"…По Вашему поручению в г. Калининграде с 17 по 26 марта 1967 года находилась рабочая группа в составе т.т. Ермолаева А. И., Глушкова В. К., Кучумова А. М., Лернера Я. М., Поповой М. И. и Роганова С. М. Перед данной группой была поставлена задача на месте изучить имеющиеся материалы… и на основании их анализа выработать предложения для правительственной комиссии…
…Было проведено совещание рабочей группы в облисполкоме с участием организаций, которые в той или иной степени могут оказать помощь в розысках похищенных… ценностей…
Анализ… материалов и документов, а также имевшие место беседы дают основания полагать, что многие музейные ценности, не исключая Янтарную комнату, немцам из Кёнигсберга вывезти не удалось и они находятся в различных тайниках и укрытиях города или его окрестностей.
По нашему мнению, наиболее вероятными местами укрытия Янтарной комнаты и других ценностей следует считать:
1. Королевский замок (северо-западная часть, южная часть и другие части…).
2. Бункер под кирхой ул. Штайндамм (у нынешнего дома облпрофсовета).
3. Бункер на ул. Штайндамм – Ланге Райе (в районе нынешнего размещения автобазы) …"
Итак, как мы видим, Королевский замок был в числе первоочередных объектов поисковой деятельности, а это позволяло надеяться, что уж теперь-то его исследуют вдоль и поперек. Возникал шанс дать исчерпывающие ответы на вопросы, поставленные Брюсовым и Кучумовым еще в первые послевоенные годы.
6 апреля 1967 года в Министерстве культуры РСФСР состоялось первое заседание Правительственной комиссии, на котором начальник Управления музеев Ермолаев обстоятельно рассказал о результатах командировки в Калининград и выводах рабочей группы. Главное, по мнению Александра Ивановича, заключалось в том, чтобы грамотно решить вопрос об организации поисковых работ. В этом был залог успеха создаваемой экспедиции.
Не буду утомлять читателя пересказом в целом небезынтересной дискуссии, развернувшейся на заседании. Скажу лишь, что разговор там шел достаточно компетентный и проблема поиска рассматривалась с разных точек зрения. Думается, и для нынешних поисковиков принципиальные подходы некоторых участников Правительственной комиссии не утратили своей актуальности и в наши дни.
А что же решили члены комиссии в отношении Королевского замка? Ведь в 1967 году полным ходом шла разборка развалин и расчистка площадки для будущего Дома Советов, а это лишало возможности вести обстоятельную исследовательскую и изыскательскую работу в руинах. Да и времени до того момента, когда на месте замка должна была появиться ровная площадка, оставалось совсем немного.
В ходе того памятного заседания Правительственной комиссии о Королевском замке говорилось очень много. Например, представитель инженерных войск армии предложил не вести раскопок подвалов Королевского замка, а сначала обеспечить подрыв и снос всех строений на поверхности – башен, стен с контрфорсами, остатков громадной колокольни. В крайнем случае он рекомендовал обследовать самый верхний ярус подвалов, а за второй и третий ярусы приняться тогда, когда обломки будут вывезены и на образовавшейся площадке можно будет вести работы по вскрытию подземных сооружений – подвалов, ходов, замуровок. Эта точка зрения в целом была поддержана участниками заседания, но Вениамин Дмитриевич Кролевский все-таки не удержался и высказал свое скептическое отношение к работам в развалинах замка.
Из выступления В. Д. Кролевского на заседании Правительственной комиссии 6 апреля 1967 года. Стенограмма
"…Теперь относительно поиска на первом ярусе, в подвале. Боюсь, что там ничего существенного нет. Первый ярус я проходил сам, но проходил там, где нет обвала; еще в 1949 году там можно было пройти, а потом уже произошли обвалы, когда начали проводить работы.
…Дальше 25 метров не углублялись. Мы находили разные вещи, даже золотые, ювелирные, они носили бытовой характер. Музейных ценностей не нашли. Надо углубиться. Я думаю, что все работы сосредотачивать на одном Королевском замке не стоит. Думаю, что Роде не был таким простаком, чтобы оставить в "Блютгерихте"…
Вы знаете, что Кох посетил… (замок. – Авт .). Он ругал Роде за то, что он как будто не укрыл Янтарную комнату. Но это необходимо проверить, так как заботы у Коха были другие…"
В то же время приглашенные на заседание комиссии специалисты резко критиковали характер работ, проведенных в прошлом на территории замка. Без точных планов, фотоснимков и описаний поиск вести невозможно, так как "методом тыка" никогда никто и ничего не достигал. С такой сентенцией нельзя не согласиться, жаль только, что в жизни так и не удалось в полной мере избавиться от подобного "творческого" метода, даже в работе Калининградской экспедиции.
Серьезную озабоченность почти у всех членов Правительственной комиссии вызывал огромный ажиотаж, возникший вокруг поиска Янтарной комнаты, который мог стать существенным препятствием для вдумчивой, обстоятельной работы. Председатель и члены комиссии сетовали на то, что "невероятные полчища людей устремляются (в Королевский замок. – Авт. ), стремясь найти золотые вещи", что обнаруженная в развалинах буквально перед отъездом из Калининграда старинная посуда с фирменным вензелем винного погребка "Блютгерихт" оказалась разграбленной мародерами. Но еще больше организаторов поисков беспокоили инициативные группы кладоискателей, хорошо организованные и оснащенные.
Из выступлений на заседании Правительственной комиссии 6 апреля 1967 года. Стенограмма
"…Во время нашего пребывания в Калининграде на поверхности замка ковырялись несколько "поисковых" групп, и прежде всего… группа некоего Цедрика, который продолжительное время работает над этим объектом и… весьма целеустремленно – нанимает бульдозеры, технику, рабочих.
…Мы были вьнуждены, уезжая из Калининграда, оставить своего работника – члена группы А. М. Кучумова – бывшего хранителя Янтарной комнаты в Царском Селе, с тем, чтобы он там дежурил и как только обнаружит каких-то разбойников… немедленно сигнализировал…"
Обидно, конечно, что такие инициативные и деятельные люди, как Иван Тимофеевич Цедрик, о котором я уже не раз рассказывал в этой повести, попадали в разряд "разбойников", в то время как, на мой взгляд, было крайне важно всячески привлекать таких энтузиастов к поисковой работе, использовать их авантюрную жилку, направляя их усилия в организованное русло. По-видимому, и мы с Володей, "обследовавшие" руины замка как раз в то время, когда там работала группа Правительственной комиссии, тоже производили впечатление подозрительных личностей и вполне могли быть отнесены к категории "разбойников". Хотя спустя два года это не помешало мне стать сотрудником экспедиции и внести свою лепту в поисковую работу.
Несмотря на то что в течение 1967–1968 годов, в период решения очень сложных вопросов организационного характера, связанных с образованием Калининградской геолого-археологической экспедиции, плановые работы на территории замка не проводились, по инициативе В. М. Якубовича, который долгие годы сам активно участвовал в поисковой работе, было сделано несколько раскопов среди гигантского нагромождения обломков и мусора. Тому, что еще сохранилось от замка, – двум никак не поддающимся подрыву круглым башням и громадным стенам западного крыла – оставалось стоять считанные месяцы. Вереницы самосвалов вывозили, казалось, ничуть не уменьшающиеся завалы кирпича и щебня. Саперы перевели уже не одну сотню подрывных шашек, а танковым тягачом был порван уже не один металлический трос, с помощью которого заваливались остовы стен.
Раскопы производились при помощи одноковшового экскаватора в разных местах, но ни единого раскопа не было сделано в кирпичном крошеве, оставшемся от северного крыла. По-видимому, Владимир Михайлович не считал достаточно перспективной в плане поиска эту часть Королевского замка или не хотел до геофизического обследования даже пытаться вскрыть подземелья под старыми орденскими залами. В результате вплоть до лета 1969 года руины северного крыла замка практически не исследовались, и только с созданием экспедиции началась там, прямо скажем, несколько запоздалая поисковая суета.
Поначалу предполагалось, что территория замка перед разборкой оставшихся обломков и проведением раскопок будет подвергнута проверке геофизиками. Но как всегда у нас бывает, сплошные накладки и организационные упущения привели к тому, что работа экспедиции и геофизические исследования проводились почти одновременно.
Из отчета о результатах опытно-производственных геофизических работ Калужской геолого-геофизической экспедиции.
Калуга, 1974 год
"…Геофизические исследования на территории бывшего Королевского замка… проведены по одиночным профилям, по которым невозможно дать сколько-нибудь уверенных рекомендаций. Кроме того, этот объект был исследован буро-вскрышними работами, …которые не вскрыли каких-либо подземных захоронений. Интересно, однако, что на глубине 10–13 м скважинами № 2, 4, 6, 8 встречены пустоты, заполненные водой, с мощностью до 1,5 м. В случае определенной площадной приуроченности этих скважин следует обратить на это особое внимание".
Чтобы читателю, знакомящемуся с этой косноязычной абракадаброй, было ясно, какие конкретно участки северного крыла замка "просветили" своими приборами геофизики, сообщу, что профили обследования пересекали груды кирпича и обломков в месте расположения бывшей башни фогта Лиделау и чуть в стороне от нее (там, где под землей располагались громадные винные подвалы "Блютгерихта"), а также в том месте, где, по данным Кучумова, должна находиться уже упоминавшаяся "комната со сводами". Но, как видим из отчета, результаты оказались неутешительными. В северном крыле замка, буквально нашпигованном подземельями, в том числе имеющими второй, углубленный ярус, не было обнаружено ни одного мало-мальски интересного подвала! Почему? Отчасти геофизики это объяснили сами.
Из выступления начальника геофизической партии В. П. Климовских на совещании по итогам работы Калининградской экспедиции. 15 декабря 1969 года. Стенограмма
"…Работы в городских условиях… очень затруднены вследствие наличия промышленных помех и других наружных построек, которые оказывают влияние на наши методы…
…Мы сейчас находимся в затруднительном положении в смысле выдачи определенных выводов… Имеются аномалии, но чем они вызваны, мы не знаем… Если мы получим результаты проверки наших аномалий, мы будем умнее… А так как мы сделали в этом году, собрав все методы – этого делать не стоит. И этот печальный опыт надо учесть…"
Итак, современная наука явно подводила поисковиков. То ли набор методов не соответствовал решаемым задачам, то ли проверяли не там, где следует. Например, почему не провели магнито– и электроразведку подвалов под "Большим" и "Малым ремтером", а также "Конвентом"? Факт налицо: когда на территории замка начал работать экскаватор, в экспедиции имелись крайне смутные представления о том, где же надо в первую очередь проложить траншею или выкопать котлован. Как ни прискорбно это сознавать, но заключительный этап обследований замка, который продолжался до тех пор, пока оставшуюся от него кирпичную пыль не скрыли плиты и газоны Центральной площади, проводился больше по наитию, чем на основании выверенных данных и точных расчетов.
Я имел возможность не только лично наблюдать за этими беспорядочными, хаотическими действиями, но и непосредственно участвовать в работах, названных впоследствии громкими словами "исследовательские и поисково-производственные работы". Мария Ивановна Попова, руководившая в то время поисками, человек энергичный и самоотверженный, пыталась организовать дело так, как это предполагалось с самого начала, как предусматривали решения Правительственной комиссии, рабочей группы и планы самой экспедиции. Но сразу обозначились труднопреодолимые препятствия с выделением техники для проведения земляных работ. Казалось бы, что еще нужно – есть постановление Совета Министров РСФСР, решения Правительственной комиссии, облисполкома. Во все привлекаемые к работам организации отправлены соответствующие заявки и письма. Выделены достаточные средства. Но все стоит на месте, потому что необходимые работы, оказывается, не были включены в план 1969 года, и экспедиционному руководству каждый раз приходилось, унижаясь и заискивая, выпрашивать у "богатых" начальников то экскаватор, то буровую установку, то бульдозер. Причем давали они технику нехотя и, как правило, в субботние и воскресные дни, когда уговорить рабочих трудиться после обеда было практически невозможно. Получалось как в известной интермедии Аркадия Райкина: кирпич есть – раствора нет, раствор есть – кирпича нет.
Спустя два с лишним года после памятной поездки в Калининград, от которой у меня остались смутные ощущения упущенных возможностей, в июльские дни 1969 года, я, уже будучи студентом истфака МГУ, работал в качестве полноправного члена экспедиции. Не буду рассказывать подробно, как московскому студенту удалось попасть в столь романтическое и не очень афишируемое предприятие. Жажда приключений и уверенность в собственных силах помогли преодолеть массу преград – и нежелание родителей отпускать в город, таящий в себе немало опасностей; и грядущий призыв на службу в армию, который неумолимо поджимал оставшиеся до осени дни; и подозрительность экспедиционного начальства, крайне осторожного в подборе кадров. В Калининград я приехал вместе с Виктором Купцовым, с которым нас со школьной скамьи до сих пор связывает крепкая дружба. Потом мы еще не раз бывали вместе в Калининграде, но лето 1969 года оставило самые сильные впечатления, предопределившие во многом наш дальнейший интерес к проблемам поиска художественных ценностей.
Решающее слово сказал находившийся в то время в Калининграде Анатолий Михайлович Кучумов, и после нескольких обстоятельных бесед с В. М. Якубовичем и М. И. Поповой нас зачислили в штат экспедиции. И завертелся калейдоскоп интереснейших событий: осмотры подземелий замков, раскопки вероятных захоронений ценностей, спуски в страшные колодцы и обмеры бункеров, обследования "глухих" уголков в городе и области, беседы с людьми удивительной судьбы…
Конечно же, память вряд ли бы сохранила подробности работы на том или ином объекте. Тем более что "поисковых точек" летом 1969 года существовало несколько десятков. Но Королевский замок, или, точнее, территория, где он раньше находился, среди них занимал особое место. И не только потому, что у меня еще свежи были воспоминания о спуске в подвалы "Блютгерихта" и башню фогта Лиделау. Как все дороги ведут в Рим, так и многие версии в той или иной степени связывались с мрачными подземельями замка. А в том, что под толщей обломков сохранились обширные подземелья, не сомневался никто – ни Анатолий Михайлович Кучумов, сам обследовавший некоторые из них в 1946 и 1949 годах; ни Иван Тимофеевич Цедрик, теперь уже штатный сотрудник экспедиции; ни, конечно, я сам, готовый вместе со своим приятелем, несмотря на подстерегающие опасности, спуститься в саму геенну огненную.
Большинство работ тем летом проводилось на месте южного и восточного крыльев замка. Саперы подрывали предполагаемые своды подвалов, экскаватор с воем и скрежетом переваливал каменное крошево, образуя глубокие траншеи, бульдозер вслед за ним засыпал ямы. На месте северного крыла было сделано только три раскопа. Один, шестиметровой глубины, – с внешней стороны фундаментов "Малого ремтера" и "Конвента", – где, по некоторым версиям, мог быть подземный ход в сторону несохранившейся Альтштадтской кирхи. Другой – в том месте, где, по предположению А. М. Кучумова, располагалась "комната со сводами", подвалы под которой безуспешно искали в послевоенные годы. А там, где когда-то проходил подземный ход, соединявший орденскую Фирмарию с бывшим рыцарским "Домом Конвента", была прорыта глубокая тридцатиметровая траншея.
Нельзя сказать, что проведенные работы оказались уж совсем безрезультатными – кое-что интересное удалось все-таки обнаружить в летние дни 1969 года. А это лишний раз доказывало, что искать здесь стоило, но делать это надо было как-то иначе, более целенаправленно, что ли – не перескакивая с места на место, не удовлетворяясь поверхностными раскопами и не переходя в другую часть объекта до тех пор, пока не станет совершенно очевидной тщетность попыток обнаружить что-то в первоначальном месте. Такие мысли возникли в период работы экспедиции на территории Королевского замка. Возникают они и сейчас при чтении старых записей. Судите сами.
Из дневниковых записей А. С. Пржездомского.
22 июля 1969 года
"…Подъем – 6.00. Встали, собрались… взяв спецовки, поехали на замок. Там уже бродил Анатолий Михайлович…
Часов в 9 начались работы. Экскаватор выгребал куски кирпича, камни, мусор, взломал "ложный подвал", который мы вчера взрывали. Через полчаса он переехал к месту "колодца", который указывал Цедрик, и начал копать там, а мы с Витей, пока не было солдат, начали копать в котловане.
Первой находкой в нем была моя. Разгребая киркой кирпичи, я наткнулся на камень округлой формы… Стал руками в рукавицах очищать предмет. Это было ядро из камня, видимо, старое средневековое ядро. Я… показал его нашим археологам. Они были в восторге. Наконец, нашли!
…Тут же под лопатой обнаружили старинный тевтонский меч в ножнах, несколько копий, металлические украшения – медные и железные браслеты…
Часам к 12 приехали солдаты, и они продолжили нашу работу. Экскаватор копал в районе "колодца" …но найти его не удалось, хотя выкопали большой котлован, широкую глубокую траншею. Так и бросили это дело…
После "колодца" экскаватор послали раскапывать другие завалы… чуть западнее места, где проводились взрывы сегодня… и нашли "стилизованного прусского орла". Выбрав груды кирпичей и создав колоссальный котлован, экскаватор переместился в другое место… Вот так бессистемно работала экспедиция и не только сегодня, но вообще все эти дни…
К вечеру начали копать в районе бывшей северо-западной башни (башни Луизы. – Авт .), там, где должны быть конюшни. Но опять взрыли массу щебня, кирпича, мусора, камня, взломали ряд стен, а ничего хорошего не обнаружили. Таким образом, за весь день так и не смогли рационально использовать силу мощного экскаватора… Рабочий день кончился…"
Подобных записей у меня в дневнике немало. Они – как немой укор всем участникам, как напоминание о неиспользованных возможностях, излишней торопливости и досадных промахах, исправить которые теперь, по-видимому, уже никогда не удастся.