– Не можем, уже продали, – отвечает один из похитителей, оглаживая свой явно не пустой пояс.
– Понятно, но только лучше бы вам все-таки ее прямо сейчас мне отдать, – не отстает вредный дедок, незаметно смещая руку по посоху…
Ученица ямабуси все поняла правильно, сделала шаг назад и села в кусты, прикрыв голову руками.
Стоящий рядом мастер по боевке успел только с шумом набрать в рот воздух, потому как четыре специально обученных синоби были уничтожены буквально в мгновение ока.
Первый получил когтистой чесалкой по сонной артерии. Случись такой удар в реальной жизни – и артерию бы выдрал, к бабке не ходи. Второй принял удар посоха в грудину, третий словил удар концом того же посоха в горло, а четвертого посох достал уже в затылок на развороте. Бой выигран, но главный мастер игры решил, что когда одним махом четырех убивахом – это уже перебор и фантастика. Тем более что синоби, все как на подбор, слыли воинами заслуженными, а значит, либо нужно признать, что посох и чесалка ямабуси способны снимать все хиты разом, – собственно на то он и ямабуси, – либо, нужно провести еще один бой, чтобы Свержин эти хиты у народа честно отобрал.
– Не вопрос, – поклонился дедушка-ямабуси и поковылял по своим пенсионерским делам.
Через некоторое время сопровождает Свержин процессию все с той же дочкой даймё (замуж ее, что ли, отдавали)… идут, никого не трогают, вдруг смотрит старый ямабуси: стоят восемь ниндзя – и среди них те четверо, давеча убитые им.
– Минуту вне игры, – Свержин оторвался от процессии и подошел к явно ожидающим его синоби. – Мастера сказали, что мой посох не снимает все ваши хиты. Честно скажу, я не помню, сколько их у вас. Поэтому первым ударом я сбиваю вас с ног, и буду бить, пока вы не признаете, что уже мертвы. Если вы не хотите этого, прижмите, пожалуйста, руки к бокам и стойте.
Восемь ниндзя стоят в ряд, прижав руки к бокам, не шелохнутся, напротив них Свержин, за его спиной медленно проходит кортеж. Свержин кланяется, благодарит за взаимопонимание и тоже уходит. Восемь ниндзя продолжают стоять.
В четырех федеральных бразильских тюрьмах ввели новшество: любой заключенный по желанию, может снизить срок своего наказания с помощью чтения. Буквально: прочитал книгу – освободился на четыре дня раньше. При этом выбор ограничивается разве что тюремной библиотекой.
Сидючи в тюрьме за растрату, бывший бухгалтер О’Генри мрачно размышлял, как бы на Рождество порадовать оставшуюся дома маленькую дочку. И придумал – сочинил для нее рождественский рассказ. Переписал красивым почерком, еще раз перечитал, самому понравилось. А потом, – чем черт не шутит, сделал еще один экземпляр и отправил его в первый попавшийся журнал.
И что вы думаете? Вскоре рассказ был напечатан, и на полученный гонорар О’Генри приобрел для дочери настоящий подарок.
– Пойдем, я тебе что-то интересное покажу.
Впереди шел игровик Ратимир – богатырь, боец, человек серьезный и вполне надежный, позади писательница Далия Трускиновская. Трущобы, узкие переулки, мусорные баки, проходные дворы. Еще столица называется! Одна бы, пожалуй, поостереглась тут бродить – очень нужно ноги ломать.
Но рядом с Ратимиром не страшно. Такой и уличных хулиганов в два счета вежливости научит, и против небольшого отряда гоблинов, если нужно, не оплошает, и в логово дракона залезет…
Напрасно, она подумала о драконах. Точно услышавший ее мысли, Ратимир вдруг свернул в мрачного вида подъезд и, ничего больше не объясняя, направился в подвал. Далия за ним. Длинный, плохо освещенный коридор. Впереди поворот. Несколько метров в полной темноте, ощущая лишь холодные пальцы сквозняков и устоявшийся запах пыли, затем снова свет, сваленные в углах вещи, ящики, старая коляска, лыжи…
– Пришли. – Ратимир останавливается перед дверью с деревянной табличкой, на которой красным по белому выведено: "Королевская кровь"!
Вот это да! Клуб ролевиков, названный в честь ее, Далии, романа, наделавшего шума много лет назад!
Старшие ролевики книгу, понятное дело, читали, неспроста и клуб свой так нарекли. А молодые – им что? Королевская – так королевская. Разве в названии дело?
На конвенте в Харькове вокруг писателей всегда вилось множество журналистов из самых разных, часто не имеющих вообще никакого отношения к фантастике изданий.
– А правда, что писатели сейчас не пишут, как раньше, а есть специальные программы, которые собственно и создают тексты романов? – пристала, с диктофоном в руках журналистка какого-то гламурного журнала к Роману Злотникову. – Они задают определенные параметры, имена персонажей, какой следует выбрать жанр, сюжет? Например – любовный, сцен семь, драк двадцать три…
Злотников терпел-терпел – и не выдержал. Сколько можно переносить чужую глупость?!
– Чувствуется, что вы настоящий журналист, – улыбаясь, как кот канарейке, начал Роман, – вы меня раскрыли. – Лучезарный взгляд, полный невольного уважения и неподдельной искренности. "Формула успеха Глайма: "Секрет успеха – в искренности. Как только вы сможете ее изобразить, считайте, что дело в шляпе". – На самом деле такой программы ни у кого нет, кроме как у КГБ. Вы же знаете, что на юго-западе Москвы есть подземный город?
Утвердительный кивок, который девица повторяет на чистом автомате, энергично тряхнув мелированной челкой. Судя по интонации Романа Валерьевича, она как "хороший журналист" просто обязана это знать.
– Так вот, там есть секретный институт, который разработал программу, предназначенную для отражения ядерного удара по СССР. А вы ведь понимаете: огромная программа, десять тысяч боеголовок, сто тысяч ложных целей, расчет климатических и погодных условий. Программа чудовищная, разрабатывали ее долго. Но к тому времени, как она была с успехом завершена, СССР приказал долго жить, и она стала никому не нужна. Финансирование урезали. Тогда ученые начали искать, где применить страхолюдину, что называется, в мирных целях. Но институт секретный, его курировал КГБ, поэтому сами разработчики выйти на рынок не могли, пришлось обратиться к своим кураторам. Вы же знаете, что я полковник?
Очередной полный доверия взгляд.
– Да, да, – снова закивала журналистка, боясь, лишний раз вздохнуть, перебив тем самым идущую ей в руки непуганую сенсацию.
– Ну так вот, она – программа эта пишет романы и подписывает моей фамилией, – подытожил рассказ Злотников, ощущая творческий подъем и борясь с желанием весело рассмеяться. – Но, с другой стороны, я не могу сказать, что не участвую в процессе. Дело в том, что программа пишет роман одним большим словом. А я затем сижу и расставляю заглавные буквы, абзацы, точки, запятые, пробелы…
Глаза журналистки сделались абсолютно круглыми. Она не сразу сумела собраться и задать вопрос:
– Неужели об этом вообще ни кто не знает? Даже не догадывается?
– Ну, почему же… писатели, разумеется, знают. Тут не скроешься? Только кто пойдет против КГБ? А я нормальный парень, настоящим писателям завсегда готов за пивом сбегать.
С другой стороны, если меня уберут, как засветившегося, так еще неизвестно, кого поставят, может, такой гад будет назначен! Вот никто и не выступает особо. Так иногда снисходительно похлопают по плечу. Но, в общем, терпят.
Во время презентации книги-утопии "Аскетская Россия" в Москве соавторы Артем Сенаторов и Олег Логвинов перекрыли выход из магазина. "Никто отсюда не выйдет, пока не будут распроданы все гребаные книги, что есть в наличии", – поставили свой ультиматум собравшимся писатели.
Для проведения каких-то конкурсов Катя Асмус договаривается со знакомым хозяином крупного книжного склада, что тот выделит в призовой фонд несколько десятков килограммов книг. В назначенный день Катя берет машину и отправляется по указанному ей адресу.
Прямо за железной дверью перед ней возникает огромный ангар, по обеим сторонам которого вдоль стен в несколько рядов до самого потолка возвышаются горы пачек с книгами.
Навстречу Кате выходит ее знакомый.
– Извини, книг для твоего мероприятия так и не привезли, ничем не могу помочь, – разводит руками. – Книг нет.
– Что значит нет? Да у меня сегодня конкурс, я что, долговые расписки должна вручать? Я в машину вложилась, я…
– Ну нету книг!
– Как это, книг нет? А это тогда что?! – Катя показывает на безмолвно громоздящиеся у стен пачки. – А это что – не книги?!
– А это говно!
В воинскую часть, где служил будущий переводчик Анджей Савицкий, приезжает генерал с проверкой. Посмотрел часть. Вроде все нормально. Тем не менее, надо же о чем-то спросить, продемонстрировать, что проверка носит неформальный характер.
Генерал: Как у вас обстоит дело с культурной жизнью?
Командир части: Есть библиотека.
Генерал: Давайте посмотрим, что за библиотека.
Заходят, большое, светлое помещение. Все стены заставлены стеллажами, на полках бутылки, и ни одной книги.
Генерал (опешив): А где книжки?
Командир части: Да, вы понимаете, мы заказываем, а нам не присылают, мы заказываем, а нам… В общем, мы здесь играем в интеллектуальные игры.
Генерал: В какие еще игры?!
Командир части: Мы кого-нибудь из младших офицеров отправляем за дверь и делаем коктейль. А он во время дегустации по первым буквам названий входящих в коктейль напитков должен догадаться, какое слово мы загадали.
Генерал: Да не может быть. Давай проверим. Лейтенант, за дверь!
Лейтенант выходит за дверь. Генерал достает с полки бутылки: палинка, абсент, портвейн, анисовая – "папа".
– Лейтенант, заходи.
Лейтенант заходит, выпивает коктейль и, не задумываясь:
– Папа.
Генерал ошарашен, требует второй проверки. Лейтенант послушно удаляется, генерал смешивает новый коктейль: мадера, абсент, мускат, анисовая – "мама".
Лейтенант входит, с каменным лицом опрокидывает смесь:
– Мама.
Генерал: Лейтенант, что вы вообще делаете в армии? Вам в дегустаторы идти надо!
Лейтенант: Пан генерал, вы очень легкие слова загадываете. Я вчера отгадал "Константинополь", а позавчера "Навуходоносор".
Украинская ночь, тишина, спит партенитский конвент, притомился. Слышен голос Владислава Русанова:
– Пить? Да мне пофиг, что пить, что не пить. Ну, хочешь на спор, прямо сейчас завяжу. Спорим? На ящик водки?!
Зыбок мир.
Сквозь дыханье костра
Заметны колебания ближней горы.
Пили втроем: Игорь Чубаха, Игорь Петрушкин и Александр Лидин; белые ночи, красота. Утром Чубахе, правда, на работу аж в шесть часов вставать, оттого он раньше лег.
Шесть утра – понятное дело, что не в издательство идти главвреда караулить. Надо было харьковчанину как-то зацепиться в Питере. Найти нормальной работы не получилось, вот и пришлось молодому писателю, вместе с не менее молодым художником Сергеем Шикиным, что из города со странным названием Павлово-на-Оке, каналы копать. Впрочем, где наша не пропадала?..
Только Чубаха задремал, Лидин и Петрушкин озорно переглянулись, перевели будильник на четыре утра и принялись ждать, что будет.
В четыре часа звонит будильник. Чубаха вскакивает и как зомби вылетает из квартиры. На улице белые ночи – светло.
Немного обождав, весельчаки выбираются вслед за приятелем и, устроившись на скамеечке под кустом сирени, ждут, когда Игорь обнаружит метро еще закрытым и вернется, оглашая сонные окрестности переливчатыми матами.
По свидетельству современников, у Лидина дома повсюду валяются неглаженые коты. В настоящий момент – в количестве одиннадцати штук!
Дом-музей Эрнеста Хемингуэя посещают не столько ради творчества писателя, сколько ради возможности погладить и сфотографировать пятьдесят кошек, живущих там. При жизни Хемингуэй обожал кошек.
– Во время работы над книжным проектом издательства "АСТ" "Обитаемый остров" Николай Ютанов резко воспылал ненавистью к животным, упоминаемым нами в романах, – рассказывает Андрей Ерпылев. – Пострадали тексты Алексея Волкова, Федора Березина, мои. Ютанов принялся с маниакальной жестокостью вырезать из текста кошек, собак, лошадей, щук, лебедей и пр.
"Саракш – планета чужая, там должны быть другие животные".
Возмущенный произволом Ерпылев открыл в Word канонический текст братьев Стругацких, вошел в режим поиска. Слово "кошка" – 22 упоминания, "собака" – целый список, лень считать; лошади – 3. Были и петухи (когда герои возвращались с операции, кричали петухи). Федор Березин героически боролся за кроликов, он кричал, что кроликам на Саракше быть, ссылаясь на фразу, что кого-то использовали не хуже, чем подопытных кроликов.
Благодаря слаженным действиям писателей, в настоящий момент животные на Саракше есть. Во всяком случае, кошек, собак, кроликов и енотов отстоять удалось.
Будучи на пенсии, мой дедушка Николай Фаддеевич Котов самозабвенно занимался своим садом, доставшимся ему от старшей сестры. Лично я почти что не помню бабушку Аню, но сохранилась легенда, что она выращивала дивные цветы, которые цвели с ранней весны до поздней осени на зависть соседям. Весенние уступали место летним, а те, в свою очередь осенним. Целыми днями Анна Фаддеевна не вылезала из своего чудесного сада, за что и была прозвана соседями ведьмой.
Поговаривали, будто Анна Фаддеевна также управляла погодой, собирая на небе тучи, устраивая грозы и насылая на огороды завистников ливни и град. Ее-то цветики после любой непогоды неизменно расправляли стебли и упорно поднимались навстречу солнышку, в то время как соседские не выдерживали и погибали.
В общем – черная сила!
Дед водил меня в музей поселка Воейково, где показывал специальные "ракеты-снаряды" для разбивания этих самых колдовских туч. Подстрелишь такой ракетой ведьмовскую тучу, и она тут же разлетится золотой пылью.
В общем, брат и сестра уравновешивали друг друга.
И еще дедушка выращивал специально для меня голубые незабудки.
– Посмотришь на незабудку и вспомнишь меня. – Вот этот цветочек я, а это баба Аня, а этот… точно маленькие звездочки незабудки смотрели на меня нежные, стойкие, прекрасные…
Может, именно эти цветы я и должна была высаживать в нашем мире, дабы они произрастали, не позволяя забыть ушедшего но бесконечно дорогого человека, особенный день, стихотворную строчку?..
Через много лет после смерти дедушки я попала под его золотой ливень!
То, что плавно летело с неба, было мягким и шуршащим, а еще звенящим. Нежно-нежно. Это была золотая пыльца – целое золотое облако, опустившееся вдруг на Питер.
– Что это? – спросила какая-то женщина и спряталась под зонт.
Я встречала золотой дождь, обратив к нему лицо, руки и всю себя.
"Благословение" шевельнулось в мозгу.
– Благословение, – ответила я, и, нимало не смущаясь ни атеистического времени, ни того, что знала, о том, что тучи разбивают в золотой дождь, и что моя мама вместе с туристической группой встречала уже "золотой дождь", принесший всем очевидцам аномалии болезнь кожи.
– Благословением и ничем другим был мой золотой ливень!
Есть писатели, которые начали придумывать сказки исключительно для своих детей. Как это бывает? Прочли всё, что было дома, а дитятко любимое родное еще требует, вот и пришлось маме или папе на ходу сочинять.
Ученик Герберта Уэллса Алан Александр Милн, сделав своего сына Кристофера Робина Милна героем своей самой знаменитой книги "Медведь-с-очень-маленькими-мозгами", о Винни-Пухе, так ни разу и не прочитал малышу ни строчки из этого произведения, считая, что для ребенка полезнее учиться на произведениях писателя Пэлема Вудхауза. Так что в первый раз Кристофер Робин открыл книгу отца только через шестьдесят лет после ее первого издания. А в 1996 – то есть через семьдесят лет после выхода книги в свет, плюшевый Винни-Пух был продан в Лондоне на аукционе дома Бонхама неизвестному покупателю за 4600 фунтов стерлингов.
Однажды писательское руководство русского города Кенигсберг решило приглашать к себе писателей по культурному обмену. А что, дело хорошее – наши к вашим, ваши к нашим. Так, почти сразу же, было решено поменять русского прозаика Сурена Цормудяна на литовского писателя Алексея Волкова.
– Сурен Цормудян рассказывал, – пишет "ВКонтакте" Алексей Волков. – Среди его читателей имелся бывший офицер группы "Вымпел", господин Грждетский, судя по всему – поляк. Прошел Чечню, был ранен, комиссован, после разных перипетий оказался в Лос-Анжелесе. Теперь ставит трюки в фильмах. Но так как американцы фамилию Грждетский выговорить, застрелись, не могут, взял себе псевдоним "Волков" – в честь автора любимого цикла "Командор".
Раннее утро. Утром лучше меня не трогать. Не высплюсь – начну тупить, если совсем рано побеспокоить, могу тупить до вечера.
Как-то в восемь утра Ольге Виор позвонила незнакомая женщина, которая, услышав заспанный недовольный голос поэтессы, пискнула:
– Это вы?
– Это я. – Ольга помотала головой, прогоняя сонную одурь. Шутка ли сказать, сначала пишешь до шести утра, а потом тебя, ни за что, ни про что, будят в восемь!
– Спасибо вам за песню!
После чего дама повесила трубку, и… Ольга уже не могла заснуть и в результате побрела на встречу с композитором невыспавшейся и злой.
Через несколько дней неизвестная снова "осчастливила" Ольгу звонком, и опять в восемь утра. Вежливо пожелала доброго утра и еще раз поблагодарила.
Эти звонки стали обрушиваться на несчастную Виор с незавидной регулярностью. Причем все они были похожи один на другой: дама маниакально благодарила за доставленное ей эстетическое наслаждение.
Прошло несколько лет.
Однажды утром Ольга уже привычно проснулась, разбуженная звонком и, взяв трубку, услышала:
"Оля, это я! Ну, вы помните. Не могли бы вы надиктовать мне слова "Лебедь белая"?
Странное дело, первый звонок произошел в 2005 году, когда песня только-только прозвучала, теперь на дворе стоял февраль 2013-го. Неужели за восемь лет было не выучить слова любимой песни? Но вместо того, чтобы высказать все свои накопившиеся "фи", Ольга вздохнула и медленно продиктовала весь текст.
Прошло два месяца, и на каком-то вечере, к Ольге подошла невзрачная женщина.
"Здравствуйте Оля, а это я! – улыбнулась она Виор, как доброй знакомой, – та самая, что звонит вам в восемь утра"…
По словам Ольги Виор, никто из гостей или устроителей вечера в тот день не пострадал.
Знают ли сами поезда, куда влекут их обманчивые тонкие рельсы? В поезде приятно бывает прослушать материалы с диктофона, внести правку в распечатанный текст, иногда даже написать что-нибудь коротенькое.
В электричках… да, пожалуй, что, тоже.