Тогда практически нечего было жрать, на концертах мы ничего не зарабатывали. Я со своим приятелем флейтистом из консерватории зарабатывал тем, что играл на гитаре в электричках. При этом уже вовсю был "Ленинград". Репетиции были редкие, вообще у меня складывалось такое впечатление, что группа как бы была и одновременно ее не было. Деньгами даже и не пахло.
Игорь Вдовин
Пузо поначалу обеспечивал массу на концертах - он не играл, но стоял в зале, набухивался и дико орал. Нам было очень комфортно, когда перед сценой находился такой человек, как Пузо. Это было еще на "Ухе Ван Гога". На "Ленинград" уже до фига ходило светской публики, поскольку у меня много всяких друзей-художников, ну я их подтягивал. Потом Пузо уехал в Италию на стажировку. А когда вернулся, захотел играть на гитаре. Но поскольку он, мягко говоря, не вполне гитарист, то Андромедыч притащил ему большой армейский барабан. Так Пузо стал полноправным участником коллектива. Кстати, в то время уже была группа с большим барабаном, называлась "Револьвер", панки из Петрозаводска.
Мы давали достаточно много концертов, но как-то без фанатизма. Репетировали раз в неделю, по воскресеньям. Сначала в подвале, потом на Пушкинской, 10, потом в "Грибоедове". Все это было исключительно в свое удовольствие. Однажды мы сыграли на разогреве у группы "НОМ", а в какой-то момент дали достаточно сильный концерт в "Спартаке" - там уже был полный зал. Потом мы придумали позвать старших товарищей - был Айайай, была Пивоварова, "Препинаки", "Два самолета" - чтобы они спели по нашей песне. Достаточно дерзкая была акция. Пивоварова пела песню "Я такая крутая баба", вряд ли эта запись сохранилась. Вообще, люди велись как дети на этот кураж, на возможность поругаться со сцены.
Дмитрий "Демыч" Беляев
Питерские музыканты со стажем поначалу принимали "Ленинград" очень радушно - но только до тех пор, пока он не начал казаться им конкурентом.
Игорь Вдовин
"Леля" была на тот момент наиболее сыгранной песней, и когда Бортнюк предложил записаться, мы с нее и начали. Бортнюк послушал и сказал: не, ребят, так не пойдет. Ну кто из нашего поколения знает, что такое партбилет? И мы с ним долго пререкались. Бортнюк побаивался вкладывать деньги не пойми во что. Он вообще старался быть модником, а то, что мы тогда делали в "Ленинграде", было не совсем его эстетикой.
Илья Бортнюк
Писали "Лелю" в студии Ясина Тропилло. Так себе записали. А потом я предложил им поработать - объяснил, что компания небольшая, ничего кроме энтузиазма у меня, в общем, нет, бюджеты теоретические. Тиньков давал денег, но немного. К тому же он рассчитывал, что через какое-то время это само должно приносить деньги, в чем у меня совершенно не было уверенности.
Контракт у меня с "Ленинградом" был как у Тони Уилсона в "Круглосуточных тусовщиках" - артист может все, а компания не может ничего. Основное требование - если деньги потрачены, они должны вернуться. Остальное вообще не учитывалось. В какой-то момент Шнуров поднял вопрос о записи альбома. Возмущался: "Группа уже столько времени существует, целых полгода, а записи до сих пор нет!" (Им, кстати, поступали предложения еще до "Шок-рекордс", от московской компании "СНС".) В Москве их вообще никто не знал. Да и в Питере на самом деле тоже. В "Грибоедове" было от силы человек пятьдесят на концерте. Поэтому я решил познакомить их с Леней Федоровым. Я планировал писать их на студии, где всегда работал "АукцЫон". Там был звукорежиссер по имени Леша Ананьев. Он отличный звукач, но мне-то казалось, что обязательно должен присутствовать саунд-продюсер, и никого из группы я в этой роли не видел. Поэтому я повел Леню на концерт в клуб "Молоко", ему очень понравилось, стали работать. Сначала они сделали демо-запись, чуть ли не на точке. Она, кстати, совсем неплохо звучала. Вполне внятно. А когда начали писать альбом, мне уже не очень это нравилось. Я эту запись представлял себе несколько по-другому. Мне казалось, что тот драйв, который присутствовал на концертах, и даже в той, первой записи демо, на "Пуле" уже не прослеживался. Начались какие-то трения, ну такие, нормальные, в рабочем режиме. Я потихоньку начал ставить эти записи в Москве. Практически ни у кого они не вызывали ни малейших эмоций, кроме Ольги Сальниковой. Она сразу прониклась и стала мне помогать. Она и еще Артем Троицкий - вот два человека, которые прочувствовали группу "Ленинград".
Ольга Сальникова
В 97 году в Питере был шевчуковский фестиваль "Наполним небо добротой" - там Бортнюк мне впервые поставил "Ленинград". Меня совершенно покорила песня про Витебский вокзал. Это звучало как гиперстеб над шансоном, с одной стороны; а с другой - все было совершенно феерически глубоко.
Вернувшись в Москву, я сразу побежала к Козыреву, он тогда еще сидел на "Максимуме". Миша послушал и сказал, что начинает опасаться за мой вкус. В результате "Ленинград" с ремиксом на песню "Новый год" мы выпустили сами в качестве приложения к газете "Живой звук". Когда открылось "Наше Радио", это была единственная песня "Ленинграда", которую Козырев допустил в эфир. Я всем переписывала это демо, было ощущение, что это нужно срочно выпускать и пристраивать. Я же сделала первое интервью со Вдовиным и Шнуровым для того же "Живого звука". Была какая-то очень темная кухня в коммуналке, и они дико волновались - вроде как приехала известная журналистка из Москвы. В конце концов фонограмма дошла до Кузнецова с "Галы-рекордз", и на этом мое участие в судьбе группы заканчивается.
Артемий Троицкий
Я этого не помню совершенно. Видимо, это все-таки не произвело на меня такого сильного впечатления, чтобы отложиться в моей до предела замусоренной и дырявой памяти. Я потом послушал пластинку "Пуля", которую выпустили "ОГИ", в музыкальном отношении это совершенно не моя чашка чая, впрочем, я давно уже смирился с тем, что почти никакие русские группы мне не нравятся, и я давно уже переключил себя на такое реле, чтобы внимать исключительно "мессиджу". "Мессидж" "Ленинграда" был мне симпатичен, и я стал ставить их в своих передачах.
Илья Бортнюк
Андрей Бухарин, например, совершенно не проникся. Сказал, что похоже на "Ноль". Собственно, вообще все говорили, что похоже на "Ноль". Никто никакого зерна в этом не видел. Я, честно говоря, не очень уже понимал, чего с этой записью делать. Мне хотелось превратить "Шок-рекордз" в саблейбл какой-нибудь крупной компании, вел переговоры с "Полиграмом", с "Гала-рекордз". А потом Леня Федоров сказал, что у него есть какие-то заинтересованные друзья в Москве.
Сергей Шнуров
Мы не очень похожи на группу "Ноль". "Ноль" - это арт-рок, а мы всегда были блатняк. У нас разные корни. Эстетика одна и та же, но растения мы разные. Они какой-то фикус, а мы алоэ. Хотя группа "Ноль" мне очень нравилась. Я в школе ходил на концерт в цирке. Было охуенно, выступали "Зоопарк" и "Ноль" два дня. И они менялись местами. Но на второй день "Зоопарк" уже не вышел. И я тогда понял, что "Зоопарк" все-таки круче. Вообще не выйти и не играть - это, наверное, самый пиздец. Так я подумал.
Александр "Пузо" Попов
Первую кассету мы записали на бабки компании "Экстра", это Олег Скрибо такой, он шмотки какие-то шьет. Но кассеты надо было как-то распространять - я ходил в "Экстру" и когда заставал там Скрибо, то брал их бесплатно. Когда его не было, я их покупал. Вечерами мы встречались с Серегой. Я говорил: вот, был в "Экстре", купил две. А Серега отвечал: я тоже там был, купил три. То-то Скрибо радовался, что кассеты понемногу расходятся!
Потом приехали откуда-то из Москвы двое чуваков - один рыжий, другой кучерявый. Мы с ними пошли в баню, выпили водки и прямо в бане подписали контракт. Потом они пошли к Тинькову, пытались выкупить у него старый контракт. Были какие-то конфликты на этой почве, в итоге они его выкупили, но тут случился кризняк. И пиздок.
Илья Бортнюк
Ицкович и Борисов вели себя странно - типа продай контракт, и все. У нас запись еще в разгаре, да я, собственно, и не хотел продавать. Но, видимо, они нашли какие-то способы воздействия на группу, пообещали им что-то. Потому что вскоре после этого мне позвонил Вдовин и заявил: "Илья, мы хотим разорвать контракт". Он мне толком ничего не объяснял, я думаю, ему просто сказали: позвони Бортнюку и отмени контракт. Я позвонил Шнурову. Он более внятно все понимал. Сказал: ну что тут такого, всегда же контракты разрывают. Шнурову было пофиг по большому счету. Ему главное, чтобы был альбом; видимо, картина, которую ему нарисовали Ицкович с Борисовым, ему показалась симпатичнее. Я начал его опять уговаривать, он в какой-то момент стал сомневаться и сказал: мол, я уже даже толком и не знаю, но, с другой стороны, если я сейчас пойду на попятный, я буду выглядеть не очень хорошо. Так как деньги, вложенные в альбом, были не мои, а Тинькова, то мне пришлось не то чтобы прибегнуть к его помощи, а просто ввести его в курс дела. В итоге Митя встречался с Тиньковым, и Тиньков потребовал у него отступного в десять тысяч долларов.
Ицкович, конечно, умел убеждать людей, чисто психологически. А они не очень понимали. Причем они же искренне не хотели меня кидать. После этой истории я как-то отошел от них, ну так, делал иногда им какие-то небольшие концерты. На самом деле если б не кризис, то заработать на "Ленинграде" можно было бы уже тогда.
Алексей Зимин
Номер Show с текстиком про "Ленинград" стал первым и последним в истории этого журнала. Случился август 98-го. В качестве выходного пособия нам с Семеляком выдали по двести рублей. Их хватило на четыре, что ли, кружки разливного пива.
Дмитрий Ицкович
Раскрутка "Ленинграда" была встроена в одну точку в первый "Проект ОГИ" на Патриарших. Это было сразу после дефолта, зимой 98 года. Там все время крутился "Ленинград". Вообще все время. Собственно, вот и весь промоушн. Мы схалтурили, история провисла года на два по отдаче - и тогда они ушли на "Галу".
Собственно, это была Митина обязанность - ими заниматься, - которую он попросту просрал. В додефолтное время было понятно, как отбиваться, чего делать - на кассетах, на ротациях. Цены были примерно сегодняшние, при тираже тысяч в тридцать-сорок на кассетах вполне можно было отбиться. А с Бортнюком был обычный конфликт, во многом он заключался в том, что они сильно выбились за бюджет. Дорогой проект получался, для дебютного альбома так совсем дорогой. Они очень долго писали в студии (такой богатой музыки у них с тех пор никогда и не было), и это была типичная разводка со стороны Бортнюка - он не хотел платить за запись. Проект буксовал, потому что стартово он его неправильно посчитал. Надо было перепродать.
Митя Борисов
Миша Борисов, мой двоюродный брат, дал денег на издание первого диска. Он был строитель, один из самых крупных в Москве. И он был поклонником "Чайфа", "Машины времени" и Гребенщикова. Я ему дал "Ленинград", ну и, честно говоря, он не дико обрадовался. Но я с ним забился, что они станут звездами. Он дал деньги на диск и на первоначальные расходы - тысяч двадцать пять. Обложку нарисовал Каталкин - бесплатно, ну или за пять долларов. Какую-то сумму выделили на клип. А потом "Ленинград" разогревали "АукцЫон" в Горбушке. Вдовин вдруг не поехал, возник определенный пиздец, и Шнур вышел сам. Это было что-то разваливающееся, и публика очень плохо приняла. А потом вышел Леня и спел со Шнуром "Таню", и это был пиздец. Зал просто встал на уши. Это вообще надо было снимать.
А потом начался кризис и все наебнулось. Мишка не мог больше финансировать. Серега очень корректно себя повел, хотя у него могли быть к нам претензии. Мы же по большому счету ничего не сделали для группы - выпустили диск, но продюсерских усилий как таковых не было. Мы раскачали только московскую тусовку - я ходил, впаривал всем эти кассеты. А со Шнуром мы просто договорились, что какое-то количество концертов он играет бесплатно. И действительно, он несколько раз в "ОГИ" выступал совсем за так, когда у него уже был совершенно звездный статус. Мы остались друзьями. Потом мы в какой-то момент поссорились, потом помирились.
Дмитрий Ицкович
"Пуля" - это типично Ленькина история. На записи была масса приглашенных музыкантов, кто-то, помню, на виолончели играл. По организации записи это было ближе всего к большим "аукцыоновским" пластинкам, когда, собственно, в студии и происходит творчество, приходят музыканты со своими партиями, все это вместе как-то сшивается, бесконечное количество вариантов. Ленька - гений, он увидел там кучу вещей, вытащил и аранжировки, и музыку, которая там как бы в подложке существовала. Не будь этого альбома, и Верки Сердючки бы не было. Шнур - он же дизайнер, он не музыкант. И у него воля дизайнерская. Он человек дизайна даже не графического, а такого организационного. В этом плане у него выдающиеся мозги и темперамент. Он придумывает что-то, потом тиражирует и делает это блестяще. Он же тогда еще работал дизайнером на радио "Модерн". Меня ужасно вставила одна его идея - он придумал вместо рекламных буклетов продвигать рекламу на дискетах. Расчет был простой: бумагу все выбрасывают, а это-то точно в компьютер вставят, прочитают, и по тиражу это дешевле, чем бумага. Но воля к музыке - это не его. А у Леньки воля к музыке бесконечная, и весь альбом про это. Были сугубо дизайнерские штуки - цапнуть здесь, цапнуть там, блатняк сделать мейнстримом и наполнить его какими-то ходами, а Леня соткал из них настоящую полноценную музыку. Которая Шнуру по большому счету не слишком нужна. Он выйдет пьяный на сцену, ляпнет пару фраз, и все будут довольны, потому что он это действительно умеет. А Вдовин все-таки был серьезный певец, в отличие от Шнура.
Леонид Федоров
Писали долго достаточно, 25 песен было записано, сделали вполне кайфовую пластинку, порядок сделали клевый, а огишники испугались, начали выкидывать песни с матюгами. Я, помню, сказал Ицковичу: "А что ты ссышь-то? Тебе ж самому нравится. Через год вообще будет суперуспех". Ну, так и вышло в результате… Испугались на самом деле. Потому что с матюгами, а это тогда вообще криминал был.
Дмитрий Ицкович
Федоров был доволен, ему нравилось работать с этой музыкой. Хотя однажды он мне сказал, что "Пуля" - это наебка. Это действительно наебка. И Леня это понимал.
Митя Борисов
Мы принесли сидиар на "Наше Радио", попросили поддержки. Козырев меня сразу же отправил к программному директору, не помню, как его звали. Тот послушал и сказал, что ничего не выйдет - не только из-за мата, а вообще из-за низких художественных достоинств коллектива.
А Ленька специально их делал такими грязными по звуку. В общем, "Наше Радио" повели себя как мудаки - если б они тогда взяли "Пулю" и "Таню" вместе со всей этой грязью, они б взорвали страну. Для нас с Ицковичем это был сильный удар, мы вообще-то здорово на них рассчитывали.
Дмитрий Ольшанский
Тогдашний "Ленинград" не имел, конечно, ничего общего с нынешним. Это было рафинированное ретро для интеллигентов, продолжение "АукцЫона" другими средствами. Шнурова как лидера никто не обсуждал, в разговорах упоминался скорее солист Вдовин. Мне, конечно, понравилось: сильнейшее впечатление, помню, на меня произвела песня "Айседора", где уклончиво-тонко и в то же время очень точно сказано было о смерти. И не просто понравилось: на первые несколько месяцев раскрутки группы в Москве я, по стечению обстоятельств, стал кем-то вроде их неформального пресс-атташе. Написал что-то вроде пресс-релиза, рассовывая его журналистам, но главное, поставил у себя мешок кассет с выдержками из альбома "Пуля" и стал раздавать их всем любопытствующим и просто гостям. Учитывая то, что мой дом об ту пору неуклонно превращался в клуб "ОГИ", таких оказалось неожиданно много. В конце 1998-го "Ленинград" в первый раз приехал в Москву. Они дали в "ОГИ" импровизированную пресс-конференцию, на которой выглядели почти как панки образца 1977 года - хмурые-неразговорчивые-сердитые.
Михаил Рябчиков
Первая презентация была в "ОГИ" на Патриарших, весьма условная. Вдовина там вообще не было, а Шнур и Пузо выступали с хамскими заявлениями о том, как они всех вскорости порвут, - Липницкий, помнится, очень возмущался. Я помню выступление в "Вермеле", но как-то впечатления оно не произвело. Вдовин и Вдовин. По-настоящему все началось после концерта с "АукцЫоном" в Горбушке.
Александр "Пузо" Попов
С "Айседорой" вообще интересная история. Насколько я знаю, Серега ее нигде не украл. Но у меня один из приятелей по институту поставил эту песню еще в те годы своей маме, а она сказала: "Да я знаю ее, она народная".
Сергей Шнуров
До появления Федорова это был чисто постмодернистский проект. Я мог стилизовать под любой стиль, много этим занимался. На любую заданную тему мог написать песню.
Дмитрий Ицкович
Ранние концерты ничего специального собой не представляли, строго говоря. Ну, Игорь поет, Шнур на басу сзади, но рулит при этом - выходит вперед. Довольно обычное шоу, ничего сверхъестественного, играют и играют.
Денис Рубин
Был концерт в "Грибоедове", они объявили через какой-то журнал, что группа "Ленинград" играет с Аллой Пугачевой. Это был 98 год, только локальная популярность, при этом реально много народу на это купилось, Пузо переоделся в Аллу Пугачеву, было спето две или три песни, в том числе "Миллион алых роз", и все как-то очень реально играли в эту игру, в какой-то момент у всех было ощущение, что с нами Пугачева. Пузо кричал Вдовину: "Люблю только тебя и Паулса!" В ответ Шнур просил: "Алла, не еби мозг, давай уже пой!" А "Алла" в парике набок разгуливал по залу с бутылкой водки и орал: "Давай, "Ленинград", давай, "Ленинград"!" Серега тоже был в платье и еще в каске.
Андрей "Андромедыч" Антоненко
"Грибоедов" тогда был битком. Дэн играл на мандолине. Пузо был совершенно пьяный, он вообще про этот концерт ничего не помнит. Он орал что-то вроде: "Эту песню для меня написал Раймонд Паулс, мы с ним ебались когда-то!"
После акции с Пугачевой состоялся совместный концерт "Ленинграда" и Prodigy в том же "Грибоедове". Наш друг Демыч играл в этой постановке роль Флинта - у него был ирокез, на спине было написано "хуй", он матерился по-английски.
Сергей Шнуров
Я сам нарисовал Демычу эти татуировки шариковой ручкой. Помню, мы сидели накануне с ним и со Светиком, мы тогда с ней только познакомились. Сидели на лавке, жрали курицу, и у меня была шариковая ручка. Я написал ему готикой "ХУЙ ВАМ" на спине, а на груди нарисовал грибы, растущие в разные стороны, и подписал тоже готикой "ЛСД". ЛСД я, кстати, никогда не пробовал, но у нас, слава богу, было в группе кому этим заняться.