В 1929 году фонд Карнеги опубликовал книгу "Русские школы и университеты времен мировой войны". Ее авторы - два профессора, специализировавшихся в области русской системы просвещения, Одинец и Покровский, а предисловие к ней написал бывший министр просвещения П. Н. Игнатьев. Книга была призвана разоблачить миф о том, будто до прихода большевиков лишь 10 процентов населения в стране было грамотным, а правящие классы всеми силами стремились помешать детям рабочих и крестьян получить образование. Если рассматривать состояние высшего и среднего образования в России с точки зрения социальных уровней учащихся, то оно было самым демократическим в мире. Даже до учреждения Думы земства тратили на образование 25 процентов своих средств, а в период ее деятельности - до трети. За время с 1900 по 1910 год государственные ссуды земствам на образование увеличились в двенадцать раз. В 1906 году действовало 76 тысяч школ, которые посещало около 4 миллионов учеников. А в 1915 году число школ уже превысило 122 тысячи, а число учащихся достигло 8 миллионов. За это время был повышен возраст для оканчивающих школы, а учебные программы расширены с тем, чтобы дать возможность наиболее одаренным детям из крестьянских семей продолжить образование в пределах средней школы. В государственных школах обучались не только дети, они стали центром просвещения и для взрослых. При школах создавались библиотеки, проводились лекции, вечерние и воскресные занятия для взрослых и даже устраивались театральные представления. Для подготовки учителей земства организовывали специальные курсы. Ежегодно на учебу за границу отправлялись группы преподавателей и преподавательниц. До первой мировой войны тысячи учителей из государственных школ побывали в Италии, Франции, Германии.
Подводя итоги, Одинец и Покровский писали: "Вывод, который следует сделать из состояния начального и среднего образования в России непосредственно в канун войны, заключается в том, что никогда за всю историю русской цивилизации развитие системы образования не проходило столь стремительно, как в рассматриваемый период".
Наряду со значительными успехами в сфере образования земства, действуя совместно с Думой и кооперативными организациями, добились огромных достижений в области сельского хозяйства. С 1906 по 1913 год площадь обрабатываемых земель возросла на 16 процентов, а урожай увеличился на 41 процент. За этот период ссуды земств на агрономические нужды крестьян повысились в шесть раз. Значительные суммы на эти цели расходовало и центральное правительство. В европейской части России земства всячески содействовали тому, чтобы крестьяне вели фермерское хозяйство с использованием средств механизации, а в Сибири, где земств не было, этим занималось правительство.
Крестьянский земельный банк выкупал у частных землевладельцев миллионы гектаров земель и передавал их крестьянам. Кредитные кооперативные ассоциации и земства снабжали крестьян всеми необходимыми сельскохозяйственными орудиями. К началу войны 89,3 процента всех пахотных земель находились в руках крестьян. Средний размер крестьянского хозяйства колебался от 12 до 30 десятин. В период экономического бума в России перед первой мировой войной экспорт русской сельскохозяйственной продукции возрос на 150 процентов. Крестьянские хозяйства доминировали как на внешнем, так и на внутреннем рынке, поставляя три четверти зерна и льна и практически все масло, яйца, мясо.
Передача земли крестьянам и огромный рост числа фермерских крестьянских хозяйств (к этому времени количество производимой сельскохозяйственной продукции на частновладельческих землях приблизилось к нулю) сопровождались большой миграцией и переселением крестьян, которые осуществлялись при активной помощи правительства, земства и кооперативов. Именно в это время Сибирь вступила в стадию экономического и культурного развития по американскому типу. За годы между русско-японской и первой мировой войной население в этом регионе удвоилось, а площадь обрабатываемых земель утроилась. Сельскохозяйственное производство возросло более чем втрое, а экспорт сельскохозяйственной продукции увеличился в десять раз. Перед первой мировой войной все масло, которое вывозила Англия из России, производилось сибирскими и уральскими крестьянскими кооперативами. И если в 1899 году масло из Сибири практически не вывозилось, то в 1915 году его экспорт кооперативами Сибири составлял тысячи тонн.
Да, именно кооперативное движение, свободно развившееся в условиях конституционной России, дало возможность русскому народу, и прежде всего крестьянству, проявить природную сметку и организаторский талант. До первой мировой войны около половины всех крестьянских хозяйств включилось в кооперативное движение, которое по масштабам уступало в Европе лишь Англии.
В 1905 году число крестьянских кооперативов составляло 7 290 000, а в 1916 году уже 10 500 000. В 1905 году их фонды составляли 375 000 000 золотых рублей, а в 1916 году - 682 500 000. Столь же быстро развивалось кооперативное движение и в городах. Федерация потребительских кооперативов, возглавляемая московским Центросоюзом, стала одной из наиболее влиятельных социальных и политических организаций в России.
Общее улучшение благосостояния народа нашло свое выражение в значительном росте потребления таких товаров, как сахар, масло, керосин, обувь, а также в увеличении вкладов в сберегательных банках. Это признал и советский экономист П. И. Ляшенко.
Согласно расчетам одного из крупнейших специалистов по русской экономике профессора С. Н. Прокоповича, национальный доход России, несмотря на войну с Японией и последовавшую за ней депрессию, которая продолжалась вплоть до 1909 года, увеличился за указанный период на 79,4 процента (в 50 губерниях, по которым имеются данные).
Даже коммунистические авторы временами писали о быстром развитии промышленности за время конституционной "пятилетки" в канун первой мировой войны: "Россия стала быстро продвигаться по капиталистическому пути, оставляя позади старые капиталистические страны, шедшие ранее впереди".
С 1900 по 1905 год промышленное производство выросло на 44,9 процента, а к 1913 году - на 219 процентов. Показатели ремесленных промыслов были еще выше. С точки зрения технического прогресса промышленность в целом прошла стадию дальнейшего развития и модернизации. По далеко не полным данным, капиталовложения на промышленное переоборудование составили в целом за 1910–1912 годы 537,3 миллиона золотых рублей. В этот период процветания капиталовложения в промышленность были в три раза выше, чем в Америке. По концентрации промышленности, которая была выше, например, чем в Америке, Россия стала одной из самых развитых стран мира. Стоимость промышленной продукции России в 1908, 1911 и 1916 годах составляла соответственно 1,5, 5,5 и 8,5 миллиардов рублей.
Перед самой войной началось строительство железнодорожной магистрали Туркестан - Сибирь, "Туржсиб", завершенное уже в советский период. На эти годы были запланированы грандиозные программы преобразования всей экономики страны. Их осуществление прервала война 1914 года.
Такая сверхконцентрация русской промышленности вызвала к жизни два важных процесса. Во-первых, она привела к сосредоточению в городах значительного числа рабочих, создав тем самым благоприятные условия для их организации. Во-вторых, она укрепила не столько позиции средних классов, сколько мощь банковского капитала. Тем самым ни в городе, ни в деревне экономический бум не изменил социальную структуру настолько, чтобы это могло создать прочные предпосылки для формирования конституционной монархической системы.
Жизнь нормально развивающейся страны основана на принципе честной игры. Предполагается, что и власти и простой люд в своих взаимоотношениях придерживаются определенных правил. Всякий раз, когда эти правила нарушают власти, которые обычно обладают превосходством в физической силе, это приводит к злоупотреблениям. И тогда люди оказываются перед выбором: либо покорно смириться с произволом властей, либо встать на путь борьбы в защиту своих основных прав, прибегнув к самым крайним методам.
Побывав в самых разных уголках страны, с годами я приобрел четкие представления о чувствах, надеждах и чаяниях демократически настроенных людей. Позднее, став членом Думы и изучив всю систему управления страной, я ясно осознал всю трагическую сложность отношений между правительством, формально несущим ответственность за благосостояние страны, и верховной властью, находившейся в то время в руках безответственной клики невежественных и бесчестных политиков. У меня сразу открылись глаза: я понял, что правящие и привилегированные круги русского общества абсолютно не желают проявить независимость и передать власть трезвым, здравомыслящим людям.
В то же время для всех стало очевидным, что распутинщина превратилась в позор России и что беспомощность перед ней царя ставит страну на грань нового тяжелого кризиса. Было ясно, что грядущее столкновение не только лишит власти царя, но и те группировки, которые утвердили свое положение в Думе согласно столыпинскому закону от июня 1907 года, поскольку этот закон будет немедленно заменен всеобщим избирательным правом. Россия была единственной великой державой в мире, введение в которой всеобщего избирательного права могло бы привести к демократизации как в политической, так и в социальной сфере без восстания или революции.
80 процентов крестьянского населения страны, владеющего почти 90 процентами обрабатываемых земель; отмирающее дворянство; промышленный пролетариат, сконцентрированный в городах и быстро набирающий силу; все еще политически и социально слабый средний класс; огромная армия бюрократов, в основном состоявшая из образованных людей среднего класса, которые абсолютно не заинтересованы в защите капиталистической системы, и последний, но не менее важный слой общества - интеллигенция, традиционно воплощающая дух русской культуры с его бесклассовыми принципами справедливости и священной неприкосновенности личности, - все эти элементы играли существенную роль в борьбе между привилегированным большинством в Думе и короной, в борьбе, которая приближалась к своему апогею.
Учтя уроки из опыта борьбы за народное представительство в III Думе, октябристы в IV Думе заняли осенью 1912 года место оппозиции. Перед открытием новой Думы А. И. Гучков обратился к своим сторонникам с новым лозунгом "Против участия безответственных людей в решении государственных дел, за правительство, ответственное перед народными избранниками". Таким образом, осенью 1912 года Гучков повторил призыв, с которым выступили кадеты Милюкова в I Думе весной 1906 года.
Приближался еще один критический момент в истории России, и примирение между политическими врагами, до тех пор немыслимое, становилось неизбежным. Их общей целью стало сохранение монархии как символа единства государства при эффективной и полной передаче власти правительству, опирающемуся на поддержку народных избранников. Но это была недостижимая цель. Монарх, которому была ненавистна одна мысль о конституции и который мечтал о возрождении обреченного абсолютизма, не мог допустить парламентской демократии. Пойти на такой шаг было для него равносильно измене самому себе. Судьба все еще оставляла ему шанс…
В полночь 18 (31) июля 1914 года германский посол вручил русскому министру иностранных дел ультиматум. Россия снова оказалась в состоянии войны.
Глава 7
Происхождение и начало войны
Год молчания
Мировая война, которая вызревала в сердце Европы в течение нескольких лет, обрушилась на Россию подобно урагану. Ни одна великая держава в Европе так не нуждалась в мире, так не жаждала его, как Россия после войны с Японией. Объективно- Россия в 1914 году не была готова к войне с Германией, субъективно- русский народ и думать не думал о войне. Он целиком и полностью был занят разрешением внутренних политических, культурных и экономических проблем. Действительно, Россия, которая в 1914 году стояла на пороге нового и решающего внутреннего кризиса, едва ли замечала, как вокруг нее стремительно нарастала внешняя угроза.
Трагическое положение России в канун мировой войны со всей очевидностью отображено в двух письмах из частной переписки между премьером П. А. Столыпиным и А. П. Извольским, который покинул пост министра иностранных дел, чтобы стать послом в Париже.
Две нижеприведенные выдержки в полной мере подкрепляют мое убеждение в том, что великая война самым глубочайшим образом противоречила национальным интересам и задачам России в 1914 году.
21 июля 1911 года Извольский писал Столыпину:
"Вы знаете, что все пять лет, которые я провел на посту министра, меня беспрерывно мучал кошмар внезапной войны. Какой-либо возможности изменить сложившуюся систему союзов не существовало; ее ослабление неминуемо вызвало бы либо общеевропейскую войну, либо безусловное и полное порабощение России Германией. В любом случае это означало бы finis Rossiae [конец России] как великой и независимой державы".
В ответ на это П. А. Столыпин писал: "Колноберже, 28 июля:
Я в высшей степени благодарен Вам за Ваше интересное письмо. Не могу не признать, что тоже был весьма обеспокоен происходившим. Мою точку зрения Вы знаете. Нам необходим мир; война в следующем году, особенно в том случае, если ее цели будут непонятны народу, станет фатальной для России и династии. И наоборот, каждый мирный год укрепляет Россию не только с военной и военно-морской, но и с экономической и финансовой точек зрения. Кроме того, и это еще важнее, Россия растет год от года, развивается самосознание народа и общественное мнение. Нельзя сбрасывать со счетов и наши парламентские установления. Как бы они ни были несовершенны, их влияние тем не менее вызвало радикальные изменения в России, и когда придет время, страна встретит врага с полным осознанием своей ответственности. Россия выстоит и одержит победу только в народной войне. Я делюсь с Вами этими мыслями, потому что понять Россию только по газетам невозможно".
Извольского мучили кошмары внезапной войны отнюдь не из-за игры воображения или потому, что он был нерешительным государственным деятелем, как отозвался о нем лорд Эдвард Грей. Если он и был осторожным, возможно, чрезмерно осторожным дипломатом, то лишь потому, что России становилось все труднее следовать дорогой мира в Европе, балансировавшей на грани войны. Сам лорд Грей в своих мемуарах пишет, что Европа, неуклонно и стремительно вооружаясь, с фатальной неизбежностью приближалась к войне, что все правительства не доверяли друг другу и видели ловушку в любом, даже самом невинном дипломатическом шаге.
Не будучи способной создать новый международный баланс сил, а также сдержать мирными средствами чудовищный динамизм германской экономической и военной машины, Антанта все больше концентрировала свои усилия на производстве и совершенствовании вооружений. Увеличение же армий и военных флотов неизбежно подталкивало Европу все ближе и ближе к вооруженному столкновению, ибо в ходе всякой гонки вооружений в конце концов наступает психологический момент, когда война кажется единственным средством освобождения от невыносимого ожидания катастрофы. После 1909 года война стала лишь вопросом времени. Начала исчезать разграничительная линия между работой дипломата и штабного офицера.
В канун первой мировой войны в Европе существовали три основные проблемы. Это, во-первых, англо-германская борьба за военно-морское превосходство; во-вторых, австро-германо-российские разногласия в отношении Балкан и Турции; и, в-третьих, франко-германское соперничество в вопросе об Эльзасе и Лотарингии и африканских колониях. Разрешение этих проблем было предоставлено дипломатам. Как известно из опубликованных ныне документов, большинство из них отнеслось к этому делу вполне добросовестно. Однако, несмотря на добрые намерения тех, кто осуществлял "секретную дипломатию", эти три проблемы становились все более запутанными и трудноразрешимыми. Приближалось время, когда задача распутать их перейдет от дипломатов к военным.
Нет сомнений в том, что международную обстановку определяло англо-германское соперничество. Когда же германское правительство окончательно решило ускорить начало войны в Европе? Еще в России, да и некоторое время после отъезда оттуда, я придерживался общепринятой точки зрения о том, что Германия приняла решение о начале превентивной войны сразу же после того, как в 1914 году на тайной конференции лидеров большинства Думы ("Прогрессивного блока") в самом конце весенней сессии была одобрена широкая военная программа, предусматривавшая радикальную реорганизацию оборонительной системы России вдоль западной границы. Теперь же, пересмотрев германскую политику периода Балканских войн, я пришел к выводу о том - и это мое глубокое убеждение, - что германское командование утвердило план превентивной войны еще летом 1912 года. Подготовка к ней последовательно и спешно осуществлялась как во время Балканской конференции, так и после нее.
В феврале 1912 года Британское правительство предприняло последнюю попытку достичь соглашения с Германией о прекращении строительства военных кораблей в обоих странах. Для переговоров по этому вопросу в Берлин был направлен влиятельный член кабинета министров и сторонник дружественных отношений с Германией лорд Холдейн, который провел там ряд важных встреч с представителями политических и официальных кругов. Как и следовало ожидать, миссия лорда Холдейна завершилась полным провалом, и он вернулся в Лондон с пустыми руками. Берлинское правительство не было склонно заключать какое-либо соглашение о военно-морских силах до тех пор, пока не произойдет определенных изменений во внешней политике Англии, на которых настаивала Германия. Великобритания, со своей стороны, вообще никогда не была склонна идти на уступки в своей внешней политике, тем более не могла себе этого позволить в 1912 году.
За отъездом из Берлина лорда Холдейна почти немедленно последовало решение о дополнительных ассигнованиях на усиление германских военно-морских сил. 8 марта рейхстаг утвердил второй законопроект о развитии военно-морских сил, внесенный адмиралом Тирпицем.
Миссия Холдейна была последней попыткой Англии предотвратить вооруженное столкновение с Германией. Когда она потерпела провал, то, как мне рассказывал в Лондоне в 1918 году сам Холдейн, неизбежность войны стала очевидной. И с лета 1912 года к ней стали лихорадочно готовиться все европейские державы.
По инициативе британского адмиралтейства между правительствами Англии и Франции было достигнуто сверхсекретное соглашение, о котором не было никаких упоминаний в официальных документах, касавшееся дислокации их военно-морских сил. Весь британский военный флот предполагалось сконцентрировать в проливе Ла-Манш и в Северном море - Великобритания тем самым брала на себя защиту северного побережья Франции; французский же флот предполагалось сосредоточить в районе Средиземного моря.