Троцкий ушел в отставку с поста Председателя Реввоенсовета и был назначен на второстепенный пост председателя Комитета по концессиям. Внутреннее чутье подсказывало Сталину, что еще не пришло время открыто выступать против Троцкого. Он был еще слишком популярен и в партии, и в народе, особенно у молодежи. Если бы в то время мы сумели уловить, что, нападая на Троцкого, Сталин метит во все руководство партии, то его карьера тут же и закончилась бы. Вместо этого он выдвинул вперед Зиновьева и Каменева, позволив им развернуть борьбу с "троцкизмом". Он ловко манипулировал сознанием Зиновьева, позволяя ему думать, что он станет подлинным преемником Ленина. Оба этих деятеля лили воду на мельницу Сталина и одновременно сами дискредитировали себя. Позже, когда Сталин решил от них избавиться, он не встретил в партии сколько-нибудь серьезной оппозиции.
Партийные разногласия и препирательства по доктринальным вопросам утихли на полтора года, но неожиданно в 1926 году вспыхнули с новой силой. На XV партийной конференции, состоявшейся в октябре-ноябре 1926 года, случилось неслыханное и невероятное – Зиновьев вместе со своими единомышленниками, включая председателя Моссовета и заместителя премьера Каменева, оказался в меньшинстве. На первый план опять вышли вопросы теории, прежде всего вопрос о возможности победы социализма в одной стране.
Зиновьев и Каменев, которые теперь были близки к взглядам Троцкого, утверждали, что социализм по своей природе интернационален и предполагает ликвидацию границ, если не всех, то, по крайней мере, между основными индустриальными странами. Сталин, с другой стороны, считал, что "СССР обладает всеми необходимыми ресурсами для того, чтобы построить социализм в одиночку". Официальная итоговая формулировка была результатом исключительно тонкого компромисса и удовлетворила почти всех. Она заключалась в том, что мы можем строить социализм в одной стране, но не можем завершить его строительство, пока в других странах не произойдут революции. Эта казуистическая формула отражала два различных психологических подхода – одни верили в наступательную политику революционного интернационализма, а другие предпочитали национальную замкнутость и отступление. Примерно с такой же казуистикой встречаются сейчас американские политические наблюдатели, когда они пытаются понять смысл последних выступлений Сталина – будет ли он сотрудничать с западными демократиями или же попытается распространить советскую систему на всю Европу.
Сталин очень хорошо подготовился к этому раунду. Все делегаты конференции, за исключением делегатов из Ленинграда, в основном служащих, зависевших от Зиновьева, политического босса Ленинграда, были назначены секретарями местных партийных организаций, которые, в свою очередь, были обязаны своим выдвижением на эти посты Сталину как Генеральному секретарю партии. К этому времени авторитет Зиновьева значительно пошатнулся, в немалой степени благодаря его злобным и предательским нападкам на Троцкого. Не прибавили ему авторитета и поражения, которые под его руководством потерпел Коминтерн в Германии, Болгарии и Эстонии, где выступления коммунистов были утоплены в крови. Я был одним из тех, кто нисколько не пожалел бы, если бы Зиновьев был отстранен от руководства, и у меня было такое впечатление, что эта точка зрения была широко распространена в партии. Сталин удачно воспользовался этими настроениями и нанес поражение группировке Зиновьева, не обнаружив в этом какой-то своей особой заинтересованности.
Около года Зиновьев и Каменев оставались в тени, а затем, забыв свои прежние яростные нападки на Троцкого, открыто пошли на союз с ним в рамках объединенной оппозиции. Этот союз был еще одной ошибкой Троцкого. Многие коммунисты считали Зиновьева и Каменева оппортунистами, которые ради личной власти готовы были как угодно менять свои взгляды. В то же время Троцкий все еще продолжал пользоваться авторитетом, хотя и оказался в меньшинстве. Никто не сомневался в его искренности и преданности делу. Пойдя на союз с Зиновьевым и Каменевым, он заметно подорвал свой престиж, но вряд ли приобрел много сторонников. Возможно, и сам Троцкий, думали мы, был не так уж объективен, как хотел казаться. Во всяком случае, все мы хотели положить конец фракционной борьбе. В памяти еще звучал предсмертный призыв Ленина к единству. В итоге оппозиция не сумела завоевать поддержку широкой партийной массы, и Сталин легко сокрушил ее.
Легко ли было разобраться в тех сложных вопросах, вокруг которых шла борьба? Молодежь могла только полагаться на мнение своих старших и лучше информированных товарищей. Несмотря на все колебания и сомнения, мы в конечном счете всегда руководствовались интересами партии и ее единства. Я был одним из тех, кто всегда поддерживал решения ЦК партии. Мы не могли знать тайные пружины этих решений и все махинации, которые творились в ЦК, но если бы мы даже и знали их, то одной угрозы раскола в партии было достаточно, чтобы мы подчинились. Этот аргумент – ослабление партийного единства вызовет кризис, которым воспользуется контрреволюция, – использовался каждый раз, когда надо было свести на нет любые попытки организовать оппозицию. Он в конечном счете сыграл решающую роль в разгроме действительных соратников Ленина.
В то время как под прикрытием теоретических дискуссий шла личная борьба за власть, в стране происходили важные экономические и социальные перемены. В целом они вызывали недовольство трудящихся и побуждали некоторых партийных бойцов, не утерявших связи с массами, перейти в ряды оппозиции. Результаты новой экономической политики, которая частично восстановила рыночные отношения, были неоднозначны. Нэпманы, получившие контроль над некоторыми государственными предприятиями, нещадно эксплуатировали рабочих, а сами предприятия нередко доводили до злонамеренного банкротства. Продукция социалистического сектора, как правило, не шла напрямую к потребителям, а попадала в руки нэпманов, которые продавали ее с наценкой в несколько сотен процентов. В результате таких спекуляций и расширения черного рынка, подрыва национализированных отраслей экономики в стране появились крупные частные капиталы. Частник действовал умнее и инициативнее, чем государственные предприятия, и при этом не был связан соображениями общественного благополучия.
Роль денег в обществе многократно выросла, в городах появились ночные клубы и игорные дома, и это оказывало деморализующее воздействие. Рабочие, жившие на свою небольшую зарплату, чувствовали себя обделенными в сравнении со специалистами, нэпманами и другими "новыми капиталистами", которые стали появляться из всех щелей. Быстро стала расти разница в доходах. Очень небольшая часть рабочих имела достаточно высокие заработки, но основная масса жила очень бедно. Безработные в Москве бедствовали так же, как и их товарищи по несчастью в Берлине, и даже больше. Рабочие уже были не в состоянии платить высокую квартирную плату за хорошие квартиры, в которые их переселили после революции, и постепенно возвращались в трущобы. Многие дома, еще несколько лет назад выглядевшие красиво и аккуратно, теперь разрушались и превращались в убежища для бедняков.
Те члены партии, которые остро чувствовали эту ситуацию и считали ее более важной, чем идеи единства партии, вбивавшиеся им так старательно в головы, вступали в ряды оппозиции. Однако партия уже устала от фракционной борьбы. К тому же за последние годы Сталин привлек в партию большое число молодежи, не искушенной в политике и не способной к критическому мышлению. В этой обстановке оппозиции никогда не удавалось привлечь на свою сторону больше десяти-пятнадцати тысяч из миллиона членов партии. Голос ее постепенно слабел.
Триумф "партийного единства"
К концу 1927 года, накануне XV партийной конференции, лидеры "Объединенной оппозиции" Троцкий, Зиновьев и Каменев поняли, что бюрократический партийный аппарат, созданный Генеральным секретарем Иосифом Сталиным, не оставляет им никаких шансов на успех, поскольку все делегаты были обязаны своим избранием только Генсеку. В этих условиях лидеры оппозиции, игнорируя нормы партийной дисциплины, решили апеллировать непосредственно к партийной массе.
Было немало признаков того, что симпатии широких масс все еще были на стороне Троцкого и других руководителей, поддерживающих его позицию. В октябре 1927 года в Ленинграде, как обычно, была организована демонстрация в связи с годовщиной Октябрьской революции. Случилось так, что Троцкий и другие лидеры оппозиции, которые ездили по городу в автомобиле, оценивая настроения демонстрантов, застряли в пробке около Таврического дворца. Около дворца были выстроены грузовики, которые должны были служить трибуной ораторам, и один из руководителей местной милиции, видя перед собой столь важных персон, ничтоже сумняшеся провел их на одну такую еще не занятую "трибуну". Быстро пронесся слух о том, что Троцкий был на последней трибуне. Тысячи людей двинулись вперед, окружили Троцкого, преградив путь к трибуне Калинину и другим представителям партийного большинства. Милиция, направленная на восстановление порядка, ничего не могла противопоставить энтузиазму толпы. Несколько сторонников Сталина пытались устроить Троцкому обструкцию, но их свистки утонули в гуле приветственных криков толпы. Калинин и другие лидеры вынуждены были слезть со своего грузовика, вокруг которого не осталось демонстрантов, и перебраться поближе к лидерам оппозиции. Как говорится, если гора не идет к Магомету, то Магомет должен идти к горе. А демонстранты тем временем продолжали скандировать: "Троцкий! Троцкий!".
После этого лидеры оппозиции стали встречаться с рабочими-коммунистами в их квартирах. Теперь эти люди, которые в критические годы революции стояли во главе страны, снова, как в дни своей революционной молодости, стали украдкой встречаться с рабочими, на кухнях, за столами, покрытыми клеенкой, стараясь объяснить рабочим проблемы развития промышленности и мировой политики.
Политические страсти накалились до предела, когда подготовленная Коминтерном и советскими советниками китайская революция начала свое триумфальное шествие. Оппозиция обвинила Сталина в том, что он пошел на союз с Чан Кайши и китайской буржуазией, объединившейся под знаменами гоминьдана против китайской революции. Сталин действительно принудил китайских коммунистов пойти на союз с гоминьданом и заставил их сдерживать наступательный порыв китайских рабочих и крестьян. Он оставался глух к раздававшимся со всех сторон предупреждениям о том, что Чан Кайши готовит в Шанхае военный переворот против коммунистов и профсоюзов. Радек, который как ректор Китайского университета в Москве был достаточно хорошо информирован о происходящем, поддержал Троцкого и Зиновьева, осуждавших тактику Сталина.
Трагические последствия этой тактики очень скоро стали очевидны. На партийной конференции в Москве Сталин заявил, что у него есть договоренность о взаимодействии с Чан Кайши. Это заявление было опубликовано почти одновременно с сообщениями о нападении отрядов Чан Кайши на коммунистов и профсоюзы в Шанхае, что явилось сигналом для антикоммунистической реакции по всему Китаю. Эта реакция достигла своего апогея в кровавом подавлении революции в Кантоне, провозгласившей советскую республику, которая просуществовала всего три дня.
Престиж Сталина был серьезно подорван, и оппозиция удвоила свои усилия. Сталин решил прибегнуть к насилию. Один из секретарей райкомов Москвы по фамилии Рютин предложил создать боевые группы, вооруженные дубинками и свистками, которые должны были заглушать выступления ораторов от оппозиции. Другие группы боевиков по приказу ЦК должны были разгонять неофициальные собрания членов партии.
Накануне 7 ноября 1927 года прошел слух, что оппозиция намерена организовать уличные шествия. До этого момента ОГПУ и милиция оставались в стороне, и Сталин не решался втягивать их во внутрипартийную борьбу. Считалось, что с оппозицией можно будет справиться силами упомянутых боевых групп. Теперь, однако, эти органы были призваны подавить внутрипартийную оппозицию.
Группа оппозиционных членов ЦК заняла один из балконов у входа на Красную площадь, где должны были сходиться колонны демонстрантов. Балкон был украшен портретами Ленина, Троцкого и Зиновьева, а под ним собрались сторонники оппозиции, которые выкрикивали лозунги: "Да здравствует Троцкий!", "Да здравствует оппозиция!". Сотрудники ОГПУ ворвались на балкон, сбросили портреты и арестовали представителей оппозиции. Сторонники Троцкого в колоннах демонстрантов смогли развернуть несколько лозунгов со словами: "Выполнить завещание Ленина!", "Против оппортунизма, против раскола", "За единство ленинской партии!". Милиция и ОГПУ смяли лозунги и избили тех, кто шел под ними.
Троцкий, у которого не было пропуска на Красную площадь, вместо того чтобы идти с колоннами своих сторонников, бесцельно ездил по Москве на автомобиле. В неразберихе кто-то стрелял в него, а пожарные разбили ветровое стекло его автомобиля.
В день праздника я был на Красной площади на официальной трибуне около Мавзолея Ленина, где стояли партийные лидеры. Обстановка была довольно нервозная. Опасаясь каких-то акций со стороны оппозиции, трибуну и Мавзолей отделили от демонстрантов двойной линией милиционеров. За шесть часов, пока продолжалась демонстрация, произошел лишь один малозначительный инцидент. Китайские студенты развернули лозунг, который они пронесли на площадь под одеждой: "Долой оппортунизм в китайской революции!". Позже все эти студенты погибли в Китае потому, что Сталин, сначала заставивший своих последователей подчиниться гоминьдану, в то время как они были способны на самостоятельные действия, позже, чтобы восстановить свой престиж, толкал их, когда время уже было упущено, на плохо подготовленные вооруженные выступления, примерно такие, как упоминавшаяся выше кантонская революция.
Тем временем дискуссии на партийных собраниях становились все острее, но Сталин и здесь боялся дать слово Троцкому, и его приспешники срывали эти выступления. Сталин также продолжал расширять состав Центрального Комитета за счет своих сторонников, насколько вмещал зал заседаний. Эти новые члены ЦК знали, кому они служат. Стенограммы заседаний ЦК показывают, что на Троцкого оказывалось чудовищное давление, чтобы заставить его замолчать. Среди шума и обструкционистских выкриков пламенная речь Троцкого хлестала Сталина как кнутом. Это было его последнее обращение к партийному форуму. Газета "Правда" так сообщила о начале его выступления:
"Троцкий: Нынешний режим через свой аппарат оказывает давление на пролетарский авангард… (Шум в зале усиливается. Оратора почти не слышно.) …бюрократы-выскочки, включая рабочую бюрократию (волнение в зале, свист)… служащих, мелких начальников, новых собственников, привилегированную интеллигенцию города и села…"
Шум в зале не позволил продолжить выступление. Подпевалы Сталина кричали: "Долой его! Долой негодяя!". Зал неистовствовал. Ярославский схватил со стола увесистый том первого пятилетнего плана и запустил его в голову Троцкому, промахнувшись на несколько сантиметров. Некоторые сторонники оппозиции бросились к трибуне и окружили своего лидера кольцом, чтобы защитить его. Троцкий спокойно посмотрел на Ярославского: "Ну, если вы не можете убедить людей этой книгой, вы можете прихлопнуть их ею!".
Зиновьев тоже пытался выступить. "Или вы дадите нам выступить и обратиться к партии, или вам придется посадить нас в тюрьму… Другого пути нет…" Публика засмеялась…
Сталин уже выбрал свою альтернативу. Сторонники оппозиции в низшем звене партии подвергались такому же моральному террору. Их также увольняли с работы. Сталин бил оппозицию ниже пояса. Вот, например, как Виктор Серж описывает реакцию коммунистов своей ячейки на происходившее.
– Послушай, – сказал один печатник Сержу, – сейчас большая безработица. К тому же у меня дети. Если я присоединюсь к вам, а вы потерпите поражение, что будет со мной и моими детьми?..
Сталин не хотел рисковать предоставлением трибуны оппозиции на XV съезде партии, открытие которого было намечено на декабрь 1927 года, и решил упредить события. За две недели до открытия съезда Троцкий, Зиновьев и Каменев были исключены из партии за нарушение партийной дисциплины. Я был на открытии съезда в качестве гостя и видел, как Сталин и его сторонники из числа правых – Рыков, Бухарин и Томский – самодовольно располагались в президиуме съезда – покрытые позором победители. Зал единодушно приветствовал "победу линии партии", но в аплодисментах делегатов было какое-то оцепенение. Как и многие другие, я поддерживал большинство, надеясь, что это раз и навсегда прекратит изнурительную борьбу. Я считал, что интересы безопасности государства и предотвращения раскола партии оправдывали такой радикальный шаг.
Не посоветовавшись с партией, Сталин решил сослать Троцкого в Центральную Азию. В Москве эта новость произвела эффект разорвавшейся бомбы. Несмотря на все происшедшее, члены партии, поддержавшие Сталина, надеялись, что положение еще выправится и репрессивных мер не потребуется.
На вокзале, с которого должен был отъезжать Троцкий, собрались тысячи сторонников, которые скандировали: "Да здравствует Троцкий!". На крыше одного из вагонов был установлен его портрет. Милиция и ОГПУ пытались оттеснить демонстрантов, но когда состав тронулся, они буквально облепили паровоз, и поезд остановился. Протестующие дважды отцепляли локомотив от состава, но все это было напрасно. Троцкого в поезде не было. ОГПУ проявило предусмотрительность.
Троцкий был отправлен с пригородной станции совсем другим поездом. Перед этим в его квартиру без предупреждения ворвалась группа сотрудников ОГПУ и приказала Троцкому и его жене немедленно собираться. Троцкий, не желая давать Сталину повод представить его ссылку как добровольную, решил оказать сопротивление и закрылся в одной из комнат. Сотрудники ОГПУ запросили инструкций у своего руководства и получили указание взломать двери. Один из чекистов, который раньше служил у Троцкого, разбил стеклянную дверь, но при виде своего старого командира его охватило раскаяние.
– Застрелите меня, товарищ Троцкий, застрелите меня! – кричал он.
– Не говорите чепуху, – ответил Троцкий. – Никто не собирается в вас стрелять. Делайте свою работу.
Троцкого насильно на руках вынесли из дома и на поезде отправили в Алма-Ату.
Благополучно отправив Троцкого, ОГПУ принялось арестовывать и высылать его сторонников. Это вызвало определенное недовольство в рядах партии и вооруженных сил, но время для реального сопротивления было уже упущено. Троцкий потерпел поражение.
В 1928 году стали явственно ощущаться трудности, которые предсказывала оппозиция. Приходилось применять чрезвычайные меры для того, чтобы вынудить крестьян сдавать свой урожай государству. Против крестьян Сталин применил силу. Команды "заготовителей" в сопровождении вооруженной охраны изымали у крестьян даже семенной фонд. Были отмечены многочисленные случаи насилия и жестокости. Тысячи крестьян были подвергнуты аресту.