Россия того времени не желала, чтобы правительство прибегало к кровавым расправам в отношении своих политических противников. Вот почему после учреждения столыпинских военно-полевых судов Л. Н. Толстой в своем глубоко волнующем обращении к правительству ("Не могу молчать") потребовал положить конец казням. Вот почему один из выдающихся парламентских ораторов того времени умеренный либерал Ф. И. Родичев с трибуны Думы заклеймил Столыпина в глазах всей России, назвав палаческие петли "столыпинскими галстуками". Вот почему сразу же после падения монархии в 1917 году правительство демократической революции, осуществляя самую заветную и священную цель русского освободительного движения, отменило, ко всеобщему удовлетворению, смертную казнь за все без исключения преступления. Вот почему в той атмосфере духовного возрождения, в которой жила Россия в канун первой мировой войны, потерпела полный провал столыпинская политика "умиротворения", как и его земельная реформа, что, по сути дела, послужило причиной и его собственного трагического конца.
1 сентября 1911 года на специальном представлении в Киевском городском театре П. А. Столыпин был смертельно ранен полицейским агентом, бывшим анархистом, всего в нескольких шагах от царской ложи, где сидел царь со своими дочерьми. К тому времени царь с трудом выносил присутствие своего бывшего фаворита.
Специальное расследование установило, что в Киеве почему-то была снята обычная охрана Столыпина полицейскими агентами. Ходили разговоры о возбуждении уголовного дела против помощника министра внутренних дел генерала Курлова, который отвечал за полицию. Однако предварительные расследования были прекращены по личному указанию царя.
Обстоятельства смерти Столыпина вызывали определенное недоумение. Убийца был казнен с необычной поспешностью, а до этого содержался в строжайшей изоляции. Люди из окружения Столыпина, которые были в курсе борьбы между Столыпиным и Распутиным, полагали, что охранка, стремясь ублажить высокопоставленных врагов Столыпина, смотрела сквозь пальцы на готовящееся преступление. Через несколько месяцев после смерти Столыпина главный военный прокурор вызвал к себе зятя Столыпина фон Бока и сказал ему, что главная ответственность за смерть его тестя лежит на Курлове и что именно он спровоцировал убийство. Одновременно прокурор информировал фон Бока о том, что уголовное преступление Курлова было прекращено по личному указанию царя.
Сам Столыпин однажды в разговоре с А. И. Гучковым в Думе сказал, что у него предчувствие, будто он будет убит агентом полиции.
Вот так вышло, что всемогущий "умиротворитель" России оказался беспомощным справиться с "темными силами", которым покровительствовала молодая царица. Столыпин для Распутина был чересчур независимым и честным. И к тому же в результате принятия его консервативного избирательного закона от 3 июня 1907 года он потерял поддержку главной партии в III Думе - "октябристов".
Английский историк, профессор Бернард Пейерс, многократно совершавший поездки по России в период существования Думы и во время первой мировой войны, не без остроумия написал в своей книге "Падение русской монархии", что при тогдашнем умонастроении общества любая Дума, даже если бы она состояла из одних бывших министров, стала бы в оппозицию к правительству.
Избирательный закон от июня 1907 года практически ликвидировал представительство от рабочих и крестьян городов и деревень. В провинции выборы были почти полностью отданы на откуп вымирающему дворянству, а в крупных городах система и без того неполного всеобщего избирательного права была еще больше урезана; сократилось число депутатов, а половина мест была, в соответствии с выборами по куриям, зарезервирована для представителей незначительного меньшинства, владеющей собственностью буржуазии. Уменьшилось представительство от нерусских народов. Польша, например, получила право направить в III (как и в IV) Думу только 18 депутатов по сравнению с 53 представителями в I и II Думах, а представительство от мусульманского населения Туркестана было и вовсе ликвидировано.
Народные представители избранные согласно столыпинскому закону, справедливо заслужили кличку "кривых зеркал". Левые партии, имевшие большинство и в I и во II Думах, практически не были представлены в III Думе (1907–1912), более того, в нее оказались избранными всего 13 трудовиков и 20 социал-демократов. Социалисты-революционеры бойкотировали выборы. Кадеты же, партия либеральной интеллигенции, со своими 54 местами утратили господствующие позиции и стали играть роль "лояльной оппозиции Его Величества".
50 мест заняли представители реакционного "Союза русского народа", который получал субсидии из специальных фондов полицейской охранки и пользовался покровительством царя и Великого князя Николая Николаевича. Эти депутаты, возглавляемые весьма способными людьми - H. Е. Марковым, В. М. Пуришкевичем и Замысловским, - с самого начала стремились парализовать работу Думы, постоянно провоцируя всякого рода инциденты. 89 мест было отдано сравнительно новой партии - "националистам". Они были избраны в основном в западных и юго-западных губерниях, которые с незапамятных времен были ареной вражды русской, польской, литовской и еврейской национальных групп. Брешь между кадетами и правым крылом была заполнена 153 депутатами от октябристов, из которых едва ли хоть один избирался в первые две Думы. Они, таким образом, составляли чуть больше трети от всех депутатов Думы.
Я столь подробно описал состав III Думы, поскольку распределение мест в IV Думе (1912–1917 годы), по существу, было таким же, а последняя сыграла колоссальную роль в конфликте между монархией и народом в последние годы перед революцией. Но даже III Дума, несмотря на ее консервативность с точки зрения социального состава и несмотря на правое крыло с его влиянием в правительственных кругах, с самого начала своего существования проявила себя защитницей конституционной системы и прав народа, следуя в этом отношении примеру I Думы. Они разнились между собой лишь умонастроениями и методами достижения цели.
I Дума была душой и сердцем России. Она поставила себе целью беспощадное разоблачение темных сторон старого режима. Она была непреклонна и отвергала любой компромисс. Она требовала от верховного правителя безусловной капитуляции - передачи всей власти представителям народа. Главное ее требование хорошо выразил В. Д. Набоков - велеречивый сын министра юстиции при Александре III: "Исполнительной власти надлежит подчиняться власти законодательной". Но I Думе не хватило времени для принятия законов в интересах страны, ибо она была распущена, едва приступив к работе.
III Дума начала свою деятельность без всяких эффектных начинаний. Она не потребовала от правителей немедленной капитуляции. Ее лозунгом стал компромисс, лояльное сотрудничество с властями на основе Октябрьского манифеста царя. Этот манифест, ставший знаменем доминирующей в Думе партии октябристов, предоставлял народным представителям право осуществлять законодательную власть, определять бюджет и открыто обсуждать любые вопросы. Внеся противоправные изменения в избирательный закон, правительство официально подтвердило незыблемость прав самой Думы. Лидеры октябристов были исполнены решимости использовать эти права для объединения народного правительства, с тем чтобы превратить Думу в подлинно решающую силу русской государственной системы.
Ни царь с придворными, ни демократические и левые круги общества не поняли сути такого компромисса. Столкнувшись в свое время с линией "штурм унд дранг" первых двух Дум, царь поначалу был крайне доволен III Думой. Он полагал, что в Таврическом дворце теперь заседают люди, представлявшие все районы страны, хорошо осведомленные о местных делах и потребностях, которые своим советом помогут его министрам издать подходящие законы, никоим образом не посягающие на прерогативы монарха. Таким же образом расценила монархические взгляды III Думы и общественность, решительно осудив этот "реакционный парламент" и окрестив его лидеров "лакеями реакции".
Однако лидеры эти были далеко не реакционеры. Социальную основу октябристов составляли средние и высшие слои русского общества. Они включали представителей дворянства, местной администрации, либеральных профессий, а также ремесленников и мелкого чиновничества как от столицы, так и от провинции. И хотя среди них было мало специалистов в законодательных делах, тем не менее многие из них прошли хорошую практическую школу в своих сферах деятельности. И этот практический опыт привел их к твердому убеждению, что Россия уже выросла из пеленок и больше не нуждается в бюрократической опеке и, более того, что русско-японская война окончательно доказала неспособность бюрократической системы соответствовать запросам растущей империи.
Первым председателем III Думы был Н. А. Хомяков. Занимая ранее видный пост в системе санкт-петербургской администрации, он происходил из очень знатной семьи и был сыном одного из основателей славянофильского движения. Создатель партии октябристов и ее глава в III Думе А. И. Гучков являлся представителем совсем других слоев общества. Внук крепостного крестьянина, он отражал интересы интеллектуальной верхушки московского купечества. Он гордился своим происхождением, презирал сословные привилегии и испытывал сильнейшее недоверие к бюрократии. И тем не менее два этих представителя таких различных социальных групп сошлись вместе на платформе одной партии. Ибо для каждого из них главной целью было упрочение конституционной системы. И оба они осознавали, что без народного представительства, без радикальной замены всей оснастки государственного корабля Россию ожидает катастрофа при первом же столкновении с внешним миром.
Европа в то время жила на вершине вулкана. Вопрос уже заключался не в том, быть или не быть войне между великими державами, а в том, когда она начнется. Опыт Цусимы и Порт-Артура открыл глаза всем патриотам на реальное положение вещей. И весь процесс, в течение которого за семь или восемь лет было создано лояльное консервативное большинство, определялся настроениями растущей патриотической тревоги, которые в конце концов переросли в чувства патриотического негодования.
Я хорошо знал А. И. Гучкова. Какое-то время мы вместе входили во Временное правительство, а позднее не раз встречались в эмиграции. По его словам, с самого начала работы III Думы он вместе с другими лидерами октябристов торопился принять меры для сплочения всей России, с тем чтобы страна смогла справиться с внешней угрозой, когда она, в конце концов, станет реальной. Экономическое и промышленное развитие Германии в тот период проходило бурными темпами. Немцы лихорадочно строили военный флот, а техническое оснащение их армии постоянно совершенствовалось. Для всех, кто сколько-нибудь разбирался в международных отношениях, было очевидно, что временная слабость России, проявившаяся в разгар русско-японской войны, рассматривалась в Берлине как козырная карта в гонке за мировое господство.
Для А. И. Гучкова, Н. А. Хомякова, М. В. Шидловского и других лидеров партии октябристов была очевидна угроза стране, порожденная затхлой атмосферой вокруг царя. Отдавая себе отчет в том, что им нельзя полагаться на слабовольного царя, они решительно отклоняли все заманчивые предложения Столыпина о вхождении в правительство. Они предпочитали внимательно следить за деятельностью официальных властей, используя законные права Бюджетной комиссии Думы для борьбы против влияния могущественной и безответственной клики Распутина на придворные круги, и всячески укреплять военные и экономические позиции страны посредством легального законодательства.
Идиллические отношения между царем и III Думой длились недолго. Согласно "Основным законам" Российской империи, внешняя политика, армия и флот находились под прямым контролем царя. Официально Дума не имела права вмешиваться в дела соответствующих министерств и не могла оказывать влияния на их деятельность. Однако сметы расходов на нужды этих правительственных учреждений утверждались Бюджетной комиссией, в результате чего она стала играть, как и во всяком парламенте, крайне важную, определяющую роль. И с этим вынуждены были считаться все министры. Перед рассмотрением в Бюджетной комиссии сметы расходов различных министерств тщательно изучались в соответствующих специальных комитетах. С помощью такой системы, то есть с помощью финансового контроля, осуществлявшегося Бюджетной комиссией, военное министерство и адмиралтейство, по сути дела, подпадали под контроль Думы. После русско-японской войны создание военно-морских сил приходилось начинать практически с нуля, а армию следовало коренным образом реорганизовать, увеличить и перевооружить в соответствии с техническими требованиями того времени.
Какого-либо твердого, устойчивого руководства над армией и флотом не существовало. Высшие эшелоны военной власти постоянно находились в стадии реорганизации. Большое количество разного рода военных ведомств возглавлялись абсолютно безответственными великими князьями, которые, как правило, обделывали, не обращая при этом ни на кого внимания, свои собственные делишки. В армии и на флоте служило немало способных и энергичных, военных специалистов, которые с энтузиазмом разрабатывали планы реформ, но были полностью бессильны претворить их в жизнь.
Став председателем комиссии Думы по вопросам обороны, Гучков постарался немедленно наладить связи с теми людьми в военном министерстве и адмиралтействе, которые проявляли заинтересованность в коренной реорганизации этих ведомств. Таким образом, Дума оказалась в самом фокусе всей деятельности по реорганизации системы обороны России.
Без сомнения, III и IV Думы сыграли очень существенную роль в подготовке России к войне 1914–1918 годов. Трезвомыслящие и деятельные люди в армии и на флоте ощущали твердую поддержку Думы, а Дума в свою очередь нашла в их лице сторонников в борьбе с придворной камарильей.
Такое сближение не осталось, однако, без должного внимания близких к царю лиц, которые ратовали за возвращение к абсолютизму.
Весной 1908 года во время обсуждения в Думе бюджета военного министерства Гучков в своей речи обратился к Великим князьям с призывом принести "патриотическую жертву", отметив, что Дума уже обратилась к народу страны пойти во имя защиты отечества на великие лишения. По сути дела, Гучков попытался убедить Великих князей отказаться от административной деятельности в армии, к которой они вряд ли подходили и при осуществлении которой демонстрировали лишь полную безответственность. Он обратился с такой просьбой, отдавая себе полный отчет в позиции военной администрации. Его речь, естественно, вызывала бурю возмущения в придворных кругах. Царица поспешила расценить ее и, вообще, всякое вмешательство Думы в военные дела как нападку на императорские прерогативы.
Ее подозрения еще больше укрепились после происшедшего через год в Константинополе переворота, в результате которого младотурки свергли султана. При дворе тут же приклеили к Гучкову кличку "младотурок" и с того времени стали рассматривать его как врага государства № 1.
Был смещен с поста военного министра специалист своего дела А. Ф. Редигер, работавший в атмосфере широкого сотрудничества с Думой. На его место назначили командующего Киевским военным округом генерала В. А. Сухомлинова, посредственного служаку, мало смыслящего в современном военном деле, который в соответствии с волей царя отказался от всякого сотрудничества с Думой.
Царица по-своему была права, считая лидера конституционных сил наиболее опасным противником своей безумной мечты о восстановлении абсолютного самодержавия в России. Движение октябристов вместе со всеми зависимыми от него группировками, без сомнения, находилось в арьергарде тех сил в стране, которые выступали за подлинную демократию. С другой стороны, оно было в авангарде тех же сил в высшем эшелоне власти - в руководящих военных, административных и великосветских кругах. Противодействуя таким образом реакции, оно волей-неволей расчищало дорогу бурному возрождению революционного движения, мощный импульс которому дало побоище на ленских золотых приисках весной 1912 года. И хотя октябристы не имели ни малейших намерений углублять демократизацию России, они всячески стремились поднять страну до более высокого экономического и культурного уровня, соответствовавшего великой державе. В этом они получили поддержку со стороны умеренного крыла оппозиции и наиболее просвещенных людей, занимавших высшие административные посты. Таким образом, несмотря на то, что они возникли в условиях наступления контрреволюции, III й IV Думы сыграли прогрессивную роль в истории России. Некоторые из принятых ими законов самим своим фактом существования содействовали экономическому и культурному буму, переживаемому Россией в последнее десятилетие перед первой мировой войной.
В период существования Думы, например, система образования развивалась столь бурно, что к моменту начала войны Россия подошла вплотную к введению всеобщего обязательного образования. В начале XX века было покончено с абсурдной и преступной кампанией, которую проводили против народного образования в конце XIX века реакционные министры. К 1900 году 42 процента детей школьного возраста посещали школу. III Дума большинством голосов утвердила законопроект о всеобщем обучении, внесенный министром образования П. М. Кауфманом-Туркестанским. К несчастью, закон был отклонен Государственным советом, половину членов которого назначал лично царь, и возвращен на доработку в Думу. Позднее этот закон был принят IV Думой. К тому времени министр просвещения граф П. Н. Игнатьев считал, что уровень грамотности среди молодежи в стране позволял ввести систему обязательного начального обучения. И не разразись война, она была бы полностью реализована к 1922 году. Но даже и до войны в школу не ходили в большинстве случаев лишь те дети, родители которых не хотели этого.