Он вышел из этого города. По дороге он встретил трех дивов. Увидя человека, дивы сказали:
– Человек разрешит наш спор.
Дивы подошли к нему, он спросил: -В чем дело?
Дивы ответили:
– Вот один ковер, одна скатерть и одна корона, не можем их поделить.
Мамед сказал:
– Хорошо, я разделю. Но что они означают?
Дивы ответили:
– Если раскрыть скатерть и сказать: "именем любви пророка Соломона пусть здесь появится то-то и то-то", моментально появится все, что ты захочешь. На коврик сядешь и скажешь: "именем любви пророка Соломона будь на таком-то месте". Тотчас же, где пожелаешь, там и будешь. А если наденешь на голову корону, то тебя никто не увидит, а ты всех будешь видеть.
Мамед сказал – Я сейчас выпущу три стрелы, каждый из вас бегите за одной стрелой. Кто из вас раньше придет, тому дам скатерть, кто потом придет, тому – коврик, кто последний придет, тому – корону. – Дивы согласились.
Мамед выпустил три стрелы. Когда они побежали за стрелами, Мамед взял скатерть и корону, сел на коврик, сказал – Коврик, именем любви пророка Соломона, будь у ворот Сумана!
Моментально коврик очутился у ворот Сумана.
Один из дивов пришел, видит, что Мамеда и вещей нет, пришел другой и сказал:
– А где человек?
Первый ответил:
– Почем я знаю, куда он пошел!
Второй див сказал:
– Конечно ты съел человека!
С этими словами он убил первого дива. Третий пришел, увидел, один див убит, человека нет и вещей нет. Он спросил, где человек?
Див ответил:
– Почем я знаю!
Тогда тот сказал:
– Значит человека вы съели, а вещи спрятали. – И он убил второго дива.
Мамед остановился у ворот Сумана. Он вошел в дом и сказал:
– Я – божий гость!
Суман ответил:
– Буду жертвою бога и его гостя, входи!
Тот вошел, сели. Вечером Суман принес кушанье и поставил перед Мамедом. Мамед сказал:
– Не буду есть! Ты должен мне сказать, что ты сделал Гюли и что сделала тебе Гюль, потом я буду есть.
Суман сказал:
– Мамед, ужинай, а об этом не спрашивай!
Мамед:
– Нет, ты должен сказать!
У Сумана было сорок комнат и двери всех выходили в одну комнату, где он жил, а у этой комнаты была наружу одна дверь. В одной из этих комнат лежали сложенные один на другом сорок ковров, сила их была в руках у Сумана. Когда в дом приходили гости, Суман говорил:
– Сорок ковров ловите! – и они ловили.
– Сорок дверей ловите! – и они ловили.
Суман сказал:
– Мамед, встань, пойдем.
Он повел его в подземелье. Там было много человеческих скелетов. Он сказал:
– Мамед, смотри, если хочешь умереть, я отвечу тебе. Кому я отвечаю на этот вопрос, того я убиваю!
Мамед ответил:
– Ну что же, убей, но скажи. – Про себя же Мамед сказал: "Именем любви пророка Соломона пусть все двери откроются и останутся открытыми, сложенные ковры пусть раскроются!"
Суман сказал:
– Ну, Мамед, принимайся за еду, а я расскажу тебе сказку.
Мамед увидел охотничью собаку, о которой Суман очень заботился. Суман положил в тарелку еды и поставил перед собакой. Все кости он собрал, в углу был привязан мул, он высыпал кости перед ним; возвращаясь, он палкой ударил какой-то череп. Мул стал есть.
Суман сказал:
– Мамед, у меня есть два коня, которых я очень люблю. Я замечал, что мои кони с каждым днем все больше и больше худеют. Я спрашивал конюхов, куда девается мой корм, почему лошади так худеют. Они говорят: "не знаем". Каждую ночь, когда дочь дяди – Гюль ложилась в постель около меня, она бывала холодная, как лед. Я ее спрашиваю: "куда ты ходила, что такая холодная?", она отвечает: "никуда не ходила". Как-то раз конюх спросил меня: "Суман, кто из вас старше, ты или Гюль?" Я ответил: "Конечно я! Почему ты спрашиваешь?" Он ответил: "Каждую ночь Гюль приказывает седлать твоего коня, одевается в твой костюм, садится верхом и куда-то уезжает". Мамед, я в ту ночь разрезал палец, всыпал в ранку соли и не уснул. Поздно ночью она встала, оделась в мой костюм, со стены сняла мой меч, три раза замахнулась, опустила меч на меня, подняла, потом вышла; спросила конюха: "готова лошадь?" Тот ответил: "готова". Она села на лошадь и уехала. А я сел на другую лошадь и поехал следом за нею. Вдали под горою я увидел свет. Гюль ехала на этот свет. Когда подъехала ближе, я увидел на склоне горы дом. Она перед домом слезла, лошадь привязала во дворе, вошла в дом. Я тоже привязал лошадь, подошел к окну; увидел сорок разбойников сидят с Гюлью, беседуют. Главарь разбойников сказал Гюли: "Чепель, почему так поздно приехала?" Гюль ответила: "Он не спал; я ждала, пока он заснет". Харами-Баши сказал: "А почему ты его не убила?" Гюль сказала: "Сама не знаю, почему не убила".
Я увидел, что из конюшни есть проход в дом. Я вошел и увидел: там привязаны сорок хорошо выхоленных лошадей. С нескольких лошадей я снял уздечки, они стали брыкаться. Харами– Баши сказал товарищам: "пойдите кто-нибудь, узнайте, почему лошади беспокойны?" Один из них вошел в конюшню, я отрубил ему голову. Лошади продолжали брыкаться. Разбойники по одиночке приходили, и я их убивал. Наконец пришел тридцать девятый, я и тому отрубил голову. Затем я вошел в дом и схватился с Харами-Баши. Я заметил, что Гюль старается меня толкнуть под него. Собака тоже была со мною. Она схватила Харами-Баши и свалила его под меня. Я быстро зарезал Харами-Баши и голову его положил в мешок. Гюль сейчас же вышла, села на лошадь, поехала, я взял мешок, сел на лошадь и поехал за нею. Я очень любил дочь дяди, любовь моя к ней не остывала. Сколько я ни уговаривал ее, ни усовещивал, все было напрасно. Наступило утро, я встал, сказал: "встань, приготовь нам чай и завтрак!" Она прочла вирд, обратила меня в охотничью собаку и сказала: "иди, собачий сын!" Я стал собакой. Куда бы я ни пошел, везде меня грызли собаки; наконец, Мамед, я побежал и залез во двор одного мясника. Помощник мясника бросил мне кусок сырого мяса, я его понюхал, но не стал есть. Тот сказал: "Какая это хорошая собака. Я ее оставлю себе." Он взял меня с собой, надел мне на шею ошейник и привязал меня в угол комнаты. Он знал, что я не ем сырого мяса. Вое, что он варил для себя, он и мне давал есть. Его помощник каждый день приносил по золотому и клал в сундук, лежащий над моей головой; я замечал, что он это прячет от хозяина. Сорок дней я пробыл там; каждый день я видел, как он приносил по золотому и клал в сундучок. Через сорок дней они поссорились. Поделили прибыль и самый капитал. Он подошел ко мне, развязал, хотел меня увести, я уперся ногой об пол и не пошел; он хотел меня побить, я прыгнул и опрокинул сундучок. Он понял, что я не хотел итти. Он собрал золотые деньги и сказал мяснику: "это я у тебя украл." Он взял меня и золото, пошел домой. Он привязал меня в угол и постелил мне тюфячок. Матери он поручил хорошо смотреть за мной, так как я хорошая собака, вот сколько ему пользы принесла. Все, что они варили для себя, давали и мне. А я про себя думал: "Как бы мне сделать, чтобы они узнали о моей участи?" Оказывается, эта женщина была чародейкой. Ее дочь постоянно приносила мне мой обед. Как– то. раз она поставила обед передо мною и стала на меня внимательно смотреть. Она сказала: "Эй, мама, он похож на Сумана!" Смотря на меня, она спросила: "Ты – Суман?" Я заплакал, она сказала: "Эй, мать! Ей-богу, он – Суман. Я его спросила: ты – Суман? Он заплакал". Мать подошла, посмотрела, увидела, что я – Суман, и подумала: "А, это Гюль с ним так поступила!" Женщина сказала: "Хорошо, пусть придет сын". Сын пришел, мать сказала: "Сын мой, это – Суман! Гюль с ним так поступила!" Сын сказал: "Мать, если только можешь, приведи его в прежний вид, он нам много добра сделал!" Женщина тотчас прочла вирд. Я обратился в прежнего Сумана. Она меня научила пойти к Гюли, прочитать стих и сказать: "Обернись тем-то!" – и она тотчас же станет, чем я захочу.
Я пошел домой. Я ее так любил, что сердце не позволило прочитать стих и обратить ее во что-нибудь. Как только я вошел в комнату, Гюль сказала: "уходи, ворона собачьего сына!" Тотчас же я обратился в ворону. Все вороны прилетели, стали меня клевать, кое-как я добрался до той самой женщийы, она сказала: "Я тебя научила обратить ее во что-нибудь, а ты этого не сделал. И я тебя не оберну в прежний вид". Пятьдесят дней оставался я в таком виде. Наконец юноша сказал: "Эй, мама, ради бога, обрати его в прежний вид!" Женщина прочла вирд, и я превратился в прежнего человека. Она сказала: "Если на этот раз не сделаешь, как я тебя научила, я больше тебя не вылечу". Я пошел, вошел в дом, но опять околдовать Гюль сердце не позволило. Она же как увидела меня, тотчас сказала: "Иди, осел, сын собаки!" Я стал ослом. Она меня отдала вьючникам, они столько на мне возили тяжестей, что вся моя спина покрылась ранами. Я стал совсем негодным, вьючники бросили меня. Я пошел опять к той женщине. Там, около дома я Пасся, там я и спал. Сын и дочь разжалобили ее, уговорили обратить меня в Сумана, – и я стал Суманом. Некоторое время меня лечили, я поправился. Женщина сказала: "На этот раз – пойди, обязательно обрати ее во что-нибудь, иначе я больше тебя не вылечу!" Я пошел, прочел вирд, обратил ее в мула. Теперь смотри, вот она и есть – тот мул, поэтому я ей сыплю кости. А эта охотничья собака – та самая, которая помогла мне убить Харами-Баши. Видишь, эта собака предана и верна мне больше, чем дочь моего дяди! Поэтому я о ней так и забочусь. А это череп Харами– Баши, поэтому я бью его палкой. Вот это мое горе, Мамед!
Мамед пообедал. Суман сказал: -Мамед, теперь иди, я тебя убью! – Суман встал, закрыл, дверь, чтобы убить Мамеда. Мамед тотчас же надел корону на голову. Суман перестал видеть Мамеда, а Мамед видел Сумана. Суман запер двери, пришел и сказал:
– Закрытые двери ловите! – И не слышит шума.
Он опять сказал:
– Сложенные ковры ловите! – И не слышит шума.
Он вынул меч и сказал, обращаясь к мулу:
– Чепель! Я сказал, эта тайна не должна выйти, наружу, раз она вышла, то тебе не жить на свете, – Он изрезал мула на мелкие куски.
Мамед забрал свои вещи и вышел во двор… Он расстелил ковер и сказал: – Коврик, я заклинаю тебя любовью пророка Соломона, будь во дворе кузнеца! – Тотчас он увидел, что находится во дворе кузнеца, И все, что Суман ему рассказал, он сообщил кузнецу. Потом он пошел в лавку седельщика, ему тоже рассказал. Сев на ковер, он сказал: – Коврик, ради любви пророка Соломона, будь у такого– то портного в лавке! – И он очутился там и сообщил все портному. Опять он сел на коврик, сказал: -Коврик, ради любви пророка Соломона, будь во дворе того царя! – Он явился туда, пошел к царю, поклонился и сказал: – Эй, царь, позови народ, устрой угощение! Перед всем народом я тебе расскажу, пусть все слышат!
Царь приказал позвать народ, а юноша сказал – Никаких приготовлений для угощения не надо, я все сам устрою! – Весь народ собрался. Мамед раскрыл перед ними скатерть. Царь сказал: – Что тут есть, для чего ты раскрыл скатерть? – Вдруг они слышат, Мамед говорит: – Ради любви пророка Соломона я желаю тарелку плова для каждого гостя! – Тотчас перед каждым гостем появилась тарелка плова. Царь был поражен. Поели, попили и всё убрали. Как мы рассказали, так и Мамед все им рассказал.
Царь тотчас приказал позвать муллу, и тот обвенчал его дочь с Мамедом.
Мамед приготовил все, что полагается для свадьбы. Отпраздновали свадьбу и стали счастливо жить. Они ели, пили, в землю ушли. А вы ешьте, пейте и век живите!
Мелик-Мамед и Мелик-Ахмед
В городе Юнане был царь по имени Мамед-Гасан. У него не было потомства. Это был очень жестокий царь. Все цари его остерегались. В соседстве же с ним жил пастух. У них обоих не было детей, ни у царя, ни у этого нахырчи. Царь думал про себя, что, вот мол столько земель я завоевал, столько богатства у меня, и нет ни одного наследника, который бы владел всем этим. Я с востока до запада могу пройти – все цари меня боятся!
Раз ночью он спал. Во сне он услышал, что ему говорят: "Эй, государь, завтра до утреннего намаза встань, пойди к своему бассейну, там на воде будет плавать яблоко, возьми его, положи на красиво уставленный поднос и раздели его ровно пополам. Половину отдай соседу своему – пастуху, пусть съест с женой, – половину же сам с женой съешь!"
Он до утреннего намаза встал, пошел к бассейну, увидел, что, действительно, плывет яблоко, взял его, пришел домой, положил на красиво уставленный поднос, разделил его, половину послал пастуху, сказав, чтобы он съел с женой, половину же сам с женой съел. Прошел месяц, прошел год, у них у обоих забеременели жены. Пришло время – обе родили. У каждой из них родился сын. Пастух пошел и к каждому из них приставил по няне. Няни занялись уходом за детьми.
Вот им после года исполнилось два года, после двух лет – три года. Когда они достигли шести лет, их определили в школу. Сына царя звали Мелик-Мамедом. Сына пастуха звали Мелик-Ахмедом. Им из дома не позволяли выходить, а назначили одного муллу, который приходил к ним и им обоим давал уроки. Царь поручил повару, чтобы он ни в коем случае в их кушанье не клал костей. Они оба достигли пятнадцати лет. Однажды повар принес и положил в их кушанье кость. Они съели кушанье и стали играть костью, кость попала в оконное стекло, и оно разбилось. Вдруг через разбитое окно в дом начало проникать солнце, и они увидели, что на стене показалась какая-то красивая вещь. Начали ее ловить, сколько ни старались – не могли ее поймать. Когда пришел мулла, то увидел, что они сильно вспотели. Увидев муллу, они сказали: – Зачем нас здесь томите, не позволяете видеть, что кругом делается? Посмотри, какая красивая вещь попала к нам снаружи. – Мулла подвел их к окну и показал им из разбитого окна то, что было за окном. Они увидели – кто играет с птицей, кто гуляет, кто забавляется, увидели, что каждый занят своим делом, – все кругом так красиво, что нельзя даже выразить. Сказали мулле: – Пойди, скажи отцу нашему, что ведь мы не собираемся стать ни муллой, ни муште– идом, пусть он разрешит нам выйти из дома наружу! Пусть приготовит нам также лошадей, мы выедем на охоту. – Мулла пошел сказал, что дети говорят, что пусть, мол, разрешат им выйти из дома наружу и пусть также каждому из них приготовят по лошади, – они выедут на охоту. Царь велел созвать войско и велел ем_у сопровождать сыновей на охоту.
Мелик-Мамед и Мелик-Ахмед были похожи друг на друга, как два яблока. Только Мелик– Ахмед был немного крупнее Мелик-Мамеда, лишь этим они и отличались друг от друга. В остальном их друг от друга нельзя было отличить.
Они оделись, сели на коней, пустились в путь, доехали до одного открытого места, увидели, что здесь– пасется джейран, приказали войску: – Становитесь с четырех сторон вокруг него забором, если он проскачет через чью-либо голову, – велим тому отсечь голову; если же он пробежит мимо чьих-либо ног, – тому велим отрубить ноги!
Они окружили джейрана с четырех сторон. Джейран посмотрел в одну и в другую сторону и сказал: – Зачем из-за меня будет пролита чья-либо кровь, – побежал, перепрыгнул через голову Мелик-Мамеда и убежал. Мелик-Мамед сказал: – Если кто-либо погонится за мною, то будь я проклят, – я велю отсечь ему голову! – Никто из боязни не пошел. Он сказал: -Я сам должен поймать этого джейрана, так как он перескочил через мою голову. – Оба брата пустились в путь.
Преследуя, они загнали джейрана в один замок, захотели вслед за джейраном войти в замок и увидели, что оттуда вышел юноша.
Юноша сказал: – Эй, царевичи, зачем вы гнали моего джейрана?
Мелик-Мамед с братом сказали юноше: – Отдай нашу добычу!
Юноша сказал: – Эй, юноши, вы пришли сюда, вы – царевичи, иначе я вас бы так заколдовал, что никто бы не избавил от этого колдовства. – Он пошел, принес из замка картину. Завернул ее и отдал Мелик-Ахмеду с братом.
Открыли они эту картину, посмотрели и увидели, что это портрет такой прекрасной девушки, которую господь бог создал в добрый день и в. добрый час. Мелик-Мамед, увидев ее, тотчас же невольно лишился чувств. Немного погодя пришел в себя, и они поехали обратно.
Всю дорогу Мелик-Ахмед его успокаивал и говорил: -Ты не печалься, брат, во что бы то ни стало мы добудем эту девушку. Жаль, что не узнали, где она находится и какого царя дочь. – Мелик-Ахмед был такой богатырь, что мог заменить Рустема. Он сказал: – Брат, я даю свою голову на отсечение, что найду ту девушку!
Привезли портрет домой, Мелик-Мамед показал его отцу. Отец сказал: -Эй, сын, это безнадежная мечта, она – сестра семи братьев – дивов. Я семь раз посылал за ней войско, но она целиком истребляла мое войско. На ней жениться – невозможно. Эту девушку зовут Гюлли-Гах-Гах. В эту девушку влюблены все цари, однако не могут ее достать. Она владеет талисманом. Я не могу дать войска, так как оно будет истреблено. Возможно, что девушка сама захочет выйти за тебя замуж!
Мелик-Ахмед сказал: -Эй, государь, мне войска не надо. Только укажи, куда мне итти; пока моя голова цела, я должен эту девушку привезти.
Царь сказал: – Если рано утром погоните лошадей на север, то к вечеру доедете.
Оба брата взяли с too бой еды и сели на своих коней. Рано утром пустились в. путь. Когда заходило солнце, приехали и увидели, что девушка гуляет на лестнице в сорок ступеней на Пятом этаже. При виде ее Мелик-Мамед опять чуть не упал в обморок. Мелик-Ахмед поддержал его и успокоил. Девушка тоже, как только увидела Мелик-Мамеда, от всего сердца влюбилась в него и сказала Мелик-Мамеду:
– Эй, юноша, в меня влюблены многие цари. Однако братья мои, как только прибывали их войска, истребляли их, но тебя я научу теперь, что делать. У меня есть доска, ты ее должен так сплавить по реке, чтобы она не коснулась воды; есть еще у меня котел, семь кузнецов– сидят в его углах, бьют молотом, звуки их ударов не доходят от одного к другому, ты должен наполнить его водой и поднять так, чтобы ни одна капля не упала на землю. Я своим братьям сказала, что выйду за того, кто сплавит ту доску, наполнит и поднимет тот котел. Брат тебе скажет: "сплавь эту доску и наполни водой этот котел". Тогда ты скажи: "доска, ради любви к Г юлли-Г ах-Г ах ни ты не касайся воды, ни вода пусть тебя не касается"; наполни также котел и скажи: "поднимись, котел, ради любви к Гюлли-Гах-Гах!"– он сам поднимется. И тогда брат выдаст меня за тебя.
Наступил вечер, пришли братья девушки. Увидели, что сидят двое юношей. Когда посмотришь на лицо одного из них, кажется, будто Рустем ожил, вышел из могилы. Старший брат сказал: – У моей сестры есть доска, ты ее должен так сплавить, чтобы ни доска не коснулась воды, ни вода не коснулась доски. Есть еще котел, семь кузнецов в его углах сидят, бьют молотом, звуки от их ударов не доходят от одного к другому. Наполни его водой и так подними, чтобы ни одна капля воды не упала на землю.
Старший брат продолжал: – Если не сможете это сделать, обоим вам прикажу отсечь головы! Если сможете сделать, то выдам свою сестру за тебя.
Юноша схватился за ручку котла, погрузил его в воду, наполнил и сказал:
– Поднимись котел ради любви к Гюлли-Гах-Гах! – Котел поднялся. Затем взял доску, бросил в воду, сказал: – Доска, ради любви к Гюлли-Гах-Гах, ни ты не касайся воды, ни вода пусть не касается тебя!.. – И в самом деле, доска поплыла немного выше воды. Тогда братья велели привести муллу и совершили кебин девушки с Мелик-Мамедом.