Вот и сейчас - Лёха понял это, глубоко вслушавшись в мертвую тишину подвала - Алёнка голодна и она "пасет" вампира… Так уж повелось считать с древних сказочных времен, позднее подкрепленных обильным наследием мирового кинематографа, что вампиры живут по ночам, а днем скрываются в местах, недоступных солнцу. И словно бы спят, сохраняя человеческий облик: в идеале - это вампир того или иного пола, одетый (одетая) по великосветской моде прошлого или позапрошлого века, лежит в гробу, наполненном землей из могилы, куда его (её) в свое время закапывали простодушные хоронители. Реальность чуточку проще и куда менее романтична: днем вампир действительно сокрыт от посторонних взглядов и прикосновений, да, чаще всего - в склепах, подвалах, пещерах, могилах, в других подобных местах… Но не в телесном воплощении, а в некоей субстанции, которая одновременно похожа на призрак, туман и ауру, не являясь, строго говоря, ни тем, ни другим, ни третьим. С приближением полуночи субстанция сия густеет, сначала постепенно, потом все быстрее… хлопок! - и вот уже существо, отдаленно напоминающее человека, сформировало свое тело и готово к охоте. Человек, встретив обретшего плоть вампира, увидит в нем современника и соплеменника того или иного пола, с теми или иными вариациями похожего на окружающих людей, либо на персонажей ранее виденных киноужастиков, может с ним общаться до наступления утра, или сражаться… птица же или зверь увидит… Животные чутьистее человека и, как правило, боятся обретших форму вампиров, особенно теплокровные животные. Встретили вампира на своем пути - тут же пытаются бежать, а уж что они там чуют или видят - достоверно не знают ни колдуны, ни ученые.
Но здесь, в подвале, все было с точностью до наоборот: под низким слизистым потолком дрожит, колышется вампирская субстанция, а где-то неподалеку притаилось древнее чудовище - волшебная анаконда Алёнушка! Притаилась в засаде и с позавчерашнего утра терпеливо ожидает, пока настанет ночь, и вампир воплотится в твердую телесную оболочку. А вампир чует существо, куда более сильное и лютое, вампир не желает обретать губительную для себя форму и до поры это ему удается. Но чудес на свете не бывает: не сегодня, так через сутки, не через сутки, так через двое - вампирские инстинкты все равно победят вампирскую волю и облачко сгустится… Чтобы тут же быть сожранным древним чудовищем в облике змеином. Алёнушка способна поглощать даже призраков, не говоря уже о вампирских субстанциях, но Алёнушка хитра и еще не настолько безрассудна, чтобы жрать малое, не дотерпев до большего… Ей бы уползти пока прочь, по другую, дневную добычу, попроще и побогаче жизненными силами, но для этого Алёнушка недостаточно умна, да и охотничий опыт подсказывает ей: вампирская субстанция способна медленно перемещаться по подземельям, ищи-свищи потом… А сейчас она в пределах броска. Лучше тихо подождать. Если вампирское облако тронется с места - Алёнка не выдержит и прыгнет. Но вампир терпит и Алёнка ждет. И оба они "благоухают" смертью.
Лёха нервничал, хотя и старался не показывать этого даже самому себе. Вдруг, все-таки, это никакая не беглянка Алёнушка, но замаскированная и настроенная специально на него, на Лёху, ловушка… Поэтому он и побоялся брать с собой Мурмана: в обычном мире не так уж много нечисти, способной заломать этого милого песика, домашнего питомца, который, несмотря на отсутствие ушей и хвоста, великолепно и очень охотно умеет пользоваться остальными частями организма, всем тем, чем его так щедро одарила природа, а именно устойчивостью к чужой волшбе, а также клыками, когтями и мускулами, но… Но - Лёха каждую минуту знал и помнил про иные силы, куда более мощные и зловещие, сатанинские, сгубившие отца и мать, Сашку Чета, крепко напугавшие самого дядю Ёси-Филарета… Нет, ему пока рано тягаться с тем, кто… Да и вообще… Пусть хоть за Мурмана у него будет душа спокойна… А кроме того - Мурман с Аленкой друг друга недолюбливают, не хватало им еще внутрисемейного выяснения отношений… Странно: запах ауры все гуще, а крошечки нигде не видать… У-а-а-ммама! Ах ты!.. Мерзавка!..
Аленка выметнулась из темной и неприметной щели, закрытой от посторонних глаз бетонными и грязевыми потеками, прямо на лету обретая необходимые для боя размеры. Колдуну-человечку, посмевшему оказаться в пределах досягаемости, вполне хватит и этого, человеки непрочны, однако очень вкусны-ы-ы… Но Алёнка ошиблась дважды: во-первых, она не узнала своего бывшего повелителя, приняв его за чужака, во-вторых, несмотря на огромный и древний опыт, допустила промашку в том, что касается возможностей колдовской человеческой силы…
Чудовищные кольца змеиного тела обвили сплошь туловище человека, горло его, но… Нечто невероятно прочное, гораздо более сильное, нежели даже стальные аленкины мускулы, препятствовало соприкосновению тел, змеиного и человеческого. Алёнушка хлестнула по Лёхиной голове своим убийственным хвостом - и промахнулась! Еще раз - и опять промахнулась! А человеку это препятствие почему-то не мешало, да и промахи удивления не вызвали. Он выпростал из под ходящих ходуном змеиных колец правую руку и обхватил ладонью шею змеи, вплотную к оскаленной, сочащейся злобой и голодом голове этого древнего чудовища. Глаза Алёнки, обычно тусклые, полыхали багровой яростью, она хотела немедленной вражеской смерти и не желала никого узнавать!
- Угу, вот ты как… веревка неблагодарная… - Лёха, обиженный до глубины души Алёнушкиным поступком, заглянул ей в глаза и постарался усмехнуться как можно более мрачно. Хотя… по большому-то счету - чего еще можно ожидать от клубка с инстинктами… Эх, жаль нет никого с кино- и телеаппаратурой, было бы так эффектно! Надо круто изломать левую… нет, правую бровь, как бы в горестном недоумении перед чужим предательством… - Э-э, слюной-то не брызгай напоследок!.. Прощай, Алёнушка.
Лёха за последние годы выучился действительно неплохо колдовать: он даже и не примерялся с размерами ладони и шеи - просто как бы понял, что ему нужно, пожелал, пробормотав положенное почти "на автомате" - и стой, себе, сдавливай… Подобное подобным… кто кого, называется. Лёха все наращивал и наращивал мощь своих тисков, Алёнка тоже, но силы были явно неравны, вот уже анаконда затрепетала всем своим исполинским телом, попыталась вырвать голову и шею из гибельных пальцев… уменьшилась в размерах, потом вдруг резко увеличилась… Ничего не помогало: все так же перед ее мордой - серые глаза этого страшного в своей неожиданной мощи колдунишки-человека, горящие тихим бешенством и… и… весельем… жалостью…
Алёнка узнала.
Миг! - и в руке у Лёхи повисло нечто, похожее на пестрый пятнистый, длиною в метр, пояс от темно-зеленого халата… Лёха стискивает ладонь в кулак - но Алёнка безвольно висит, зажатая в горсти… Хотя - Лёха чувствует, знает, понимает - сил в змее еще очень и очень много. Она могла бы сопротивляться… Но не сопротивляется. Признала его, признала хозяина… и свое поражение… и свою вину… Ох, же скотина прехитрая! Вот возьму - и все равно задавлю… чтобы не путала в следующий раз… Большой палец тебе на черепушку, а указательный под челюсть. Хруп - и нет орешка!..
Лёха смотрел на свою вытянутую руку и… не мог себя заставить сделать последнее движение… Правильно бабушка говорила: все щели не законопатишь, все одно сквозняк дорогу найдет, равно как мягкотелость и слабохарактерность. И жалость тоже. Было бы кого жалеть!.. Висит тут… как какая-то эта… сопля зеленая… если бы не память о дяде Саше, хрена бы я тебя пощадил!..
Леха встряхнул безвольное Алёнкино тельце, но та, словно бы в приступе невесть откуда взявшейся мудрости - ни гу-гу в ответ: всё на полную волю повелителя.
- Ну, что ты тут будешь делать, с этим… животным!.. Ладно. Алёнка, слушай внимательно, о-очень внимательно! Мне глубоко плевать, кем и чем ты питалась все это время и каких гнусных дел успела натворить. Уж ежели ты уродилась на свет прожорливым чудовищем, то ждать от тебя чего-нибудь иного бессмысленно. Было и было. А ныне возвращаешься ко мне в семью. Так я решил. Но впредь запомни: еще раз меня забудешь, или предашь - не помилую! Вот - глазами своими клянусь!.. и причиндалами!..
Леха ослабил хватку, и получившая прощение анаконда немедленно этим воспользовалась: только что висела как мертвая - ан уже обвилась упругими кольцами вокруг Лёхиного предплечья и юрк в рукав куртки! Лёха даже щекотку от гладких ее чешуек не успел почувствовать - а змея уже добралась до груди, переползла поперек до левого плеча, еще более ужалась в размерах, и вот она уже угнездилась в подмышке левой руки, согласно прежней, вновь обретенной привычке. Лёха на всякий случай повел плечом туда-сюда, прижал руку к боку - нет, нигде ничего не жмет, давит, не мешает. Пусть отогревается.
- Удобно, Алёнка?
Разумом Алёнка обделена, по крайней мере, в сравнении с Мурманом, но чует все настроения повелителя нисколько не хуже и очень ловко умеет пристраиваться на нем в качестве пассажира. Когда-то, на заре своего служению новому повелителю, змея облюбовала, было, место в паху, поближе к теплу, к нутряной ауре, но возмущенный такой - на грани извращения - бестактностью, Лёха решительно и жестко изгнал ее оттуда; с тех пор Алёнка помнила урок, да и сейчас, как выяснилось, не забыла: можно только под мышкой или ожерельем вокруг шеи.
Под ногами хрустнуло: вроде бы череп, то ли кошачий, то ли домового - поздно рассматривать. Лёха вдруг спохватился: а вампир-то где?.. Здесь он, здесь, гнусное марево под гнилым потолком успело переместиться метров на пять в сторону, к щели в соседнее подземелье… Кормить Алёнку этой субстанцией Лёха побрезговал, набрал побольше воздуху в грудь, взбил пальцами волглое пространство, сплетая простейшее заклинание пламени и дунул в сторону колыхания. Огромный клубок огня взревел коротко и страшно и опал, успев сожрать по крайней мере четверть темного трепещущего облака. Тем временем, остатки вампирского "облачного" естества поспешно втянулись в узкий проем, еще пара секунд - и его уже было не видно за толстой кирпичной стеной. По подвалу разлилась невообразимая удушающая вонь, как будто кто-то решил поджарить на просроченном рыбьем жире гниющий крысиный труп. Лёха, не помышляя уже о "контрольном выстреле", поторопился выпрыгнуть из подвала наверх, в ту же самую парадную, откуда он начал свои спелеологические изыскания и, как водится, в спешке допустил промах: в парадной кто-то был… тетка-почтальон. Та раскладывала по почтовым ящикам рекламный мусор и до смерти перепугалась, когда в пустой полутьме вестибюля, почти вплотную к ней, бесшумно возник здоровенный парень… Но обошлось: парень, не говоря ни слова, просто вышел из парадной - и страх отступил. А все-таки - лучше парами, по двое ходить по адресам старого фонда, может оно и дольше, но куда как спокойнее: всякие там наркоманы да извращенцы нападают, как правило, на одиноких - на женщин и стариков.
Лёха остановился посреди двора, вдохнул поглубже раз и другой, но уже не для изрыгания драконовского огня, просто, чтобы прочистить носоглотку и легкие от тошнотворного смрада - результата горения летучей вампирской плоти. Лёхе вроде бы и не смешно, а все равно расхохотался от внезапной мысли: интересно, почему в людских суевериях вампиры никогда не бывают увечными, телесно ущербными?.. Однорукий вампир, слепой вампир, с выбитыми клыками вампир, безногий, на тележке, с деревянными колодками-толкалками в костлявых лапах - это было бы очень прикольно, и в жизни, и где-нибудь в кино. Вот, например, этот опаленный монстрик - что с ним дальше будет? Восстановится, регенерирует, развоплотится, или станет первым в истории колдовства и магии вампиром-калекой?..
Может, вывернуть на Дворцовую, а оттуда куда-нибудь… позавтракать, типа… На Стрелку Васильевского, в университетскую столовку, например?.. Леха колебался недолго и пошел в обратном направлении, на Большую Конюшенную. А вампир, скорее всего, сдохнет, развоплотится, ибо Лёха на него дунул так дунул, не пожалел огня и ауры!
- Алёнка, слышишь меня? Дела наши благополучно завершены, но я бы хотел слегка поболтаться по городу, по магазинам, а до этого позавтракать. Тебя, конечно, с возвращением, но когда я говорю завтракать - это значит, что кушать мы будем в одно жало, а не в два. Тебе же придется потерпеть сутки-двое, и тогда уже, на охоте, оттянешься в прямом и переносном смысле этого слова. Не против?
Алёнка, вновь обретшая, после долгих лет одинокой и беспризорной жизни, своего повелителя, нисколько не была против: у нее теперь есть тот, кто вместо нее будет думать над сложностями бытия, заботиться о ней, кормить и приказывать.
На Большой Конюшенной, множество лет подряд, сквозь быстротекущие российские эпохи, вопреки времени, суете и социальным катаклизмам, существует пышечная, найти ее нетрудно, если идти от Невского по нечетной стороне, слегка не доходя до магазина ДЛТ, Лёха с самого раннего детства полюбил в ней бывать, первый раз это было с мамой… он был еще дошколенок… Леха как сейчас помнит две огромные, тянущиеся с улицы, очереди, каждая очередь в свой зал, там два зала, практически одинаковых по размерам, наполняемости и ассортименту… Лёхе очень скучно, он даже прихныкивает, но мама уговаривает его, обещает, что уже скоро, что недолго осталось ждать, а пышки не простые, с сахарной пудрой!.. Как это - с сахарной пудрой!? Лёха однажды тайком пробовал на вкус мамину пудру - она никакая не сладкая!
О-о, это было одно из самых волнующих кулинарных воспоминаний детства: кофе горячий, но не горький, а очень вкусный, с молоком, и пышки очень вкусные, и пудра сладкая.
- Мама, а почему этот дядя говорит: пончики? Это же пышки?
Взрослые, тесно стоящие вокруг и всюду в переполненном зале (это был правый, если с улицы смотреть, зал), засмеялись, а мама покраснела.
- М-да, питерские - они такие, менталитетные: еще под стол пешком ходят, а уже различают Москву и Ленинград!..
Лёха чувствовал, что взрослые насмешничают над ним, не совсем не зло, а как бы даже с одобрением… Круглые столики были тогда очень высокие, неудобные…
О, йес, это будет грамотная реализация первого (утреннего) этапа индивидуальной продовольственной программы: именно туда, и непременно в правый зал. Хотя и левый ничем не хуже.
Все как прежде: обстановка, ассортимент, запахи… разве что купюры и монеты иные, да очереди волшебно съежились, подобно змее Алёнке, и зал полупуст. Лёха решил ограничиться легким завтраком, в расчете на более существенный ресторанный обед, где-нибудь ближе к вечеру…
- Полдюжины пышек и кофе. Что?.. Шесть пышек, говорю, и кружечку кофе, всё.
Первую пышку Лёха укусил, как заранее собирался: весьма раздумчиво, медленно шевеля языком и челюстями, так, чтобы рот был свободен от привкуса жвачки и густого сладкого напитка… так называемого кофе с молоком… Да, с абсолютной уверенностью можно сказать, что это точно такие же пышки, с тем же самым вкусом, как и пять лет назад, и пятнадцать, и двадцать пять…
Лёха уселся за столик, поближе к окну, и теперь блаженно помаргивал, отхлебывая маленькими глоточками кофе и поглощая одну пышку за другой. Главное - не спешить, никто никого никуда не гонит, и так уже осталось три… две с половиной…
На приступочке у окна, возле батареи отопления, перемурлыкивались между собою две кошки, рыжая и серая, мирные такие кошечки, сытые, ленивые, ухоженные… И только Лёха мог видеть, что на самом деле это двое домовых, а никакие не кошки. Сидят себе, как на скамеечке, бок о бок, свесив мохнатые лапки, и хихикают, гримасничая совсем по-человечески. Смотрят в упор на него, на посетителя, поедающего пышки. Лёхе не шибко-то понятен домовячий язык, он больше ориентируется на тон, цвет их эмоций, мыслей, да и что там понимать - болтают про него, про тугоухого и слепошарого людишка, про тупицу, которому не лишне бы подстроить какую-нибудь каверзу…
Ах, вот, значит, как!.. Лёха поднапрягся и сосредоточился, чтобы поточнее понять: угу, именно так! На него нацелились. Следовательно, сейчас наколдуют ему какую-нибудь мелкую бяку, не со злобы, а просто, из озорства, но с тем, чтобы вредительская магия подействовала с задержкой по времени, чтобы не в пышечной началось, чтобы никаких подозрений насчет местных обитателей у человечишек не возникло. Арт-хулиганы, блин!
Лёха пристально вгляделся в кошкины уши, подождал, пока оба домовых поймут, что он смотрит именно на них, ничуть не обманутый кошачьими личинами, дождался и показал им кулак. Домовые застрекотали удивленно, потому что они, в отличие от Лёхи, не обладали и сотой долей могущества, необходимого для распознания громадных колдовских возможностей пришельца… Иначе говоря, он их истинную сущность просек, им же был виден только человек, грозящий в их сторону кулаком. Домовые, в большинстве своем, никоим образом не мыслители, сие общеизвестно, зато они - чуткие эмоционалы, ибо вся их жизнь проходит как правило среди людей, или, если быть точнее, рядом с людьми, эмоции людские - это нечто вроде хлеба домовячьего, то есть, их основная пища, которую они поглощают исподтишка, преобразовывая в собственную жизненную энергию и в способность вести будничную жизнь мелкой городской нечисти.
Немного посовещавшись, домовые решили, что людишок ничего не заметил, а просто не любит кошек, это он кошкам грозился, а они ошибочно встрепенулись. Тем более стоит его наказать! Домовые спрыгнули с пристенного выступа и дружно подняли вверх мохнатые ручки, когтями к себе, а розовыми ладошками к Лёхе.
Ах, они еще колдовать затеяли…
- Какие вы простые! Тупицы! Шантрапа! Брысь, я сказал, иначе скормлю обоих!.. - Лёха повел подбородком, позволив Алёнке высунуть крохотную оскаленную пасть из под широкого ворота Лёхиного свитера - и домовые мгновенно прозрели! И аурой змеиной вдруг на них пахнуло - аура очень хорошо знакомая, последние полгода вся окрестная нечисть района, по старинке называемого Дзержинским, трепещет от ужаса, оказываясь в пределах этого "аромата"! И глаза, две пары глаз: лютые, черно-багровые, и серо-зеленые, вроде бы человеческие, с высоким разумом в них, но колдовские и куда более грозные!..
Обе кошки, рыжая и серая, одна за другой стремительно сиганули в угол, к щели, которая и для мышки показалась бы тесновата… Но кошкам ее вполне хватило: миг - и нет их, ввинтились как-то.
- Ну, чем вам кошки-то помешали, а? Молодой человек, и не стыдно вам?
Лёха оглянулся на худенькую старушку за соседним столиком… а ну-ка, проверить… не-е-ет, абсолютно обычная классическая питерская бабка, совсем древняя, судя по шапочке с вуалькой, просто заступилась за кошек, на которых Лёха шумнул и кулаком погрозился. М-да… всё-таки, люди - самые поразительные особи в мире! Вот, не имеющие аналога во флоре и фауне, простой и магической! Это нечто выдающееся: бабушка, еловая ты шишка, ты бы поподробнее вгляделась в этих кошек, в тот угол, куда они побежали, в размеры дырки, где они исчезли! И соотнесла бы видимые физические размеры этих существ с параметрами… эх, да что толку объяснять…