с ним.
Люди по-настоящему проявляются в бою; чем больше с товарищем летаешь, тем больше его узнаёшь.
Когда Куманичкин прибыл к нам в полк, командир сказал мне:
- Теперь я буду летать в паре с Куманичкиным, а ты с Титоренко.
Я был доволен: наконец-то у меня будет постоянный напарник!
Куманичкин приступил к обязанностям штурмана полка. Аккуратно, по порядку разложил все карты, штурманские записи. Чувствовалось, что у него хорошая штурманская подготовка. Он поселился вместе со мной и Титоренко, и мы крепко подружились.
Однажды вечером командир сказал:
- Знаете новость? Будем летать с фотокинопулемётами.
Это всех нас обрадовало, потому что фотокинопулемёт был лучшим способом контроля. По снимку, сделанному фотокинопулемётом, можно было увидеть свои ошибки и получить наглядное представление о бое. Это отличнее пособие при разборах полётов.
И вот в нашей части появились фотокинопулемёты. С огромным интересом мы стали их изучать, быстро освоили и получили замечательные результаты.
Фотоконтроль ещё больше подтянул лётчиков. Бывало так: лётчик прилетит и докладывает, что вёл огонь с короткой дистанции. Но вот в руках командира проявленная плёнка фотокинопулемёта. И оказывается, что дистанция была не такой уж близкой.
Лётчики с нетерпением ждали проявления плёнки. Иногда после напряжённого боя трудно бывает вспомнить и установить последовательность своих действий. Плёнка фиксировала их с абсолютной точностью, и лётчик благодаря фотоконтролю мог совершенно беспристрастно анализировать все свои действия.
Однажды командир части, вылетев на самолёте, оборудованном фотокинопулемётом, увидел два "Мессершмитта" особой конструкции: под их фюзеляжем находилось дополнительное устройство. Сначала Чупикову показалось, что это бомбы. Самолёты летели с нормальной скоростью. Чупиков догнал их и открыл огонь. Самолёты противника боя не приняли и начали уходить, развив большую скорость.
Это были самолёты с реактивным двигателем.
У нас собралась полковая конференция для обсуждения методов боя с вражескими самолётами, оборудованными реактивными двигателями. К этому времени, кроме Чупикова, никто из лётчиков нашей части ещё не встречал вражеских реактивных самолётов. И теперь мы увидели их на снимке, сделанном фотокинопулемётом командира.
Встречу командира с самолётами, оборудованными реактивными двигателями, мы обсудили на конференции. Вывод был ясен: фашисты пытались воздействовать на нашу психику, но ставка их была бита и на этот раз. Мы знали, что преимущество нашей советской авиационной техники в приближающихся решительных сражениях проявится во всей своей мощи, что господство в воздухе останется за нами до конца. Мы ещё упорнее готовились к этим дням.