Что произошло? Предоставим слово самой новобрачной: "плотно поужинавший в тот вечер супруг, улегшись подле меня, задремал и благополучно проспал до самого утра". По уверениям Екатерины, так продолжалось изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. Как-то она поделилась с канцлером А. Бестужевым-Рюминым своими печалями. Якобы по ночам они с Петром занимались экзерцициями с ружьем и попеременно стояли на часах у дверей. Она жаловалась канцлеру, что это занятие ей "весьма наскучило" и от ружья у нее болят руки и плечи. Она просила Бестужева "сделать ей благодеяние, уговорить великого князя, супруга ее, чтобы он оставил ее в покое, не заставлял по ночам обучаться ружейной экзерциции, что она не смеет доложить об этом императрице, страшась тем прогневить ее величество…". Представляете такую картину: Екатерина по требованию мужа изучает приемы обращения с оружием, как какой-то новобранец! Так и слышатся его команды: "На плечо!", "Оружие, за спину!", "Оружие, положить!", "Оружие, на грудь!". А потом стоят попеременно на часах! Во все это верится с трудом – вместо того чтобы интересоваться женскими прелестями (а Екатерину было за что потискать), муж занимается с ней ружейными приемами! И абсолютно равнодушен к сексу! А хоть бы и так: знаете, есть ролевые сексуальные игры. Например, врач – пациентка, русская разведчица – гестаповец, учитель – школьница. "Врач" принимает "пациентку", осматривает ее, медленно раздевая и нежно прикасаясь к ее телу, чем доводит до нужной кондиции, а затем овладевает ей. И так далее. Раз уж такое было, как описывает Екатерина, то можно предположить, что Петр играл с ней в сексуальную игру "новобранец – командир". При команде "Оружие, положить!" (здесь нужно наклоняться) Петр мог пристроиться к Екатерине сзади, задрать ей подол… и так далее. Но это так, наши фантазии. А правда состоит в том, что это вранье, нагроможденное позже, чтобы очернить убитого Петра.
С логикой у Екатерины было неважно – то она упрекает Петра, что он не может выполнять свой супружеский долг, то уверяет, что он волочился за фрейлинами. Опять дадим слово ей: "Если бы великий князь желал быть любимым, то относительно меня это вовсе не трудно, я от природы была склонна и привычна к исполнению своих обязанностей". Интересно знать: где это она в свои 15–16 лет обрела эту привычку? Вопрос, что называется, риторический – со своими любовниками, конечно. Сразу после свадьбы Петр Федорович стал ухаживать за фрейлиной Карр, потом за девицей Шафировой и другими придворными дамами, которые проявляли к нему хоть малейший интерес. Среди них была некая Теплова, Седрапарре, а также певичка-немка. Значит, Петр сексом все же интересовался, но Екатерина просто "не давала" ему! В 1746 году она писала: "Я очень хорошо видела, что великий князь совсем меня не любит. Через две недели после свадьбы он мне сказал, что влюблен в девицу Карр, фрейлину императрицы… Он сказал графу де Виейере (Девиеру), своему камергеру, что не было сравнения между этой девицей и мной". Выходит, что Петру было что сравнивать, и значит, он все же спал с Екатериной? Или нет?
Дадим слово и другой стороне. Вот что писал сам Петр Федорович в декабре 1746 года, всего через полтора года после свадьбы: "К Великой Княгине. Милостивая Государыня. Прошу вас не беспокоиться нынешнюю ночь спать со мной, потому что поздно уже меня обманывать, постель стала слишком узка после двухнедельной разлуки. Ваш несчастный муж, которого вы никогда не удостаиваете этого имени, Петр". Это значит, что Екатерина действительно отказывала Петру в сексе, но с удовольствием занималась этим со своими любовниками. Он был ей противен, и она зря врала, что "готова к исполнению своих обязанностей" с Петром. Она была "готова" с другими, но только не с ним.
Екатерина врала потому, что императрица Елизавета требовала от нее рождения внука, а та никак не могла забеременеть. Государыня упрекала в этом Екатерину, но дело было не только в ней. В конце концов, Елизавета, по подсказке доверенных лиц, устроила врачебный осмотр супружеской четы. О его результатах мы знаем из сообщений иностранных дипломатов: "Великий князь был не способен иметь детей от препятствия, устраняемого у восточных народов обрезанием, но которое он считал неизлечимым. Великая княгиня, не любившая его и не проникнутая еще сознанием необходимости иметь наследников, не была этим опечалена". Это известие повергло Елизавету в шок: "Пораженная сею вестью, как громовым ударом, Елизавета казалась онемевшею, долго не могла вымолвить и слова, наконец, зарыдала". То есть Петр Федорович страдал фимозом – сращением крайней плоти, не позволявшим ему совершать нормальные сексуальные контакты.
Эти "известия" иностранных дипломатов по меньшей мере странны. Неужели врачи Елизаветы никогда не устраивали медосмотра наследнику русского престола? В добрые старые времена это было бы немыслимым упущением; лекарям полагалась казнь "за несбережение государского здоровья". Однако при всеобщем разгильдяйстве, царившем во время правления Елизаветы, это вполне могло иметь место. Потребовалось женить Петра, напрасно ждать от него внука и только потом узнать, что ему требуется обрезание! А где же был хваленый личный врач Елизаветы Жано Лесток? А Лесток занимался политикой, ему не до врачевания было. Уму непостижимо! Теперь другое – раз Петр сам считал свою болезнь неизлечимой, то он знал о ней! И не обратился к докторам! Мальчик, конечно, мог и ошибаться и стесняться, но куда смотрела его супруга Екатерина? Об этом красноречиво свидетельствует донесение еще одного иностранца: "Он так стыдился несчастья, поразившего его, что у него даже не хватало решимости признаться в нем, и великая княгиня, принимавшая его ласки с отвращением и бывшая в то время такой же неопытной, как и он, не подумала утешать его, не побудила искать средства, чтобы вернуть его в ее объятия".
Это Екатерина-то была "неопытной"? Она что, не видела у Петра этого "препятствия"? "Зри в корень", – говорил Козьма Прутков, а Екатерина-то на "корень" как раз и не смотрела! Или они занимались с Петром любовью в полной темноте, да еще и под одеялом? Не знаем, не знаем… Вероятнее всего, то, что Екатерина сама не хотела от Петра ребенка, и болезнь наследника здесь ни при чем. Так что она зря сваливала всю вину на Петра. Но как же быть с планом Екатерины стать русской царицей, не обзаведясь наследником? Парадокс! Или у нее были иные планы?
Как бы то ни было, а Елизавета дала согласие на операцию, однако это к успеху не привело – детей у супругов так и не было. Еще один иностранный дипломат сообщал о следующей выходке Петра: "Уязвленный словами императрицы, он решил удовлетворить любознательность насчет подробностей, которые она желала знать… он послал императрице в запечатанной собственноручно шкатулке то доказательство… которое она желала иметь…" То есть, говоря простым языком, он отослал Елизавете то, что осталось от операции – свою крайнюю плоть. Даже после обрезания Петр Федорович, по-видимому, остался импотентом. Во всяком случае, детей от Воронцовой или других пассий у него не было.
Молодые окончательно отдалились друг от друга. Екатерина нашла утешение в чтении самых разнообразных по тематике серьезных книг, в верховой езде (бывало, что она проводила на лошади по 13 часов в сутки) и многочисленных амурах. Она было завела кратковременный роман со шведским посланником графом Поленбергом, но тут из-за границы явился Андрей Чернышев. Его наглое поведение изумляло весь двор. Екатерина сначала не хотела его принимать, но он однажды силой ворвался к ней в спальню, переодевшись лакеем… И она не устояла. Связь Екатерины с Андреем Чернышевым и двумя его братьями, особенно с Захаром Чернышевым, стала известна Елизавете. Чернышевых арестовали и посадили в тюрьму, но Екатерина писала Андрею нежные письма и заботилась о своем возлюбленном. Письма передавал камер-юнкер Тимофей Евреинов. Как-то Елизавета перехватила эти письма, и Евреинова сослали в Казань, где он стал полицмейстером, а потом дослужился до полковника. (Кстати, братья Чернышевы – Андрей, Иван и Захар, были сыновьями той самой Евдокии Ржевской, любовницы Петра I, которая наградила его сифилисом и которой он восхищался, говоря: "Авдотья – бой-баба". Потом он выдал ее замуж за генерала Григория Чернышева. Возможно, они были сыновьями самого Петра Великого.) Самого же Андрея Чернышева сослали в Сибирь. Уже взойдя на престол, Екатерина II не забыла своего давнего увлечения и дала следующее повеление управляющему собственной канцелярией графу Олсуфьеву: "Я тебе поручаю выбрать место, или, одним словом сказать, хлеба дать Андрею Чернышову, генерал-адъютанту бывшего императора, да отставному полковнику Тимофею Евреинову…"
Петр Федорович тоже не скучал. Как раз в это время ему разрешили выписать полк голштинских солдат, и он целыми днями занимался с ними воинскими упражнениями и маневрами, публично вешал крыс, мучил собак (по словам все той Екатерины), пьянствовал и играл в оловянных солдатиков. А еще он влюбился! Избранницей Петра Федоровича стала Елизавета Воронцова, племянница канцлера. Жена наследника называла ее фаворит-султаншей. Современники сходились в едином мнении, что все любовницы Петра отличались тем, что были некрасивы, невоспитанны и глупы. Однако с лица воду не пить – что-то Петр Федорович в них все же находил. Особенно уродливой была Воронцова – маленькая, толстая, с лицом, изуродованным оспой, злая и недалекая. Французский посланник Бретейль сравнивал ее с "трактирной служанкой самой низкой пробы". Писатель А. Болотов, впервые увидев Воронцову, еще не зная, что за дама продефилировала перед ним, спросил: "Кто б такова была толстая и такая дурная, с обрюзглою рожей боярыня?" Услышав в ответ, что это фаворитка Петра Федоровича, Болотов впал в прострацию: "Ах, боже мой! Да как это может статься? Уж этакую толстую, нескладную, широкорожую, дурную и обрюзглую совсем любить, и любить еще так сильно государю…" Потом добавил: "В самом деле была она такова, что всякому даже смотреть на нее было отвратительно и гнусно". Заметим, что Болотов был недоброжелателем Петра Федоровича и вовсю пытался очернить как самого наследника, так и его фаворитку. Сама же Екатерина в своих "Записках" называла Воронцову "очень некрасивым, крайне нечистоплотным ребенком с оливковым цветом кожи", "толстой и нескладной", "с обрюзглым лицом", "широкорожей". В свою очередь Елизавета Воронцова называла Екатерину "дурной женщиной". Ясно, что Екатерина была не в восторге от любовницы мужа и могла обзывать ее как угодно. С портретов же на нас смотрит вполне приятная дама, с двойным подбородком и чуть одутловатым лицом.
Как тут не вспомнить фаворитку последней императрицы Александры Федоровны, жены Николая II, Анну Вырубову! Та тоже была низенькой, толстой, широколицей – губки бантиком, а нос гузкой. Видимо, в этих женщинах таилось нечто такое, что заставляло монархов любить их, несмотря на внешнее уродство. Преданность и честность, неподкупность и твердость характера – вот эти качества. Наверное, за это их и любили. А еще Петру Федоровичу, наверное, импонировало и то, что Воронцова, как и он сам, переболела оспой – как известно, общие страдания сближают людей.
Воронцова имела на Петра огромное влияние. Под горячую руку она могла побить наследника, особенно когда он спьяну начинал приставать к какой-нибудь фрейлине или даме. Это случалось почти каждый раз, перед тем как он напивался до бесчувствия (а что ему еще оставалось делать!) и лакеи выносили его из-за стола, взяв под мышки и за ноги. Иногда, будучи в подпитии, Петр кричал, что заточит Екатерину в монастырь и женится на Воронцовой.
Считается, что с 1746 года, после первых попыток Петра Федоровича переспать с женой, они до начала 1750-х жили порознь. Екатерина по-прежнему много читала, причем перешла на гламурные романы, которые были тогда в моде, например, "Пастушеская любовь Дафниса и Хлои". Там было такое место: "Дафнис лег, а Хлоя скользнула под него…" Такие книги были своеобразными учебниками по любви, и Екатерине они очень нравились. Сама же Екатерина позже сознавалась, что ее очень интересовала личность королевы Иоанны Неаполитанской, развращенной и непостоянной женщины, которая умела наслаждаться любовью сразу с несколькими мужчинами. (Иоанна Неаполитанская (1328–1382) была известна тем, что по ее приказу был задушен муж – король Андрей Венгерский.) Какая судьба! А ведь Екатерина тоже прикажет умертвить своего мужа! Однако до этого было еще далеко – Екатерине в ту пору было лишь 18 лет.
В это время за ней стал ухаживать Кирилл Разумовский, украинский гетман, родной брат фаворита императрицы Елизаветы Алексея Разумовского. Был ли у них интим, сказать трудно, но ухаживал он за ней достаточно упорно. Екатерина в это время отчаянно скучала. Как-то летом 1749 года она гостила в имении Чоглоковых Раево. Дальним соседом по имению был Кирилл, и она каждый день виделась с ним, приезжавшим обедать и ужинать. Затем он уезжал обратно в свое Покровское, проделывая, таким образом, до 60 верст в день! Двадцать лет спустя Екатерина спросила его, что побуждало его приезжать каждый день и делить скуку великокняжеского двора, тогда как он мог проводить время в лучшем московском обществе. "Любовь", – скромно ответил Кирилл, не задумываясь. "Любовь? Но кого же вы могли любить в Раеве?" – "Вас!" Екатерина якобы расхохоталась, ей это и в голову не приходило. Она, конечно, знала, что Разумовский в нее был влюблен, но и через 20 лет кокетничала с ним, притворяясь невеждой.
Однако мы забежали вперед. Откуда же появились эти Чоглоковы? А вот откуда – для контроля за Екатериной Елизавета приставила к ней статс-даму Марию Симоновну Чоглокову, а ее мужа сделала камергером великой княгини. Несмотря на то что Чоглоковы любили друг друга, Екатерина увлекла своего камергера, кокетничая с ним; он совершенно охладел к жене и влюбился в негодницу. Правда, Екатерина потом писала, что Чоглоков стал "волочиться" за нею, но такого амурного приключения она "вовсе не желала". Об этом скоро узнала жена, и Чоглокову здорово влетело.
Между тем детей у Екатерины все не было, что очень беспокоило императрицу Елизавету. Что произошло в дальнейшем, версии разнятся – но, главное, в жизнь Екатерины вошел камергер Сергей Салтыков. Он был старше ее на два года и ко времени их встречи был уже женат. В своих "Записках" Екатерина писала, что инициатором их близости был он: "Сергей Салтыков дал мне понять, какая была причина его частых посещений (официально он приходил к Чоглоковым)… Я продолжала его слушать; он был прекрасен, как день, и, конечно, никто не мог с ним сравняться ни при большом дворе, ни тем более при нашем. У него не было недостатка ни в уме, ни в том складе познаний, манер и приемов, какие дают большой свет и особенно двор. Ему было 25 лет; вообще и по рождению, и по многим другим качествам это был кавалер выдающийся… Я не поддавалась всю весну и часть лета". Да, Петр Федорович, несомненно, проигрывал в сравнении с Салтыковым! "Прекрасен, как день" – это надо же! Несомненно, Екатерина без памяти влюбилась в этого красавца!
О том, как развивался их роман дальше, пишет современник: "Как-то во время охоты на зайцев, оставшись наедине с Екатериной, Салтыков признался ей в страстной любви. "А ваша жена?" – спросила Екатерина. Сергей ответил, что это было юношеское увлечение, ошибка. Ответному чувству Екатерины способствовало то, что Петр Федорович тогда волочился за девицей Марфой Исаевной Шафировой…" И понеслось…
Императрица Елизавета, обеспокоенная таким "неправильным" поведением Екатерины, услала Сергея на один месяц "отдохнуть" к родным в деревню, но уже в феврале 1753 года он вернулся в Петербург и снова принялся охмурять великую княгиню. А та и не возражала…
Дальше существует несколько версий произошедшего. Якобы Екатерина обратилась к канцлеру Бестужеву (с которым была дружна) с просьбой назначить Салтыкова своим камергером, чтобы иметь его поближе к себе. По другой версии, сама Елизавета спросила у Бестужева совета, кого Екатерине дать в любовники, чтобы тот вместо импотента Петра смог зачать ребенка. Бестужев предложил Салтыкова. Возможно, сама Екатерина инспирировала всю эту кутерьму с Салтыковым. Очевидно, для надежности императрица дала такое же задание и Марии Чоглоковой. Та, однажды отведя Екатерину в сторону, заявила, что замужество, конечно, хорошо, но существуют "положения высшего порядка, которые вынуждают делать исключения из правил". Таким "исключением из правил" является продолжение династии. Чоглокова от имени императрицы предложила на выбор Екатерине двух любовников – Сергея Салтыкова и Льва Нарышкина. Та, естественно, выбрала Сергея, поскольку их любовь была в самом разгаре.
Так Сергей Салтыков стал любовником Екатерины. Опять дадим слово современнику: "Когда у Екатерины появились первые признаки беременности, Елизавета Петровна запретила ей ездить верхом. Четырнадцатого декабря 1752 года Двор выехал из Петербурга в Москву, и по дороге у Екатерины произошел выкидыш. Петр Федорович заподозрил Екатерину в неверности, поскольку ее беременность для него была неожиданностью". Поговаривали, будто у Екатерины был еще выкидыш и в следующем, 1753 году.
Наконец, в 1754 году Екатерина снова забеременела и 20 сентября 1754 года (через 9 лет после замужества!) родила здорового мальчика, которого назвали Павлом (будущий Павел I). Перед этим она для отвода глаз снова сблизилась с Петром. Елизавета сразу же забрала долгожданного ребенка к себе. Как проходили роды Екатерины, мы уже писали – после них ей некому было даже воды подать.
Петр Федорович сразу же засомневался в своем отцовстве: "Бог знает, откуда моя жена берет свою беременность, я не слишком-то знаю, мой ли это ребенок и должен ли я принять его на свой счет?" Все тот же Болотов писал относительно Елизаветы Воронцовой и "сына" Петра: "Петр Федорович стал обходиться с ней (женой) с величайшей холодностью и слюбился напротив того с дочерью графа Воронцова и племянницей тогдашнего великого канцлера Елизаветой Романовною, прилепясь к ней так, что не скрывал даже ни перед кем непомерной любви своей, которая даже до того его ослепила, что не всхотел от всех скрыть ненависть к супруге и к сыну своему и при самом еще вступлении на престол сделал ту непростительную погрешность и с благоразумием совсем несогласную неосторожность, что в изданном первом от себя манифесте не только не назначил сына своего по себе наследником, но не упомянул о нем ни единого слова. Не могу изобразить, как удивил и поразил тогда еще сей его шаг всех россиян и сколь ко многим негодованиям и разным догадкам и суждениям подал он повод".