ЭЛИТА НАЦИИ
Белорусская идея - это по сути не популистская идея. Популистские овладевают массами с помощью демагогии и примитивизма. Здесь лозунг должен быть прост и неясен. Земля - крестьянам, фабрики - рабочим, мир - народам… Мы обречены жить вместе с Россией, "я свой народ за цивилизованным миром не поведу", народ требует от президента диктатуры сталинского типа…
Национальная же идея овладевает массами, благодаря стремлению каждого человека приобщить себя к элите, к моральному большинству, к сообществу порядочных людей. При этом национальный идеал остается недостижимо высоким. Он в принципе остается, не исчезает. Соответственно и носители этого идеала - люди, своей порядочностью и умением стимулирующие других подтянуться.
Примеры порядочности и профессионализма в сегодняшней Беларуси есть. Только вот рассмотреть их невероятно трудно, почти невозможно.
Казалось бы, вот он - нормальный человек, а вот - действительно благородный поступок, а вот - потенциальный лидер нации. Но все это какое-то не то что ненастоящее, а невостребованное. Все происходит будто не на широком экране.
Вспомните голодовку Хадыки и Сивчика, суд над Адамовичем или, скажем, порыв Захаренки возглавить демократическое движение. Ведь все это - полновесные страницы современного национального эпоса. Вот только эпос этот не пишется, а значит, не становится тем эволюционным опытом, который уже не придется познавать вновь.
Сидит в общественном сознании какой-то червяк сомнения - а вдруг это не эпос? Утрата элитарности - это утрата и
профессионального уровня. Смотришь на то, что происходит, а дать оценку - уже не умеешь.
Точно так же и стоицизм порядочного человека в нашем обществе рассматривается другими будто через подзорную трубу, перевернутую обратным концом. Почему?
Потому, что в послесоветской Беларуси уже сложился иной набор человеческих приоритетов. И порядочность в этот набор не входит. Это, кстати, - первый признак недооформленности нации, которая не выработала и не утвердила своего национального стереотипа порядочности. Энергичные популисты, занявшие белорусский престол, утверждают в обществе криминальное сознание, подозрительность, веру в светлое вчера, политическую, культурную, этическую полуграмотность.
Примеры этого - в каждом спиче Лукашенки и его компании. Достаточно вспомнить высказывания о двух великих языках и недостойном своем, о не только плохом Гитлере, или - панибратские обращения к митрополиту Филарету на публике. "Я православный, бывший атеист, - говорит Лукашенко в пятитысячный зал, - Филарет подтвердит". И этот пожилой человек, которого зацепили всуе, действительно кивает головой.
А что же на все это оппозиция?
Оппозиция видит свое призвание в публичной критике власти, и уже поэтому как бы вынуждена говорить на том же языке, существовать в той же системе координат, то есть ценностей. Вот почему и оппозиция не включает порядочноть в список своих приоритетов. Как нечто сегодня ненужное.
Странно бывает наблюдать, как вчерашние интеллигенты, белая кость нации, - пролетаризируются, превращаются в людей улицы. Они уже не мыслят высокими категориями вечности, их жизненный горизонт виден лишь до ближайшей манифестации.
Сегодня - 200 арестованных, завтра - первая кровь, потом - массовые репрессии… Даже если это судьба Беларуси, то этого мало. Если все возрождение ограничивается уличной борьбой, то в этой борьбе неизбежно девальвируется ценность человеческой жизни и цена насилия. Вот откуда берется разница между румынским и чешским, между албанским и балтийским путями развития. Там, где олимпийский огонь национальной идеи принадлежит элите общества, возможны только бархатные и поющие революции.
Тем временем в Минске массовые "посадки" и голодовки манифестантов превращаются в своеобразные будни, в быт. А рядом с этим не возвышается, не вырастает никакая моральная альтернатива. Оппоненты власти будто смирились с тем, что падение нации должно произойти до конца, и тогда, мол, начнется какое-нибудь восхождение. Но даже если так - откуда оно возьмется? Откуда вообще берется нравственный потенциал?
Лично я не знаю, какую Беларусь принесут с собой современные оппозиционеры. Думаю, они и сами не представляют. Их цель - народная революция, а не то, средством достижения чего могла бы эта революция послужить. Иначе они уподоблялись бы собственному нравственному идеалу, а не своим политическим противникам. С другой стороны, "революция для революции" приведет лишь к тому, что в Беларуси установится такой климат и такой политический механизм, при котором на место свергнутого Лукашенки смогут в принципе приходить только такие же лукашенки.
Куда же подевался позитивный идеал?
Совсем недавно на такие мои размышления один старый приятель, деятель оппозиции, брезгливо поморщился: "интеллигентские штучки".
Порядочный человек сегодня в Беларуси либо попросту не замечается, либо буквально прячет свою порядочность. Причем одинаково он это делает и в райотделе милиции, где за такие вещи можно и схлопотать, и в штабе оппозиционной партии, где ему сейчас же заметят, что он оторвался от народа.
Действительно, как-то неудобно мыть руки, когда все твои единомышленники сразу прошли к столу. Неудобно петь в ноту, когда вокруг не строят. Неудобно в дискуссии сослаться на пример Польши или Балтии (здесь вам не там!). "Интеллигентские штучки". От таких метаморфоз, бывает, теряешь чувство места и визави. То ли перед тобой старый большевик (50 лет в партии), то ли идеолог из ведомства Титенкова, то ли деятель оппозиции, которая все еще называется "Возрождение".
ПОИСКИ УТРАЧЕННОГО ИДЕАЛА
Спасение от всей этой пролетарщины, от безмерной народности и толпомании можно найти только в деревне. Там, где еще можно отыскать обязательный и единый для всех стереотип порядочного человека. Но для того, чтобы он заработал и в городе, общество должно радикально изменить свое отношение к деревне.
Дело в том, что белорус не преодолел барьера урбанизации так, чтобы остаться при этом белорусом и сохранить лучшие качества человека. Наш вчерашний крестьянин завоевывал город количественно, а не качественно. Он приспосабливался, а не утверждал свое. В результате он занял в городской иерархии человеческих качеств едва не последнее место. Он часто при должности, но это только потому, что его много. Вовсе не потому, что он лучший человек. Будь его меньше, он мел бы улицы и подавал пальто. В определенном смысле он сейчас этим и занимается. Даже будучи при должности.
Наши деревенские мигранты ничего, кроме кумпяка, с собой не привезли. Ничего своего. При переезде они отбросили лучшие качества человека, которым учили их мать и деревенский обычай. До сих пор помню, как удивленно моргал один совсем городской парень- первокурсник, заговоривший по-белорусски, когда сокурскники - вчерашние крестьяне - вынесли на это свой приговор: "Ну и езжай в свою деревню".
Таких анекдотов в Беларуси масса. Только вот не пользуются они популярностью. Через перевернутую подзорную трубу все это - не смешно.
Нечто совершенно обратное произошло у литовцев и латышей. Они - такие же деревенские мигранты - утверждали в городе свои нормы порядочности и морали, привезенные из деревни. Они присвоили город. Есть у нас такое расхожее представление о культурности балтов. Так вот, и в Вильню, и в Ригу они привезли свою культурность из деревни. И советский гражданин - "совок" - отступил: либо уехал, либо окончательно спился, либо, что произошло с несомненно лучшими представителями, подтянулся, принял правила игры, среди которых был и язык. Язык стал знаком присоединения русского к моральному большинству, к элите, где его, кстати, охотно приняли и признали. При том, что половина Вильни и сегодня говорит по-русски, а все до одного литовцы по-русски понимают, это не их, не литовцев проблема. Это ваша проблема - если вы не умеете по-литовски. Они, литовцы, могут вам только посочувствовать. И это логично.
Ибо человек, владеющий двумя языками, имеет интеллектуальное преимущество над тем, который владеет только одним. В Минске сегодня господствует обратная логика. Белорусскоязычный, владеющий двумя языками, становится вдвое более беззащитным перед хамством одноязычного, чувствующего свое преимущество. - Чыво?
- огрызается на него молодуха- продавщица. - Ты што как няруски!
- журит его коллега по работе. Так происходит потому, что белорусскоязычный - слишком доступен, он не олимпиец, он не создал в обществе своего, пусть небольшого, морального большинства, элиты. Он - наоборот - стремится быть "ближе к народу".
У прибалтов деревня неизменно остается национальной святыней лучших человеческих качеств. У нас она была обозвана деревней, колхозом и т. д. Крестьянин, едущий в город, осознавал свое "хамское" происхождение, отбрасывал его, и таким образом становился настоящим хамом в городе.
Сменились времена, и нам уже не нужен человек, который что-то свое - отбросил. Поэтому в поисках национального стереотипа порядочности мы, городские, поедем в деревню. В испохабленную предсе- дателями-паханами, разграбленную, отселенную, и все-таки еще живую. Возможно, мы зайдем не в каждую хату, но уцелевшие гнезда человечности найдем именно здесь. Не даром ведь так держались за деревню белорусские писатели всех времен. Правда, так и не добились они одного - не создали из деревни святыню, моральный кодекс нации. Вслед за ними проигнорировала эту надежную почву под ногами и национальная оппозиция.
"НЕ ЛЮБЛЮ НАРОД"
Кстати, почему так произошло? Видимо, по той же причине социалистичности белорусского национализма.
Наши писатели, за исключением, может быть, Максима Горецкого, не вывели героя - порядочного человека - через противопоставление его хаму. Так, как это сделал Булгаков в "Собачьем сердце".
- Знаете, профессор, - говорит пролетарская активистка Преображенскому, - вас надо было бы арестовать!
- А за что? - з интересом спрашивает профессор.
- Вы ненавистник пролетариата!
- Да, я не люблю пролетариата, - грустно соглашается Преображенский.
Вот чего мы не находим в белорусской литературе. Она так и не сподобилась произнести эту сакраментальную фразу. Ее социалистические симпатии и стереотипы не позволяли. Но рано или поздно она вынуждена будет сделать это. Ибо если сегодня так называемый народ большинством голосов отказывается знать, куда идут деньги из госбюджета, и избирать себе начальство, нормальный человек не может не испытать это чувство: если народ - это темнота, тогда - да, я не люблю народ.
Здесь, видимо, следует развести понятия. Народ - это, конечно же, не стадо баранов. Это даже не население. Это не физическое, а моральное большинство, сообщество, суб'ект. Это вовсе не бессознательная масса. Народ, он ведь может и в леса пойти. А те, что "абы тихо", "как все", "не знаю, и знать не хочу" - это даже не толпа. Это биосфера.
Современная белорусская литература ищет именно эту тему - противостояние нормального человека хаму. Пока никто не отваживается нарушить социальную девственность. Никто не зафиксирует это противостояние, заполнившее саму нашу жизнь сверх всякой меры.
Признаться, сначала, не найдя выразительного и для всех приемлемого нормального человека в современной жизни и литературе, я даже подумывал смоделировать его. Но получился у меня банальный набор прописных истин, о которых все знают с детства. И тогда я понял, что нормального не следует типизировать. Ведь он не герой, в смысле героизма, и слишком индивидуален, чтобы делать из него типаж. Этим он и ценен, этим и нормален. Что до обобщения… Делай то, чему учила твоя мама, не забывай чистить зубы и произносить волшебное слово, работай профессионально, не приноси другим вреда и старайся не приносить забот. Просто будь нормальным, и все, Большего не скажешь. Типизации же требует как раз не-нормальный человек.
Идея лучшего человека станет важнейшей для народа, когда народ устанет восхвалять безродного и ни на что не годного хама. Причем - хама в себе самом. Никто ведь не обращается к врачу, чтобы тот "нашел" у него здоровье. Диагностируются болезни, а не норма.
Со школы все знают стихотворение Янки Купалы "А хто там ідзе?" Своеобразное кредо белорусской нации, переведенное на 80 языков мира. Так вот, в этом стихотворении, при всей утвердительности последней строки: "Людзьмі звацца" - не содержится Задачи и Выхода. (А что, мы и так не люди?) Чтобы действительно людьми зваться, сегодня нам нужно от чего-то отталкиваться. От того, что так плохо в нас и вокруг нас. Нам надо не утверждать себя такими, какие мы есть. Нам нужно вырывать из себя черты "совка", которые на глазах становятся нашими национальными чертами. Словно тот колтун, который сделали нам главным национальным отличием в XIX веке.
Между прочим, есть у Купалы и другое стихотворение. Написано оно тоже в начале века, на пару лет позже. Это также кредо. Вот оно:
Хто ты гэткі?
- Свой, тутэйшы.
Чаго хочаш?
- Долі лепшай.
Якой долі?
- Хлеба, солі.
А што болей?
- Зямлі, волі.
Дзе радзіўся?
- У сваёй вёсцы
Дзе хрысьціўся?
- Пры дарожцы
Чым асьвенчан?
- Кроўю, потам.
Чым быць хочаш?
- Ня быць скотам.
"ОН НАС ВСЕХ ПОЛОЖИЛ НА ЛОПАТКИ!"
Основные черты политической жизни РБ
"Но, как он их всех положил на лопатки!" - говорит мне приятель о Лукашенко. И радуется при этом чисто по-болельщицки. Я соглашаюсь; да, положил. Не честно, правда, не по-спортивному. А главное - что дальше? Ничего же не поправилось за эти почти три года в нашей жизни. Вот и выходит, что он не только их, политиков, положил, а и нас, всех, народ - положил. Вот мы и лежим. Думаем…
ПЯТЬ ПРАВИЛ КЛАССИЧЕСКОЙ ДЕМАГОГИИ
Переспорить демагога так же трудно, как убить дракона. А если демагог у власти, которую демагогией же и завоевал, то переспорить его невозможно. По крайней мере, Лукашенко у нас еще никто не переспорил. В его лице Беларусь едва ли не впервые столкнулась с классической демагогией, тем, чего не было у прежней коммунистической начальственной братии. Не было у них такого коварства и ударов ниже пояса. Хотя там, конечно, действовали другие законы. Там били сразу в зубы.
Возможно, классическая демагогия - это еще один "подарок" белорусскому народу ко времени его становления. Необходимая фаза развития. Так же, как у ребенка абсолютно необходимая фаза - ходить в штанишки.
Вообще демагог - это вождь народа. По крайней мере, так это понимали древние греки. И суть явления не изменилась до наших дней. Только само слово "демагогия" понимается сейчас по-другому. Практическая политика дискредитировала многие слова. Сегодняшняя энциклопедическая дефиниция говорит, что демагогия - это обман преднамеренным извращением фактов, лживыми обещаниями, лестью; лицемерное подлаживание под вкусы малосознательной части масс для достижения политических целей. Критерий нравственности произнесенного слова слишком расплы- вист и нефиксирован. Поэтому демагогия живучая, может быть, даже вечная.
С ними невозможно спорить. Они говорят: "Так хочет народ". Оппоненты в ответ: "Референдум был фальсифицирован". Они: "Да перестаньте, кто доказал?.." Вы им: "А почему тогда Запад не признает?" Ответ: "Ну, вот вы опять - Запад, Запад…" Что здесь скажешь?
Вы вслушиваетесь в аргументы, в том числе и те, которые против вас. Вы готовы изменить точку зрения, если их аргументы будут сильнее. Сегодня так часто цитируют слова о том, что я, мол, с вами не согласен, но готов умереть, лишь бы вы высказались… И в этом ваша ошибка. Потому что они твердо усвоили, что никакая истина не рождается в спорах. Их задача - сказать свое, нравится оно вам или не нравится. Они - сегодняшнее белорусское начальство - говорят не для того, чтобы их услышали, а только для того, чтобы забить гвоздь.
Это и есть классическая демагогия. Буря и натиск. Какие могут быть аргументы? Мы обречены жить вместе с Россией, что вам здесь еще неясно? Действительно, что здесь ответишь? Что мы не обречены?.. Ну-ну. Сколько вам понадобится слов и времени, чтобы это доказать?..
Журналист российского НТВ ведет передачу "Герой дня" - с депутатом Госдумы Тихоновым. Журналист хочет логики, игры аргументов. Тихонов хочет заявить свою точку зрения - вбить гвоздь. Разговор о белорусско-российском союзе. "Они, - говорит журналист о белорусском начальстве, - запретили передачу информации за рубеж, в частности, нашим корреспондентам НТВ!" Тихонов отвечает: "Э-э, Саша или Петя (или как там этого журналиста), вы ведь знаете, что опытный телеоператор из двухсот демонстрантов может сделать две тысячи". Что тут ответишь? Что телеоператор может сделать и наоборот? А о чем разговор?..
- Да они же били людей! - говорит журналист, путаясь в своих фактах. - Я сам видел в кадре разбитое лицо милиционера.
- Правильно, - хватает подачу Тихонов, - так кто кого бил?
- Но режим Лукашенко посадил за решетку вице-спикера Геннадия Карпенко! - достает журналист последний козырь.
- А как вы думали? - отвечает Тихонов. - За разбитое лицо милиционера надо нести ответственность. И суд должен разобраться, Карпенко разбил ему лицо или не Карпенко.
Журналист, хотевший устроить искрометное шоу и точными аргументами разбить белорусско-российский союз с блеском драйзеровского адвоката, - окончательно загнан в угол. Его слова отлетают от мраморной улыбки визави, словно теннисные мячики. "Ладно, - говорит журналист, надеясь уже не на победу, а на сочувствие, - если честно, вы действительно считаете, что в Беларуси демократический режим, и нам надо с ними объединяться?"
- Да, - отвечает депутат. - В Беларуси демократический режим, более стабильный, чем у нас в России. А за объединение с Россией уже высказался белорусский народ. На референдуме.
Круг замкнулся…
Понятно, кто победил, точнее, чей метод оказался более железобетонным. У депутата была задача сказать - как выстрелить, а у журналиста - доказать что-то депутату, зрителям и себе самому. Не вышло. Ибо очевидно, что первый выхватил свой кольт и произвел выстрел быстрее, чем второй находил в гроссбухах своих доказательств нужные протоколы.
Классическая демагогия побеждает не только в беседе начальника с журналистом. Вы можете тоже быть начальником и занимать более выгодную позицию, но если вы не демагог, вы проиграете.
Помните брифинг претендентов в президенты Беларуси? Лукашенко против Кебича. Кебич: Скажите, Александр Григорьевич, а как вы собираетесь запустить заводы? Лукашенко: У нас, уважаемый Вячеслав Францевич, есть методы. Нужно обеспечить людей работой, сохранить рабочие места, не разбазаривать народное добро. А что делали вы?..
На это Францевичу остается только усиленно моргать. Ну, делать
- не делал, но говорил ведь все время то же самое.
Вася и Зина смотрят все это по телевизору. Вася чешет затылок: А вот ведь как будет запускать - не ответил. Зина: Но хорошо же говорит, правильно…