– Хорош шуметь, а, – неожиданно вступил в разговор молчавший до этого Володька. – Духи еще не подошли, а вы орете так, что ротный, небось, слышит, и уже сейчас стрельбу готовы начинать. Помолчим лучше. Когда еще придется спокойно посидеть? Что ты завелся, а, Полевский? Тоха ведь правильно говорит, ему так судьбой было написано, колпаку твоему.
Андрей замолчал и задумался. Ему вдруг ясно вспомнилось начало подъема, когда он ковылял, придерживаясь за склон рукой, и Сулбеков все норовил обогнать его и вырваться хоть на полметра вперед.
"Сколько тебе говорить, не лезь вперед, держись за мной. Куда торопишься, воин? На тот свет всегда успеешь", – снова отчетливо услышал он свои слова.
Вот оно что! Вот что давит его все это время! Но при чем же здесь Антон? И лейтенант с Володькой? Он просто понял, что боится признаться себе в том, что сам накликал беду, произнеся вслух те страшные слова. И нечего теперь пытаться оправдаться, что само вырвалось, что ляпнул, не подумав. И еще он понял, что не сможет рассказать об этом ребятам, особенно Тохе. Никогда не сможет…
Вместо этого спросил:
– Ну, а ты-то зачем остался, Вовка?
– Да, понимаешь, надоело пятиться. Не идешь и не сидишь… Я так не могу. Либо уж вприпрыжку рвать, а не то – так на месте сидеть. Да и нести его я больше не мог. Одеяло рвется все время, а за углы тащить – кулаки сводит. Труба минометная мне тоже надоела. Тяжелая, скотина! И потом, Андрюх, мало мы их завалили, еще бы надо, за Сулбекова. Свет хороший, луна яркая, вот сейчас вылетят на гребешок, тут мы их и резанем…
– Резанем, конечно. А потом что? Тоха, у тебя гранаты есть? – спросил Андрей.
– Есть. Полмешка их навалил, когда собирались.
Тоха покопался в мешке и протянул Андрею две гранаты, потом запалы. Андрей медленно ввинтил запалы и положил гранаты перед собой. Потом подумал и убрал одну в карман жилета, вытащив предварительно один магазин. Если что, останется только вырвать чеку. Никакие пластины бронежилета не спасут от осколков эфки.
– Еще давай, эргэдэшки, пару штук, – попросил Андрей.
Тоха передал ему еще две гранаты.
Все молчали, говорить уже не хотелось. Молчали и горы.
Потянулись бесконечные минуты. Тоха заворочался, снова нарушив тишину. Он перевернулся на спину, сел и поставил автомат стволом вверх. Потом откинулся назад, оперся согнутыми локтями в землю и запрокинул голову так, что каска сползла с головы и повисла за спиной, чуть не касаясь камней.
– Все, ребята. Не придут они, – проговорил он.
– С чего это ты взял? – недоверчиво, но с надеждой в голосе поинтересовался лейтенант.
– Не знаю, просто чувствую. И потом, если б шли вдогонку, то давно были б здесь. По крайней мере мы бы их уже услышали. А так, глянь… – он замолчал.
Лунный свет, заливавший все вокруг, был таким ярким, что меркли звезды в небе. И было тихо – ни шороха, ни звука. Четверо людей находились словно в огромном пустом зале, стенами которого были склоны гор, а потолком – звездное небо. Андрей с ужасом ощутил это величие гор. Мысль его рванулась вверх, и он представил себе, как они выглядели с высоты птичьего полета – четыре напуганных существа, прилепившихся на маленькой травяной полянке, зажатой между каменистых склонов бесконечных гор. Наверное, подумал он, даже с пятисот метров мы ничем внешне не отличаемся от бараньих катышков, которые я видел там, на вершине. А если подняться еще выше…
Мысль прервал шелест в наушнике Тохиной рации. В тишине Андрей ясно различил голос ротного, искаженный шипением помех:
– "Платан-один". Я – "Платан-два". Отвечайте.
– "Платан-два"! Я – "Платан-один"! Слышу вас, товарищ капитан! – отозвался Тоха бодрым голосом.
– Гордеев, как там у вас? Тихо все?
– Тихо, товарищ капитан. Сидим, ждем, а они не идут, – по голосу Андрей понял, что к Тохе возвращается его обычное настроение.
– Лейтенант меня слышит, Гордеев?
– Он рядом, товарищ капитан. Слышит все.
– Короче, бойцы, – начал ротный, – мы уже внизу. Уходите оттуда, быстро. Гордеев, на тебя надеюсь. Не заблудишься? Запоминай: от того места, где вы сейчас, пойдете по хребту, не сворачивая, примерно с километр. Там начнется довольно крутой спуск, под ним будет тропа поперек, сверните на нее. Она вправо забирает, так по ней и идите. Мы вас ждем. Смотри, Гордеев, не заплутай! До связи.
– Понял, товарищ капитан! Уже идем! До связи, – радостно выпалил Тоха.
Он поднялся на ноги, посмотрел на остальных, как бы проверяя, все ли слышали разговор. Слышали. Вскочили без дополнительного приглашения.
– Андрей, запалы выверни, на всякий! – посоветовал Тоха, доставая из кармашка гранату. И подождав, проговорил: – Командуйте, товарищ лейтенант.
– За мной, – неуверенно пробормотал лейтенант, понимая, что Гордеев подкалывает его. И смущенно добавил: – Веди, Антон!
Андрею показалось, что Тоха напрасно свернул направо. В его представлении тропа, о которой говорил ротный, должна была быть более отчетливой. А они теперь шли вдоль склона по какой-то узенькой, едва ощутимой, горизонтальной кромочке, больше подходящей для баранов. Ноги постоянно срывались, Андрей уже несколько раз падал на бок и сползал по склону. Не лучше было и остальным.
Полчаса назад, когда они пустились догонять роту, Тоха повел их скорым шагом, который вскоре незаметно перешел в легкий бег. Бежать вниз было совсем нетрудно, только вот, как всегда, быстро устали ноги. Андрей на первых своих выходах в горы очень удивлялся этому, пока не понял, что при спуске работает другая группа мышц, которая совершенно не используется при обычной ходьбе или подъеме. Может, именно из-за этой усталости он не стал возражать, когда Антон, указав на горизонтальную тропку, махнул рукой вправо, намечая новый маршрут. А теперь тропка, и без того едва заметная, исчезла вовсе. Да и луна уже скрылась за горами, оставив лишь в небе на западе бледную муть.
Они остановились. Тоха огляделся и негромко сказал:
– Вниз нужно. Похоже, мы слишком далеко вправо ушли.
– Да, мы просто рано свернули, – пробормотал Андрей, – но чего уж теперь. Поехали.
– Придется вниз катиться без тропинки, – обратился Тоха к лейтенанту.
– Давай, как знаешь, ты ж у нас Сусанин.
– Пошли! – повторил Тоха.
Он первым сделал шаг и тут же, сорвавшись, поехал на спине.
– Поехали, – упрямо поправил Андрей и двинулся следом.
Какое-то время ему удавалось двигаться вниз, держась на ногах, но потом он потерял равновесие и продолжал движение на заду. В полной темноте вся четверка катилась по склону, увлекая за собой мелкий щебень и обрывая руки о редкие пучки колючей травы. Вскоре, правда, Андрей нашел способ управлять движением, притормаживая или отталкиваясь прикладом автомата, как веслом.
Склон стал более пологим, и они смогли подняться на ноги. Пробежали еще несколько сотен метров, постепенно успокоили дыхание. Тоха остановился, прислушался и махнул рукой вперед, указав направление. Несколько минут шли молча и очень тихо, стараясь не сдвинуть ни одного камешка. Только изредка чья-нибудь нога неудачно ступала на щебень, и тогда казалось, что грохот наполняет горы.
Тоха вдруг замер и предупреждающе поднял руку. Все мгновенно встали. Сквозь шум крови в ушах Андрей услышал неясные, приглушенные расстоянием голоса.
– Кажись, догнали, – тихо проговорил Антон. – Наши рядом.
– Так пошли, чего стоять, – предложил Володька.
– Стой! – тихо, но твердо приказал Антон. – Проверить нужно.
– Покричим? – с издевкой спросил Андрей.
Тоха не ответил. Он нажал на переключатель рации и тихо стал вызывать ротного.
– "Платан-два", "Платан-два". Я – "Платан-один". Слышите меня?
Через некоторое время в наушнике затрещали помехи и голос ротного ответил:
– "Платан-один", я – "Платан-два". Слышу вас.
– Товарищ капитан, мы вышли, кажись. Слышим ваши голоса неподалеку. Сейчас пойдем в вашу сторону, не стреляйте.
– "Платан-один"! Слышишь меня, Гордеев? Стойте на месте и слушайте. Я подам сигнал. Услышите – подтвердите. Понял меня, Гордеев? Не отключайся.
– Так точно. Понял, товарищ капитан. Слушаем.
– Замерли, – приказал Тоха, обращаясь к ребятам и лейтенанту.
Минуту все напряженно прислушивались. Голоса бубнили по-прежнему, не меняя интонации. Слов было не разобрать, далековато, но звучание речи было спокойным. Большая группа людей переговаривалась метрах в ста, а то и больше – в горах трудно определить расстояние по звуку.
В наушнике снова раздалось шипение.
– Ну, Гордеев, слышишь нас? – спрашивал ротный. – Мы тихонько свистели.
– Нет, товарищ капитан, не слышим свиста. Да и вообще, не могут они у вас помолчать минуту, что ли? Болботят, как на базаре!
– Слушай внимательно! У нас все молчат. – Ротный прокашлялся и свистнул. – Теперь-то слышали?
Голоса в темноте продолжали бубнить. Догадка подступила тошнотой к горлу.
– Слышал свист только в наушнике… Товарищ капитан, мы, похоже, не на вас вышли!!! – прошептал Тоха.
– Тоха, это духи! – еле слышно проговорил Андрей.
– Гордеев! Что у вас там? Духи? Вас засекли? – Вопросы ротного вырывались из рации сквозь хрип и треск помех. – Сколько их, как думаешь?
– Не пойму я, товарищ капитан. Точно не двое. Может человек пять или десять. Они нас вроде не слышат. Сейчас постараемся подойти к ним, посмотрим, послушаем.
– Гордеев! Стой, не двигайся. Молчи и слушай меня! Подходить и вступать в бой запрещаю. Лейтенант, ты слышишь меня? Это приказ! Повторяю, в бой не вступать! Разворачиваетесь и идете в противоположном от них направлении. И вниз! Как только перестанете слышать голоса, сразу вниз! Как поняли меня? Подтвердите!
– "Платан-два". Я – "Платан-один", вас понял хорошо. Разворачиваюсь и ухожу. Потом вниз.
Андрей стоял и вглядывался в темноту. Где-то рядом, на этом склоне, всего в нескольких десятках метров от них переговаривались духи. Теперь Андрею казалось, что в общей кутерьме речи он различает гортанные слова и фразы, противные интонации местного наречия. Один голос что-то пробубнил, несколько ответили нестройным смехом.
"Точно духи! Наши не будут так непринужденно болтать и смеяться, ожидая отставших. Наши, поди, заняли круговую и напряженно вслушиваются, пытаясь выхватить из тишины намек на звуки шагов… – думал Андрей. – Не могу больше. Когда же закончится этот день? Слишком много событий… У меня уже не хватает сил и нервов, чтобы выдержать! Может, повернуться и дать очередь туда, в темноту, по звуку? Тогда скоро все закончится. Останется всего несколько минут, а потом нужно будет взрывать гранату. Зато эти несколько минут можно будет ни о чем не заботиться. Наплевать на все и не думать о последствиях! Не беспокоиться, не напрягаться. Просто отдыхать!"
Рядом чуть скрипнули камешки. Тоха, проходя мимо, тронул плечо Андрея и мотнул головой:
– Пошли.
Андрей повернулся и, неслышно ступая, пошел следом. Вскоре они вышли на широкую тропу, миновали несколько пологих холмов и встретили роту. На этот раз в темноте слышался осторожный тихий разговор, явно по-русски. Но Антон, прежде чем подойти, связался по рации с ротным.
Дорога над рекой плавно огибала гору. Вдоль дороги, под самой горой, бодро шелестел небольшой арычок, обсаженный толстыми, похожими на обломанные колонны, старыми ивами. До сарипульского моста было уже недалеко. На Сарипуле стоял взвод второй роты и два минометных расчета – "точка" была старой и надежной. Там можно будет отдохнуть, а потом подойдут бээмпэшки из Крепости и заберут их домой. Андрею очень захотелось вернуться в Крепость. До тошноты надоевшая за год службы, она казалась сейчас самым родным и желанным местом на свете. Только бы дотянуть туда. Рота, не таясь, шла по дороге. Андрей с удивлением разглядел в темноте навьюченного ишака; двое бойцов поддерживали непонятный груз на его спине. "Сулбекова везут. Где ж они ишака нашли? Ночью, в горах? – раздумывать над этим было лениво. – Какая, в сущности, разница? Нашли и нашли. Может, шлепнули какого-нибудь припозднившегося в горах декханина, возвращавшегося с поля на террасе? Или не шлепнули, а просто дали затрещину и забрали ишака".
Сквозь шарканье ног бредущих солдат послышался характерный шелестящий звук. Мозг привычно отметил полет гаубичного снаряда, но не послал тревожного сигнала телу. Снаряды проходили высоко над головой и не могли быть опасными. Спустя несколько секунд далеко в горах забухали взрывы. Андрей остановился и огляделся. Колонна бойцов тянулась по дороге, понурив головы и еле волоча ноги. Кто-то сошел к арыку, стащив с головы каску, зачерпнул воды. Андрей вдруг понял, что не пил уже несколько часов, совершенно забыв о воде в этой нервотрепке. Солдат стоял и медленно пил воду прямо из каски, неловко запрокинув голову.
– Хоть кино снимай. "Усталая рота после выхода из боя". Только вот шутка слишком похожа на правду, чтобы поделиться ей с кем-нибудь, – пробормотал Андрей.
Усиливая нереальность картины, в небе над ними совершенно беззвучно и лениво поплыли огненные шары. Андрей не сразу понял, что это реактивные снаряды "Град". Потом со стороны Крепости до него докатился рокот отдаленного залпа. В горах снова послышался грохот взрывов. Видимо батальон решил напоследок поддержать роту залпом реактивной батареи – разнести этот самый кишлак. Как там его ротный называл? Арвиндж, кажется?
Безразличие и смертельная тоска заполняли душу, и уже не радовало предстоящее возвращение в Крепость. Он нашел в строю роты Антона и пристроился рядом. Тоха повернул к нему лицо и понимающе кивнул, в темноте Андрей смог разглядеть его печальную улыбку. Огненные шары продолжали беззвучно плыть в вышине над их головами.
– Арвиндж разносят, – полувопросительно проговорил Андрей.
– Или хотят перепахать место боя на всякий случай? – задумчиво протянул в ответ Антон.
Андрей тряхнул головой, отгоняя тяжелое видение – вжимающиеся в камни тела между вспухающих огненных столбов разрывов, – и побрел дальше. Они подходили к мосту.
– Пошли к нашим в кубрик, к минометчикам – предложил Володька. – У них места побольше, а пехота здесь очень тесно живет. Там зема мой должен быть. Чарса пыхнем, пожрем чего-нибудь, а?
– Пошли, – вяло согласился Тоха.
– Пойдем, Андрей, – позвал Володька.
Андрей тупо оглядывал территорию точки. В темноте неясно проступали несколько низких каменных строений. Ближайшее из них, видимо, служило кухней, под навесом виднелся очаг с неяркими остывающими углями. При мысли о том, что недавно здесь готовили еду, тошнота подступила к горлу. Андрей отвернулся.
Две бээмпэшки из батальона подошли вскоре после того, как рота перешла мост и зашла на "точку". Тоха с Андреем подошли было к бронегруппе, надеясь встретить приятелей, но, увидев на машинах бортовые номера второй роты, ото шли в сторону. Дело было не в том, что бойцы второй роты были чужими для них. Просто сейчас не хотелось ни о чем рассказывать, отвечать на вопросы: "Кто? Какого призыва?" – и чувствовать облегчение во взглядах людей, узнавших, что убитый не их призыва, что это всего лишь молодой боец, колпак, которому и положено погибать первому, защищая дедов и дембелей. Поэтому они не стали помогать грузить в машину тело солдата, а ушли подальше во двор, где их и нашел Володька.
По двору бродили солдаты, слышались негромкие голоса, скрипели двери кубриков. Рота оставалась на ночлег. Капитан и взводные уже ушли в офицерский блиндаж, приказав напоследок бойцам располагаться на точке.
– Какого черта нас-то не везут домой? – зло спросил Андрей.
– А я тебе говорил, Андрюха, что операция намечалась на двое суток. Во всяком случае, на две ночи. Видать, никто планы не стал менять из-за того, что Андрей Полевский не может справиться с расшатанными нервами, – нехотя ответил Антон. – И вообще, не пофиг ли, где ночевать? Сейчас курнем и спать завалимся. Пошли в кубрик, хоть вещи бросим.
Андрей поплелся следом за ребятами. В кубрике минометчиков было тепло и тесно. Большую часть этой маленькой комнатки занимала грубо сколоченная из кругляка двухярусная лежанка. На небольшом самодельном столике в углу чадила заправленная солярой керосиновая лампа. Обстановку дополняли две грубые скамейки. На нарах спали, не снимая сапог, несколько человек.
Володька взял со стола лампу, подошел к спящим и попытался разглядеть их лица.
– Серега, – позвал он, – Серега, ты где? Вставай, земеля. Это я, Вовка. Мы вот с ребятами в гости к вам.
– Какие, нах, гости, – раздалось с нар. – Дайте спать! Серега! Трунов! Скажи своему земе, что я щас встану и так приму гостей, что мало не покажется! Ложитесь и спите, нах.
– Володь, ты, что ли? – Один из спящих сел на нарах, протирая глаза. – Вы чего тут шаритесь? Спать негде? Один может сюда залезать, место есть. А остальные – только на пол у.
– Серег, мы с горы спустились, нам бы пыхнуть. Есть что-нибудь? Ребята устали и голодные… Потащиться бы, – как-то жалобно попросил Володька.
– Ты щас у меня потащишься, понял, чмо, – проворчал снова голос из угла лежанки. – Трун, бери своего дружка и идите отсюда нах, на улице базарьте. Людям спать надо, нах! Они за нас пост тащить не будут.
– Да пошли они в жопу, Володь! Пойдем отсюда. Воняет тут, как у параши, – громко и злобно проговорил Тоха. – А свистеть будут, я щас стрельну в потолок, ваще хрен кто поспит, по тревоге будут летать, – добавил он.
– Я те стрельну, чмо! – раздалось с лежанки. – Приперлись тут…
Тоха щелкнул предохранителем и передернул затвор автомата. Голос смолк.
– Мне вообще по фигу, что ты говоришь, козел! – заорал он. – Вякни у меня еще раз!
– Ну вы чего, мужики! Хорош собачиться. – Серега слетел с нар и попытался обхватить Тоху за плечи. – Пошли на улицу, покурим, а?
Тоха со злостью сбросил его руку. Потом повернулся и молча пошел из кубрика. Андрей посторонился, пропуская его к двери. "И это называется, у меня нервы расшатались, – с удивлением подумал он, глядя вслед приятелю, – а ведь казалось, Тоха совсем отошел после горы… Может, конечно, и надо было влепить этому жлобу, но зачем такой кипеш поднимать?" Еще больше удивился он, когда на улице увидел, что от злобы Антона не осталось и следа. Возле навеса кухни друг Тоха сосредоточенно мастырил сигарету при тусклом свете углей в очаге. Улыбнувшись Андрею, он нараспев проговорил:
– Сейчас мы пыхнем… Да, Серега?
– Чего у вас там случилось-то. – обратился Серега к подошедшему Андрею. – Долбали целый день в горах, мы на стреме сидели, в готовности. Командир весь день на связи с батальоном торчал. Под вечер думали уже, что нас на гору погонят. У вас раненый, что ли? За кем броня приходила?
– Да ладно, Серега. Давай до завтра разговоры отложим, – нехотя ответил Андрей.
– А ну, погнали, мужики! – возбужденно проговорил Антон, протягивая сигарету Володьке. – Взрывай!