11. НАШ "П0-2"
Мы сдали последние экзамены и в начале апреля наконец отправляемся на маленький учебный аэродром. Он находится километрах в двух от города, среди полей.
Выстраиваемся на аэродроме. Начальник аэроклуба разделяет нас на группы. Петраков, Кохан и я попадаем в четвёртую лётную группу. К нам прикреплён инструктор Кальков. Я этому очень рад.
Мы осторожно выкатываем наш самолёт "По-2" из ангара на красную черту.
Там по порядку лётных групп, крыло к крылу, выстраиваются самолёты.
Техник всем даёт работу:
- Вон там, у ангара, - вёдра, тряпки, мочало. Двое, - он показал на меня и Петракова, - принесут воду. Берите тряпки и начинайте обтирать самолёт. Смотрите - поаккуратней!
Мы принесли воду и начали старательно мыть самолёт. Работали мы до темноты. На ночь вкатили самолёт в ангар. Я не чувствовал усталости, хотя день был трудный.
Мы привыкли к жизни нашего маленького аэродрома и к новым обычаям. Работали добросовестно. Самолёт требует бережного отношения к себе, приучает к дисциплине.
Мы долго возились с посадкой в самолёт. Сначала садишься неуклюже, делаешь много лишних движений. Надо знать, куда ставить ногу, как влезать в кабину.
Благодаря ежедневной наземной тренировке я уже чувствовал себя в самолёте уверенно и привык всё делать по порядку.
Всю работу по обслуживанию самолёта мы выполняли сами. Группы соревновались между собой, и я испытывал большую гордость, когда наша группа попадала на красную доску. А это случалось часто.
В техникуме в это время начались экзамены. Готовлюсь к ним ночами. И даже когда мы едем на аэродром, я повторяю в уме расчёты, правила, не имеющие ничего общего с авиацией.
12. ОТОРВАЛИСЬ ОТ ЗЕМЛИ
Недели через две после выезда на аэродром мы, как всегда, выстроились на линейке.
Инструктор подошёл к нам, внимательно оглядел каждого и сказал:
- Вчера, товарищи, мы закончили наземную подготовку.
Сегодня приступаем к полётам. Я буду управлять, а вы - знакомиться с поведением самолёта в воздухе. Буду предупреждать о каждой фигуре и наблюдать за вами… Первым полетит со мной учлёт Кожедуб, - неожиданно закончил он.
Завтрашний экзамен в техникуме вылетает у меня из головы. Сажусь в машину, стараюсь не допустить оплошности, чтобы инструктор не отстранил от полёта. Делаю всё по порядку, как он учил нас.
Кальков вырулил на старт, осмотрелся, поднял правую руку. В ответ стартер махнул флажком - взлёт разрешён.
Машина с нарастающей скоростью, покачиваясь, бежит по земле. Я чувствую каждую кочку, на неровностях подбрасывает, и кажется, что самолёт вот-вот зароется в землю. От земли самолёт отрывается как-то незаметно, сразу. Вдруг он словно повисает в воздухе. Понимаю, что лечу. Земля медленно уплывает под крыло. Похоже, что плывём на паруснике по широкому раздолью.
Мотор оглушительно ревёт. Земля будто проваливается. Выглядываю из кабины. Ориентироваться трудно. Вон, кажется, техникум, зелёными пятнами - сады и среди них - блестящая лента реки. Всё словно масляными красками нарисовано. А особенно хороша яркая зелень озимых.
Подымаемся всё выше. Становится прохладно.
Никак не могу уследить за быстрыми действиями инструктора. Вот ручка идёт влево - и самолёт идёт влево. Но пока он идёт влево, ручка уже пошла вправо. Потом я понял, что инструктор не только видит положение самолёта в пространстве, но чувствует его всем телом, он "держит" самолёт. Стараюсь уловить, как движутся ручка и педали управления, как сочетаются действия рук и ног.
Слышу голос Калькова:
- Ну, держись, делаем штопор!
Теперь мотор еле работает, становится тихо. Вдруг самолёт начинает валиться на крыло. Раздаётся какое-то завыванье. Сердце у меня замирает, по спине пробегают мурашки - такое ощущение, будто на качелях с высоты несёшься вниз.
Земля завертелась. У меня задрожали ноги. Всё кончено, гибнем!.. Но через несколько мгновений самолёт пришёл в прежнее положение. Вот какой он, штопор! Во рту у меня пересохло, в голове засела одна мысль: только бы не повторять штопор! Инструктор обернулся и спросил:
- Ну как, не страшно?
- Всё в порядке! - кричу я изо всех сил, стараясь перекричать шум мотора, и думаю: "Неужели и я научусь когда-нибудь так же летать, так же сольюсь с самолётом, как инструктор?"
Меня охватила безотчётная радость: хотелось петь, кричать.
Многое в управлении самолётом я не понял, хоть и смотрел во все глаза. Но вмешиваться в действия инструктора не разрешалось. Трудно было всё уловить с первого раза.
Наконец мы приземлились. Словно во сне, вышел я из кабины. Очень гудело в ушах. Ребята с нетерпением ждали меня, засыпали вопросами, и я не успевал отвечать.
13. В НАПРЯЖЁННОЙ УЧЁБЕ
Вечерами, приезжая с аэродрома, я, несмотря на физическую усталость после полётов, садился за учебники и готовился к экзаменам в техникуме. Дал себе слово, что перейду на четвёртый курс. При правильной организации времени и упорстве можно всего добиться.
Я сдал экзамены в техникуме и перешёл на последний курс. На каникулы студенты разъехались по домам. В общежитии начался ремонт, и мне пришлось перебраться в деревню. Каникулы позволили мне всё свободное время отдавать лётному делу. Уходил из дому с восходом солнца и возвращался, когда уже темнело, - целыми днями пропадал на аэродроме. Приходил туда до занятий, возился с машиной, помогал технику. В день я делал по четыре-шесть полётов с инструктором. Он всё больше и больше доверял мне управление самолётом.
Я начал замечать, что отец испытующе поглядывает на меня - он, видимо, не мог понять, куда я ухожу. Как-то ещё во время экзаменов я начал было издали:
- А что бы ты сказал, папаша, если бы я поступил учиться в аэроклуб?
Отец даже руками замахал:
- Чего тебе летать! Кончишь техникум - хватит с тебя. Ещё что выдумал! И так здоровья у тебя мало.
Отец почему-то считал, что у меня слабое здоровье.
Тогда, на этом наш разговор и закончился.
Обычно я вставал раньше всех, тихонько завтракал, чтобы никого не разбудить, и уходил.
Раз утром отец окликнул меня, пристально посмотрел мне в глаза и строго спросил:
- Чем занят, где пропадаешь?
Я врать не стал:
- Учусь летать, папаша.
Сначала отец растерялся, а потом рассердился:
- А, вот к чему ты недавно вёл разговор!.. За журавлём в небе погнался, неслух?
Переубеждать отца и ссориться с ним я не хотел. Отмолчался. К тому же спешил на аэродром.
Отец скоро примирился с моими занятиями в аэроклубе, но просил беречься. Я был очень рад, что теперь мне нечего от него скрывать.
14. ОДИН В ВОЗДУХЕ
Сегодня у нас большое событие: на старте появился мешок с песком. Это означает, что скоро начнутся самостоятельные полёты, без инструктора: на инструкторское место будет положен мешок с песком, чтобы не нарушалось равновесие самолёта.
Инструктор три раза провёз Кохана. Сам вылез из самолёта, но Кохана не высадил. Мы заметили - он что-то сказал ему.
- Понятно, - шепнул мне Петраков: - Кохан полетит самостоятельно.
Кальков махнул рукой. Мы поняли его жест. Притащили мешок с песком, положили на инструкторское место и крепко привязали. Кальков проверил - прочно ли.
Ребята из других групп смотрели с завистью, на старте собрались и инструкторы.
Кальков подошёл к машине:
- Помните: главное - распределять в воздухе внимание и действовать, как я учил.
Самолёт начал взлетать.
Инструктор стоял, закинув голову, и с напряжённым вниманием следил за ним.
- Волнуется не меньше, чем мы, - тихо сказал кто-то.
Самолёт сделал один круг над аэродромом, а затем уверенно и правильно пошёл на посадку.
- Хорошо, хорошо! - закричал инструктор. - Так, так! Выравнивайся, есть, хорошо!
Кохан приземлился и вылез из кабины. Он был бледен, но радостно улыбался. Направился к Калькову и Доложил о полёте.
- Поздравляю с первым самостоятельным вылетом! - сказал ему инструктор. - Но предупреждаю: не зазнавайтесь!.. Однако вы побледнели.
Вдруг Петраков подтолкнул меня:
- Смотри-ка, мешок не вынимают.
Я не успел ответить. Меня подозвал инструктор.
- Полетите самостоятельно? - спрашивает он и пристально смотрит мне в глаза, словно хочет узнать, что сейчас у меня на уме.
Выдерживаю его взгляд и отвечаю, отчеканивая каждое слово:
- К полёту готов!
- Только своего не выдумывайте, действуйте, как я учил.
Сажусь в машину. Волнуюсь - впервые мне доверен самолёт. Стараюсь овладеть собой. Осмотревшись, прошу разрешения взлететь. Стартер машет белым флажком. Даю газ.
И вот я в полёте, в первом самостоятельном полёте!
Выполняю всё по порядку, как учил инструктор. Делаю круг над аэродромом. Управление кажется удивительно лёгким. Чувствую себя уверенно. Захожу на посадку. Хочется сесть как можно красивее. Но я перестарался: не заметил сгоряча, как высоко выровнял. Сел "по-вороньи".
Ругая себя, выхожу из самолёта. Знаю - сейчас попадёт от инструктора. Он подходит ко мне.
- Так моя бабка с печки плюхалась! - говорит он сердито. - Сколько раз надо вам повторять: летайте так, как я вас учил! Инициатива - дело хорошее, но сначала надо научиться. Терпение прежде всего… Ну, поздравляю с первым полётом! Завтра исправите ошибку.
И он обращается к ребятам:
- Двое курсантов из нашей группы вылетели первыми во всём аэроклубе. Полагаю - и другие не отстанут.
В этот день все поздравляли Кохана и меня. И хотя во время так называемого методического часа мне ещё раз досталось от инструктора за "воронью посадку", я без конца делюсь с приятелями-учлётами впечатлениями от первого самостоятельного вылета.
15. БЛИЖЕ УЗНАЁМ НАШЕГО ИНСТРУКТОРА
Мы уже самостоятельно делаем фигуры пилотажа в зоне.
Инструктор отпускает определённое время в минутах на выполнение фигур.
Оставшись на земле, Кальков не сводил глаз с самолёта.
Мы даже не ожидали, что он будет так волноваться, выпуская в воздух своих учеников. Если вылетал слабый учлёт или если что-нибудь у учлёта не ладилось, он швырял на землю перчатки, делал руками такие движения, словно хотел помочь учлёту управлять самолётом, топал ногами и кричал:
- Да не так… не так! Вот так надо действовать!
Когда машина приземлится, инструктор сядет на скамейку, облегчённо вздохнёт и, вытирая пот со лба, скажет:
- Наконец-то здесь летуны! - вытащит портсигар и закурит.
Если учлёт провёл полёт удачно, Кальков говорит ему с довольной улыбкой:
- Хорошо летал, грамотно! Молодец!
Но тут же, словно одумавшись, сердито добавляет:
- Вы хоть сами с усами, а делайте так, как я учу вас.
Уже почти все курсанты летали самостоятельно. Инструктор стал ещё требовательнее. Он не упускал ни малейшего промаха, требовал от нас исключительной чёткости и грамотности действий в полёте. За малейшее нарушение правил полёта он в наказание несколько дней не допускал к самолёту. На похвалу он был скуп. Но мы его очень любили и уважали.
Я всегда с благодарностью думаю о своём первом учителе лётного дела. Как он был прав, указывая нам на каждую ошибку, своевременно предупреждая её!
16. ПРЫЖОК С ПАРАШЮТОМ.
Программа нашего обучения завершена. Продолжаем лётную практику и ждём прибытия комиссии из училища. Однажды, когда, собравшись у аэроклуба, мы ждали машину, начальник лётной части, внимательно наблюдая за выражением наших лиц, сказал:
- Сегодня, товарищи, возьмёте с собой на аэродром парашюты. Начнёте тренироваться в прыжках.
У меня сердце ёкнуло. Вижу, и на лицах ребят растерянность. Все заволновались. Оказывается, нам нарочно не сказали заранее о парашютных прыжках с самолёта, чтобы мы хорошо спали ночь.
…Мы на старте. Аэроклубовский врач - он приезжает и и уезжает ежедневно вместе с нами - проверяет пульс у учлётов. И говорит то одному, то другому:
- Волнуетесь? Полежите-ка здесь на травке.
Аэроклубовец смущён, ему неловко перед товарищами, но он покорно ложится.
Мне казалось, что я совсем спокоен, но пульс у меня немного частил.
Первым прыгнул инструктор, показав нам, как надо приземляться. Прыгал он мастерски. После него прыгнули несколько ребят из другой группы. Глядя на товарищей, я почувствовал уверенность в себе и с нетерпением ждал своей очереди. Но у меня засосало под ложечкой, когда инструктор привёз обратно учлёта и сердито высадил его.
Раздался голос инструктора:
- Сейчас со мной полетит учлёт Кожедуб.
Ребята закричали:
- Приземляйся осторожнее, Иван! На обе ступни!
Сажусь в самолёт. Инструктор по парашютному делу сам управляет машиной. Взлетаем. Смотрю на приборы. Самолёт набирает высоту. Вдруг слышу команду:
- Вылезайте!
Отвечаю неестественно громко:
- Есть вылезать!
Сначала встал одной ногой на крыло, потом другой. Вылез. Уцепился за кабину. На ногах держусь крепко. Посмотрел вниз - ух ты, земля как близко! Если не успеет парашют раскрыться…
Снова слышу команду:
- Приготовиться!
- Есть приготовиться!
Нащупал кольцо, сжал его. Ещё раз посмотрел вниз. Правда, страшновато… Нет, постараюсь не подкачать!
Почему-то делаю глубокий вдох и решительно рапортую:
- Товарищ инструктор, готов к прыжку. Разрешите прыгать?
- Пошёл!
- Есть пошёл! - отвечаю и прыгаю в бездну.
Дух захватило. В первое мгновенье ничего не сознаю, а потом дёргаю за кольцо. Меня сильно встряхивает. Смотрю вверх - надо мной белый купол. Всё в порядке!
Поправляю лямки, чтобы удобнее было сидеть.
Плавно снижаюсь. Стараюсь повернуться так, чтобы ветер дул в спину, ноги держу вместе.
Неожиданно начинаю стремительно лететь вниз. Земля набегает всё быстрее, быстрее. Резкий толчок. Ударяюсь ногами. Я на земле: встал на обе ступни, по всем правилам. Очень хочется прыгнуть ещё, но сегодня полагается прыгать по одному разу.
На обратном пути с аэродрома мы делимся впечатлениями и болтаем без умолку. Каждому хочется рассказать, как вылезал на крыло, как прыгнул, что испытывал в воздухе. Инструктор доволен; посмеивается, следя за нами. Учлёты, не решившиеся прыгать, сидят хмурые и молчат…
Первый прыжок произвёл на меня такое же незабываемое впечатление, как и первый полёт с инструктором. Потом я никогда не испытывал ни боязни, ни тревоги, а только острый интерес и чисто спортивное волнение.
17. ПРОЩАЙ, АЭРОКЛУБ!
Лето кончилось, кончились и каникулы.
Началась учёба на последнем, четвёртом курсе техникума. Зимой нас должны были послать на практику.
Я был в том приподнято-радостном настроении, какое всегда бывает у человека, когда он, преодолев трудности, достигает цели. Моей целью, моим обязательством перед комсомолом было научиться летать и в то же время не сорвать учёбу в техникуме. И теперь я мог смело сказать: обязательство выполнено!
В аэроклуб принимать испытания прибыла комиссия. Мы знали, что те, кто выдержат экзамен, будут зачислены в школу лётчиков-истребителей. Перед испытаниями Кальков внушительно произнёс хорошо знакомое нам напутствие:
- В воздухе не спешите, но поторапливайтесь.
Когда я вышел из самолёта, приземлившись после лётного испытания, экзаминатор, старший лейтенант, коротко сказал:
- Отлично!
Все ребята нашей группы летали хорошо. Кальков сиял. Таким весёлым и довольным я ещё никогда его не видел.
Наутро мы в последний раз собрались у своего самолёта. Начальник аэроклуба поздравил нас с окончанием и сообщил, что все учлёты нашей группы определены кандидатами в училище лётчиков-истребителей, что нам будет прислан оттуда вызов на врачебную комиссию…
Он ушёл, а мы окружили инструктора:
- Спасибо, Александр Сергеевич, за выучку! Всегда будем вас помнить.
Кальков был растроган:
- Уж извините, если бывал резок. Дисциплина прежде всего. Может, вы сами станете инструкторами, тогда вспомните меня… Желаю вам хорошо летать, а если понадобится - храбро защищать Родину… И помните мой наказ, - как обычно, строго и раздельно добавил он: - с машиной надо обращаться на "вы", уважать её нужно.
Он крепко пожал нам руки.
Прощай, инструктор! Прощай, маленький аэродром и "По-2" с хвостовым номером "4"!
18. МЕЧТА СБЫВАЕТСЯ
Я очень занят. И всё же в первые дни после окончания аэроклуба чувствую какую-то пустоту. Не хватает друзей-учлётов, самолёта, аэродрома…
Радио сообщило, что в ночь на 30 ноября белофинны попытались вторгнуться на нашу территорию, началась война.
У моего однокурсника Феди, жившего со мной в комнате, брат был на фронте, и мы вслух читали и перечитывали его бодрые боевые письма.
В эти дни мне так хотелось скорее получить извещение из училища, скорее стать лётчиком-истребителем!
Незаметно пролетел январь 1940 года. Прошли и экзамены. Я получил дипломное задание. 3 февраля должен ехать на практику.
На душе у меня было неспокойно. Ещё год назад я так мечтал об отъезде на практику, но сейчас все мои мысли были в неведомом мне училище, там, где готовят лётчиков-истребителей.
Оформил в последний раз стенгазету, собрал пожитки и. подготовился к отъезду. И вдруг 1 февраля меня вызвали к директору техникума.
Боясь обмануться в своих ожиданиях, чувствуя, как от волнения меня бросает в жар, я вошёл в кабинет.
- А, здравствуй, лётчик! Прислали тебе вызов в лётное училище. Как же нам с тобой быть? - спросил директор, и его добродушное лицо показалось мне сейчас ещё добрее. - Мы тебя растили, учили, а теперь отпускать приходится. Ну хорошо, условие такое: не пройдёшь медицинскую комиссию - поедешь на практику.
- Спасибо, товарищ директор! Согласен на все условия!
Теперь предстоял неприятный разговор с отцом. Я знал,
что мой отъезд в лётное училище его огорчит. Быть может, расстанемся надолго. По дороге в деревню я обдумывал, как лучше сказать отцу о новости.
- Думаешь ехать, Ванюша? - встретил он меня. - Собраться успеешь?
- Всё будет в порядке, папаша. Ты не волнуйся… но только я ведь на практику не поеду.
Отец испуганно посмотрел на меня:
- Что ещё выдумал?
- Получил вызов в лётное училище. Еду туда послезавтра.