* * *
Викентий Богданец собрал бороду в кулак, задумчиво взглянул на лежавшую перед ним бумагу. На ней подчиненный ему волостной писарь Коротыш красивым, немного витиеватым почерком аккуратно выписал рапорт его Высокоблагородию господину мировому посреднику в Пинск.
С рапортом Викентий немного попридержался. Хотелось получше донести до высокого начальства в Пинске те проблемы, которые решало Лунинское волостное правление по открытию народной школы. Деньги на саму школу собрали. Здание уже наполовину построили. Место по настоянию отца Платона выбрали и освятили для нее хорошее – напротив церкви. Место высокое, видное – в самом центре села.
Но вот загвоздка: пришла бумага из Пинска, чтобы стройку приостановили.
Рапорт Викентий сочинял со священником Платоном Тихоновичем. Хоть и молоденький, а обращению с разными бумагами обучен исправно. Умеет и сказать, и прописать. Он и его, Викентия, за те три года – это с декабря 1861 года, – что возглавил здешний приход, многому научил. Да разве только его одного. Когда с уезда прислали бумагу о создании народной библиотеки, загорелся этой идеей. Создал. Сам старинные книги переплетал. Золотые руки были у отца Платона. Заведовал библиотекой дьячок Максим Жураковский.
В марте 1862 года, это через год после отмены крепостного права, на общем собрании выбирали луняне своего первого волостного старшину. Тогда Платон Тихонович поддержал его, Викентия Богданца.
И мужики согласились. И приехавший из Пинска помощник мирового посредника тоже согласился. На том и бумагу составили. Помощнику понравилось то, что у Викентия имелась своя земля, большое хозяйство и пользовался он уважением среди односельчан. Хотя могли бы, скажем, и того же Матвея Сацкевича выбрать. Мужика зажиточного, тоже грамотного. И чем был бы не старшина? Или Тимофея Космича, Трофима Васюшко.
Хороших людей было немало. Вот теперь тот же Матвей Сацкевич тоже за народную школу ратует. Денег на нее больше всех внес. Его дети грамотности при церкви обучаются. Учит их письму тот же Тихонович.
Матвей Сацкевич после тех выборов Викентию сказал:
– Ты все должен сделать для того, чтобы в Лунине хорошая школа появилась.
Викентий и сам понимал, что должен, да вот беда, куда ни ткнись – бумага нужна: сколько, чего да как. Думал, что к осени, пока картофель копать не начали, школу под крышу подведут, да на тебе. План, по которому она строилась, нужен. А план из Пинска не прислали по той причине, что и там его пока нет. Начальник края граф Муравьёв распорядился, чтобы во всех селах школы возводились по единому плану. А не строили их "каждый во что горазд". Губернское управление народного образования и послало вниз такую бумагу. Так что, пока плана нет, школы не строить.
Викентий снова прочел письмо:
"Его Высокоблагородию Господину Посреднику 1-го участка Пинского уезда Лунинского волостного управления рапорт (в ряде документов волостное правление именовалось то управлением, то правлением – прим. авт.).
В исполнении предписаний Вашего Высокоблагородия от 23 минувшего августа за № 1.276 сие Управление вас почтейнейше имеет Вашему Высокоблагородию представить, на обороте сего список крестьянских мальчиков, обучающихся грамоте, с присовокуплением, что они воспитываются, по неимению училищного здания в доме при волостном Управлении в большой комнате на сей предмет предположенной. Постройка же особого дома по сему предмету не начата до настоящего времени, потому что Господин Начальник Губернии предписанием от 6 апреля за № 1.054 на имя предшественника Вашего Высокоблагородия данным распорядился, чтобы с постройкой училищных домов для устранения разнообразий приостановить впредь до присылки плана, одобренного Господином Главным Начальником края. Но какой по сие время не прислан. Волостное Управление имеет честь покорнейше просить Ваше Высокоблагородие о разрешении вопроса, следует ли с таковой постройкой воздержаться или же начать хотя бы с отступлением от образца тем же планом зданию.
Лунинский Волостной Старшина
Викентий Богданец.
№ 194
Сентября 10 дня 1864 года
Село Лунин
Волостной писарь
Коротыш".
Вроде бы все правильно.
На словах же мужики просили передать в канцелярию Господина мирового посредника, что если сейчас им разрешат строить, то за ними дело не станет. Они также найдут, чем и как отблагодарить его Высокоблагородие. Да и гостей по случаю открытия школы встретят как полагается.
На обратной стороне листа был аккуратно выписан список крестьянских мальчиков, которые по сей день обучались письму и чтению в школе грамотности при церкви и после постройки здания переводились в разряд учеников народной школы.
"Список крестьянских мальчиков Лунинской волости, обучающихся грамоте, села Лунин.
Адам Кондратов Сакович
Игнатий Францов Сацкевич
Пляцыд Валерианов Липский
Казимир Лаврентиев Качанович
Степан Андреев Обровец
Осип Петров Мелянец
Иван Григорьев Бондарь
Адам Фёдоров Богданец
Антон Иванов Сацкевич
Иван Матвеев Сацкевич
Роман Григорьев Трухнов
Фёдор Михайлов Савилович
Моисей Тимофеев Парфенчук
Яков Матвеев Сацкевич".
Рано утром следующего дня, еще только-только забрезжил рассвет над дальней дубравой Засталичье, как Викентий уже стоял у запряженной повозки. День обещался хороший, погожий. В конце августа отдождило и теперь пока держалось. Поправил сбрую на лошадях, вошел в дом, перекрестился на икону Николая Чудотворца, приложился к ней устами. Сказал жене, которой так же захотелось побывать в Пинске, да и на Погостскую ярмарку заглянуть, чтобы та выходила.
Во дворе уже толпились мужики. Провожать пришли Кондрат Сакович, Тимофей Парфенчук, Григорий Трухнов. Каждому хотелось сказать своему волостному старшине доброе слово в дорогу.
– Казенной почтой отправить, конечно, оно хорошо, – рассуждал перед ними Викентий, – да почтой ведь гостинцев не передашь. Потому как, сами знаете, еду не с пустыми руками. Главное, чтобы к зиме школу заиметь.
– Правильно говоришь, Викентий, – согласно закивали мужики.
В провожатые снарядили еще одну пароконь, чтобы волостному старшине ехать спокойно. По нынешним временам в лесах много разного народу шастало. Так в две подводы и двинулись. Через Перекрестье на Богдановку. Там на Новый Двор. От него до Пинска уже, почитай, рукой подать. Там хорошей дорогой хоть и немного, но кати себе да кати.
А так всей от Лунина верст на шестьдесят. При ладных лошадях туда полдня, да обратно столько же.
На Перекрестье, около постоялого двора с корчмой, под навесами уже вовсю "тпрукал" народ. Многие ехали издалека: кто по делам, кто по родственникам, кто на ярмарки. Были из Несвижа, Ганцевич, Житкович.
Зимой сподручней в Пинск напрямую. Тем же лунянам через Сошно да на Сущицк куда как короче, верст на пятнадцать. Весной – летом была дорога "по мокрому" – то есть по реке или лошадьми посуху – через Новый Двор.
В Пинске, как и думал Викентий, пришлось целый день ходить по начальству, как снял шапку с утра, так и до вечера не надел. Рапорт его приняли благосклонно. От подарков не отказались, но пришлось долго ждать решения самого мирового посредника. Дали подписать документ, что если потребуются перестройка здания, чтобы привести его к плану, то село берет все расходы на себя.
– Нам бы школу свою заиметь, – ответил Викентий, ставя свою подпись и довольно поглаживая бороду, – ради такого дела под любым документом подпись поставлю.
Зашел к помощнику мирового посредника, который его на волостную должность напутствовал, пересказал ему все сельские новости. Передал гостинцы, потому как велика была заслуга помощника в том, что дело сладилось.
– Вот с Богом и приступайте, достраивайте, – сказал тот.
Мало когда в своей немалой истории знало село такую стройку, как эта. Разве что возведение церкви святых Бориса и Глеба вместо пришедшего в ветхое состояние храма Зачатия Святой Анны в 1824 году было еще таким всенародным делом.
Уже к 1 ноября 1864 года, как того и требовало распоряжение Главного Начальника края по началу учебного года, народное училище, так его отныне официально именовали, заняло подобающее ему место напротив церкви. Срубили добротно. Получилось здание вместительным. Половину в нем отвели для волостного правления, потому как местная власть вследствие прошлогоднего пожара была пока без своего помещения и принимал Викентий людей в пристройке, что находилась рядом с католической капличкой в центре села, да еще в одной комнатушке учились дети.
На освящение здания понаехало много народу из самого Пинска, а также окрестных сел.
О том, как проходила сама церемония открытия Лунинского народного училища, сведений нет. Но описание подобного мероприятия, состоявшегося в Слонимском уезде, история для нас сохранила:
"Вот они, (крестьяне – прим. авт.) собравшись в церковь и помолившись здесь вместе со всеми о здравии Государя Императора, пригласили после окончания службы военного начальника и многих других лиц в свое училище, и здесь духовенством по их просьбе отслужено было другое молебство о здравии Царя-освободителя. С каким воодушевлением они молились о том – и говорить нечего! Воодушевлению этому, конечно, способствовало стройное и довольно приятное пение учеников – детей их.
После молебна гостям-посетителям предложена была от крестьян закуска…
Во время этой закуски мальчики, воодушевленные общим одобрением, высказывали свои знания и искусство в пении, а родители от восторга целовали их и плакали…"
Далее автор сообщает еще одну весьма приятную новость:
"В этот самый день крестьяне в школе, рассуждая о пользе грамотности, подали благую мысль открытия у себя в деревне продажной библиотеки русских и славянских книг. Мысль эта с восторгом всеми была принята".
В Лунинском народном училище занятия, как и в других подобных заведениях сельского типа, проходили, в основном, с ноября по апрель. Этим временем определялось начало и окончание полевых и хозяйственных работ на селе, в которых была задействована сельская детвора. Согласно Положению о приходских училищах, экзамены о переводе из класса в класс назначались на летние дни – с 19 по 23 июня. Время узаконивалось распоряжением начальника губернского управления народного образования. Мальчики испытывались в русском языке, чтении славянском, арифметике, Законе Божьем. Ученики второго класса еще сверх этого – по географии России и по русской истории.
* * *
С годами плохую службу сыграло то, что училище размещалось в одном здании с волостным правлением. Если по началу, когда обучались всего 14 человек, данное соседство никому не мешало, то в дальнейшем увеличение числа учеников привело к неимоверной тесноте. К тому же впоследствии волостные старшины, уже назначаемые Пинским уездом, были не из местных, и они со своими семьями занимали в школьном здании несколько комнат. Эта беда касалась очень многих школ в Минской губернии.
По материалам из "Памятной книжки Минской Епархии" на 1887 год следует, что даже было заведено специальное дело по данному факту. Оно именовалось "Дело по отношению Минской дирекции народных училищ об освобождении волостными управлениями помещений для Морочанского и Лунинского народных училищ Пинского уезда от 11 ноября 1893 года – 1 декабря 1893 года".
Документ и события, разворачивавшиеся вокруг него, сами по себе интересны:
"Прошение попечителя Виленского учебного округа Минской губернии присутствия "Об освобождении народных училищ Морочанского и Лунинского от помещения в них волостных старшин от 7 ноября 1893 года:
…одну из комнат Лунинского училища занимает тоже старшина…".
По этому делу имеется донесение Пинского уездного по крестьянским делам присутствия Минскому губернатору от 18 июня 1894 года. Написано оно на основании ответа, которым лицо, проводившее проверку от 24 января 1894 года, уведомляло власть Пинского уезда. Проверка проводилась по жалобе здешнего учителя, фамилию его история для потомков не сохранила, но чувствуется, что это был человек, не безразличный к народному образованию. Сам же проверяющий написал нижеследующий документ. Приведу его часть:
"…имеет честь сообщить присутствию, что волостные старшины Орабей и Конопацкий, проживающие в отдаленных деревнях, пользовались предназначенною для них комнатою в здании Лунинского народного училища, что, однако, по моему мнению, не могло принести вреда ученикам, а, напротив, принесло пользу, и что при достаточной величине здания это не могло служить ущербом в смысле стеснения учебных занятий, особенно при малом количестве учащихся. Ныне Волостной Старишина Космич не пользуется этой комнатой ввиду того, что он проживает в самом селе Лунин. Между тем, мне казалось бы, что на будущее время нет особенной необходимости настаивать на том, чтобы Старшина не пользовался назначенным ему помещением в училищном здании, так как частое его присутствие вблизи учеников, а следовательно, и наблюдение за их поведением может принести лишь пользу…"
В данный документ, который Пинском был препровожден выше, были внесены несущественные добавления. При прочтении они очевидны.
"… помещение старшины в одном здании с учениками и его квартирою (даже) приносит существенную пользу тем, что Волостной Старшина имеет больше возможности наблюдать как за приготовлением для учеников пищи, так и за порядком в спальне, что особенно важно, потому что народный учитель, помещаясь в отдельном доме, не всегда имеет к тому возможность. Помещение Лунинского Волостного Старшины в здании Лунинского народного училища так же не может приносить вреда ученикам, при достаточной величине здания и при малом количестве учащихся.
Притом прежние только старшины пользовались квартирою в училищном здании, ныне же служащий старшина Космич не пользуется этой комнатой ввиду того, что он происходит из местных крестьян с. Лунина и живет в собственном доме. По мнению Пинского уездного присутствия, занимаемую старшинами комнату в училищном здании следует и на будущее время оставить для волостного старшины".
Надо отдать должное волостному старшине Космичу: он многое сделал на ниве народного образования. При нем было построено здание для волостного управления и вся освободившаяся площадь отдана школе, проведена реконструкция последней.
* * *
В конце августа и начале сентября 1897 года преосвященнейший Симеон, епископ Минский и Туровский, совершил путешествие по Полесскому краю для обозрения церквей Минской епархии, а также ознакомления с преподаванием Закона Божьего в местных народных училищах и церковно-приходских школах.
Это путешествие в "медвежий угол Западного края" очень подробно описано сопровождавшим Владыку священником Павлом Афонским. Владыка посетил и совершил богослужения в селах Бродница, Дубое, Мохро, Дольск, Любязь, Любешов, Сенчицы, Нобель, Невель, Хойно, Местковичи и оттуда приплыл пароходом в Пинск. Он также ознакомился с преподаванием в церковно-приходских школах и народных училищах. 11 сентября, выступая перед духовенством Пинска и Пинского уезда, преосвященнейший Симеон, человек весьма образованный и необычайно эрудированный, ратовавший за развитие образования как в епархии, так и во всем крае, дал высокую оценку вклада, вносимого в это благородное дело местным духовенством.
По итогам своей поездки он составил докладную записку в Святейший синод, в которой просил внести для награждения в указ Его Императорского Величества ряд священников Минской епархии. Эту записку сам и отвез на заседание Синода в Санкт-Петербург. Согласно ей, ордена Святой Анны третей степени были пожалованы учителю Пинского духовного училища Ивану Покровскому, ордена Святого Владимира четвертой степени священнику Параскевиевской церкви села Дубновичи Пинского уезда Феодору Каминскому, Параскевиевской церкви села Морочно того же уезда Василию Конюшевскому и Свято-Троицкой церкви села Судча того же уезда Михаилу Кришниновичу.
Еще ранее, в 1889 году, на первом году своей деятельности в Минской епархии, куда преосвященный Симеон был переведен из Орловской епархии, в честь даты 25-летия создания народных училищ в Западном крае он вошел в Святейший синод с просьбой отметить наградами тех священников, которые внесли значимый вклад в развитие народного образования в Минской губернии.
Вот что писали газеты в те дни:
"Государь император, по всеподданнейшему докладу Кавалерской Думы ордена Святой Анны, в 3-й день февраля сего года, Всемилостивейше соизволил, согласно удостоению Святейшего синода, пожаловать сей орден 3-й степени:
а) священнику Минского кафедрального собора Павлу Афонскому – за 12-летнее прохождение должности члена Епархиального Попечительства о бедных духовного звания;
б) священнику церкви села Лунин Пинского уезда Платону Тихоновичу – за 25-летние труды по народному образованию".
О человеке, возглавившем список награжденных, мне бы хотелось сказать особо. Павел Афонский – один из самых образованных людей духовного звания своего времени, человек высокой нравственной культуры, стремящийся донести истоки духовной культуры до прихожан.
2 февраля 1900 года в Минске праздновалось 25-летие учебной службы законоучителя минского городского четырехклассного училища, ключаря Минского кафедрального собора священника Павла Петровича Афонского. Начинал он в должности преподавателя Минской духовной семинарии, затем трудился инспектором народных училищ Минской губернии, потом уже в сане священника учителем в Минском мужском и женском духовных училищах.
По своей сути, являясь историком Минской епархии, он активно выступал в печати. При этом статьи написаны им на богатом, исторически выверенном материале. Мое внимание привлекла малоизвестная для нынешнего поколения статья "Четырехсотлетие явления Минския чудотворныя иконы Божией Матери". Она была издана отдельной брошюрой, но чрезвычайно маленьким тиражом, который весь раздали в дни этого празднования, что позволило брошюре исчезнуть с исторической полки почти бесследно.
Хочу заметить: данная статья позволяет нам сделать вывод о том, что Минская чудотворная икона Божьей Матери на сей день является одной из самых старинных икон православного христианства. Еще за десять лет до празднования 400-летия Минской чудотворной иконы Божьей Матери в Минск для ее изучения и обследования был приглашен известный ученый, археолог, профессор Киевской духовной академии Н. И. Петров, который затем в своей книге "Киевская старина", изданной в 1889 году, написал:
"Минская чудотворная икона Божией Матери одна из древнейших и наилучше сохранившихся икон".
Позволю себе процитировать статью Афонского полностью, поскольку выдержки могут вольно или невольно исказить ее глубокий смысл.